(Не совсем) правильные отношения

Две неподвижные фигуры выделялись на фоне алого заката, затухающего с каждой секундой. Силуэты двух парней почти сливались в одну, непонятной формы, тень, стоящую на террасе и провожающую пылающее солнце. Перистые облака приобрели розово-голубой оттенок, величественно плывя по темнеющему небу. Затянули свою трель сверчки, нарушая тишину. Поздняя птица вспорхнула с дерева. Тёмный дом теперь не казался пугающим на фоне вечернего умиротворения, он вписывался в идиллию, стоя поодаль от остальных жилищ. Джеймс. Уилл. Каждый из юношей был по-своему сложным, но находя друг в друге что-то хорошее, они постепенно раскрывались, показывая себя с другой, чувственной и ранимой, стороны. Король Тьмы и его Военноначальник, Убийца Света и Предатель, у Уилла и Джеймса было много прозвищ, но ни одно не говорило о том, какими они могут быть с близкими. Саркеан и Перерождённый держались за руки, крепко переплетя пальцы, словно боялись потерять друг друга. Снова и безвозвратно. — Меня пытались поймать, в очередной раз, после того, как умерла моя мама, — тихий голос Кемпена раздался совсем рядом, замолчав на секунду, юноша продолжил, — я сильно испугался. Я дёрнулся, пытался выбраться из захвата наёмников, и вдруг переместился, оказавшись в другом переулке, тогда я не понял что это было. Но позже стал развивать эту скорость. Не пользовался, потому что меня могли распознать не только по шраму. Я не люблю говорить об этом, ты единственный, кто знает о моей скорости и о её происхождении. Прости, что… — Не надо. Не извиняйся. Я ценю, что ты мне доверился, — Кекстон погладил большим пальцем костяшку руки Саркеана. В траве под балконом засверкали жёлтые и голубые огоньки, прохладный вечерний воздух бодрил и заставлял кожу покрываться мурашками. Уилл выпустил изо рта облачко пара и прижался к Перерождённому, всё ещё не выпуская его руки. — Я хочу вернуться в Чертог, — снова раздался тихий шёпот на террасе. Джеймс ответил так же тихо: — Хорошо. Мы можем остаться там навсегда? Кемпен слабо кивнул и тут же зарылся свободной рукой в волосы возлюбленному, притягивая его голову ближе. Соприкоснувшись носами, юноши долго смотрели один другому в глаза, наслаждаясь близостью и чужим дыханием. Уилл легонько дотронулся губами до уголка губ Перерождённого, это не был поцелуй, это было лёгкое прикосновение, более интимное чем объятия. Солнце давно скрылось за цветущим горизонтом, город погрузился в темноту, а два силуэта так и стояли на балконе одинокого дома, держась за руки и глядя в даль бескрайних полей. Уилл шёл по светлому коридору с высокими стрельчатыми окнами, в воздухе кружили пылинки, а под сводчатым потолком чирикали воробьи, радуясь солнцу, проникающему в помещение. На душе у Кемпена было легко, парень мягко и свободно рассмеялся и, раскинув руки в стороны, закружился. Тёплые ладони легли на талию юноше, и тот в недоумении обернулся, но увидев Джеймса широко улыбнулся и, чмокнув любимого в губы, стал плавно пританцовывать. Кекстон просиял и закружился в танце вместе с любимым. В лучах дневного солнца блеснули два тонких кольца на предплечьях, золотые ободки крепко обхватывали запястья возлюбленных, не причиняя дискомфорт. Пара кружилась в танце среди обломков стен и порванных гобеленов, отдаваясь невидимой музыке без остатка. Раскрасневшиеся, но довольные, парни расселись на полу, среди осыпавшейся штукатурки и растрескавшейся плитки. — У меня дежавю, — Уилл повернул голову, прислонённую к стене, и сабо улыбнулся, глядя Джеймсу в глаза. — Почему? — Помнишь, я проснулся, и ты сразу полез ко мне со своим возбуждением? Мне приснился сон, точь-в-точь повторяющий это место и нас. — Тогда я рад, что это был вещий сон, — Перерождённый придвинулся и зарылся носом в чёрные слегка вьющиеся волосы Кемпена, пробормотав: — Если бы я мог вернуться в прошлое, я бы ни за что не променял встречу с тобой на что-то другое…                                                                                                 *** «Лондон, 1836» — Пап, я не буду спать, я хочу увидеть Санту! Маленькая светловолосая девочка лет пяти с карими глазами оленёнка и пушистыми ресницами сжала кулачки. Белокурые пряди выбивались из неровно заплетённых косичек и падали на покрасневшие скулы и шею. — Кэ-этри-ин, ну сколько можно? Иди помоги папе, иначе он спалит всю кухню к хренам собачьим и Санта не придёт. — Уилл скрестил руки на груди и серьёзно посмотрел на дочку, девочка колебалась, но всё же сдалась и потопала к Джеймсу, возмущённо сопя. На столе стояло множество блюд, которые Джеймс приготовил сам, по рецептам Женевьевы, иногда навещающей своего бывшего начальника. Изумительный аромат свежей выпечки и дорогого вина разнёсся по гостинной, Уилл подошёл к суетливому мужу и обнял его за талию, уткнувшись носом в крепкое плечо и останавливая Кекстона от его действий. — Сядь ты уже, Новый год это семейный праздник. — После того, как мы отметим этот семейный праздник, я завалю тебя на кровать и оттрахаю так, что ты ещё долго ходить не сможешь, не то что сидеть, — еле слышно проговорил Джеймс, чтобы его услышал только возлюбленный. — Прекрати-и, тут Кэтрин… — Золотце, ты знаешь, что мы делаем с твоим папочкой ночью? — Перерождённый хитро подмигнул дочке, которая ответила ему тем же. — Конечно! Вы занимаетесь любовью. Папа вставляет в тебя, — взгляд в сторону Кемпена, — свой… — Прекратите! — Уилл залился румянцем и отодвинулся от любимого, но был тут же развёрнут спиной к нему и поцелован в щёку. — Ты так мило смущаешься. Мне никогда не разонравится это в тебе. Снежные хлопья падали на землю, укрывая город белым одеялом. Во всех окнах горел свет, ставни и двери украшали цветы остролиста и еловые веточки, праздник был в самом разгаре. По всему Лондону слышались радостные крики детей и пьяный смех взрослых, полночь наступила, а вместе с ней и безграничное веселье, длящееся до рассвета. Ведь это только начало счастливой жизни. Правда?