Теорема.

В Лёву, должно быть, трудно не влюбиться. По крайней мере, так думает Шурик. Если каждый день видеть его русые брови, гнущиеся над голубыми глазами, мышцы, перекатывающиеся под бронзой кожи, тугие кольца вьющихся волос, розовую линию губ... На репетициях смотреть на его ровную спину, на чернильные крылья вдоль плеч, когда он снимает футболку. Наблюдать за движениями его красивых рук, за странными танцами, следить, как двигаются мышцы на худых ногах, обтянутых узкими джинсами, когда он отбивает пятками по полу ритм песни. Если постоянно видеть его, то можно сойти с ума. А Шурик видел его каждый божий день, Шурик смотрел в его глаза-льдинки и не мог насмотреться все эти тридцать с лишним лет. Он видел Бортника во всех возможных и невозможных состояниях, он слушал и слышал его мысли, читал эмоции иногда по одной лишь дрогнувшей мышце на дорогом лице или по нервному движению пальцев, постукивающих по коленке. Когда Шура на него смотрел, внутри бушевало адское пламя, сверкали яркими огнями фейерверки, рождались сверхновые и взрывались целые вселенные. В голове становилось пусто и звонко, зрачки в янтарных глазах расширялись, предательски выдавая чувства, а сердце заходилось в бешеном ритме, будто силясь пробить рёбра и выскочить наружу: лишь бы больше не биться, лишь бы не чувствовать. Он видел его полностью обнажённым, и физически, и эмоционально, он видел, как Лёва искренне радовался глупым мелочам, как иногда задыхался от смеха над его особо острыми шутками. Он видел, как Лёва, бывало, расстраивался из-за неудач, поначалу стараясь не подавать виду, а вечером в их общей квартире крыл всё трехэтажным матом, закипая и успокаиваясь только от шуриных тихих слов и осторожных объятий. Видел, как друга иногда мучила бессонница, как он рыдал по ночам, царапая ребра и зажимая ладонями рот, чтобы не закричать, он всё это видел. Он видел Лёву и влюблялся, влюблялся, влюблялся. Бесконечные тысячи и миллионы раз. Но Бортник в него не влюблялся никогда. В этом и заключалась главная проблема всей гребанной шуриной жизни. В Лёву не трудно влюбиться. В Лёву трудно не влюбиться. Влюбить Лёву в себя - невозможно. Аксиома. Теорема? Интересно, а что же будет, если доказательство не получится? Нежные касания рук и вечно расширенные зрачки в голубых глазах-омутах напротив всегда как-то сбивали его с толку.

Кто знает, вдруг в этом правиле есть одно исключение?