Эта зеленоглазая — убийца моих нервных клеток

— Очень больно, сестрёнка? Маленькая девочка аккуратно, боясь навредить ещё больше, дотронулась до краешка длинной глубокой раны на левом плече сестры. Зеленоглазая поморщилась, но максимально старалась этого не выдавать. Конечно ей больно, и боль эта — адская. Кажется, она уже перестала чувствовать руку. — Не переживай, пройдёт, — девочка любя похлопала младшую по макушке. Сейчас не стоило наслаивать ещё больше стресса на юную головушку, за сегодня они все уже порядком натерпелись. Провернуть такое и выжить — соразмерно выигрышу в крупной лотерее. Все, кто был там, бежали сломя голову в разных направлениях, только бы подальше от этого ужасного места. И они не были исключением. Три сестры неслись в глубь бетонных стен, поближе к цивилизации, но бег сильно тяготил, особенно зеленоглазую. Она, невзирая на мучительную боль в плече, тащила самую младшую из сестёр у себя на спине. Понимала ведь, что старшая со своим характером никогда не возьмётся за подобное. Даже после все того, что с ними произошло, сблизиться у них так и не получилось, так что на банальную взаимно выручку можно было расчитывать лишь от младшей сестры. Только вот, она ещё совсем кроха и к тому же — хронически больна. Ей самой нужна помощь, а зеленоглазая перетерпит. Она привыкла терпеть. Она терпела два года, чтобы наконец-то выбраться вместе с сёстрами на свободу. Как бы ей не было сложно, как бы ее не пугали, она будет идти до последнего. Сделать всё, чтобы выжить, а после — жить нормально. Именно так ее учил старший брат, и зеленоглазая его никогда не ослушается. Другие бы дети в ее возрасте захлебывались слезами, не в силах противостоять пугающей судьбе, но ей пришлось повзрослеть рано. И сразу за троих. На улице стоял ужасный дубак, всё-таки уже наступил декабрь. Во время побега, в состоянии шока, никто из девочек этого не заметил, но когда они убежали от здания уже достаточно далеко и скрылись в одном из переулков, чтобы передохнуть, холод начал подкрадываться к детским щечкам, покрывая всю кожу мурашками — и отнюдь неприятными. На них надеты лишь тоненькие ночнушки и домашние тапочки. Хоть зеленоглазая и не видела градусника, была уверена, что температура перевалила отметку «ноль», уверенно двигаясь к минус пяти по Цельсию. Каждая искала глазами хоть что-то, во что можно укрыться, ведь просить кого-то о помощи рискованно. В лучшем варианте их могут попросту сдать полиции, а оттуда отправить в детский дом, куда после того места отправляться совсем не хотелось. И это не говоря уже о том, что случайный прохожий может оказаться невесть кем. Взгляд оливковых глаз зацепился за один из стоящих вдоль соседей улицы контейнеров, куда обычные люди скидывали ненужную одежду. Первая мысль, которая промелькнула в голове, — их тоже выбросили, как и все те вещи в контейнере. Зеленоглазая грустно улыбнулась этой аллегории, но потом у неё в мозгах словно зажглась лампочка. Можно порыться и достать что-нибудь так. Недолго думая, она поднялась с холодного асфальта под ничего непонимающие лица сестёр. Зеленоглазая огляделась по сторонам на наличие автомобилей, а после быстро перебежала дорогу. Уже темнело, и никто по идее не должен засечь столь наглое воровство ненужной одежды. Девочка, несмотря на кровоточащую рану, откинула крышку бака и двумя руками зачерпнула гору вещей, абсолютно наугад, а после снова ринулась к сестренкам и обессилено упала обратно, аж поцарапав коленки, вываливая всю одежду прямо на землю и начиная ее исследовать. Сперва она вытащила маленькое пуховое пальтишко и бережно натянула его на младшую сестру. Всегда для зеленоглазой в приоритете стояли ее близкие, а затем уже и она сама. К сожалению, в этой куче практически не оказалось верхней одежды. Лишь одна спортивная олимпийка, не на зиму конечно, но перекантоваться вполне возможно. Девочка протянула ее старшей, на что та поморщилась и резко вскочила с насиженного места. — Я не собираюсь эти лохмотья надевать! — прошипела чуть ли не на всю улицу девочка, отряхивая с себя прилипший мусор. — Как хочешь, — игнорируя очередные закидоны сестры, зеленоглазая просунула руки в длинные рукава, растирая кожу через ткань в очередных попытках согреться. Аккуратно, чтобы сестры не заметили, она вложила в нащупанный внутренний карман фото. Единственное, что она смогла ухватить с собой в неизвестность в тот злополучный день. Все время, скрывая от всех, носила его в беленьком топике, прямо у сердца. Как бы она не обижалась на брата, она ужасно боялась забыть, как он выглядит, поэтому, когда все засыпали, зеленоглазая втихаря разглядывала снимок, иногда чуть ли не давая волю эмоциям. Она не хотела этого признавать, но очень соскучилась. Как же хочется, чтобы он ее вновь успокоил, говоря, что всё наладится, принёс шоколадку из соседнего ларька и просто был рядом. Всё же сдержаться от колкого комментария в ее адрес — она не смогла: — Продолжай отмораживать себе жопу и дальше. На эту фразу старшая лишь фыркнула и, развернувшись, медленным шагом пошла в противоположную от сестёр сторону. Оставшиеся вопросительно переглянулись и уставились на потихоньку удаляющуюся девочку как баран на новые ворота. Если младшая просто не понимала, что здесь происходит, то средняя нахмурилась, сводя брови к переносице, и вслед за самой старшей выпрямилась, заранее натянув на малышку капюшон и застегнув до конца молнию, чтобы та не дай бог не заболела, и побежала ей вдогонку. Куда она собралась? Этот вопрос зеленоглазая поставила перед собой ребром, желая как можно скорее узнать на него ответ. Догнать старшую сестру было довольно просто — она никуда не торопилась, даже несмотря на окоченевшие от холода конечности. Средняя сестра положила свою ладонь ей на плечо, тем самым останавливая капризную девицу. Та нехотя обернулась, закатывая глаза так, что казалось, они сейчас улетят из орбит и не вернутся обратно. Она брезгливо сбросила с себя чужую руку и отряхнула с хлопковой ткани невидимый след, всеми фибрами подчеркивая сочащуюся, как смола, неприязнь. — Ты куда? — строгим тоном поинтересовалась зеленоглазая, не обращая на предыдущий жест никакого внимания. За годы жизни с этой персоной, она вдоволь натерпелась и уже привыкла к нападкам со стороны той, кто по логике должен защищать её, но каждый раз выходит наоборот. Старшая ядовито улыбнулась — лучшей, из своих едких улыбок, — и мельком покосилась сначала на самую младшую, что выглядывала из-за надетого капюшона, а затем и среднюю сестру. Невооружённым глазом было видно, как оживились черти в ее радужках, начиная водить по кругу хороводы. — Ты правда думала, что после того, как мы выберемся наружу, я останусь с вами? — она наклонилась чуть ниже, равняя их уровень роста, и буквально от души рассмеялась сестре в лицо. — Зачем мне возиться с надоедливой шлюхой-сестрой, у которой к тому же крылышко подбито и малявкой астматиком? Здесь как в джунглях — выживает сильнейший. Ganbare yo! Воспользовавшись минутным шоком зеленоглазой, девочка развернулась на пятках и направилась в неизвестном, для ее родных сестёр, направлении, исчезая из их жизни навсегда. Дзихико смотрела на приближающуюся сестру, как олень, перебегающий дорогу на яркий свет от фар автомобиля. Хочется рвануть отсюда куда подальше и скрыться в каком-нибудь тёмном укромном местечке, но в тоже время не в силах оторвать взгляд от горящей неминуемой гибели. Видеть её, свою давно забытую и потерянную старшую сестру, спустя столько лет стало для неё огромным шоком. И не в приятном смысле. Дзихико предпочла бы никогда не знать эту девушку, но её до боли похожие черты лица въелись ей в сознание, напрочь отказываясь оттуда уходить. Накано ужаснулась, настолько тесен Токио. Она бы отдала всё, чтобы никогда больше не увидишь её заносчивую физиономию. А ведь она думала, что та взаправду больше никогда не появится ни в её жизни, ни в жизни их общей младшей сестры. Только вот судьба самая настоящая сука. Прямо как Настя. В отличие от зеленоглазой, её старшая сестра нисколько не удивилась. Словно так и было задумано по ее хитрому сценарию, который она выстраивала все эти годы. Однако, встреча действительно оказалась случайной, но она просто не могла дать себе слабину. Если младшенькая стояла в оцепенении, то старшенькая начала медленно, как хищник ,положивший глаз на добычу, двигаться в ее направлении. — ‘Надо же какие люди! Я думала что ты с Надей сдохла в какой-нибудь подворотне, какое же облегчение видеть тебя здесь, живой и здоровой’ — не обращая внимание на осколки, девушка прошлась по ним своими лакированными лодочками, специально прохрустывая каждое стёклышко. Годы шли, а, как оказалось, она ещё умеет выводить на эмоции свою любимую младшую сестрёнку. Просто своим внезапным, даже для неё самой, появлением и парочкой колких фраз. Она бы похлопала самой себе, но не хотелось ударить в грязь лицом перед мужем и его знакомыми. У Дзихико затряслись руки, а челюсть сжалась с такой силой, что казалось она вот-вот треснет. — ‘Ты’… — сквозь зубы прошипела Накано, но её жестко оборвали, не давая закончить начатое. Как и несколько лет назад. — ‘Ага, я — Настя — твоя любимая старшая сестрёнка! Как видишь у меня всё прекрасно, мы с мужем приехали аж из Китая на это мероприятие, пришлось даже не надолго отложить работу модели,’ — если бы ей платили за хвастовство, то Настя уже давно стала бы самым богатым человеком на земле. Даже в детстве — так искусно пиздеть не умел никто в районе. Желание плеснуть дорогую жидкость этой лицемерной мрази в лицо росло с каждым произнесённым ей словом. Но вот незадача, бокал уже разбился, стоило Насте лишь появится на горизонте. Хотя, если старшая запустила в ход грязные словечки, то почему бы не показать ей свои способности в этом деле, пассивно выливая ей на голову целую бутылку приторного алкоголя. Пусть увидит, как выросла ее сестрёнка. — ‘Долго на коленях стояла, ради такой жизни?’ — Дзихико перевела взгляд с сестры на своего, можно сказать, зятя, желая вызвать как можно больше раздражения у темноволосой девушки. Только сейчас она увидела ошеломлённые лица Вана и Хайтани. Ван непонимающе хлопал глазками то в сторону Дзихико, то в сторону своей жены. Так как они разговорили на русском — незнакомым как для Вана, так и для Хайтани, — языке, он абсолютно не мог вразумить происходящее. Ран ни капли не понимал, о чём конкретно шла речь, но взбешённое состояние Дзихико давало понять, что они не цветочки с бантиками обсуждали. Он видел, как его девушка закипает. Ещё чуть-чуть, и лава ее ярости выльется наружу. На подобное выражение Настя издала лишь маленький смешок, тем самым показывая, что это нисколечко ее не задевает. А ее задело, при чём очень сильно. Конечно, когда правду говорят вот так прямо в лоб, — всегда обидно. Как будто грубо нажимают на только-только затянувшуюся рану, вновь открывая кровотечение. Однако Настя была даже чуть благодарна сестре за то, что диалог они ведут на русском. Скажи бы зеленоглазая эту фразу на японском — её пластовой репутации жены-красавицы влиятельного китайского бизнесмена настал бы конец. — ‘Ну я смотрю ты тоже свой ротик не только для пустого трёпа использовала, раз сейчас здесь со мной разговариваешь,’ — явно намекая на спутника младшей, Настя неприлично исподтишка показала пальцем на долговязого парня с косичками, сидящего рядом с её мужем. Парень же, на некоторое время позабыв про свой выигрыш от самого господина Вана, сверлил его жёнушку своими ядовитыми фиалками. Кем приходилась эта девушка Дзихико, он, конечно же, не мог сказать наверняка. Но догадывался. Схожие черты лица и мимика, рост, телосложение. Нужно быть полнейшим идиотом, чтобы не увидеть явное родство. Дзихико часто упоминала об младшей, но никогда не о старшей сестре. А Ран и предположить не мог, что у зеленоглазой есть ещё близкие люди, хоть и по их непонятному диалогу не скажешь, что они друг другом сильно дорожили. В том досье, что прислал Акихиро, в главе «ближайшие родственники» были указаны только дядя Дзихико и ее младшая сестра. А на деле оказалось, что сестра у неё не одна. Значило ли это, что помимо госпожи — теперь уже — Ван, у зеленоглазой были ещё сестры или братья? Стремясь найти ответы на возникшие в голове вопросы, Ран отвлёкся от старшей из сестёр, возвращая всё внимание своей девушке. На её лице отчётливо читалась ярость. Казалось, ещё пару слов из уст этой брюнетки, и Дзихико схватит ее за волосы и впечатает её смазливое личико в роскошно украшенный стол, оставляя на нем ярко-красные капли, пахнущие железом. За относительно небольшой срок, Хайтани неплохо узнал Накано, чтобы с уверенностью сказать, что она этого человека просто ненавидит. — ‘Как там Наденька? Хорошо себя чувствует?’ — Настя продолжала добивать еле держащуюся на ногах Дзихико, упиваясь её гневом, как вампир свежей кровью. Эти слова стали для зеленоглазой роковыми. Ее чаша терпения была переполнена настолько, что затопила все в радиусе ста километров. Нападки в свою строну она может терпеть сколько угодно, но пропитанные гнилью слова «заботы» про младшую сестрёнку — Дзихико выслушивать не собирается. Вся воспитанность полетела к чертям. — ‘Ты сука! Как ты вообще смеешь хоть слово говорить в ее сторону!’ — шепотом проорала Дзихико, чтобы не привлечь ненужного внимания, которого и так было в избытке, и схватила сестру за ворот — наверняка дорогущего — платья с такой силой, что послышался звук, напоминающий трещащие нитки. Но Насте хоть бы хны. У неё таких платьев тысяча, а как только она увидела сестру в этом месте, сразу поняла, что данное с ней домой не вернётся. — ‘Ты совесть во время рождения потеряла или вообще без неё родилась? Я была слишком мала, чтобы после всего случившегося, тянуть всё в одиночку, но всё равно продолжала защищать тебя и Надю в этом месте!’ Тяжело дыша, после своего тяжелого монолога, Дзихико продолжала крепко держать сестру за темную ткань, ни капли не ослабевая хватку. Самодовольная улыбка Насти сползла с бледного фарфорового лица. — ‘Разве я тебя просила?’ — словно гадюка, прошипела старшая, — ‘Ни ты, ни Надя не должны были родится, вы только усложнили нам с Сашей жизнь. Думаешь, он правда любил и оберегал тебя? Чушь. Вечно закатывал глаза, когда ты подбегала к нему с очередной тупой просьбой’. На этот моменте у зеленоглазой слетели тормоза. Она с силой оттолкнула от себя Настю, так, что та еле удержалась на своих тонких шпильках. Так больно ей ещё не делал никто. Сколько бы лет не прошло, она так и не поняла, за что ее так ненавидит старшая сестра. Настя тут же ухватилась рукой за ближайший стул, стоящий рядом с ее мужем, с высоко поднятой головой смотря на близкого человека. За реакцией сестрёнки наблюдать, конечно, забавно, но то количество людей, которых привлекла их семейная перепалка, девушку отнюдь не радовало. Хотелось поскорее закончить этот бесполезный разговор и промыть глаза с мылом. При чем, последнее желание Дзихико прекрасно разделяла со старшей сестрой. — ‘Ложь! Ты врешь, он любил нас, а ты просто ревновала!’ Ран встал с места, обменявшись с господином Ваном кивками. Что-то ему подсказывало, что ещё пару слов этой темноволосой дамы — и дойдёт до рукоприкладства, учитывая то, насколько сильно проорала зеленоглазая последнюю фразу. — ‘Думаешь, если он действительно любил нас, то позволил бы тем людям забрать нас?’ Ни слова не ответив, Дзихико развернулась от сестры на сто восемьдесят градусов и, под огромное количество удивленных и ничего непонимающих взглядов, быстрым шагом рванула к выходу, попутно вытирая предательски катящиеся по щекам слёзы. Она просто не выдержала. Не выдержала той грязи, что на неё с особым удовольствием только сейчас вылила сестра. Так хотелось разрыдаться как маленький ребёнок прямо там — посреди зала — чтобы каждый увидел настолько ей плохо и больно. Только она сильная, она не прогнётся под Настю из-за пары словечек. Она так думала. На деле же, её и без того хрупкое состояние дало трещину. Ну почему, почему это всё происходит с ней? За какие грехи она каждый раз вынуждена это терпеть? Быть брошенным всегда обидно. У Дзихико часто возникал вопрос: «Почему же ее брат просто отпустил их?» Ответ её травмированный разум выстроил довольно быстро. Он их просто бросил. Так же, как бросила и мать. А затем бросила ещё старшая сестра. Никто представить себе не мог, насколько же сложно было одной ухаживать за маленькой сестрёнкой. Раньше с этим помогал брат, ведь матери в то время была интересна лишь бутылка водки, и Дзихико что-то подсказывало, что с тех времён наверняка ничего не изменилось. Если конечно ее матушка не спилась окончательно. После того дня, самой ещё совсем маленькой девочке пришлось следить не только за младшей сестрой, но и за старшей. Как бы они не собачились, Дзихико в такой сложной ситуации просто не могла бросить родного человека не произвол судьбы. Она пообещала самой себе, что ни во что бы то не стало будет помогать и всячески оберегать сестер. А потом ей просто плюнули в лицо. — Дзихико! — Хайтани, пребывая в неком шоке от непонимания произошедшего, окликнул зеленоглазую, но так даже и не думала обернуться. Она его просто не слышала. Она не слышала абсолютно ничего. Ран быстро попрощался с Ваном и помчался в сторону девушки, полностью игнорируя внезапно подошедшего Риндо и других гостей. Младший Хайтани встал в оцепенении, держа два бокала игристого и соображая, что, черт возьми, произошло, когда он мирно флиртовал с какой-то блондиночкой. Он и опомнится не успел, как из правой руки у него наглым образом забрали, нет, — выхватили один бокал. Риндо, поражаясь храбрости этого — по всей видимости — бессметного человека, пару раз поморгал и быстро вздёрнул голову. Только он хотел наехать, как вновь, за короткий промежуток времени, его ввели в ступор. Перед ним только что стояла девушка, похожая на Дзихико как две капли воды, разве что волосы были намного темнее. Она с надменным видом присела на краешек стула рядом с господином Ваном — его Риндо, так же, как и Ран, знал уже не первый год, — и перекинула одну ногу на другую, устало крутя прозрачный бокал, наполненный дорогим алкоголем. — ‘Нихуя, конечно, ты имя выбрала’, — еле слышно пробубнила девушка и залпом выпила весь бокал. — Что это было? — вдруг решил поинтересоваться у жены глава семьи Ван. Диалог между ней и невестой Хайтани потряс его не на шутку, ведь по ранним словам Анастасии — никаких русских подружек у нее нет. Девушка обернулась вслед навсегда ушедшей сестре, но в зале ее уже не было. — Ничего, милый. Просто встретила старую знакомую. Дзихико ничего перед собой не различала. Глаза застилала соленая пелена, напрочь портя всю четкость. Только она все равно шла, не останавливаясь и не оглядываясь. Люди с удивленными лицами оборачивались ей вслед, только ей на это было как-то всё равно. Сердце сжималось после каждой мысли, противоречив им. Если бы она только знала, что на этом вечере встретит ту, о которой так хотеться забыть, — никогда бы не сунулась в это место. Воспоминания о былых временах крутились как на старой кассете, денег на которую тогда не было. Вот она маленькая, — только пошла в первый класс, — вместе с ней любимый старший брат и любимая старшая сестра, а рядом крутится совсем ещё маленькая младшая. А здесь они купаются в реке, на которую их вывез брат; мокрые, замёрзшие, но такие счастливые. Теперь же это просто жалкие сгустки самых кромок сознания. Выбегая на улицу, зеленоглазая снесла плечом какого-то парня. Он хотел что-то сказать, но Дзихико не могла поднять голову, лишь шепча: «Простите», и кинулась дальше, куда глаза глядят. Спустившись по лестнице, девушка тыльной стороной ладони тёрла уже красные от слез глаза. Ноги заплетались, она так и норовила споткнуться и упасть, разодрав к чертям все коленки. Она даже не заметила Хайтани, который догонял ее всё это время. Ледяной ветер разрушал всю укладку, что Дзихико сделала перед мероприятием. Она прошла, точнее пробежала, уже довольно немалое расстояние, чтобы за ней точно никто не увязался. Хотя, Настя никогда не пойдет за ней — она знает это как никто другой. Переживать было напрасно, но то ли от их встречи, то ли от впервые за столько лет вырвавшихся наружу эмоций, которые раньше давали знать о себе только в приступах сонного паралича и панических атак, мозг отказывался выдавать здравые и логичные мысли. Дзихико замедлила шаг, а тремор в плечах развился с новой силой. Холодрыга ужасная, и тонкое платье здесь не спасёт. Вдруг на эти самые плечи легло что-то увесистое и тёплое. Зеленоглазая от испуга, хотя скорее от легкой неожиданности, вздрогнула и пробежала глазами по этой вещи. Чёрный пиджак, пахнущий дорогим парфюмом и нотками эвкалипта. Владелец этого пиджака все это время призраком шел за девушкой, не смея ее одергивать. Дзихико остановилась и медленно развернулась лицом к Рану. Только увидев эти фиалковые глаза, смотрящие на неё с неописуем беспокойством и одновременно с дикой любовью, пропитанной поддержкой, она не выдержала и бросилась ему в объятья. Казалось, только так она сможет скрыться от этой реальности. Только здесь, утыкаясь носом в ключицу, обрамлённую белой рубашкой, она может глубоко дышать. Только с Раном, она может позволить дать себе слабину, знаю, что ее за это не осудят. Поначалу эмоции били через край; Дзихико рыдала, не сильно стучала кулаком по мужской груди, ругалась и тряслась от каждого слова. Но от каменного спокойствия Хайтани и от его поглаживаний по спине постепенно становилось легче. Накано и не заметила, как все признаки истерики исчезли, оставляя после себя только опухшие красные глаза. Она чуть оторвалась от горячего тела и, посмотрев прямо на Рана, ещё слегка дрожащим голосом вдруг заговорила: — Я должна тебе кое-что рассказать, — зеленоглазая рвано выдохнула и выдала всего два слова: — Ящик водки. — Что? — в недоумении переспросил Ран. Два столь неожиданных слова никак не укладывались у него в голове. — Я стою ящик водки.