Мне так неприятно тебя видеть таким
Пьяным и злым стоишь у моего дома
Никак не привыкнешь, что теперь я с другим
Не будет по любви, будет по-другому
Лолита & Коста Лакоста — По-другому
Из мыслей и долгого рассматривания детской площадки рядом с домом Сережу выводит звук открывающейся подъездной двери. Однако это не настолько важное событие, так что парень даже не оборачивается, просто улавливает приятную мелодию и будто возвращается в этот мир. И не зря. Уже через пару секунд он все же оборачивается, слыша, что человек вышедший из дома, сел рядом с ним на скамью.
Ваня.
Не сказать, что он сильно удивлен или не предвидел этого исхода. Просто не знал, когда именно это произойдет. Он слишком давно и часто приходит сюда, так что иногда ему казалось, что Ваня принципиально игнорирует факт его присутствия. Пешков не навязывается, вовсе нет, он не просит спуститься к нему, поговорить или что-то из этой оперы. Просто так было спокойнее.
— Тебе не надоело сюда приходить?
А вот Ваня не сказать, что сильно спокойным выглядит. Не злой, не агрессивный. Скорее встревоженный какой-то. Взъерошенный, будто только проснулся, и с непривычной усталостью на лице.
Сережа в ответ молчит, непонятно мотая головой. Раньше бы это действие вызвало колыхание светлых кудряшек, Ваня бы улыбнулся этому жесту, а потом ласково заправил бы одну из них за ухо. Сейчас же темные коротко стриженые волосы будто выражают состояние Пешкова — маленькие острые шипы. Тронешь — и зараза расползется по всему телу и никакого антидота — лежи и мучайся, сука, не одному же Сереже умирать. Хотя Ване бы Сережа не дал дотронуться до колючек. Только не Ване.
— Ты пил. — даже не спрашивает, просто констатирует факт. Потому что у Сережи очевидно слишком блестящие глаза и замедленные действия.
— Да. — подтверждает непонятно зачем, это и так ясно.
Сережа не замечает, но у Вани от этого на глаза пелена наплывает, поэтому он взгляд отводит.
Рассматривая своего бывшего парня, Пешков замечает под цепочкой любимого серебряного резного кулона Вани, который он всегда носил, не снимая, едва заметный, почти сошедший засос. Это даже засосом назвать сложно, просто какое-то случайное недоразумение, однако Сережа все же замечает. В груди болезненно тянет, хочется сглотнуть ком, но кажется, он с каждой секундой только сильнее на сердце давит.
— Как поживаешь? — как бы невзначай роняет, кажется сидеть молча совсем тупо.
— Сереж, не надо.
Ваня чуть хмурится, отлипая взглядом от кроссовок и вновь переводя его на Пешкова.
— Почему я просто не могу узнать как у тебя дела?
— Ты потом из запоев не выходишь. Не надо.
— Заботишься типа?
Ваня лишь вздыхает, решив промолчать.
Диалог вновь затихает, поэтому от скуки Пешков достает пачку помятого Винстона и поджигает сигарету. Последнюю. Перевернутую на удачу.
— Так и не бросил…
У Сережи в голове куча шуток, обрывков песен, но он сдерживается. Провоцировать не хочется.
— Не могу не курить здесь.
— Тогда не приезжай.
— Не могу.
— А я не могу тебя в таком состоянии переносить.
— Не смотри.
— Сереж. — чувствуется, что Ваня максимально старается не грубить и не ссориться, но и его терпение не вечно. — Уезжай.
Сережа брови вскидывает и хмыкает. Ему не забавно вовсе, он ожидал этого каждый раз, когда срывался из любой точки города и ехал к одному конкретному дому.
— Я все равно приеду завтра.
— Нет. Просто не приезжай сюда больше. Оно тебе не нужно. Ни твое пьяное состояние, ни постоянные визиты сюда лучше тебе не сделают.
— Почему тебя только это волнует? Не то, что я ебнутый и постоянно к тебе катаюсь, а именно, что я, блять, себя калечу? Это вообще мое дело.
— Да потому что никто о тебе не позаботиться больше, ты сам на себя хуй забил и все. — Ваня глаза закрывает, ловя на пару секунд волны успокоения, — Мне так неприятно тебя видеть таким. Каждый день сидишь у моего дома, бухущий, по целой пачке выкуриваешь тут…
— Хочешь я курить брошу? — неожиданно выдает Сережа, пачку в руку берет и в урну рядом выкидывает вместе с не дотлевшей сигаретой. Не важно что пустую, главное обещание он точно сдержит. — С этого момента не курю вообще. Слово даю.
— Я хочу, чтобы ты бросил сюда приезжать. — качает головой Бессмертных, — Я хочу, чтобы ты
меня бросил.
Сережа замирает в ступоре, пытаясь понять и принять услышанное. Нет. Нет. Нетнетнетнетнет.
— Ты же просто приезжаешь душу потравить. — Ваня смотрит с грустью, пока Сережа взглядом дырявит свои же кроссы.
— Я успокаиваюсь.
— Ты сильнее себя накручиваешь.
— Я просто вспоминаю некоторые моменты.
— Ты не можешь отпустить.
— Да, блять!
Сережа прячет лицо в ладонях и вздрагивает. Перед глазами проносятся цветные пятна, миллионы микровселенных, потому что на глазницы слишком сильно давит, но это неважно. Правда так сильно режет по живому, что сдерживать себя уже не выходит. Сережа вздрагивает, когда чувствует теплую ладонь, гладящую его по спине. От этого трясти еще сильнее начинает, хоть и очень хочется не поддаваться этому порыву. Однако, неожиданно он поддается другому. Обнимает Ваню так резко и крепко, явно непозволительно сильно для бывших в таких отношениях. Бессмертных лишь первые секунды теряется, но потом вновь начинает успокаивающе поглаживать по спине.
— Ив… — жалостно, так моляще, с последней надеждой.
— Я не желаю тебя зла, Сереж, ты же знаешь. Просто так будет лучше. — отстраняется, вытирает слезинки с чужих щек, вглядываясь в глубокие карие глаза и, прежде чем встать, тихо-тихо произносит. — Едь домой, пожалуйста.
Сережа как в кино видит, как тот открывает дверь и скрывается за ней.
Проходит, кажется, целая сотня лет, прежде, чем Пешков отводит взгляд от серого железа подъезда. Рассматривает все вокруг, будто снова сомневается в реальности происходящего. Вот мусорка, в которую он выкинул пустую пачку. Вот деревья, что уже начали зеленеть с приходом весны. Вот площадка, на которой сейчас нет никого из детишек, потому что слишком поздно. Вот Сережины руки, что слегка трясутся. Взгляд метается по всему, за что может уцепиться. Не сразу, уже почти когда решает, что все же пора уходить, рядом с собой на лавочке Сережа замечает что-то блестящее. Сначала в голове полное непонимание, но когда он берет предмет в руку, все становится ясно.
Сережа до боли сжимает в руке тот самый кулон с серебряным дракончиком и смотрит в небо.
Начинается дождь, что падает прямо на щеки, смешиваясь со слезами.
Видимо, все теперь и правда должно быть по-другому.
