Tag me

      Конечно, однажды на какой-то вечеринке речь зашла о татуировках. Просто потому, что на ней был Билли, а у него была тату. Рано или поздно кто-то все равно захотел бы расспросить о ней побольше.       – Эй, Билли. А когда ты успел татушку сделать? – спросил чей-то голос.       Стив выпил уже так много, что одноклассники и их приятели давно превратились для него просто в «голоса» и «лица». Но имя «Билли» он расслышал четко, и постарался прислушаться, хоть и наверняка знал ответ.       – Еще в Эл-Эй.       – Ого, блин, – обладатель голоса присвистнул. – Это ж тебе сколько лет тогда было?       – Шестнадцать.       – И кто на такое согласился?       Билли не ответил, и «голосу» пришлось пояснить:       – Я к тому, что мы с Робби как-то собирались сделать татушки в прошлом году, так ни в одном салоне не согласились, потому что нам еще нет восемнадцати.       – А в паре мест даже сказали, что не берут тех, кому нет двадцати одного, – добавил, по всей видимости, Робби.       – Места знать надо, – хмыкнул Билли. – И раздобыть поддельные водительские права. Никогда не слышали о таком?       – Ну, такое в Эл-Эй, может, и прокатывает, – горько усмехнулся Робби. – А в Хоукинсе и окрестностях каждая собака тебя знает в лицо.       Стив понимал, что, если бы ребята реально хотели набить тату так сильно, с каким жаром болтали об этом, то нашли бы способ. Смотались бы, на худой конец, в Индианаполис. Но вмешиваться в разговор он не собирался.       – Я тоже тату хочу, – заявил вдруг кто-то еще из парней. – Вот прям тут.       Стив радовался, что сидит далеко и не видит, где это – «тут».       – И что бы ты набил? – кокетливо уточнил женский голос, по всей видимости, девушки говорившего, потому что тот ответил:       – Ну, конечно, твое имя, детка.       Девушка радостно взвизгнула, за этим последовали влажные звуки поцелуя и шумные «а я бы…», «а ты бы…?», а потом, спустя минут пять, разговор сам собой пошел о чем-то еще, и о татуировках почти все забыли.       Почти все.       …– А ты бы сделал татуировку? – Билли обронил это как будто невзначай, когда они уже почти докурили, но по его горящему взгляду Стив мог судить, что вопрос тот готовил давно.       – Почему бы и нет? – Харрингтон пожал плечами.       – Потому что это довольно болезненно, а ты у нас неженка.       Стив прекрасно знал, что его пытаются взять на «слабо», но все равно немного обиделся.       – Ой, отъебись.       – Неженка-принцесса, – не унимался Билли, поддразнивая.       Стив полез было за еще одной сигаретой, но Харгроув протянул ему свою, только что прикуренную. Если честно, сейчас Стив был бы не против, если бы кто-то вышел на крыльцо и избавил его от этого неловкого разговора, но вокруг как назло было безлюдно. Поколебавшись немного – вдруг кто наблюдает – Стив все же принял сигарету из рук Билли, а потом заметил:       – Ты же знаешь, отец меня из дома выгонит, если увидит с татуировкой.       – Ну, можно ведь сделать там, где родители не увидят.       Стива от этих слов почему-то бросило в жар.       – Это где? На жопе, что ли?       – Можно и на жопе, если хочешь, – Билли хмыкнул. – Или на шее сзади, под волосами. Ближе к подмышке. На внутренней стороне бедра.       Билли не касался его, держась на почтительном расстоянии, но кожа Харрингтона все равно горела в тех местах, которые Билли перечислял.       – Не хочу, чтобы какой-то незнакомый хер лез ко мне в трусы со своими иглами, – Стив дернул плечом. – Да и ты сам слышал: в Хоукинсе и окрестностях не найти салона, где будут бить татуировки несовершеннолетним.       – Если захочешь, я могу тебе сделать.       Стиву показалось, что он ослышался:       – Ты?       – Или все же боишься? – Билли сделал шаг вперед, вынуждая Стива вжаться спиной в кованые перила. – Я пойму, трусишка, и наседать не буду.       Стив чувствовал, что его опять загнали в угол. Он уже взрослый, черт возьми. Взрослый и умный, и уверенный в себе, чтобы не вестись на эти подначивания. Но Билли всегда загонял свою добычу мастерски.       – Прямо сейчас? – он был достаточно пьян, чтобы пойти и сделать что-нибудь безрассудное прямо сейчас, но Харгроув покачал головой:       – Сейчас нельзя. Надо по трезвяку.       – Почему это?       – Ну, там, сейчас сосуды расширены, краска не так может лечь, с проплешинами. Мы же этого не хотим?       Судя по тону, Билли понятия не имел, о чем говорил.       – Завтра?       – Договорились. И, знаешь, если выдержишь все с достоинством, – Билли подошел еще ближе, кончик его носа почти касался щеки Стива, – я тебя как-нибудь вознагражу.       Стив не стал спрашивать, что за награда его может ждать. В его штанах и без того враз стало тесно. Очень-очень тесно.       …– Уже решил, где будем бить?       – У меня в комнате.       Стив терпеть не мог, когда Билли поднимался по лестнице следом за ним, потому что тот взял за привычку прожигать ему взглядом спину. Харрингтон даже не видел этого взгляда, но по тому, что он чувствовал, уже хотелось оказаться перед Билли в коленно-локтевой.       А ведь у них еще даже секса толком не было.       Правда, Билли и поцелуями умудрялся передать всю свою страсть, и через одежду трогал так, что Стив почти что сгорал.       Не хотелось в этом признаваться, но Стив порой был в шаге от того, чтобы умолять: «трахни уже меня, трахни, трахни, трахни!». Но пока он держался.       Пока Билли не предлагал ему сделать татуировку в каком-нибудь очень интимном месте.       Харгроув за его спиной насмешливо фыркнул:       – На какой части тела, солнышко, вот что я имею в виду.       – А, – Стив покраснел. – На бедре.       Он, правда, много размышлял об этом прошлой ночью. И ему хотелось, чтобы Харгроув оставил свой след именно там.       – Я почему-то так и думал, – мурлыкнул Билли, и, стоило им оказаться возле кровати Стива, добавил. – Тогда раздевайся.       Раздеваться? Вот еще!       Пока Билли включал верхний свет, переставлял лампу со стола на прикроватную тумбу и возился с содержимым своей сумки, Стив стянул одну штанину, обнажая лишь то место, что необходимо. И ни миллиметром кожи больше.       Он сел на край, вытянул ту ногу, на которой хотел бы видеть татуировку (правую), оставляя вторую на полу, и принялся заворожено следить за тем, как Билли раскладывает на его тумбе все необходимое. Стеклянный бутылек с чернилами, еще один – с прозрачной жидкостью, марлю, вату, вазелин ("при чем тут вазелин?").       Иглу.       Как будто готовился к операции. Или какому-то священному таинству.       Хотя, если задуматься, когда твой возлюбленный делает тебе татуировку это и есть священное таинство. Как брак, только круче. Да, мысль до смешного романтично-сопливая, но Стиву она нравилась.       Билли повернулся к нему – два разных источника света создавали на его лице причудливые тени – и, бросив взгляд на обнаженное бедро, ухмыльнулся:       – Ну, нет. Так дело не пойдет.       – Как – так? – не понял Стив.       Он бы предпочел, чтобы Харгроув как-то иначе смотрел на его обнаженное тело.       – Как – так?! – повторил Харрингтон настойчивее, когда Билли вышел из комнаты и, судя по всему, направился в ванную.       И что его, блин, не устраивало?       Вернулся Билли с бритвенным станком и пригоршней пены.       – Это еще что?       – Детка, честно, я схожу с ума от этих зарослей на твоем теле, но они никуда не годятся, если делать татуировку. Надо сбрить.       – Вообще-то мог бы предупредить заранее, – Стив попытался встать, потому что, серьезно, он был в состоянии сам пойти и побрить себе ногу, но Харгроув положил ему на плечи свободную от пены ладонь.       – Сиди и не дергайся.       Иногда Билли говорил что-то таким тоном, что Стив не мог бы сдвинуться после такого, даже если бы захотел.       – Татуировка будет большой?       Билли сел на пол между его разведенных ног, и Харрингтон почувствовал, что уже готов умереть.       Пальцами Стив показал, на какого размера татуировку рассчитывает. Маленькую. Не больше пары сантиметров.       Харгроув хмыкнул, но ничего на это не сказал. Мягко нанес пену кончиками пальцев, лезвие невесомо заскользило по коже. Стив целовался с Билли и трогал его член, но ему казалось, что с ним никогда еще не проделывали ничего настолько гейского.       Еще более гейским было лишь то, как Билли потом вытер остатки пены кусочком ваты и обработал обнаженный участок кожи тем, что оказалось его одеколоном. Его, вашу мать, одеколоном, невыносимо пахнущим спиртом и пряными травами.       В паху Стива теперь пахло пряными травами, точно так же, как от тела Билли.       – Что будем бить?       Харрингтон не сразу ответил, глядя на то, как пальцы Харгроува касаются беззащитного, лишенного волос, кусочка его кожи. Стив чувствовал себя голым от этого прикосновения.       – Не знаю.       – Не знаешь? – Билли хохотнул. – У тебя целый день был, чтобы что-то придумать. Слушай, а ведь у меня есть один вариант…       – Нет! – Стив не дал ему договорить. – Я тебя знаю, что бы ты ни выбрал – это будет слишком. У меня тоже есть варианты, просто я не остановился на одном.       – Погоди, – прервал его Харгроув в свою очередь. – Мой вариант тебе понравится, вот увидишь. Просто и не больно, всего семь линий. Смотри.       И его пальцы принялись чертить на коже Стива: короткая полоса, еще одна – длиннее. Снова короткая, такая же, как первая, а потом – раз, два, три, четыре.       – Что скажешь?       Стиву хотелось сказать, что он с трудом сдерживается от того, чтобы кончить.       – Н-да, – протянул он, после небольшой паузы, которая понадобилась ему, чтобы вынырнуть из глубин своего возбуждения. – Не так уж и плохо. Символично. Но как-то, не знаю… Не слишком по-девчоночьи?       – Нормально, – возразил Билли, а потом мягко добавил. – И, кстати, хочу себе такую же.       – У нас будут… – сначала Стиву это понравилось, ну, романтично же. Но потом он спохватился. – Нет, погоди-ка. Это мой символ!       – Сразу стало не по-девчоночьи, да? – Билли фыркнул, а потом, мягко погладив ногу Стива, уточнил. – Бьем?       – Ага, – Харрингтон выдохнул это как-то слишком уж предоргазменно, но Билли не стал заострять на этом внимание.       – Не хочешь подстелить полотенце? – поинтересовался он тем временем, убирая волосы в хвост (это было очень эротично) и обрабатывая свои ладони все тем же одеколоном.       – Зачем?       – Кровь будет течь. Можем запачкать твои шелковые простыни, принцесса.       – Вовсе они не шелковые.       Стив пообещал себе быть стойким и не выдавать легкого чувства страха, но после упоминания крови ему сделалось как-то не по себе и, когда Билли, щедро смягчив кожу Стива вазелином, окунул иглу в чернила в первый раз, все же не удержался от вопроса:       – Будет сильно больно?       Харгроув был каким-то нереально красивым, когда смотрел на него снизу вверх.       – Будет больно, – не стал скрывать он. – Но не пройдет и полгода, как ты поймешь, что эта боль тебе понравилась и ты захочешь испытать это чувство еще.       – Вот уж вряд ли, – фыркнул Стив.       А потом кончик иглы оказался у него под кожей.       В первый раз Харрингтон подавил желание зашипеть от боли. Он терпел, кажется, целую вечность, пока Билли ласково не произнес:       – Ну, вот, первая линия готова. Ты так хорошо держишься.       И Стив взвился:       – Только первая линия?! Срань Господня, с меня достаточно! Все, мы закончили! – он начал было привставать, но Билли снова использовал этот свой гипнотический тон, приковывающий Стива к месту.       – Нет, не закончили. Успокойся.       И Стив вдруг со сладким ужасом понял, что теперь в его жизни будут моменты, которые будут длиться столько, сколько скажет Билли. И он позволит ему делать это с собой.       – Ладно, продолжай, – позволил Стив снисходительно, так, как будто сам это решил. – Я просто хочу, чтобы это все поскорее осталось в прошлом.       – Отличное название для домашнего порно твоих бывших подружек, – подколол его Харгроув.       Стив показал ему средний палец, а потом стиснул зубы, чтобы не взвыть.       Каждое новое прикосновение иглы, казалось, было все болезненнее. Билли методично втыкал иглу, протирал от крови и чернил, снова втыкал.       Кожу щипало. Она была такой чувствительной, что Стива заставляло вздрагивать даже прикосновение прохладных пальцев. Мысленно Харрингтон представлял (и только это его тешило), что Билли будет визжать, как девчонка, когда он сам будет делать ему татуировку. А он ее сделает. Теперь иначе никак.       – Вот так, молодец. Мы почти закончили.       И Стив терпел ради этого «почти». И, конечно же, ради того, что потом, спустя годы, он, глядя на эту татуировку, будет вспоминать вихрастый затылок Харгроува между своих ног, терпкий запах его одеколона, от которого уже слезились глаза, и его ласковые пальцы на разгоряченной коже.       – Все.       Стив никогда не ждал этого слова с таким нетерпением.       Кожа вокруг татуировки была воспаленной и кровоточила, и Стиву было приятно, что Билли касался его очень бережно, пока обрабатывал, прикладывал кусок стерильной марли и заклеивал пластырем. Наверняка, отдирать этот пластырь вместе с волосами будет даже больнее, чем сам процесс наколки.        – Перекурим?       Сигарет было достаточно, и Стив не знал, почему они вдруг стали курить одну, передавая ее друг другу, касаясь губами влажного фильтра там, где его только что касались губы другого. Он почему-то подумал вдруг, что этот момент – один из тех, что он также будет вспоминать спустя годы, глядя на свою новую татуировку. Как они сидят бок о бок, голова Билли у Стива на плече и его кудри щекотно касаются щеки. Как в комнате душно, нестерпимо светло, но в то же время очень интимно.       Окурок их второй общей сигареты Билли отбросил куда-то на тумбу.       Стив только успел подумать «вот придурок, там же вата в спирте», когда губы Харгроува уже накрыли его собственные, когда он оказался сверху, а потом повалил Стива на кровать, не переставая целовать жадно и требовательно. Каждый его поцелуй оставался на коже жаркой собственнической меткой.       – Тебе не стоит пока что напрягаться, – хрипло прошептал Билли, когда Стив попытался высвободиться и взять верх. Он не снимал с него майку, только джинсы. Приспустил трусы, прежде чем жадно обхватить головку члена влажными губами.       И, может, легкая пульсирующая боль в ноге теперь всегда будет ассоциироваться у Стива с крышесносным удовольствием. Кто знает?       Он наматывал длинные кудри Билли на палец, пока тот не начинал шипеть с его членом во рту, и на самой периферии сознания думал о том, что Харгроув, наверняка, захочет набить татуировку сзади на шее. Билли явно становился сам не свой, когда ладонь Стива оказывалась там.       А, если он когда-нибудь прикусит там кожу зубами?...       Стив сучил пятками по влажным простыням, прогибаясь в талии, подаваясь навстречу горячему рту и умелому языку.       Внизу живота сладко тянуло. Когда Билли прерывался и просто смотрел на него, его влажная щека касалась повязки, бывшей поверх татуировки, и Стив умирал от своей открытости.       Билли не просто принимал его внутрь, он был у него под кожей.       – Трахни меня, – Стив зажал себе рот ладонью, чтобы не простонать это слишком громко, но Билли прямо таки зарычал, двигаясь быстрее, отчаяннее, сжимая бедра Стива так сильно, что наверняка, останутся синяки, пока тот кончал.       Внутри, снаружи.       Повсюду.       – Не растягивай кожу на ноге, – напомнил Билли, стоило Стиву податься вверх, чтобы сесть. – Я все сделаю сам, ложись.       И Стив был как всегда покорен, следуя его голосу и движениям, послушно приоткрывая искусанные губы. Билли нависал над ним, и Стив обожал его такого, красивого и хищного.       Тяжелого, влажного.       Его член скользил по губам Стива, дразня, размазывая по растрескавшейся коже горячее и соленое. У Билли был взгляд, словно он под кайфом. У Стива, наверняка, не лучше.       Было трудно дышать ­– этот запах одеколона, кажется, повсюду. В паху Билли, Стива, на их руках и губах. У Билли были мокрые пальцы, наверняка, в сперме Стива, но ему все равно – пусть и дальше размазывают эту влагу по его щекам.       Харгроува мелко трясло, он раз за разом облизывался.       Стиву было немного больно от того, как колени стискивали его ребра. Он гладил Билли одной рукой в том же месте, где у него самого теперь татуировка, а другой до боли стискивал его ягодицу.       – Ах, сука… – Билли выругался и дернулся. Горячая сперма потекла по щеке Стива, оказываясь на шее и ключицах. Харгроув явно не смог себя проконтролировать, и Стиву это безумно понравилось.       После того, как Стив умылся, Билли пошел отлить. Они собирались закончить начатое – и речь шла не только о татуировках.       Стив бросил на себя взгляд в зеркало на стене.       Так странно.       Ему показалось, или в нем что-то изменилось за эти часы, проведенные сегодня рядом с Билли? Люди меняются после первого секса? Первой татуировки?       Всем остальным становится видно то, что они попробовали кое-что, что доступно не всем, и теперь способны на большее? Или Стив это выдумал?       Билли подошел к нему со спины.       – Ты в порядке, принцесса?       – Более чем.       Свет от настольной лампы и люстры на потолке золотисто блестел на их влажных волосах, превращая растрепанные шевелюры в сияющие короны.