Да будь жизнь прекрасна, как летние цветы. Да будь смерть прекрасна, как осенние листья

Меня к порогу твоему,

Ты позови его и сам

Дверь отвори ему.

Облачные Глубины во время морозной поры сливались с окружающими белоснежно-ледяными одеялами сугробов. Снег кружился, летал в вертлявом танце, осыпая сверкающими крупными хлопьями крыши, голые ветки деревьев и шерстяные накидки юных адептов, мягко оседая на трепещущих в восторге ресницах. Опускался на тёмные макушки волос, вплетаясь в пряди, словно изумительно-красивые девичьи шпильки. Серое небо охватывалось мраком рано, фонари зажигали почти в час обезьяны, хотя бы для того, чтобы не заплутать среди многочисленных тропинок и дорожек. Недалеко от комнат учеников, за небольшим лесом, что давно покрылся узорчатым инеем, находился маленький заснеженный домик, в тёплое время года потопающий в море сине-фиолетовых цветков горечавки. Оковывающая, звенящая тишина разбавлялась редким смехом и топотом детских ног лишь раз в новолуние. Послышался звонкий хруст снега. — А-Чжань! К шести лет от роду мальчику радостно подлетает прелестная, словно выточенная из нефрита статуэтка, молодая женщина. Отряхивая клановое ханьфу и чуть лохматые волосы сына от мелких снежинок, крепко обнимает, целуя в холодную, красную от холода щечку. А-Чжань заметно оживает, согреваясь от горячих рук матери, привыкает к тёплому воздуху, контрастно отличающемуся от уличного, резко режущему обоняние щипающим морозом, и обхватывает стройную фигуру в ответ. От мамы пахнет сандаловыми благовониями. Приятно. — Ох, твои волосы. — хихикает женщина, и беря мальчика за руку, ведёт к циновке и небольшому столику. На нём уже стояли пиалы с ароматным травяным чаем, который будто рисовал в воздухе волнистые силуэты своим обжигающим паром. — Что же там за метель, сын мой? — Сильная. Женщина присела, подзывая мальчика к себе. А-Чжань сел возле её колен, подавая матери деревянный гребень со стола. Женщина аккуратно убрала ленту, и распуская густые волосы, приступила к расчесыванию, нежно перебирая каждую запутанную прядку. — Где же А-Хуань? Неужели у него всё ещё идут занятия? — Нет. Они с дядей пошли к отцу. — Надеюсь, и он скоро присоединится к нашему чаепитию. Похоже, у Цинхэн-цзюня и твоего дяди есть неотложные дела для А-Хуаня, — её бледная рука невольно сжала гребень сильнее. — Возможно, они даже объясняют ему обязанности главы ордена, — напряженно продолжила женщина, тяжело вздохнув. Эти подозрения тревожили её думы, оставалось лишь верить, что ни А-Мин, ни Лань Цижэнь, не загоняют её и так слишком серьёзного для своего возраста, хоть и улыбчивого, сына. — Что с тобой, матушка? Я сказал что-то не то? — её младшенький понимал настроение матери с полуслова, чувствовал меняющиеся нотки в нежном голосе, что одновременно и радовало и немного пугало женщину. — Я не думал, что на гэгэ положат ответственность столь…скоро. А-Чжань понуро опустил голову, бегая взглядом по гладкой ленте, аккуратно лежащей в ладонях. — Не волнуйся, счастье моё. Я уверена, мои А-Хуань и А-Чжань справятся со всем, что им предстоит. Не зря же вы дети главы ордена. — Думает ли отец как матушка? Женщина на миг замерла, впав в ступор. Серьёзно посмотрела в янтарные глаза сына, упорно не понимая причину неожиданного вопроса. — Почему ты спрашиваешь это? — она беспокойно глядела на нервно сминающие край ханьфу руки А-Чжаня, и притянув его ближе в объятиях, заботливо погладила макушку сына, безмолвно давая понять, что маме можно довериться. — А-Чжань видел его два раза. Матушку шестьдесят один раз. По подсчётам, — смущенно добавил мальчик и поёрзав на месте, продолжил. — Отец не хочет видеть меня? Я нарушил правило? Он разочарован? — слова лились непривычным потоком, сквозя детской невинной обидой. Также и большие глаза сына наполнялись влагой, с долькой искреннего непонимания. Откуда столь неясные суждения? Кто посмел внести это в разум её маленького А-Чжаня? Женщина обняла сына крепче, и прижимая к себе тонкими руками, пачкала детскими слезами свои одеяния. — Душа моя, тебе будет сложно понять всё то, что стряслось со мной и Цинхэн-цзюнем ещё до вашего появления на свет. Да и объяснить отсутствие встреч с ним я вряд ли смогу… Но пожалуйста, поверь мне сейчас. Отец любит вас очень сильно, как и меня, — говорила женщина, лёгкими движениями вытирая выступавшие дорожки слёз на щеках сына. — Поверь мне, А-Чжань. — Я верю, — глухо пробормотал мальчик. — Но, матушка… — и всё равно хотел добиться истины. Весь в отца. — А-Чжань, — настойчивее отрезала женщина. — В будущем у тебя будут собственные дети, и возможно тогда, ты поймёшь чувства Цинхэн-цзюня. Хотя, говорить об этом рановато, — усмехнулась она, и мягко улыбаясь, ткнула пальцем в щечку сына. Мальчик смешно сморщился и нахмурил брови. — Давай больше не будем забивать этим голову. Мы ещё не заплелись, а чай уже остывает. — Мгм, — но понятного было все ещё мало для полной картины происходящего. — Матушка, ты любишь отца? О, Небеса, дайте сил этой бедной матери. — Конечно, Чжань-эр, что за глупые вопросы? Что беспокоит тебя, лучик мой? — В библиотеке я услышал как приглашённые ученики обсуждали нас. Меня и брата жалко. Родители не любят, а отец привёл тебя насильно. Как они могли? Как эти глупые мальчишки решились на столь недопустимую дерзость в сторону главы клана? В сторону её самого лучшего и хорошего А-Чжаня? Ярость ощутимо кипела в жилах, бурля кровь и туманя разум. Она чувствовала напряжение сына, но не могла найти слов. В комнате слышался лишь гул ветра, дующего из-за закрытых ставней. — А-Чжань, неужели ты поверил? — мать прижала сына покрепче, снова и снова гладя длинные волосы. — Всё это недостойные твоих ушей слухи и грязная ложь. Как думаешь, общалась бы я с вами, если бы не любила моих А-Хуаня и А-Чжаня? Да и отец… — Я не верю, матушка, — перебил мальчик, наверное, впервые за долгое время. — Они говорили про учителя отца и старейшин, — А-Чжань вдруг спохватился, забегали зрачки его янтарных глаз. — Прошу прощения у матушки. — Ох, душа моя, как я и говорила, все события моего с Цинхэн-цзюнем прошлого тяжело объяснить. Ты многого по-просту не поймешь, даже если я расскажу. Мой А-Чжань ещё маленький, — вздохнув, женщина перевела взгляд к пиалам с чаем, словно пытаясь что-то рассмотреть. — Было много людей. Глава Цзян, его жена, глава Цзинь, Вэнь и даже твой дядя. Остальных уж не упомню. А, нет! Ещё была одна стрекоза тут, — тихо посмеялась женщина. — Произошли события, что превратили нас из беззаботных неопытных подростков в взрослых, со своими проблемами и трудностями. Хотя, чего это я, у некоторых из них были проблемы, чуть ли не с рождения. И они не отчаивались. Всему приходит конец. Матушка была печальна, бледна и уныла. Её тёмные потухшие глаза стекляшками глядели в пустоту покрашенной известкой стены напротив. А-Чжань уверен, когда-то они сверкали и искрили золотом. — Душа моя, запомни, люди лицемерны и до безумия лживы. Нечестивцы бессовестно распускают слухи, для них отдельное место в Диюе. Людям лишь бы… лишь бы поиздеваться. Насытиться бедами другого, перемалывая кости и без стеснения обгладывая. Заметив испуганный вид А-Чжаня, она быстро переменилась в лице, поцеловав сына в макушку. — Они строят злодея из угодного им человека. Им не трудно ненавидеть. Человек может быть велик и почитаем, но стоит ошибиться и ты изгой. Для всех. — К чему это, матушка? — Верь своему сердцу, А-Чжань. Оно всегда подскажет. Не слушай недостойных и не суди о человеке, не зная о нём. Люди, прячась за масками, оказываются совсем не теми, кем представлялись. Нынче ободранные бродяги вырастают в сильнейших заклинателей поколения, — усмехнулась женщина. — Запомнил, А-Чжань? На всю жизнь. Хорошо? Матушка смотрела ласково и привычно по-доброму, с нежной улыбкой и мелкими морщинками в уголках глаз. — Мгм. Запомнил. — Я люблю тебя, лучик мой, — с чувством проговорила она, сжав детскую ладошку. Повезло же будущей жене А-Чжаня. Женщина наконец-то закончила с причёской и встряхнув руки, села у столика. Чай остыл, как и ожидалось. — Матушка, я… — взволнованно начал ребёнок. — Я правда хочу узнать прошлое. Даже если не пойму. — Своим упрямством А-Чжань напоминает мне Цинхэн-цзюня. Тот тоже постоянно допытывал у меня всё. Все секреты, все тайны, — задумалась она, легонько постукав пальцем по носу. — Хорошо. Я поведаю историю нашей жизни и не жалуйся потом на то, что запутался в именах. — хохотнула женщина. — Мгм. Мальчик поудобнее устроился на коленях матери. Прижался ухом к сердцу, что билось как-то слабо и глухо. Не как у А-Чжаня. Почему? Вспоминая снежные верхушки громадных гор Гусу, освежающий запах холода, аромат острых пряностей из отцовской торговой лавки, весеннюю зелень Цайи и блестящие воды озера Билин, она произнесла: — Вся эта история началась…