Детективное агентство "Анна и её духи". Снежный цикл. В снегах России. Затонск

— Я даже не думала, что скучала по этому месту, — проговорила Аня, рассматривая белые стены больницы, — до тех пор, пока здесь не оказалась. Здесь Александр Францевич позволил ей стать его помощницей и работать доктором, не обращая внимание на её пол и незаконченное образование. Здесь она смогла найти призвание, которое позволяло ей помогать людям и не думать постоянно о Штольмане. Это было хорошее место, и Ане было радостно, что оно почти не изменилось. — Давай зайдём внутрь, — сказал Яков. — Встретимся с Александром Францевичем, и это тебя подбодрит. Аня кивнула, и они вошли в больницу. Длинная вереница посетителей сидела у стены в коридоре, шумела, переговаривалась, что-то требовала и возмущалась. Санитарки сновали из кабинета в кабинет. Медбрат на входе записывал вошедших и распределял их по приемным. О визите Штольманов знали, но доктор Милц задерживался в операционной, поэтому нужно было подождать на втором этаже. Наверху было гораздо спокойнее, и Якова там ждал неожиданный сюрприз. У одной из дверей сидел полицейский, один из тех, кто работал под руководством Якова пять лет назад. Мужчина громко поздоровался, он был рад увидеть бывшего начальника. Штольман остановился переговорить с ним, а Аня прошла вперед и села у кабинета доктора Милца. За углом смеялись медсестрички, а потом смех стих, и девушки стали шептаться. Аня не хотела подслушивать, но услышала свое имя и поневоле сфокусировалась на том, что они говорят. — Вернулась, я тебе говорю. Сама её видела на вокзале. — И Штольман с ней? — Да, с ней, они вдвоем в поезд садились. — Вот уж у людей ни стыда, ни совести. Сюда вернуться! Да еще вдвоем! Штольман ведь тогда у Андрей Петровича Клюева невесту увел! А сам женат был, так-то! — Женат! Женат! А еще к Анне Викторовне ходил, я сама видела. К Мироновой. — А что же, Анна Викторовна — не невеста Клюева? — Нет, у Штольмана их много было! Все так говорят. Аня покраснела так, что защипало в глазах. История с Ниной, дуэлью и Клюевым обросла удивительными подробностями, и теперь люди, которые не знали ничего, кроме того, что было видно невооруженным взглядом, таскали подробности их жизни по углам, обсасывая грязные детали и злорадно полагая, что они сами гораздо лучше тех, о ком они говорят. Анне было наплевать на небылицы, которые плетут про неё, но вот так порочить Штольмана! Да еще любовниц ему и незаконных невест в городе навешивать! Ну всё! Она сейчас этим местным сплетницам объяснит, как языками чесать! Аня уже подскочила с места, когда издали донесся раскатистый и очень знакомый голос, услышав который Анна застыла на месте. — Это что тут за очередное собрание безголовых куриц! — разнеслось по коридору. — Я вам третий раз за неделю выговор делаю! Что за любовь языками чесать? В первой палате белье не поменено! В третьей больной ждет перевязки! А вы тут опять от своих обязанностей увиливаете! В портомойню отправлю! Ну подождите, я вам устрою горячий вечер! Быстро делом займётесь! Медсестры что-то пробормотали и прыснули во все стороны, будто по горячим углям босыми пятками шли. Видно, вставившая им по первое число женщина на самом деле могла устроить им настоящую сладкую жизнь. Аня с колотящимся сердцем завернула за угол и обнаружила там дородную даму в форме санитарки, смотрящую вслед одной из девушек. — Домна! — позвала Аня. После того, как Мироновы уехали в Подансак и продали дом, они звали горничную с собой, но та отказалась. Всю жизнь она в Затонске провела, тут и помрет. Что там в Европах этих ей неведомо, а тут она все знает, не пропадет! Так и порешили. Женщина обернулась, увидела Анну и ахнула. — Батюшки святы! Анна Викторовна, вы? — всплеснула Домна руками. — Я! — засмеялась Аня, и на её глазах выступили слезы. — Я! — Ой, дорогая моя Анна Викторовна! Дайте я вас обниму! Домна заключила Аню в объятия и крепко сжала, поглаживая по спине. Как в детстве, когда все горести мигом проходили, когда живая еще Прасковья так же обнимала маленькую Анечку. Вот теперь можно было сказать, что Анну встретили как родную. Затонск, в котором у неё больше не было дома, стал немного теплее.