Детективное агентство "Анна и её духи". Снежный цикл. В снегах России. Затонск

Аня смотрела, как внизу, на Невском проспекте, люди перестают неспешно гулять и спешат найти укрытие либо в кафе и лавках, либо в санях у извозчиков. Снег, который с самого утра лениво падал на землю, передохнул, набрался сил и завертелся так, что почти и не разглядеть было ничего. Он мокрыми хлопьями залеплял лицо, налетал из-за угла, сбивал с ног и моментально покрывал одежду ровным белым слоем, делая её мокрой и тяжелой. Анна подумала, что они очень вовремя доехали до гостиницы. Поезд привез их в Петербург два часа назад, и с вокзала они сразу отправились в Рэдиссон. Аня повернула голову, пытаясь рассмотреть Фонтанку, но ей это не удалось. Вокруг было только белое снежное полотно. Женщина отошла от окна и села за столик. Она, откровенно говоря, робела. В Затонске она не была почти пять лет, и теперь он её страшил. Она не возвращалась домой, потому что дом, в котором она выросла, перешел другим людям, и теперь он слушал их смех и слёзы, а её радости и горести позабыл. Да и что ей теперь там делать? Все, кого она любит, теперь живут в другом месте. Она посмотрит на особняк издалека, а внутрь ей зайти не доведется. Её там никто не ждет. Родительский дом перестал быть таковым. Это было странное ощущение, и Аня пока не понимала, что будет дальше. Может быть, она и вовсе не пойдет на Царицынскую! Может быть, ей не хватит духа! Дверь скрипнула, и в номер вошел Штольман. Увидев жену, он улыбнулся и сказал: — Телеграммы я отправил! Мария Тимофеевна очень уж волновалась, чтобы мы доехали хорошо и в срок. Я уверил её, что всё идет по плану. Надеюсь, Алекс и Сонечка не доставят твоим родителям слишком много хлопот. — Они в восторге, Яша, — тоже улыбнулась Анна, но улыбка не обманула Штольмана. Он сразу понял, что гложет его жену. — Наши дети, конечно, непоседы, но мои родители соскучились по бурлению жизни столь юных существ! — Волнуешься? — спросил Яков, протягивая руку и сжимая ладонь Ани. — Да, — честно призналась она. С ним можно было не хитрить и не прятать лицо. — Я еду в город, в котором выросла, как в место, где я никогда не была. Там будто все незнакомое. Даже люди. Я не знаю, чего ждать. И это меня пугает. Штольман помолчал. Он понимал, что она имеет в виду. Шесть лет назад он возвращался в Затонск с таким же чувством. И пусть это не был его родной город, но там была женщина, которую он любил и которая не видела его пять лет, не зная о его судьбе. И сделать тогда первый шаг, спускаясь со ступеньки поезда, было не легче, чем идти по раскаленным углям. Но сейчас всё было совершенно по-другому. Штольман тогда был один, и почти никто не принял его по-доброму, сегодня же они с Анной есть друг у друга, а, значит, всё будет легче. — Доктор Милц ждет нас с нетерпением, — сказал Яков и достал записку, которая ждала их внизу. Аня встрепенулась и немного повеселела. Увидеть Александра Францевича она очень хотела. Она скучала по нему. Ей не хватало его рассудительных замечаний, чувства юмора и такой необходимой ей поддержки. После получения диплома и открытия частной практики она поняла, как сложно стоять во главе клиники, пусть и такой миниатюрной. Они обменивались письмами, но личного общения ей не доставало. — А Антон Андреевич? — спросила Анна уже веселее. Встреча с неизвестным ей Затонском стала чуть более радостной оттого, что там есть люди, которые рады их видеть. — Увы, его мы не увидим, — развел руками Штольман, заметив перемены в настроении жены. — У него то ли отпуск, то ли специальное задание. Николай Васильевич был слишком воодушевлен нашей скорой встречей, поэтому говорил неопределенно! Анна улыбнулась. Трегубов, когда впадал в ажитацию, мог действительно перескакивать с одной темы на другую, поэтому не всегда можно было уследить за ходом его повествования. — Николай Васильевич обещал нам семейный обед, — добавил Штольман. — И сказал, что понимает, насколько деликатное у нас дело, поэтому постарается помочь. — И мы увидим малыша Юру? — уже с воодушевлением спросила Аня. Хандра и тревога немного отступили. Да и чего бояться, когда Штольман рядом? — Да, ему уже три года, — улыбнулся Яков. Николай Васильевич, который неожиданно для себя стал отцом на склоне лет, был необычайно горд этим фактом, и Яков порой думал, что знает о юном Трегубове гораздо больше, чем об Алексе, так часто и пространно полицмейстер писал о нем в Париж. — И Николай Васильевич говорит, что он необыкновенно развит для столь малых лет! — Я в этом нисколько не сомневаюсь! — засмеялась Аня. В дверь постучали. — Это чай! Я заказал в номер. Мне показалось, что ты продрогла по дороге. Аня кивнула. Когда они переехали во Францию, она долго привыкала к тамошней влажности, а теперь зима родных мест напомнила ей, что здесь гораздо, гораздо холоднее. Сейчас они сядут и выпьют чаю. И всё будет хорошо!