Симфония Жизни

      Несмотря на свои прелести, по ночам Туссент мог становиться опасным местом, где царствуют ганзы и одинокие бандиты. В Боклере, конечно, редкость — встретить преступников, однако вероятность всё же есть. Миддал, возвращаясь с ночной прогулки по Туссенту, а точнее его бескрайним полям и виноградникам, вернулась в Боклер через ворота портового района. Она поморщилась, чувствуя стойкий рыбный запах, исходивший от небольшого рынка, закрытого на ночь. По сравнению с остальным городом портовый район выглядел довольно бедно и захудало, хотя люди, насколько Миддал знала, не особо жаловались на свое положение.        И, наверное, сама судьба вмешалась в ее жизнь, когда, проходя возле какого-то зловонного переулка, до ее слуха донеслись тихие голоса и рыдания. Рыдания явно принадлежали женщине, а вот голоса мужчинам. Миддал резко остановилась, чувствуя, как напрягается каждая клетка в теле. Она знала, что там происходила, слышала стоны вперемешку с безудержными всхлипами, порой скрывавшиеся на громкий плач. Медлить было нельзя, иначе последствия могут оказаться необратимыми. Став туманом, она направилась на поиск источника, взлетев над крышами. Ее взгляд зацепился за один единственный переулок поблизости, вероятно там и совершалось жестокое надругательство над бедной женщиной.        За секунду она преодолела расстояние и незаметно пролетела вдоль стены, развоплощаясь и в то же время становясь невидимой.        — Давай, девочка, давай, — говорил высокий мужчина телосложения. Одежда на нём, как и на его преспешниках была совсем не туссентская. Пираты, подумалось Миддал. Кто ещё может напасть на девушку в порту, если не они? Ну что ж, с рук им это не сойдет… — Сделай приятное милым господам. Кральф, твой черед, — махнул он рукой мужчине, уже занимавшимся завязками на своих штанах.        Хрупкую фигурку девушки сложно было разглядеть за спинами пиратов, но Миддал успела разглядеть, как она сползает по стене, и услышать, как молит она о пощаде тоненьким голоском. Осознание того, что это даже не девушка, а девочка от силы лет пятнадцати, сердце Миддал сжалось, а внутри заклокотала страшная ярость. Она вторглась в её разум, слушая мысли несчастной. Уже отчаявшись, она молила лишь о том, чтобы всё поскорее закончилось и ее отпустили. Но разве они ее отпустят? Скорее всего нет.        Ногти на руках вампирши сменились ужасающими когтями. Никто из мужчин не уйдет живым. Их смерть будет мучительной.        Оставаясь невидимой, она зашла за спины пиратов. Тот, что уже собирался потянуться к девочке оказался первой жертвой. Когти пронзили его грудную клетку насквозь, а глотка в следующую секунду оказалась разорвана. Испугавшись, остальные отпрянули от товарища, не понимая, что происходит. Похватавшись за дубинки и клинки, они приготовились сражаться. Но каковы были их шансы выстоять против разъярённой высшей вампирши?        Их окутал смертоносный пурпурный туман, ослепляя и дезориентируя в пространстве. Лишь пару взмахов руками и трое мужчин поочерёдно повалились наземь, истекая кровью из полученных страшных ран. Миддал переломала им кости, вскрыла грудные клетки, покусала за глотки, распорола животы. Она сделала всё, чтобы заставить их страдать. Никто из них не выживет. Промучившись пару часов, может и меньше, они наконец истекут кровью и сдохнут, избавив свет от самих себя, настоящих выродков.        Девочка вжалась в стену, поджимая колени к груди. Ее била крупная дрожь. Она закрыла глаза еще после того, как увидела мертвого мужчину у своих ног с растерзанной шеей, которого буквально несколько секунд назад пронзили чьи-то длинные когти. Она не хотела видеть, что случилось с остальными. Чувства отомщенности не было, тело наполняли лишь бешенный страх, отчаяние и доля смирения со своей судьбой. Сейчас она умрёт, умрёт…        Но ничего не случилось. Звуки разрывающейся плоти утихли, крики тоже. Остались только болезненные тоны и булькающие звуки, ей казалось, будто она слышит, как кровь вытекает из их тел. Убрав руки от лица, замызганного кровью первого умертвленного пирата, она вздрогнула и замерла, перестав дышать. Над ней возвышалась женщина.        Миддал окинула взглядом бедняжку, подмечая кровь на ее лице, синяки, проступившие на запястьях после жесткой хватки негодяев, видела ужас и непонимание в больших темных глазах. Опустившись перед ней на корточки, она неспеша протянула к девушке руку. Та дернулась, вжимаясь пуще прежнего в стену, если то еще было возможно, однако потом ее взгляд, устремленный на ладонь Миддал, сделался ничего не понимающим. Она замотала головой, бросая взор то на лицо женщины, выражавшие крайнюю степень благожелательности, то на ее руку.        — Я не причиню тебе вреда, — успокаивающе проговорила Миддал, стараясь выразить всё то сожаление, что она испытывала по отношению к произошедшему с девочкой. — Никто больше не тронет тебя. Ты в безопасности…        — В… В бе-безопасности? — заикаясь переспросила она, прижимая руки к груди, где в бешенном ритме билось сердце. Как она могла быть в безопасности? Ведь это та женщина убила пиратов? Да? Ведь она это сделала? Больше никого в переулке не было.        Девочка оторвала взгляд от красивого лица, на котором виднелись капли крови, и начала медленно поворачивать голову в сторону, где лежали хрипящие мужчины. Однако она ничего не успела увидеть. На ее щеку легла холодная рука и заставила повернуть голову обратно. От прикосновения по телу пробежала дрожь.       — Не смотри. Не надо, — покачала головой Миддал, неспеша убирая руку с горячей щеки, будто желая удостовериться, что она опять не сделает попытку повернуть голову. Она этого не сделала. Теперь девочка смотрела на Миддал, все так же широко раскрыв глаза. — Я могу позаботиться о тебе.        Девочка молчала, не зная, что отвечать. Как она могла довериться незнакомке, убийце? Да, она защитила ее, но каким образом…       Миддал понимала ход мыслей бедняжки. И понимала, что вряд ли удастся что-либо сказать, чтобы успокоить и приободрить ее. Надо было идти на крайние меры. Вторгнувшись в ее разум в очередной раз, Миддал заставила девочку погрузиться в сон. Та пыталась бороться с накатившей сонливостью, однако это было бесполезно. Тело обмякло, голова поникла. Миддал, выпрямившись, оглянулась. Надо было позаботиться еще и о своих жертвах. Она не хотела оставлять тела лежать вот так, в переулке, тем самым она перепугает весь город, поэтому необходимо было что-то придумать. Но сначала…        Подняв девочку на руки, она обратилась туманом, окутывая покалеченное тело, и устремилась вверх, собираясь отнести ее в свою квартиру. Переносить таким неординарным образом тела было ей в новинку, однако все прошло удачно. Обретя человеческую форму передм домом, она занесла девочку внутрь и поднялась к своей квартире, открывая ее. Миддал осторожно опустила девочку на кровать, отстраняясь и осматривая ее на наличие серьёзных увечий. Таковых не нашлось, однако… Морально девочке наверняка придётся очень тяжко.        Оставив ее, Миддал вернулась в переулок, собираясь заняться пиратами. Было бы неплохо найти какое-нибудь логово чудовищ, что сошло бы за отличный утилизатор. И ей очень повезло, потому что такое логово расположилось совсем поблизости. Среди виноградников. Гнездо эндриаг пришлось как раз кстати и вскоре оказалось пополнено жертвами. Миддал слышала, как смыкаются клешни чудовищ и разрывается плоть, как капает и разъедает тела кислота. Вампирша с безразличием наблюдала за тем, как приходит конец негодяям, посмевшим посягнуть на беззащитную девушку.        Вернувшись домой, Миддал стянула с себя черный кожаный жилет с золотыми узорами, испачканный в крови. А ведь он ей так нравился… Теперь придётся потратить уйму времени, чтобы отстирать его, ведь кровь совсем нелегко вывести с одежды, особенно, когда пятна уже подсохли.        Подойдя к кровати, она взглянула на мирно спящую девочку. Ее каштановые вьющиеся волосы запутались, из-за капель крови волоски прилипли к коже на лице, старое платье не первой свежести оказалось испачкано в чем-то и сильно помято. На лице, тоже грязном, царило мирное выражение, говорившее о спокойном сне. Но девушку надо было разбудить. Ее следовало обмыть, пока какая-нибудь неприятная зараза не приклеилась к ней.        Миддал побродив по комнате, начала соображать. Сначала следовало наполнить бадью горячей водой, а только потом будить гостью. Так Миддал и поступила. К ее неудовольствию это действо заняло куда больше времени, чем она предполагала, а все из-за того, что пришлось несколько раз летать за водой к ближнему колодцу и греть ее в большом чане на огне. На первом этаже дома располагалась кухня, которая была в распоряжении жильцов в любое время дня и ночи, поэтому именно там посреди ночи Миддал разогревала воду. Она нечаянно довела ее до кипения, поэтому пришлось ещё довольно долго ждать, пока вода немного остынет. В момент, когда она поднимала чан на третий этаж, Миддал от души порадовалась тому, что она вампир, иначе ей бы в жизни не удалось проделать то, что сделала она сегодня. Когда бадья оказалась залита, а несколько свеч зажжено, наконец настало время будить девочку.        Миддал осторожно тронула ее за плечо, но когда она не среагировала, пришлось приложить больше усилий. После того, как вампирша встряхнула девушку, та наконец распахнула глаза, причём резко, и сразу вперилась взглядом в лицо Миддал. Та почувствовала, как напряглись плечи гостьи, как участилось дыхание, поэтому отпустила ее, отстраняясь.        — Послушай, тебе надо помыться… — начала говорить Миддал, но дрожащий голос ее перебил.        — Где я?        — У меня дома, — отвечала вампирша спокойно, стоя напротив кровати на безопасном для девушки расстоянии.        — Как я… Как я здесь оказалась? — непонимающе осматривала комнату шатенка, обнимая себя руками.        — Я принесла тебя, — сказала Миддал, а потом решила пресечь все лишние вопросы. — Тебе срочно надо помыться, ты же не хочешь чем-нибудь заболеть?        Девочка испуганно посмотрела на нее, открывая рот, но не в силах что-либо сказать. Она громко сглотнула и опустила взгляд, разглядывая себя и свою одежду. Ее зубы впились в нижнюю губу, а глаза наполнились слезами, словно она только сейчас вспомнила, что с ней произошло. Миддал сделала несколько шагов и присела на край кровати, продолжая держать дистанцию, однако взгляд ее выражал сочувствие, давая девочке хрупкую надежду на то, что она и правда в безопасности рядом с этой… Женщиной. Женщиной, которая смогла убить всех тех пиратов.        — Мне очень жаль, что это произошло с тобой, но… — Миддал остановилась, не зная, как правильно подобрать слова. Ей необходимо было спросить одну вещь, однако она, несмотря на свой многолетний возраст, растерялась в такой непростой ситуации. — Мне надо спросить у тебя кое-что…        Девочка подтянула к себе колени и обняла их, утыкаясь носом, однако сразу отпрянула, чувствуя отвратительный запах, исходивший от подола. Ее дрожащие руки сжали блеклую оранжевую ткань платья. Она захотела его снять, избавиться от предмета одежды, который провонял запахами того злосчастного переулка и тех мужчин.        — Тот первый… Он… — все еще силилась подобрать слова Миддал, однако девочка и так ее поняла.        — Да, — сдавленно выговорила она и по ее щекам заструились крупные слезы. — Он сделал это…        Миддал кивнула, уже думая о том, что надо заглянуть к Регису и попросить его приготовить средство, которое не позволило бы плоду в чреве пятнадцатилетней девочки зародиться. Она испытала еще большее негодование, чем прежде и даже порадовалась, что столь жестоко расправилась с надругателями этого бедного дитя.        — Тебе надо помыться, — Миддал встала и, обойдя кровать, приблизилась к изголовью, облокотившись на которое, сидела девочка. Вампирша протянула руку, желая помочь ей подняться и та, хоть неуверенно, вложила свою потную от волнения руку в прохладную ладонь, сползая с мягкой постели. Она морщилась, ощущая боль между ног и первые шаги дались ей тяжело, однако Миддал не дала бы девочке упасть. Ее рука, несмотря на то, что почти невесомо лежала на талии, придерживая, всегда была готова подхватить слабое тело, измождённое и морально и физически. Девочка старалась не поднимать головы, ее опечаленный взгляд был все время устремлён в пол, к своим еле волочащимся стопам.        Дойдя до бадьи, стоявшей за ширмой, Миддал дотронулась до воды, проверяя достаточно ли та остыла, чтобы девочке было комфортно. Обернувшись, она увидела, как тонкие пальчики пытаются справиться с завязками платья на спине. Стояло бы здесь зеркало, все было бы в разы легче, однако женщина предусмотрительно поставила его в другой угол комнаты и вовсе развернула к стене, чтобы девочка не заметила того, что ее спасительница не отражается в поверхности.        — Могу я помочь? — спросила Миддал, нервно облизывая губы. Она впервые попала в такую ситуацию и, что удивительно, действительно заволновалась. Да и случилось это, наверное потому, что по натуре вампирша являлась эмпатом. Она ощущала исходившие от девочки переживания.        Она еле заметно кивнула головой, ее руки сразу безвольно повисли вдоль тела. Миддал неторопливо зашла за спину, не желая напрягать девочку еще больше резкими движениями, и принялась за платье. Та вздрогнула, когда одежда оказалась стянута с плеч, что побудило Миддал остановиться.        — Ты залезай в бадью, я схожу за мылом и приготовлю чистое белье, — тихо проговорила она и оставила девочку одну в комнате.        Из-за отсутствия хотя бы одного куска мыла, пришлось доставать его незаконным способом. Ночью лавочки и магазинчики не работали, поэтому пришлось заняться воровской деятельностью и проникнуть за закрытые двери. Далеко летать не хотелось, поэтому Миддал понадеялась на парфюмерный бутик, располагавшийся через пару домов. И понадеялась не зря, потому что проникнув за красивые витражные окна, она увидела многочисленные полочки, пестревшие флаконами разных цветов и ароматов. Мыло нашлось на полке, висевшей прямо над прилавком. Решив уделить минутку аромату, она выбрала то, что пахло клубникой в сочетании с ванилью и яблоком, и поспешила вернуться в квартирку.        Девочка сидела в бадье, съёжившись. Она все никак не могла расслабиться, хоть и чувствовала, что ее тело этого очень хотело. Ей казалось, будто каждая мышца болит от напряжения. Откинув голову назад, она уперлась затылком в деревянный бортик, и бездумно глядела в потолок. В голове царила гудящая тишина. Всё, что с ней случилось казалось всего лишь кошмаром, однако боль меж ног напоминала о суровой реальности произошедшего. Она чувствовала себя опустошённой, и эта пустота пугала. Прокрутив в голове те страшные события, девочка не могла перестать думать о том, как та женщина расправилась с пиратами. Она не видела их трупов, но… Она слышала. Слышала звуки, заставлявшие кровь в жилах стынуть. Женщина расправилась с ними по-звериному, в этом не было никаких сомнений. Но кем была ее спасительница? Чудовищем или благодетельницей?        Все действия женщины по отношению к ней были очень осторожны и нежны, словно она боялась напугать ее и причинить еще больше вреда. Это заставляло девочку ощущать себя в надежных руках и краем сознания понимать, что никакая опасность ей более не грозит. Кошмар закончился.        Миддал вошла в комнату нарочито громко закрывая дверь, чтобы дать понять девочке о своем возвращении. Пожалуй, никогда еще Миддал не была столь заботлива, как в эту ночь, в этот час. Ей думалось, что каждое ее действие должно быть направлено на создание благоприятной и успокаивающей атмосферы для несчастной девочки. Она была столь хрупка, столь молчалива, столь запугана. В вампирше будто пробудился материнский инстинкт, диктовавший ей, как стоит поступить.        Девочка мельком посмотрела на нее, устремляя взгляд к рукам, где Миддал держала душистое мыло. Она положила его на табуретку рядом с бадьей и отошла к сундуку, откуда достала две белык сорочки в пол с широкими рукавами. Вскоре одна из них оказалась перекинута через ширму, а вторая была наскоро разорвана, чтобы послужить полотенцем, которого у Миддал не оказалось. Отсутствие бытовых вещей в доме было легко объяснимо. Миддал вампир, она не потеет, не источает запаха и волосы ее никогда не грязнятся, только если их не испачкать в чем-нибудь, как и тело. Именно на этот случай в комнате стояла бадья.        Вернувшись к девочке, она взяла мыло и мягко улыбнулась, желая помочь дитю помыть и голову, и тело. В тот момент о стеснении речи и не шло. Несмотря на пережитое, девочка кивнула, как бы позволяя Миддал подойти и начать намыливать руки.        — Как тебя зовут, дитя? — спросила она, еле ощутимыми движениями касаясь кожи шатенки.        — Гвенис, — тихо ответила она, чувствуя, как постепенно расслабляется под нежными движениями.        — Очень приятно, Гвенис, я Миддал, — девочка переместилась на середину бадьи, позволяя вампирше намочить и намылить ее кучерявые волосы. — Скажи, у тебя есть родители или кто-то еще, кто будет тебя искать?        Гвенис вздохнула и быстро помотала головой.        — Я… Я сирота, — вот это Миддал «свезло». Она даже на секунду перестала намыливать голову, массируя кожу. Видать сама судьба свела их вместе этой ужасной ночью.        — А родственники?        — Никого нет, — сказала Гвенис и потёрла глаза, которые жгло из-за сонливости. Усталость накатила на неё с полной силой в уютной и безопасной обстановке, которую Миддал удалось создать. Говорить не очень хотелось, но это было всяко лучше тягостных раздумий о произошедшем. — Я лишь несколько месяцев назад покинула приют.        — Сколько тебе лет?        — Шестнадцать, — значит, Миддал ошиблась только на год с возрастом Гвенис.        — Тогда… — на секунду задумалась женщина, принимая решение. — Тогда оставайся у меня столько, сколько тебе потребуется на восстановление. Или… — тут она опять призадумалась. — Послушай, мне как раз нужен человек, который смотрел бы за домом в мое отсутствие и убирался бы тут, возможно, помогал мне в кое-каких делах… — Гвенис посмотрела на Миддал через плечо широко распахнутыми глазами, где читалось неверие. После всего случившегося она просто с трудом верила в доброту, в невероятный шанс, который ей выпал. Эта женщина не могла быть чудовищем, пусть и убила тех негодяев, пусть и скорее всего не была обычным человеком. Она была столь добра к какой-то сиротке, которую подобрала на улице… — Платить буду, — чуть не забыла упомянуть едва ли не самый важный пункт Миддал.        — Я… Я с радостью, — на лице девочки появилось даже нечто наподобие улыбки. Она часто заморгала, словно желая проснуться. Не веря до конца в свою удачу, Гвенис открывала и закрывала рот, не зная, что еще сказать на такое щедрое предложение. — Вы столь милосердны.        — Ничего не могу с собой поделать, — по-доброму усмехнулась Миддал, возобнавляя мытье головы. — Такая вот я, — на самом деле она не всегда была такой. Она стала такой. На это потребовалось довольно много времени, пришлось изучить себя и человеческую натуру во всех ее проявлениях, пришлось столкнуться со своими эмоциями, сделать для себя выводы и даже составить некоторые правила, которые Миддал не должна была нарушать.        Закончив с волосами, она передала мыло Гвенис и вышла из-за ширмы, чтобы позволить девочке побыть с собой наедине и помыть оставшиеся части тела. Взяв со стола бутылку вина и бокалы, Миддал спустилась на кухню, доставая с нижней полки небольшой котелок и подбрасывая дрова в, разведённый во время первого пребывания на кухне, камин. Она вылила все красное вино, что было в бутылке в котел и принялась искать какие-нибудь пряности на полках. Все продукты принадлежали жильцам дома, для каждого были отведены свои шкафчики, буфеты и полочки, однако сегодня Миддал придётся побыть наглой и взять с чужой полки некоторые ингредиенты в незначительных количествах. Зачастую у каждого жителя сего трёхэтажного дома имелся свой повар или слуга, способный готовить, поэтому полки никогда не пустовали. У Миддал тоже был свой шкафчик, отведённый для еды. Он стоял в самом углу, никем не тронутый. Может, теперь, с появлением Гвенис это изменится…        Прошерстив полки, Миддал нашла сахар корицу, гвоздику и мёд, которые вскоре оказались в том же котле, что и вино. Почему она вообще решила приготовить вино с пряностями? Потому что подумала, что Гвенис от этого будет приятно и тепло. Ей надо постараться заглушить плохие воспоминания чем-то хорошим, а подслащенное и подогретое вино наверняка в этом поможет. И заснет Гвенис без труда.        Через десять минут, зачерпнув немного напитка деревянной глубокой ложкой, Миддал испробовала ароматное вино. Да, то, что надо. Разлив напиток по кубкам, она еще раз вдохнула приятный запах и довольно улыбнулась. Почему-то сейчас она преисполнилась чувством собственного достоинства. Было приятно осознавать, что она не оставила девочку в беде, что она позаботилась о ней, обеспечила кровом и даже заработком. А сейчас она несла ей теплое вино! Где это видано, чтоб высшая вампирша так заботилась о человеке? А ведь триста лет назад Миддал и не помыслила бы о таком… Задумавшись о том, как сильно она изменилась, женщина едва не разлила вино, споткнувшись о ступеньку, однако все же сумела удержать равновесие.        Гвенис встретила ее уже в ночной рубашке, стоя посреди комнаты, словно не зная, куда деться. Она обнимала себя руками и несмело осматривала комнату, заостряя внимание на вазе со статицами насыщенного фиолетового цвета. Эти цветы Миддал приобрела вчера днем у милой цветочницы, чья лавка расположилась к югу от «Фазанерии» на площади Эпоны.        — Нравятся? — спросила Миддал, протягивая Гвенис напиток. Не то чтоб ей и правда было интересно знать, пришлись ли по вкусу цветы девочке, просто женщина хотела как-то прервать тишину.        — Да, — Гвенис кивнула в знак благодарности и принюхалась к вину, чувствуя пряный аромат. Как следует оттерев от себя всю грязь, пыль, кровь и противные запахи, Гвенис ощущала себя переродившейся. Ей стало гораздо легче и на душе, и в теле. Распаренная, размягченная кожа теперь благоухала фруктами — доселе неизвестная роскошь для Гвенис. А чувство того, как сладкое вино заполняет рот и льется дальше, совсем одурманил юную особу.        Миддал, положив ладонь на ее спину, направила Гвенис к диванчику, куда вслед за ней опустилась и сама, утопая в подушках. Приоткрыв окно, она впустила в комнату ночной воздух и свет уличных фонариков. Слышались тяжелые шаги патрульных гвардейцев, грохот их лат и переговоры. Миддал, хоть по природе и не могла испытывать этого чувства, захотела спать или хотя бы прикрыть глаза, что и сделала, наслаждаясь приятными ароматами, витающими по комнате и щекочушими тонкое обоняние.       — Я столько хлопот вам доставила… — заговорила Гвенис, опуская глаза на руки, крепко сжимающие кубок. — Вы из-за меня даже поспать не можете.        Миддал ласково улыбнулась, медленно качая головой и легким движением раскачивая бокал.        — Тебе требовалась помощь, Гвенис, — она не узнала свой голос. Даже замерла на миг. Голос ее сделался удивительно тягучим, нежным… Медовым. Она заметила, как на нее взглянула девочка, кажется, тоже услышала эту перемену. — Я не могла оставить тебя там, зная, какая судьба тебя ждёт, — пухлые губы Гвенис сделались похожими на тонкую полоску — так сильно она из поджала.        — С-спасибо, — прошелестел голос девочки. — Спасибо, что спасли, — она уткнулась носом в кубок и сделала большой глоток.       — Гвенис… — обратилась к шатенке Миддал, собираясь совершить нечто невероятное для себя. — Ты же понимаешь… Понимаешь, что я необычный человек? Так?        Кажется, девочка боялась этого вопроса. Ее карие глаза забегали, выдавая беспокойство. Она не знала, куда себя деть, как ответить на вопрос и что вообще будет, если она ответит? Но… С другой стороны… Что может случиться? Миддал спасла ей жизнь, позаботилась.        — Я понимаю, — выдохнула Гвенис, исподлобья глядя на женщину, чье лицо неизменно продолжало выражать добродушие.        — Давай договоримся, — сказала она и отпила из кубка. — Ты не будешь меня ни о чем спрашивать. Поверь, это лучший вариант и для тебя, и для меня. Ты можешь жить со мной, я не причиню тебе зла, но это будет стоить тебе любопытства.        — Любопытство сгубило кошку, — сказала Гвенис, вспомнив пословицу, которую любила повторять настоятельница в приюте. Ей действительно не стоило совать нос в дела Миддал, она чувствовала это на уровне… На уровне инстинктов.        — Именно так, — кивнула женщина. — Думаю, мы с тобой поладим, — ободряюще улыбнулась леди Алакрис и допила вино. — Я много времени здесь не провожу, так что квартира, можно сказать, в твоём распоряжении. На первом этаже есть кухня, завтра покажу, что да как и дам денег, может, вместе за продуктами сходим. Готовить умеешь?        — Эм… — Гвенис облизала губы и пожала плечами. — Да, но не очень хорошо.        — Тебе не придется мне готовить, не беспокойся, — сразу успокоила девочку Миддал. — Будешь готовить только себе, так что ты вольна делать, что пожелаешь.        Такое заявление явно обрадовало Гвенис, насколько это было возможно после событий ночи, которая, кстати, постепенно сменялась утром. Небо начало светлеть, а звезды меркнуть. Сколько же времени прошло…        — В общем, мы с тобой успеем во всем разобраться, а сейчас тебе надо поспать, — Миддал слезла с дивана и бесшумно подошла к столу, поставив бокал.        Гвенис поспешно допила вкусное, пожалуй, самое вкусное, вино в ее жизни и тоже встала, отдавая кубок Миддал. Она на секунду обеспокоилась тем, что женщине придется все за ней убрать, от этого стало неприятно и стыдно. И словно прочитав ее мысли, Миддал сказала: — Не волнуйся, мне не тяжело прибраться. Все равно я не нуждаюсь во сне.        Гвенис удивилась и уже хотела спросить почему, но вспомнила их разговор и промолчала.        — Ложись в постель и отдыхай, — Миддал улыбнулась и на этот раз улыбка вызвала в Гвенис одновременно тепло и грусть. Никто ей так прежде не улыбался, кажется, это было… Это было так по-матерински. Миддал осталось только погладить девочку по голове, промурчать ласковые слова и поцеловать в лоб. От этого в груди Гвенис защемило. Она была готова вновь расплакаться, поэтому поспешила отвернуться и зашагать к постели.        Миддал проводила ее до кровати и, дождавшись, пока девочка залезет под одеяло, склонилась над подсвечником и затушила огонёчек. Затем ее руки потянулись к завязкам на столбиках, державшим плотные шторы балдахина, и развязали их, закрывая ложе с той стороны, куда бы утром проник солнечный свет.        Оставив Гвенис отдыхать, Миддал направилась беззвучно бродить по комнате, попутно подбирая грязное платье у бадьи, задувая свечи и забирая грязные бокалы со стола. Вернувшись на кухню, она оставила там кубки и вышла из дома, собираясь сжечь старое и больше никому не нужное платье где-нибудь недалеко от Боклера.        После проделанного она вновь оказалась на кухне, собираясь выпить еще пару бокальчиков, а может и весь котел… Надо было убрать все улики, использованные в приготовлении пряного вина. Конечно, вряд ли кто-либо заметит пропажу нескольких палочек корицы и ложки мёда, но прибраться стоило.        Ах, и до чего же смешная картина предстала перед чьей-то личной кухаркой, когда та рано утром зашла на кухню и застала Миддал, сидевшую за столом, сжимающей меж пальцев кубок с остатками вина. Растрёпанные волосы, простая белая рубаха с глубоким декольте, прикрытые глаза… Кухарка проморгалась, не понимая происходящего, а потом осуждающе покачала головой, учуяв довольно стойкий запах вина. Не гоже женщине пьянчужкой быть. Она нарочито громко загремела на кухне посудой, намереваясь разбудить женщину. Невдомёк ей было, что Миддал не спала.        Вампирша слышала, как кухарка ходила по комнате, слышала и ее недовольное сопение, но плевать она хотела на это. Миддал всю оставшуюся ночь провела на кухне, пополняя кубок прямо из котелка без участия половника, из-за чего ее пальцы пропахли вином. К слову, котел она опустошила и от этого ей хоть бы хны, хотя Миддал была бы не против по-настоящему напиться. После такой-то ночки!        Открыв один глаз, она посмотрела на полноватую женщину в белом фартучке, которая сверлила ее взглядом.        — Доброе утро, — сказала Миддал, теперь открывая и второй глаз. Она взглянула на остатки вина, уже давно остывшего, и осушила бокал под хмурым взглядом женщины.        — И вам доброго утра, леди, — проскрежетала она и отвернулась, не желая иметь ничего общего с, по ее мнению, пропащей женщиной.        Миддал пожала плечами, поднялась и зашагала в сторону выхода, собираясь подняться к себе в комнату и прилечь на диван, чтобы уже спокойно «поспать» на мягких подушках. Однако планы ее резко изменились, когда она вспомнила о средстве, которое необходимо было достать для Гвенис.        Регис, Регис, Регис, Регис… Миддал потерла руками лицо и уперла руки в бока, раздумывая над тем, стоит ли отправиться к другу сейчас или же сделать это чуть позже. Желая переодеться и причесаться, она зашла в комнату, а вскоре после этого приняла решение пойти на встречу сейчас, чтобы, когда Гвенис проснулась, у нее, по возможности, уже было снадобье перед носом.