Leuchtturm

В середине ночи Ивушкина разбудило ощущение тяжести. Опустив голову, он увидел Ягера, застывшего перед его кроватью на коленях и удобно уложившего голову ему на грудь. — Эй, — Ивушкин отстранил его за плечо, обливаясь холодным потом: в любую минуту могли проснуться товарищи, спавшие здесь же, у него под боком, а фриц тут лежбище устроил… — ты чего? Идём. Схватив костыль, он захромал к гаражу, вынуждая Ягера следовать за собой. — Чего ты тут делаешь? — Грубовато спросил Ивушкин озираясь. — Они же могли проснуться… — Коля, есть план? — Тихо спросил Ягер, подойдя вплотную и поглаживая его красивую линию челюсти. — Какой ещё… — судя по всему, Ивушкин начал злиться. — Ты хотеть бежать сейчас? — Переформулировал Ягер. — Раньше ты всегда бежать. Каждый лагерь. Не один раз. Я знаю. У Ивушкина затряслись руки, и Ягер, заметив это, прижал к себе его хлипкое тело. — Ш-ш, вспомнить, Коля, почему ты живой. Я делать для это всё… Я… не есть враг. Ивушкин отстранил Ягера за плечо и пытливо впился глазами в его лицо. Ягер позволил ему разглядывать себя столько, сколько требовалось. — Ты считать я враг? — Ягер поцеловал руку, удерживающую его, в запястье. — Я не заслужить доверие… даже очень мало? Ивушкин колебался, выискивая в глазах Ягера намёк на коварство, обман, и не находя. — Думать, Коля, думать. Кто быть там каждый раз? Я. Кто помогать? Я. — Ягер рванул себя за воротник кителя. — Форма — не важно. Не смотри. Смотри глаза. Ивушкин коснулся подбородка Ягера и внезапно впечатался губами в его рот, затыкая. Ягер умолк, лаская губы Ивушкина своими, позволил прижать себя к броне ремонтирующегося танка. — Ты хочешь? — Прошептал ему Ивушкин. — Меня? — Ja-a, — протянул Ягер, задыхаясь, — oh, Gott, ja… — Хочешь в себе член какого-то недочеловека? Славянина? Что же ты за нацист такой? — Допытывался Ивушкин, касаясь пальцами твёрдости в форменных штанах Ягера. — Плохой, — криво улыбнулся Ягер, — я… bewundernd… ты восхищать. Как мне… как я мочь быть нацист… Нащупав кобуру на его бедре, Ивушкин накрыл её ладонью. Ягер дёрнулся, но не стал останавливать, пристально глядя в глаза. — Ты хочешь доверия? А ты мне доверяешь? Помнишь, сколько раз ты угрожал мне пистолетом? — Ивушкин вытащил пистолет, который, как Ягер точно знал, был заряжен, и прижал его под челюсть Ягера, заставив немного отклонить голову. Ягер не предпринял ни одной попытки остановить его, хотя, разумеется, был быстрее и сильнее. Он покорно застыл, глядя Ивушкину прямо в глаза с толикой беспокойства. Но Ивушкин был прав — если Ягер просил его доверия, ему следовало в той же степени довериться Ивушкину. Сколько раз он сам направлял на него пистолет? Он заслужил даже пулю за то, что когда-то подстрелил Ивушкина. Око за око, ведь они… были равны, и Ивушкин был не унтерменшем, а таким же человеком, которому Ягер не должен был причинять вред никогда. — Занятная игрушка. Тяжелая, — Ивушкин провёл дулом линию по челюсти Ягера до его подбородка, — многих наверно застрелил из неё? Ягер хотел помотать головой, но делать резкие движения, когда в лицо смотрит вороное дуло, было плохой идеей, и он только вздохнул. — Четыре. Ты и три, — едва шевеля губами, ответил Ягер. Ивушкин смотрел на него не мигая, и Ягеру показалось, что сейчас ему снесёт выстрелом половину головы вместе с лицом, но спустя несколько мгновений Ивушкин справился с собой и, убрав пистолет в кобуру, оставил её на корпусе танка. — Я не хороший человек. Я солдат, — тихо сказал Ягер. — Я тоже, — ответил Ивушкин. — Я больше не стрелять в тебя… Я… Ягер замолк, не зная, как облечь столько мыслей в русские слова. Решив, что действия будут более наглядными, он опустился на колени и, приподняв штанину на хромой ноге Ивушкина, оставил горячий поцелуй на рваном шраме от пулевого ранения, которым наградил Ивушкина при первой встрече. Зажмурившись, поцеловал снова, щекоча губами кожу. — Не целуй ты, до свадьбы уже не заживёт… Я не должен делать это. Не должен чувствовать к врагу… к тебе… ничего, кроме ненависти. Но не могу так. — Потому что я не враг. Раньше быть враг. Уже нет, — поднявшись на ноги, Ягер снял фуражку, аккуратно положил её на корпус танка, — хотеть проверять? На что я… эсэс, готов идти с ты, славянин? Как далеко? Брать меня прямо в танк? Как есть, в форма? Сложив руки на корпусе танка над гусеницами, Ягер прогнулся в спине, из-за чего китель немного задрался, открывая непристойный вид на круглую задницу. Ивушкин прижался к нему сзади, уткнулся носом в затылок, вдыхая запах душистого мыла, обхватил его сквозь штаны. — Скажи мне, мальчик, ты ведь уже чистый? Полежал в своей шикарной штандартенфюрерской ванной? — Я мыть, — с трудом поняв, о чём речь, подтвердил Ягер, и Ивушкин, оголив его ягодицы, оставил поцелуй в ямочке на пояснице. Курсант Йерлинг, решив, что уже увидел достаточно для того, чтобы блевануть фонтаном, отошёл от щели, в которую подглядывал, пока грязный славянин, присев на корточки, подбирался к щели герра Ягера с его полного и активного согласия. Он не следил за герром Ягером, о нет. Он лишь беспокоился за своего преподавателя боевой тактики, тот слишком часто якшался с отбросами человечества… И, понаблюдав за ним, Йерлинг понял, что волновался не напрасно. Поворковав на русском с этой свиньей под покровом ночи и позволив ей тыкать пистолетом себе в лицо, герр Ягер решил унизиться окончательно и подставил свою превосходную задницу грязным, порочащим его прикосновениям. Этого Йерлинг стерпеть уже не смог. Герр Ягер был достоин честной и чистокровной немки… ну или немца. Что за… отвратительное скотство захватило разум такого достойного человека? Йерлинг не позволит ему так безыскусно погубить свою блестящую карьеру. Ему вслед донесся низкий стон герра Ягера, и Йерлинг, вздрогнув, поспешил убраться оттуда поскорее, лишь бы не слышать, как хорошо ему было… не с ним. — Ш-ш-ш, мы же не хотим, чтобы весь лагерь сбежался посмотреть на тебя, м, — оторвавшись от аппетитной задницы Ягера, прошептал ему Ивушкин, и от одной его интонации член Ягера заинтересованно дёрнулся в белье, — будь умницей, — вопреки своим словам, Ивушкин обжёг шлепком левую ягодицу Ягера и отвёл её в сторону, открывая вид на поджавшийся анус, — ты такой жесткий везде, но нежный тут, с ума сойти. Хотя, подожди… — обвив его рукой, Ивушкин со смешком прихватил ладонью жирок на животе Ягера, — ты и тут мягкий. Перевернув Ягера за бедра лицом к себе, Ивушкин задрал ему китель и, пока тот лихорадочно расстёгивал пуговицы, завороженно погладил ему живот. — Коля… — Ягер замер, попытался стыдливо прикрыть руками мягкое уязвимое место, но Ивушкин не позволил. — Что такое? — Впервые, кажется, Ягер чего-то застеснялся с ним, и Ивушкину стало любопытно. — Не надо, — Ягер опустил глаза, хмурясь. — Почему? Мне нравится твой живот, — в доказательство Ивушкин потёрся об него щекой, — почему нет? — Ты… быть очень худой… голод… я — нет, — Ягер смутился. — Вот оно что, — Ивушкин поднялся на ноги, схватившись за гусеницу танка, — ну, извини, вот такая я тощая дворняга. Зачем вообще всё это, если тебя так смущает моё тело? — Коля, bitte, stop, — Ягер мягко удержал его за руку, — ты не понять. Я… не хотеть, чтобы ты быть плохо. Из-за… разница. — Поздновато уже, не находишь, когда я уже видел тебя во всех мыслимых позах? Глупый ты… — Ивушкин усмехнулся, показывая, что не сердится, и Ягер попросту прижал его ладонь к своему животу. — Трогать меня. Это приятно. — Ишь, как заговорил, — Ивушкин легонько укусил его за шею. — Stop. Я тоже… хотеть трогать, — Ягер потянул наверх грязную рубаху Ивушкина, — пожалста… доверять. Ивушкин, сжав зубы, в конце концов позволил ему стащить с себя уродливую робу, обхватив себя руками в жесте защиты. — Коля… — Ягер ласково поцеловал его в костлявое плечо… Он, кажется, мог бы обхватить Ивушкина поперёк тела двумя пальцами. — Нравится? — Ивушкин спросил жёстко, будто отрубил. — Спасибо, — Ягер набросился на него, как одержимый, целуя везде, куда мог дотянуться. Ивушкин даже покачнулся, но на ногах устоял. От настойчивой ласки Ягера тело моментально начало гореть, желая всего и сразу. Он не почувствовал фальши в действиях Ягера — тот, казалось, трогал, гладил и целовал далеко не из жалости или глупого сострадания… Тем временем, все мысли подчистую вылетели из головы Ягера, и очнулся он уже подаваясь навстречу члену Ивушкина, уткнувшись лицом в жесткую танковую броню. — Да, господи, да… — шептал он на родном языке, — великолепный… и ты… и твой член… — Много бы я дал, чтобы понимать тебя сейчас, — усмехнулся Ивушкин, тяжело дыша. — Да, вот так, пришпиль меня к этому танку… Ох, ты ж блядь…

***

      Ягер вызвал к себе в кабинет Тилике спустя несколько дней после знаменательного разговора. На людях они отлично исполняли роли начальника и подчинённого, наедине они подчёркнуто говорили только о работе. Тилике, должно быть, был на взводе от напряжения, но Ягер не торопился дать ответ. — Сегодня воскресенье, — он начал с намёка. — И правда. Чудесный воскресный день, — хитро сказал Тилике. — Ваше дело… увенчалось успехом? — Прямо спросил Ягер. — Будет ли завтра Гримм лютовать от бессилия? Или займётся… расстрелом новой партии? — Увидите, — довольно ответил Тилике, — думаю, вы не будете разочарованы, герр Ягер. Насколько я знаю вас, вы… не обрадовались бы увеличенному объему работы. А это о многом говорит. Так вы приняли решение? — Делай, что должен делать. У меня хорошо получалось притворяться слепым прежде, не составит труда и теперь, — Ягер глубоко затянулся, пуская дым из ноздрей, — что до остального… Я… готов… содействовать. При условии. — Да? — Голос Тилике прозвучал удивлённо: молчание Ягера — самое большее, на что он действительно рассчитывал. Содействие Ягера же было… благословением для разведки. Возможно, самым важным результатом Тилике за всё время работы. Ягер слабо улыбнулся нотам недоверия в возгласе Тилике. Всё-таки, тот был ещё молод, несмотря на его тяжелейшую миссию. — Вы сделаете всё… чтобы Ивушкин… ну, и его друзья… вышли отсюда живыми. Любым способом. Он попробует сбежать. Вы поможете ему. Спрячете. Доставите за границу. Я тоже готов сделать… всё возможное. Вот цена моего дальнейшего сотрудничества с вами, — Ягер говорил медленно, будто с трудом, не глядя на помощника. — Вы меня всё-таки удивили, — Тилике побарабанил пальцами по колену, — я и не подозревал, что ваше участие к Ивушкину настолько велико, что вы готовы… хм, предать своих. — Я уже предал. Когда не позволил его расстрелять. Когда потравил сторожевых собак. Каждый раз, когда он или кто-то другой проживали ещё один день благодаря мне, — Ягер посмотрел Тилике прямо в глаза, — вот у вас, Отто, есть «свои». А у меня своих нет и не было с сорок первого. Есть только Ивушкин. — Надеюсь, Ивушкин понимает, какой он счастливец, герр Ягер. Хорошо, я посоветуюсь со своими людьми, как обставить дело лучше. Со своей стороны я гарантирую любую посильную помощь. Но нам нужно будет открыться Ивушкину и его команде, вместе составить план. Действовать из тени больше не выйдет, герр Ягер. Вам придётся выйти на свет и предстать перед этими людьми таким, какой вы есть на самом деле. Должен вас предупредить, что это будет непросто, они не сразу доверятся. — Ивушкин поверит мне. Остальные прислушаются к нему… хотя, если нет, я не буду расстроен, — Ягер затянулся так, что Тилике испугался за сохранность его лёгких, — его команда меня несколько раздражает. Насколько хорошо ты говоришь по-русски, Отто? — Как на родном, герр Ягер, — Тилике слегка улыбнулся в пространство, будто вспомнив о чём-то светлом. — Говорить, значит, будешь ты, — усмехнулся Ягер с долей зависти, — надеюсь, когда-нибудь ты позволишь взять у тебя частные уроки. — Буду рад, — Тилике ответил по-русски чисто, без акцента, насколько Ягер смог судить. — Позволите вопрос? Это ваше настоящее имя? А то всё зову Отто, даже не зная толком… — Да, имя настоящее. Мой след из Советского Союза уже не отследить, если точно не знать. Я долго прожил в Австрии, есть австрийские документы. Поэтому, беспокоиться о смене имени не было причин, — ответил, смеясь, Тилике, — я не типичный книжный злодей-шпион в пальто с высоким воротником и множеством позывных, герр Ягер. — Именно, вы не злодей, — Ягер исподтишка разглядывал его, — честно говоря, мне до сих пор не верится, что вы меня не разыгрываете. — Вы же знаете, юмор это не моя стезя. — Знаю, но ведь мне и не до смеха, — они понимающе усмехнулись друг другу, — вы сведёте меня со своим штабом? Хочу спросить, как начальство у начальства, так же вы опаздываете с отчётностью или хоть на одного из нас работаете добросовестно. — Если вы этого желаете – конечно, — Тилике замялся, уловив упрёк в словах Ягера, — герр Ягер, мне действительно нравится служить под вашим началом. Не всё, что я говорил, было притворством. Вы отличный руководитель и… друг. Единственная проблема для меня в том, кому мы с вами здесь служим, и что они творят с людьми, понимаете? Ягер вытряхнул трубку в пепельницу и отошёл к серванту за двумя бокалами. — Как ни странно, понимаю, Отто.