На развалинах старого мира

       Всё, что можно было сказать, Саске произнёс, и оставшееся зависело не от отступника. Но он хотя бы сделал всё возможное и ни о чём не жалел.        Наруто и Негаи тихо обсуждали что-то в сторонке. Им очень не хотелось следовать безумному плану, состоящему всего из одного пункта. Но точно так же они понимали, что некоторые его доводы обладали смыслом, к которому стоит прислушаться.        Да уж, доказать действенность своей стратегии было непросто...        Руки, закреплённые в крайне неудобном положении, безбожно ныли, и Учиха не сразу заметил, что к нему подошли. Чужие пальцы ослабили крепления закрывающей глаза маски, стянули её.        — Пообещай, что ты не сбежишь, — запросил Наруто в том самом беспрекословном тоне, который и раньше вызывал желание цинично высмеять наивность, но в этот раз стоит сдержаться.        — Ты же знаешь, что легко остановишь меня, и не поможет никакое Освобождение: развеивание пяти клонов, участвовавших в операции, мгновенно шарахнет по мозгу отдачей, от которой я отключусь.        Собеседник внимательно заглянул в лицо, ища подвох, которого не было. Ведь Саске действительно был слабее — с меньшим запасом чакры, с техниками, что не смогут контролировать совершенного джинчурики, и без Хирайшина, который позволяет переместиться к любому, на ком установлена печать.        — Что ты задумал? — в очередной раз предпринял попытку продетектировать на ложь Наруто.        — Я всего лишь хочу встретиться со своим врагом. Не для заключения союза, не для побега. Именно для устранения наиболее эффективным образом.        — Почему же возникает ощущение, что ты говоришь правду? — пытался разобраться анбу.        — Потому что очень хорошо его знаю.        Вновь переглядывание с Негаи, совещание, соотнесение вероятностей. Отступник прикрыл видящий глаз, ожидая.        Минуты через две верёвки наконец-то ослабли, позволяя ступить на твёрдую землю. Ещё сколько-то времени заняло снятие иных ограничителей, и под конец анбу потребовал:        — Переноси.        Ожидаемо: затрачивать чакру на Хирайшин Узумаки не станет, предпочтя ослабить затратой энергии поднадзорного. Но Учиха без пререканий призвал змею и попросил переместить всех троих.        В Рьючидо ничего не поменялось. Кабуто учтиво ожидал в сторонке, помня о необходимости просовещаться. Воскрешённые стояли рядом с призвавшим.        Итачи и Карин...        Взгляд соскользнул в сторону. Не исключено, что Змей захочет проверить на предусмотрительность и навесит через шаринган гендзюцу.        Саске продемонстрировал посредством одолжённого куная, что является оригиналом, и двинулся вперёд, всем своим видом показывая, что действительно хочет переговорить, а не проливать лишнюю кровь. Оппонент пошёл навстречу, но бдительности не ослаблял и удерживал оборонительную стойку.        Между ними оставалось метра четыре, когда оба замерли, выжидая, кто начнёт первым.        Как много они обсудили раньше, даже до завершения войны шиноби, но кое-что всё ещё осталось.        — Не находишь это повторение ситуации патовым? — взял слово Кабуто. — Мы опять оказались напротив друг друга и пытаемся найти консенсус, хотя давно могли объединиться и достичь поставленных целей, — в его голосе не осталось и капли притворства.        Эта ситуация и вправду в чём-то повторялась.        — Но в этот раз мы на равных, — из-за новой расстановки фигур, не позволявшей Змею как и прежде диктовать условия.        — Да, мне стоило бы воспользоваться шансом и привязать тебя гораздо качественней, добиться признания... — мужчина внимательно следил за реакцией, прощупывая почву для следующего хода. Эта привычная игра словами. — Но... почему-то ты всегда смотрел на меня сверху вниз.        — Уважение — одна из немногих позиций, которой добиваются через приложение усилий, контролирование действий и знание необходимых фраз.        Якуши понимающе усмехнулся.        — С тобой непросто, ведь тому, перечисленному когда-то количеству запросов не сможет соответствовать ни один человек.        — Ты мог отказаться от намерения получить конкретно моё признание и выбрать более простую цель — людей, которым достаточно всего пары качеств, чтобы принять и превознести человека в кумиры. Ведь соответствовать конкретно моим запросам тебя никто не заставляет.        — Быть может, и так. Но есть один парадокс — достичь уважения простых людей достаточно просто, надо лишь придерживаться определённых правил. Но другое дело — тот, кого почитаешь: его признание хочется получить больше всего, — и посмотрел тем самым обожающим взглядом, от которого возникало ощущение облапанности во всех возможных местах.        — Нашёл божество для поклонения... — саркастически отметил Учиха, не оценив откровения. Он никогда не воспринимал себя как личность, на которую стоит ориентироваться.        — Ты отличаешься. Живёшь по своим правилам и не стремишься утолить присущую многим потребность в признании.        — Потому что эта потребность удовлетворяется самыми разными способами. Стоит лишь начать действовать.        — Помню, — усмехнулся мужчина, явно отдавшись ностальгии, — ты утверждал, что почёта достигают и воители, уничтожающие армии противников за счёт искусства стратегии, и самоотверженные герои, закрывающие своей грудью от обманчивых техник, и даже мастера меддзюцу, трудящиеся в тыловых лагерях и в битвах вовсе не участвующие, — перечислил он наиболее близкое к реалиям жизни шиноби, — поскольку на каждый триумф есть свои ценители. И если я верно всё понял, из всего возможного ты предпочтёшь самопожертвование.        — У каждого свои идеалы, с которыми спорить бессмысленно.        — Значит, ты не станешь требовать его от других? — Кабуто решил загнать в логическую ловушку. Ожидаемо. Значит, пора переходить к контратаке.        — Да, я предпочту спросить кое-что иное: а чем определяется личность?        Вопрос сбил Якуши с выбранного курса, но он быстро адаптировался, приняв изменчивые правила:        — Ты решил доказать мою ничтожность своим примером? — спросил, подразумевая поднятый мятеж, направленный на всемировые поиски противника.        — Оглядываться на меня не стоит. Ведь у каждого свои умения и своя материальная база. Так что скажи, чего достиг ты как личный ученик Орочимару и наследник его могущества и богатства?        Мужчина, конечно же, понял, какой оборот применил парень, и потому ответ строил исходя из требований ситуации:        — Я собрал воедино множество геномов, добился устойчивости в приращении и усилил себя до уровня Каге.        — И это всё? Для чего тебе сила, если ты почти никогда не участвуешь в битвах? Сколько раз за последние четыре года ты использовал хотя бы половину полученных техник и додзюцу?        — А зачем? — не стал играть под чужую дудку Змей.        — Затем, что все твои достижения бессмысленны, если ты не сможешь их применить. Энергия, что не движет хотя бы лопасти водяной мельницы, так и рассеется в пространство вплоть до реликтового излучения, и от неё не останется никакой полезной информации. А ты сейчас подобен валуну, что может пролежать на месте вплоть до полного измельчения.        — Загнул... — оценил сравнение Кабуто.        — Если хочешь конкретики, то лови, — не смутился Саске. — Ты имеешь мощнейшее исследовательское оборудование, доставшееся от учителя. И что же? Ты сам не способен сформировать идею, которую с помощью этих инструментов можно реализовать. Мало того, владея немалым денежным фондом, ты не додумался нанять рабочих, дать им простор для изучения, и все те наработки, что записывал в дневниках Орочимару, сейчас пылятся где-то в сырых и грязных пещерах.        — А вот это уже наговор, — воспротивился Якуши. — Я старался освоить труды Учителя.        — И что же? Я мониторил чёрный рынок, но за последнее время там не появлялось ничего, достойного гения предыдущего Змея. Признай, ты не смог воспринять ничего из написанного.        — Я вывел благодаря исследованиям несколько новых лекарств.        — И скольких людей они излечили?        Мужчина выдохнул. Он ещё сохранял спокойствие, но на много ли его хватит?        — Их цена слишком велика, чтобы обычный крестьянин мог позволить подобное.        — Значит, ни одного. И эту добродетель мы также отбрасываем. Так что ещё ты сможешь назвать?        — С тобой мне явно не сравниться, — оппонент продолжал брыкаться.        — Напомнить, о чём разговор? Если ты — личность, то сможешь определить себя как что-то отдельное: то, чего смог достичь конкретно ты, имея временные, финансовые и людские ресурсы, подготовку и опыт, — Учиха специально давил сильней и сильней.        — Чёрт, ты будто не замечаешь, что я использую техники Учителя, совершенствуюсь в фуиндзюцу и способен удержать под контролем целую армию воскрешённых.        — Я бы принял этот аргумент как достаточно весомый, если бы не учитывал последствий: когда люди, получив дарованную силу, начинают считать её эквивалентной настоящей и, забывая о самосовершенствовании и обходясь заёмной мощью, деградируют и слабеют. И ты не представляешь, сколько судеб из-за этого разрушается: какой крах испытывает человек, завысивший самомнение и внезапно возвращённый на грешную землю; С каким выбором борятся те, кто расплачивается за получаемую мощь своей сущностью; и с чем вынуждены справляться дети, на которых падает тяжесть неразрешённых проблем. Так что...        — Хватит, Саске, — остановил обвинения Кабуто, ещё сохраняя достоинство. — Я знаю, что ты можешь продолжать уничтожать противника до тех пор, пока тот не начнёт ползать в твоих ногах, но давай не будем до этого опускаться.        — Значит, ты отдашь необходимое и перестанешь претендовать на получение Великого додзюцу?        — То, что тебе нужно, находится в этой пещере, — едва заметным кивком мужчина указал направление, — можешь распоряжаться им, как хочешь. А я предпочту заняться чем-то иным и с тобой никогда более не пересекаться.        Что ж, именно это и было необходимо.        — Аналогично.        И Якуши растворился в облачке обратного призыва, воспользовавшись заранее подготовленным путём для отхода.        А к горлу Учихи прижалось лезвие куная.       ***        — Какого чёрта происходит?! — это противостояние изначально было каким-то неправильным: враги один другого "краше", стратегия, предполагающая вражду без крови, и договорённости, которые никто выполнять не собирался; и теперь, когда один отступник ушёл, а другой стоял перед Наруто словно победитель, нормальное восприятие окончательно сломалось. И даже подключившийся к анализу после восстановления фуин-связи Курама не мог ничего толком предсказать.        На заднем плане упаковались в деревянные гробы воскрешённые и также растворились в отзыве.        — Оружие смазано ядом? — зачем-то спросил Учиха.        — А это тебе зачем?        Брюнет не ответил, вырвался из хватки, слегка разодрав кожу остриём, сложил печать концентрации. Томоэ в активированном шарингане закрутились спиралью.        Не уйдёшь. Блондин переместился к закреплённому на поднадзорном фуин-маяку, со всей силы ударил противника в спину, отправив в закрученный полёт, тут же вторым ударом вколачивая в землю, вновь приставил кунай. Ускорившийся ток чакры и струйка крови из-под закрытых век указывали на активацию проклятого додзюцу, и, значит, оковы бесполезны. Но это максимум, который доступен безумцу, решившему, что он может сбежать.        "Ты мог бы отключить его," — предложил лис.        "Нет уж, опускаться до уровня отступника я не стану."        Сама мысль о том, чтобы использовать те же средства, что и Учиха, была противна. Нет, он выше таких методов.        Негаи, готовившую неподалёку какую-то ядрёную смесь в шприце, самовыдвинувшийся капитан остановил и кивком указал на заваленное вещами пространство, подал знак "осмотреться".        "И что же ты хочешь сделать?"        "Выясню его мотивы, и уже исходя из них буду принимать решение."        Курама вздохнул, но спорить не стал. Хотя бы в этом друг оставался другом и не мешал действовать в соответствии со своими убеждениями.        — Сдавайся, — предложил анбу, помня об упрямстве отступника. — Ты слабее.        Противник лежал неподвижно, не предпринимая никаких действий и пытаясь вдохнуть повреждёнными лёгкими воздух. Даже укреплёние чакрой не позволило ему сдержать силы атаки совершенного джинчурики.        — Знаю, — ответил Учиха сипло.        — Тогда зачем ты пытался противостоять?        Тот отреагировал не сразу, дожидаясь, когда боль станет хоть чуточку меньше.        — Хочу насладиться последними минутами свободы, и уж позволь хотя бы эту малость. Ты же знаешь, что печать Хирайшина на дальнем углу плаща всё ещё не распалась, — да, Узумаки специально закрепил её на участке, куда не дотягивалась способность читерного мангекьё. — Так что ты настигнешь меня даже в доспехе Сусано.        Попытка просканировать через эмпатию ни к чему не привела — считывалась лишь решительность, и ничего более. Как же сложно с этим безумцем.        Но раз поднадзорный ничего не предпринимает, есть шанс договориться.        — Почему Кабуто ушёл? Вы сговорились? — подозревая, что одновременно со звучавшими словами они вели беседу через гендзюцу, потребовал анбу. Отступника он отпустил, позволил сесть, но, помня о второй способности мангекьё, продвинулся за спину парня, вновь приблизил к шее оружие.        — Он признал поражение.        — И?        Якуши тогда не выглядел как проигравший.        — Перестал быть моим противником.        — А как же договор? Кабуто должен быть пойман и передан для правосудия.        — А разве в договоре с Данзо упоминался захват врага?        Блондин напряг память. Корневик и мятежник обсуждали очень многое, и восстановить конкретные формулировки было непросто.        Но одно анбу понимал точно: противник может вернуться и продолжить вершить грязные дела.        — Мы рискуем... — начал аргументировать Наруто, но был прерван.        — Нет, кое-чего ты до сих пор не осознаёшь. За всё время нахождения на месте прошлого Змея Кабуто не совершил ничего из того, что могло бы по-настоящему насолить кому-либо — все его деяния ограничивались какой-то мелочью вроде краж и подкупов, максимум словил пару интересных геномов. Масштабных исследований, включающих эксперименты на людях, также не проводил, а Эдо Тенсей задействовал только для моих поисков. Так что этот человек изначально не был опасен, поскольку не являлся личностью.        Что-то непонятное задело струны души, заставив сердце сжаться. Но что?        — Что ты подразумеваешь? — решил разобраться Узумаки.        — Помнишь, как часто в наших спорах возникала пирамида потребностей?        Такого не забудешь. Учиха постоянно возвращался к ней, указывая на основные мотиваторы и использовал их для своих доказательств. И сейчас отступник вновь обратился к занудной модели. Очень быстро прежний настрой пропал в никуда.        — Какой бред ты выдашь на этот раз? — он выслушает очередную философскую дребедень, но только ради того, чтобы быстрее заковать отступника в Адамантовые цепи и сдать Данзо.        Оппонент внимания на тон произносимого не обратил, поскольку давно привык к такому обращению, и начал пространный монолог:        — Не находишь, что человек, желающий подняться по пирамиде потребностей к самой вершине, вынужден навешивать на себя кучу ограничений? Это проявляется уже со второй ступени, где возникают законы, распространяющиеся на всех родившихся в некоторой стране; третья подразумевает умение заботиться не только о себе, но и о близнаходящихся людях, поскольку человек — существо социальное, и выдержать в одиночку внешнее давление неблагоприятной среды способны немногие; ради закрепления на четвёртой возникает ещё больше условий: необходимо продумывать каждое слово и действие, учитывать, в каком окружении и социальном классе состоишь. Ведь в мире, где у каждого имеются свои убеждения и цели, всегда приходится выбирать, с кем объединиться и как продвигаться по намеченному пути.        — Ты всегда строишь очень обобщённую картину. Но как можно трактовать всё это на конкретном примере, хотя бы на твоём собственном? — захотелось хоть в чём-то принизить этого напыщенного спесивца.        — Если ты заметил, путей, по которым можно идти, бесчисленное множество. Я всего лишь выбрал свой собственный.        И снова философия, с которой невозможно спорить.        — Но, — Учиха продолжил, не услышав каких-либо возражений, — четырьмя ступенями пирамида не ограничивается. Есть и пятая — самореализация, до которой добираются хорошо если 5 процентов из всего человечества.        Один из двадцати... В случае с интенсивным развитием мира это совсем немного.        — И какие ограничения потребуется ввести, чтобы на неё подняться? — предугадывая ход мыслей собеседника, спросил анбу.        — Никаких, — разрушил ожидания отступник, — потому что взятых ранее обязательств оказывается достаточно.        — Чего? — не воспринял отрицания блондин.        — А знаешь, что ты как раз-таки самореализовался, и именно поэтому достоин уважения, — заставил перевернуться мозг брюнет.        — Ты бредишь, — единственное, что смог выдавить Узумаки. Чего он точно не ожидал, так это признания от своего врага. Не выдержав, блондин вскочил, пронёсся взад-вперёд по свободному пространству. Нет, это, определённо, немыслимо. Парень не знал, что подразумевал под самореализацией его оппонент, но был уверен, что это нечто неимоверно сложное, предполагающее ежедневное самосовершенствование (на это так часто намекал Учиха в своих доводах), умение договариваться с широким кругом людей и кучу-кучу ответственности, как в случае с должностью Хокаге. Или...        Взгляд непроизвольно метнулся на сидящего. Отступник повернулся, будто готовясь к использованию какой-то западляцкой техники вроде неугасающего Чёрного пламени, но глаз пока не открыл.        Опасно. Анбу понял, что чуть не подставился, позволив противнику в очередной раз выбить себя из равновесия, переместился обратно в зону недосягаемости направленного дзюцу.        — Можешь пояснить более понятно, — попросил, успокоившись и отбросив лишние переживания. Произносимое оставалось парадоксальным, но что, если...        — Всё дело в разнице восприятия. Нижних ступеней можно достичь, используя самые разные костыли и подпорки — принудительное посещение обучающих заведений, деньги и влияние родителей, ориентирование созидательной деятельности на нетребовательную публику. Вот только, если отказаться от сиюминутных желаний, рассчитать стратегию хотя бы на ближайшее будущее и принять, что жизнь не ограничивается одним днём и упрощённым устройством маленького уютного мирочка, то начинаешь понимать, зачем нужны введённые законы, устои и правила. Все те ограничения и рамки, что сгибают окружающих, внезапно становятся силой, заставляющей двигаться и расширять замкнутое пространство условностей в иных измерениях.        — Но тогда можно оказаться за гранью, что гораздо хуже.        — Мы живём в обществе, и ограничения присутствуют всюду. Но так у человека хотя бы есть выбор.        — Странно, почему же раньше ты критиковал всё нынешнее устройство.        — Быть может, потому что слаб, — парадоксальным образом признал довод Учиха. — Ведь если перебрать ступени пирамиды, как думаешь, на какой я?        Этот вопрос заставил задуматься. Собеседник не стал дожидаться прихода озарения, и буквально через несколько секунд продолжил:        — Мне самому кажется, что до недавнего времени я едва удерживался на первой — неспособный из-за слепоты добыть себе пропитания и замерзающий даже при малом похолодании, зависимый от общества, никчёмный. Куда уж говорить про безопасность, социализацию, признание... всё это отсутствует. Будто зверь, что привык вырывать каждый кусок мяса зубами, и именно поэтому ясна причина, по которой на меня натягивают намордник и забрасывают в клетку.        Признание совершенно безумное, не укладывающееся в рамки осознания. Но одновременно такое искреннее... Наруто не знал, что сказать...        Из ступора джинчурики вывел Курама, пробившись сквозь образовавшийся вакуум прострации:        "Учиха почти сдался. Не упусти шанс."        Да, верно.        Узумаки достал маску из чакроизолирующего металла, бросил её на колени сидящего перед ним парня:        — Надеюсь, ты согласишься, что это самый лучший вариант.        Брюнет поднял предмет, застыл, осознавая, что ему предложили собственноручно обезвредить себя, тихо хмыкнул:        — Согласился бы, но...        Пространственная воронка закрутилась как раз на месте сжавшегося в комок отступника, утянув его в иное пространство. Анбу бросился к беглецу, намереваясь выбить из центра завихрения, но не успел буквально на долю мгновения. Кулак прошёлся неточным ударом, который, возможно, мог бы и вырубить, но выяснить это уже не представлялось возможным — техника утягивала часть руки, и ради того, чтобы не лишиться конечности, Узумаки был вынужден сместиться к иному фуину.        На полу остались разорванные пространственной воронкой остатки плаща, на которых крепилась печать для Хирайшина. Одна-единственная, что была пришита к одежде Учихи, поскольку ранее Наруто считал, что из-за Освобождения от оков нет смысла тратиться на бесполезную работу... Какие знакомые слова... произнесённые когда-то отступником... который обладал абсолютно другой силой...        "А ведь он ни разу до этого не активировал мангекьё," — отметил Курама, и показалось, будто в его голосе проскользнули нотки удовлетворённости.        "Так, я не понял, ты что, на его стороне?"        "Конечно ж нет, всего лишь восхищаюсь предусмотрительностью," — прояснил лис, на что джинчурики оставалось лишь вздохнуть.        Его обвели почти как ребёнка.