Согреться

      Она задумчиво смотрит на мелькающие за окном деревья. Уже который час пейзаж остаётся неизменным, отчего складывается впечатление, что они ездят по кругу.       Энтузиазм, с которым Лу отправлялась в эту поездку, слегка угас ещё пару дней назад, и сейчас она искренне недоумевает, зачем вообще согласилась ехать с Марком.       После переворота обстановка стала значительно спокойнее, и Лу периодически отправлялась «в поле». Однажды в разговоре с Иво обмолвилась, что ей интересно было бы время от времени участвовать во всяких расследованиях, попробовать себя на допросе или выезжать с проверками.       Мартен тогда как-то загадочно ухмыльнулся и пообещал, что по возможности станет отпускать её вместе с Марком. Разумеется, если тот будет не против.       Жонсьер, к удивлению Лу, согласился сразу. Не подчинился приказу Иво, а именно согласился, сказав, что мадемуазель Рид и впрямь не помешает набраться опыта.       Ей тогда показалось, что она ослышалась.       Да, они с ним вроде как нашли общий язык, а после совместной работы в ночь переворота их отношения и вовсе заметно потеплели. Марк даже признал, что из них получилась отличная команда, и Лу зарделась от столь неожиданно лестных слов. Однако всё равно она была удивлена тому, что Жонсьер не просто был готов брать её с собой, но даже как будто с удовольствием учил всему, что знал.       Лу никому не призналась бы в том, как много значат для неё моменты совместной работы с Марком и особенно его одобрение. Однажды он позволил ей самостоятельно провести допрос и, хоть и сидел при этом рядом, ни разу не подал голос. Лишь после, когда задержанного увели, посмотрел на неё серьёзно и сказал:       — Отличная работа, Рид. Вы быстро учитесь.       Лу потом ещё несколько дней вспоминала его слова, внимательный взгляд карих глаз и то, как едва заметно дёрнулся уголок губ в намёке на лёгкую улыбку.       Она и сама не поняла, в какой момент стала тянуться к Жонсьеру, искать его общества, ждать одобрения проделанной работы. Он превратился для неё в наставника, стал примером, Лу хотелось, чтобы Марк гордился ей.       Он не скупился на похвалу, когда она делала успехи. Впрочем, если косячила, то тоже не упускал возможности её отчитать. Однажды Лу, проявив невнимательность, чуть не схватила пулю... Жонсьер орал так, что у неё едва не лопнули барабанные перепонки. Он костерил её на все лады, а Лу не могла отделаться от ощущения, что он бесится не столько из-за допущенной ошибки, сколько из-за того, что Лу в итоге чуть не подстрелили. Словно ему не наплевать. Будто он попросту испугался за неё.       Неожиданно, но подобная вероятность Лу почему-то понравилась. Однако она быстро прогнала странные мысли, посчитав это глупостью. Заподозрить Марка в нежных чувствах было сложно. Поводов он не давал.       За почти год совместной работы они видели друг друга в совершенно разных, порой весьма любопытных ситуациях. Пару раз даже ночевали бок о бок, когда Иво отправлял Марка в короткие командировки на несколько дней.       Иногда Лу шутила, что чувствует себя телохранителем Жонсьера, а не Мартена. Последний лишь загадочно улыбался, невозмутимо отвечая, что раз ей нравится подобная работа, то пусть она набирается опыта, пока всё спокойно и у него есть возможность её отпускать.       Постепенно их с Марком общение перешло из разряда натянуто-неловкого в тёпло-дружеское. Оказалось, что у Жонсьера можно не только научиться чему-то полезному, но и поговорить с ним — одно удовольствие.       Он рассказывал о любимых доштормовых фильмах, которые Лу потом непременно смотрела, чтобы обсудить при следующей возможности. Говорил о театральных и балетных постановках, книгах и искусстве. Благодаря курсам, в своё время навязанным Баретти, Лу кое-что знала и с лёгкостью могла поддержать разговор.       Иногда они спорили, яростно отстаивая каждый свою точку зрения. Порой же, напротив, сходились во мнении, чаще весьма нелестном, и от души высказывались, не стесняясь в выражениях.       Точнее, в выражениях не стеснялась Лу. Марк, как правило, услышав из её уст очередное ругательство, закатывал глаза и сдержанно повторял:       — Рид, я не одобряю подобных слов.       Врал, конечно. Всё-то он одобрял и даже соглашался с ней, по лицу было видно.       Им всегда было о чём поговорить, но неизменно всё сводилось к мотоциклам. Выяснилось, что Марк не просто в теме, но даже успел обзавестись новеньким крутым байком. На работу он на нём, само собой, не ездил, а потому Лу сначала не поверила. Донимала его при каждом удобном случае, пока однажды вечером Марк не усадил её в машину и не привёз к себе домой. Точнее, не совсем домой, а в подземный паркинг жилого комплекса, куда переехал после казни Летиции.       При виде байка, стоившего как три её жилых блока, Лу едва не лишилась дара речи. Когда Марк, посмеиваясь, позволил сесть за руль, она и вовсе чуть не повисла у него на шее от нахлынувших эмоций, но вовремя опомнилась.       У обоих нашлось множество забавных историй, которыми они делились, тем самым узнавая друг друга ещё лучше. Однажды Лу даже поведала, как потратила большую часть подъёмных на свой старый мотоцикл, из-за чего ей пришлось поселиться в Термитнике. Ждала, что Марк назовёт её ненормальной или выскажется крайне нелестно, но он лишь тихо рассмеялся и сказал:       — Я совершенно не удивлён, Рид. Это в вашем стиле.       Не услышав в голосе осуждения или насмешки, Лу расслабилась.       С тех пор общение их стало ещё на несколько градусов теплее. И всё было хорошо, пока не случилось непредвиденное. А точнее, пока Лу не поняла, что ей мало простых бесед.       Осознание пришло внезапно, буквально во время разговора, и ошарашило, на некоторое время заставив потерять дар речи. Жонсьер что-то рассказывал, ведя машину и не отрывая взгляда от дороги, а Лу смотрела на его губы и не понимала, как вообще могла так вляпаться.       Будь на его месте кто-то другой, она, пожалуй, недолго думая, просто предложила бы переспать. Однако с Марком такое точно не прокатило бы. Не походил он на мужчину, склонного к подобным авантюрам.       С момента этого маленького шокирующего открытия минула уже пара месяцев. Лу была уверена, что странное желание пройдёт так же, как и появилось, но нет. Чем дальше, тем сильнее обострялась ситуация.       Порой Лу подолгу украдкой рассматривала Марка, думая, что он не замечает. Временами ловила в ответ пристальные внимательные взгляды, значения которых не понимала.       Эта странная игра в гляделки начинала изрядно раздражать, и Лу не придумала ничего лучше, чем свести общение с Марком к минимуму.       Несколько недель она под разными предлогами отказывалась выезжать куда-то с Жонсьером и даже пребывала в уверенности, что никто не углядел в этом ничего странного. Впрочем, думала она так ровно до тех пор, пока Марк не припёр её к стенке, спросив в своей манере — прямо в лоб:       — Рид, в чём дело? Что заставляет вас меня избегать?       Лу, застигнутая врасплох, бормотала в ответ что-то невнятное и пыталась убедить Марка в том, что ему показалось. Не слишком успешно, стоило заметить. Видя её нежелание продолжать тему, тот сделал вид, будто поверил, но ей было очевидно: это не так. В итоге, чтобы не вызывать ещё больше подозрений, Лу согласилась поехать с ним по поселениям у Периметра. Сделала она это не без удовольствия, так как, во-первых, уже успела соскучиться по совместной работе с Жонсьером, ну а во-вторых, ещё ни разу не участвовала в таких вот стихийных проверках.       И вот теперь она уже который час находится с Марком в ограниченном пространстве и ругает себя на чём свет стоит.       С самого начала эта поездка пошла не по плану.       До наступления Нового года оставалась неделя. Иво решил, что это идеальное время нагрянуть с ревизиями в филиалы у Периметра, где частенько выявляли различного рода нарушения.       Изначально предполагалось, что они вернутся за пару дней до конца года, однако обстоятельства складывались не в их пользу.       Внезапно обрушившаяся непогода внесла свои коррективы, и Лу с Марком оказались вынуждены задержаться в одной из деревень почти на сутки. Дождь лил стеной, видимость была почти нулевой, и Жонсьер решил, что ехать попросту небезопасно.       Теперь же они находились на пути к последнему поселению, и ещё три часа назад вероятность вернуться в Нью-Пари в этом году была весьма высока.       Выехав рано утром, Лу и Марк рассчитывали прибыть на место в середине дня, до ночи закопаться в отчётах, а на рассвете отправиться домой, однако всё вновь пошло наперекосяк.       Внезапно из-под капота повалил пар. Марк тихо выругался и ударил кулаком по рулю. Вышел на улицу, раздражённо хлопнув дверцей и бормоча себе под нос что-то вроде: "только этого не хватало..."       После недолгого осмотра он вернулся в салон и устало прикрыл глаза.       — Что-то серьёзное? — тихо спросила Лу. — Мы сможем ехать дальше?       — Повреждён шланг системы охлаждения, — на удивление спокойно отозвался он. — Несмотря на холодную погоду, двигатель будет перегреваться. Ехать мы сможем, но придётся постоянно останавливаться, чтобы давать ему остыть и доливать воду.       — А её хватит? Воды, в смысле.       — Хватит. В багажнике две канистры. — Марк тяжело вздыхает. — До Периметра дотянем, но приедем, скорее всего, ближе к ночи.       Лу витиевато ругается и закатывает глаза, но голос её звучит скорее обречённо, чем зло. Переводит взгляд на Марка, однако не находит на его лице ничего, кроме следов усталости. Эта поездка порядком утомила обоих и, кажется, не собирается заканчиваться.       — А как мы вернёмся обратно? — спустя несколько минут напряжённого молчания интересуется она.       — Замена шланга — не проблема. — Марк ободряюще улыбается. — Полноценного сервиса в поселении, конечно же, нет, но подобную поломку устранят без труда.       Лу молча кивает, думая о том, что, скорее всего, одна вынужденная ночёвка превращается в две. А это значит, что Новый год они будут встречать в этом захолустье.       Не то чтобы у Лу были большие планы. В Нью-Пари в принципе не принято как-то масштабно отмечать этот праздник, однако у них с друзьями есть своя небольшая традиция. Ничего особенного: они просто собираются вместе, вспоминают важные события уходящего года и строят планы на будущий.       Так повелось ещё со времён интерната, и с тех пор никто ни разу не нарушил установленный порядок. Лу станет первой. Она уже представляет, как нелестно выскажется Йонас о её работе. В сущности, он будет прав.       Интересно, а что Марк планировал делать в эту ночь?       Лу украдкой косится на него и тихо вздыхает. Он выглядит сосредоточенным и абсолютно спокойным. Разве что брови нахмурены чуть больше обычного. Крепкие руки уверенно сжимают руль, и Лу, как заворожённая, не может отвести от них взгляд.       Всего на секунду она представляет, каково это, ощутить, как эти ладони — она уверена, чуть шершавые на ощупь — проходятся по обнажённому телу. Стискивают. Ласкают.       Лу моргает и прикрывает глаза, словно это поможет выбросить из головы слишком яркие картинки того, чему, увы, никогда не случиться.       Если бы Жонсьер знал, о чём она думает, глядя на него абсолютно невозмутимым взглядом, то его, пожалуй, хватил бы удар.       Они провели вместе уже пять дней, впереди ещё как минимум двое суток, и Лу не представляет, как их пережить. Чем дальше, тем сложнее ей находиться рядом с Марком, и тем сильнее хочется что-то предпринять.       — Рид, вы во мне дыру протрёте. В чём дело? — слегка недовольно ворчит он, а Лу едва не подпрыгивает на сиденье, чувствуя себя пойманной на месте преступления.       — Ничего, — поспешно отвечает она, на что Марк вопросительно вскидывает бровь.       Он заглушает двигатель и поворачивается к Лу. Задумчиво изучает её лицо, поджав губы, и задаёт новый вопрос:       — В последнее время вы ведёте себя слишком странно, не обратить на это внимания просто невозможно… Так в чём дело, Рид? Что у вас на уме.       «Лучше бы тебе этого не знать», — думает она.       Лу не находится с ответом, а потому лишь пожимает плечами и переводит взгляд на пейзаж за окном.       Некоторое время Марк продолжает её изучать, однако вопросов больше не задаёт. Лу хочется верить, что впредь он не станет поднимать эту тему.       В деревню они приезжают уже поздним вечером, вымотанные долгой дорогой, голодные и немного замёрзшие. Лу мечтает о горячем душе и тёплой постели, однако с последним возникают проблемы.       Как оказалось, в домике, предназначенном для приезжих из города, на днях вышло из строя отопительное оборудование. Так как гостей в конце года никто не ждал, ремонтировать его не спешили. К счастью, благодаря отдельному бойлеру можно было рассчитывать хотя бы на горячую воду. В данный момент Лу радовалась и этому.       Пока она принимала душ, им принесли ужин и, конечно же, отчёты, папки с которыми теперь были сложены аккуратной стопкой на краю стола. Наскоро поев в абсолютной тишине, Лу с Марком разошлись по комнатам.       Кровать оказалась вполне удобной, одеяло — плотным, и Лу, с наслаждением вытянувшись на мягком матрасе, почти моментально провалилась в сон. Однако спустя всего пару часов проснулась, дрожа от холода.       Конец декабря выдался непривычно морозным. Обычно стрелка термометра не опускалась ниже нескольких градусов плюсовой температуры, но в последние дни она застыла на отметке минус.       До самого утра Лу спала урывками, тщетно стараясь согреться. Дополнительный слой одежды и попытки завернуться в одеяло, как в кокон, почти не изменили ситуацию.       Встала она, буквально не чувствуя рук и ног, тело одеревенело от холода. Горячий душ помог хоть немного отогреться, однако настроения не улучшил.       Марк тоже был раздражён больше обычного. Как выяснилось позже, он полночи проверял отчёты, чтобы они с Лу смогли уехать хотя бы во второй половине дня и не ночевать в холоде снова.       В тот момент, когда ему сообщили, что единственный на всё поселение автомеханик прошлым утром уехал в город и вернётся лишь к вечеру, у Жонсьера окончательно сдали нервы.       Он орал так, что его, должно быть, слышала вся деревня, причём даже не выходя из домов. Марк грозил наказаниями за творящийся бардак и обещал ещё более жёсткие проверки.       Выпустив пар, он вернулся к Лу, которая старательно сдерживала ухмылку. Жонсьер в гневе был, конечно, страшен, однако если его злость была направлена на кого-то другого, выглядело это даже весьма забавно.       Невозмутимости Лу хватило ненадолго. Когда спустя минут десять после его «выступления» им принесли старенький обогреватель, ещё одно одеяло и вполне себе хороший завтрак, Лу рассмеялась.       Марк поначалу веселья не разделил. Смотрел на неё, нахмурив брови, и даже рявкнул недовольно:       — Рид, может, вы, наконец, займётесь делом? Сколько можно прохлаждаться?       — Простите, месье Жонсьер, — пробормотала она и закашлялась, не слишком успешно пытаясь скрыть очередной смешок.       В ответ на это Марк фыркнул и закатил глаза. Однако от Лу не укрылась мимолётная улыбка, скользнувшая по его губам.       До самых сумерек они просидели над документами. Прерывались лишь пару раз: сначала на обед, а после — на чай.       Обогреватель, пусть не сильно, но всё же улучшил ситуацию. Почти за целый день комната более-менее прогрелась, и находиться в ней стало относительно комфортно.       После завтрака Марк и Лу обсудили сложившуюся ситуацию и решили, что логичнее всего будет остаться здесь ещё на одну ночь, а утром уже отправляться в Нью-Пари.       Обогреватель и второе одеяло Марк любезно уступил Лу, на корню обрубив все её попытки поспорить и всучить ему хоть что-то. В итоге они сошлись на том, что день проведут в комнате Марка, дабы максимально нагреть помещение.       Около одиннадцати, когда все отчёты давно проверены и Лу уже собирается уходить к себе, на телефон ей приходит смс. Она открывает послание от Йонаса и немного грустно улыбается, глядя на фото смеющихся друзей.       Следом приходит сообщение:       «Надеюсь, ты тоже развлекаешься на своей идиотской работе».       Лу закатывает глаза и прячет гаджет в карман. И без того не самое радужное настроение оказывается подпорчено ещё больше.       От Марка не ускользает произошедшая в ней перемена. Он тихо спрашивает:       — Рид, всё в порядке?       — Да, — она натягивает на лицо улыбку. Однако почти сразу решает не притворяться. — Не совсем. Ещё со времён интерната я всегда провожу эту ночь со своей социальной группой. У нас такая традиция. Сегодня она впервые будет нарушена. Из-за меня…       — Мне жаль, Рид.       — Спасибо.       Они неловко переглядываются, не зная, что ещё сказать. Покидать Марка совершенно не хочется.       Очень редко Лу доводилось видеть его таким, как сейчас, и она ценила эти моменты, собирала по крупицам. В данную минуту перед ней сидел не инквизитор Жонсьер, а самый обычный, немного уставший мужчина. И разница между двумя этими ипостасями была колоссальная.       Ей нравилась рабочая версия Марка. А в Марка домашнего Лу и вовсе была влюблена. И чем лучше она узнавала его с этой стороны, тем сильнее вязла в своих чувствах, словно в болоте. С каждым днём её затягивало всё глубже, и она понимала: выбраться обратно нет ни малейшего шанса.       — В доштормовые времена считалось, что с кем Новый год встретишь, с тем его и проведёшь. — внезапно нарушает тишину Марк. — Идите отдыхать, Рид.       Лу усмехается. Встречается взглядом с пронзительными карими глазами и спрашивает, вскинув бровь:       — В чём дело, месье Жонсьер? Неужто вас пугает перспектива провести весь год в моём обществе?       — Меня не пугает общество женщин, Рид, — невозмутимо отвечает он, удерживая зрительный контакт. — Особенно молодых и красивых.       — Осторожнее, месье Жонсьер… — отзывается она раньше, чем успевает обдумать фразу. — А то я подумаю, что нравлюсь вам.       Марк не отвечает. Но и взгляд не отводит. Смотрит так пристально, что у Лу мгновенно перехватывает дыхание. Сердце ускоряет ритм, а к щекам приливает краска. Мысли, слишком неправильные, но до дрожи приятные, хаотично мечутся в голове. Лу хочет ответить, возможно, сказать колкость или же, напротив, продолжить флирт, но не находит слов. Вероятность взаимной симпатии буквально ошарашивает, выбивает почву из-под ног. Единственное, что приходит Лу на ум — спасаться бегством. Уйти, пока Марк не прочёл в её глазах то, что она тщательно старается скрыть.       — Доброй ночи, месье Жонсьер, — бормочет она, пока медленно пятится в сторону двери.       Уже схватившись за ручку, вздрагивает, когда слышит тихое:       — Рид…       На мгновение она замирает, а после, придав лицу невозмутимое выражение, поворачивается.       — Обогреватель.       — Что?       — Вы забыли обогреватель.       — Спасибо, — выдыхает она не то с облегчением, не то с разочарованием.       Лу наклоняется и резким движением выдёргивает вилку из розетки, а после, прихватив обогреватель, спешно покидает комнату.       Оказавшись у себя, она прислоняется спиной к двери и нервно выдыхает. Растирает лицо руками, тихо ворча себе под нос:       — Крэп, какого чёрта, Лу? Растерялась, как сопливая малолетка.       Она принимается ходить туда-сюда, прокручивая в голове их короткий диалог. Чем дольше думает, тем яснее понимает, что разгадать Марка — задача, пожалуй, непосильная.       — Ну не в лоб же у него спросить, нравлюсь или нет? — закатывает она глаза.       Остановившись посреди комнаты, некоторое время обдумывает эту мысль. Чем дальше, тем более привлекательной она выглядит. По сути, скорее всего, с Марком только так и надо. Он сам весьма прямолинеен и ценит это качество в других. Однако, как бы ни манила её перспектива подойти и ошарашить Жонсьера своей прямотой, Лу всё же понимает: в данной ситуации стоит действовать тоньше.       Недавнее желание отгородиться от Марка и своих чувств к нему растворяется, словно туман на рассвете. Сейчас ей, наоборот, хочется оказаться к нему как можно ближе.       Лу задумчиво смотрит на так и не включенный обогреватель, а после, отбросив последние сомнения, решительно поднимает его с пола и, прихватив одеяло и подушку, отправляется к Жонсьеру.       У двери его комнаты останавливается, делает пару глубоких вдохов, дабы унять лёгкую дрожь, и неловко стучит ногой. Получается чуть громче, чем она рассчитывала, но других вариантов всё равно нет. Обе руки заняты.       Дверь распахивается так быстро, словно Марк стоял прямо за ней или же собирался выйти. От неожиданности Лу отступает на шаг. Улыбается в ответ на недоумевающий взгляд.       — Рид, в чём дело? — тихо спрашивает Марк.       — Я подумала, что нам лучше остаться в одной комнате, — отвечает она и переступает порог, заставив Жонсьера отойти в сторону.       — Плохая идея, — отзывается он у неё за спиной.       — Других нет, — пожимает плечами Лу. — Я не могу оставить вас мёрзнуть.       Она сбрасывает подушку и одеяло на кровать, включает обогреватель и поворачивается к Марку. Тот так и стоит у двери, наблюдая за её действиями.       — Осторожнее, Рид, — произносит после небольшой паузы. — А то я подумаю, что вам есть до меня дело.       — Может, и есть, — невозмутимо отвечает Лу и, скинув обувь, усаживается на кровати, скрестив ноги.       С минуту они молча переглядываются. Марк смотрит на неё, поджав губы. Вид у него настолько серьёзный, словно он пытается принять какое-то важное решение. Лу не мешает. Лишь молча рассматривает его в ответ.       Наконец, Жонсьер отмирает и выходит из комнаты со словами:       — Я сделаю нам чай.       — Чай так чай, — бормочет Лу в пустоту.       Она снимает свитер и укутывается в одеяло. Окидывает взглядом узкую кровать, на которой намеревается спать вместе с Марком, и шепчет, качая головой:       — Крэп, какого чёрта ты делаешь, Лу?       Впрочем, тут же отмахивается от ненужных сомнений. Отыграть назад не получится в любом случае, так какой смысл думать о том, что она уже сделала?       Марк возвращается с двумя дымящимися кружками и протягивает одну Лу. Немного поколебавшись, снимает толстовку и присаживается на кровать.       Лу поджимает босые ноги и спрашивает негромко:       — Мне кажется, или стало холоднее?       — Да, температура упала ещё на несколько градусов, — отвечает Марк. — К тому же, пока мы ходили туда-сюда, выстудили комнату. В коридоре, впрочем, как и во всём доме, очень холодно.       Лу даже не замечала этого, пока изводила себя переживаниями, но сейчас понимает, что Марк действительно прав.       — Что ж, — нарочито бодро говорит она и отпивает глоток горячего чая. — Зато у нас есть целых три одеяла и обогреватель. Думаю, не замёрзнем.       — Не замёрзнем, — соглашается Марк. — Особенно если накроемся тремя сразу.       — Угу…       Лу подносит чашку к губам и надеется, что Жонсьер не видит, как вспыхнули румянцем её щёки.       Воображение слишком ярко рисует картины, где они с Марком лежат под ворохом одеял, тесно сплетясь телами.       Она вздыхает и закусывает губу. С языка едва не срывается очередное ругательство. Близость Марка действует на Лу слишком странно. Рядом с ним она робеет, словно школьница, боится допустить ошибку и всё испортить. Контакт, установившийся между ними в последнее время, слишком много значит для неё.       Марк слишком много значит.       Они пьют чай в тишине, погружённые каждый в свои мысли. Однако молчание это совсем не напрягает.       Вскоре Марк забирает у неё опустевшую чашку и, вернувшись на кровать, произносит тихо:       — Идите ближе, Рид, — поймав её удивлённый взгляд, поясняет: — Если мы сядем вплотную, то будем греться друг о друга и сможем укутаться в несколько одеял сразу.       Лу сглатывает и едва слышно вздыхает. Даже от одной мысли о том, как расстояние между ними сократится до минимума, перехватывает дыхание. Ей одновременно и хочется, и не хочется столь тесного контакта. Лу жаждет поддаться, пойти навстречу своим желаниям, ведь она давно мечтала об этом. Однако опасения о том, что, оказавшись к Марку так близко однажды, впредь будет испытывать потребность в этом снова и снова, заставляют медлить.       Его голос выдёргивает Лу из состояния лёгкого оцепенения:       — Смелее, Рид. Я не кусаюсь.       Лу фыркает и, с трудом удержавшись от того, чтобы не ляпнуть очередную глупость, подползает к Марку под бок.       Жонсьер обнимает её, притягивая ближе, и укутывает их сразу в два одеяла. Сердце Лу колотится так громко, что, кажется, вот-вот просто выскочит из груди. Жар приливает к щекам, дыхание сбивается, а мысли становятся бессвязными и хаотичными. Её окутывает запах Марка, в котором сочетаются свежесть и терпкость, и Лу знает: он будет преследовать её ночами.       Она прикрывает веки и принимается считать вдохи и выдохи. Хочет успокоиться, постараться не воспринимать ситуацию так остро, но думать может лишь об одном… О том, как крепкие руки скользят по её телу, аккуратно забираются под кофту, касаются обнажённой кожи…       Лу ёрзает. Она так отчётливо представляет себе эти прикосновения, что почти ощущает их на себе. От желания плюнуть на всё, поддаться соблазну и проверить выдержку Жонсьера её удерживают лишь остатки здравого смысла и страх всё испортить.       Единственный плюс во всей этой ситуации заключается в том, что одеяло Лу уже не нужно. Сейчас ей нестерпимо жарко.       Она украдкой косится на Марка, изображающего полную безмятежность. Он сидит, закрыв глаза, с выражением абсолютного спокойствия на лице. Лишь плотно сжатые губы и чуть учащённое дыхание выдают его неравнодушие.       Лу осторожно дотрагивается до его груди и с удовлетворением отмечает, как Марк вздрагивает от её прикосновения. Она тут же убирает руку, давая понять, что планировала лишь привлечь его внимание. Говорит едва слышно:       — Расскажите что-нибудь.       Марк откашливается и спрашивает чуть более хриплым, чем обычно, голосом:       — Сказку?       В тоне его проскальзывает лёгкая издёвка. Лу хмыкает и с довольной улыбкой отвечает:       — Можно и сказку. — А следом добавляет: — Но только если для взрослых.       Марк улыбается краешком губ и качает головой. Немного подумав, спрашивает:       — Знаете что-нибудь о том, как справляли Новый год в доштормовые времена?       — Нет.       Ничуть не удивившись такому ответу, Жонсьер принимается рассказывать:       — Раньше Новый год считался одним из главных праздников. Его всегда отмечали…       Лу с интересом слушает Марка, пытается представить гуляния вокруг наряженных, установленных на городских площадях ёлок. Думает о том, как, должно быть, здорово было собираться в семейном кругу или же большими компаниями, обмениваться подарками, любоваться праздничными фейерверками.       Марк рассказывает так ярко, словно видел всё это вживую. Иногда Лу кажется, что он знает обо всём на свете, способен ответить на любой вопрос… А ведь когда-то она считала его занудой, не видящим и не интересующимся ничем, кроме работы. Как же она ошибалась.       Лу не отводит от Марка взгляд и снова, как зачарованная, смотрит на его губы. Вскоре она почти перестаёт улавливать смысл слов, они долетают словно сквозь вату. Ей становится всё равно, что он там говорит, сейчас Лу хочется другого. Погрузившись во вновь нахлынувшие мысли и желания, она не сразу понимает, что Марк уже давно замолчал и теперь с интересом наблюдает за ней.       Медленно, очень медленно Лу поднимает взор и встречается с Марком глазами. Он смотрит пристально, заинтересованно, и от этого взгляда становится жарко, а кожа покрывается мурашками.       Уже в который раз за вечер дыхание Лу сбивается, но сейчас она даже не старается этого скрыть, ведь Марк дышит так же часто, как и она сама.       Напряжение между ними почти осязаемо, воздух будто сгустился, наэлектризовался. Лу вздрагивает и шумно вздыхает, когда рука, которой Жонсьер по-прежнему прижимает её к себе, приходит в движение. Короткое, едва уловимое поглаживание отдаётся яркой вспышкой возбуждения, ощущается слишком остро.       Лу непроизвольно облизывает губы и видит, как вспыхивают карие глаза.       Желание переступить черту становится настолько невыносимым, что Лу, забив на все свои страхи и сомнения, подаётся вперёд и касается губ Марка своими.       Она готова к тому, что он оттолкнёт, возможно, даже обругает, но Марк в очередной раз её удивляет.       Он отвечает на поцелуй слишком жадно. Нетерпеливо. Так, словно сам мечтал об этом ночи напролёт. Лу чувствует язык Марка у себя во рту и гладит его кончиком своего. Прижимается теснее, желая стереть даже миллиметры разделяющего их тела пространства.       Новые, пока ещё неизведанные ощущения туманят разум, а близость Марка одурманивает.       Лу не сразу осознаёт, что уже сидит на Марке, обвив его ногами. Одеяла отброшены в сторону, руки торопливо проникают под одежду, заставляя кожу буквально гореть, сводя с ума столь долгожданными прикосновениями.       Марк стискивает её ягодицы и слегка меняет положение, позволяя Лу почувствовать эрекцию. Скользит ладонями по спине, проходится по бокам, подбирается к груди. Оторвавшись от её губ, покрывает поцелуями шею, а после слегка прикусывает.       Когда его пальцы задевают чувствительные соски, Лу выгибается и тихо стонет. Она хочет вновь поцеловать Марка, но тот резко останавливается, негромко ругается, а после ссаживает с себя Лу и вскакивает с кровати со словами:       — Рид, прошу прощения.       Она ошарашенно наблюдает за тем, как Марк отходит к окну и нервно ерошит волосы. Резким движением одёргивает кофту и спрашивает, даже не пытаясь скрыть раздражения:       — За что? Мне кажется, мы оба хотим одного и того же.       Марк не подтверждает, но и не отрицает её слов. Говорит, пытаясь убедить в своей правоте то ли Лу, то ли себя самого:       — То, что чуть не произошло между нами — ошибка. Утром будет неловко, вы пожалеете о случившемся, а нам ведь ещё работать вместе, — Марк делает небольшую паузу. — Не хочу, чтобы вы снова стали меня избегать…       От негодования Лу так торопливо поднимается, что едва не падает с кровати, и гневно смотрит на Марка. Точнее, ему в спину, потому как он отвернулся, с нарочитым интересом выглядывая что-то за окном.       — А с чего вы взяли, что я пожалею о сексе с вами? — цедит она сквозь зубы, а после добавляет: — Может, я давно этого хочу.       Если бы не злость, то Лу ни за что не призналась бы в этом. Однако сейчас ей уже всё равно. Хуже в любом случае не станет.       Марк вздыхает, но упрямо продолжает стоять на своём.       — Рид, ну вы же понимаете, что интрижка только испортит рабочие отношения? — Ещё один вздох. — Мне бы этого не хотелось.       — А вы варианты только с интрижками рассматриваете?       Жонсьер, очевидно не ожидавший такого вопроса, поворачивается к Лу. Некоторое время они молча меряются взглядами, и в итоге свой Марк отводит первым. Он устало растирает лицо ладонями и тихо, как-то обречённо произносит:       — Мне нечего вам предложить, Рид.       — А я разве что-то попросила? — она упрямо вздёргивает подбородок.       — Вы просто не понимаете… — после непродолжительного молчания произносит Марк.       — Ну так объясните.       Вместо ответа Марк вновь отворачивается к окну, сложив руки на груди. Вся его поза выдаёт сильное напряжение. Лу хочется подойти, коснуться плеч, провести ладонью по волосам, прижаться как можно ближе…       Недавнее возбуждение схлынуло, не оставив и следа. Лу злится, и в первую очередь на себя. Злится за то, что поддалась очарованию Марка. Не сейчас, а намного раньше. Злится, что позволила себе влюбиться, пожалуй, впервые в жизни.       — Пф-ф… — она закатывает глаза и цедит сквозь зубы: — Спокойной ночи, месье Жонсьер.       В два шага Лу оказывается у выключателя и с силой бьёт по нему ладонью. Свет гаснет, однако в комнате по-прежнему достаточно светло из-за уличного фонаря, и это обстоятельство лишь добавляет раздражения.       Лу падает в постель и укрывается одеялом до самого подбородка. Некоторое время она продолжает наблюдать за Марком, неподвижно замершим возле окна.       Вскоре он шевелится и, взъерошив волосы, направляется к кровати. Лу тут же закрывает глаза, решив сделать вид, что спит.       Марк аккуратно ложится рядом, забирается под одеяло и накидывает сверху ещё одно. Он придвигается к Лу почти вплотную. Так близко. Слишком близко. Его горячее дыхание оседает на её коже.       Когда пальцы Марка касаются её лица, Лу распахивает глаза.       Жонсьер не убирает руку. Продолжает осторожно поглаживать её по щеке. Совершенно простой жест, но столько в нём затаённой нежности… Сердце Лу ускоряет ритм, разгоняя по венам возбуждение, смешанное с предвкушением.       Она двигается ближе и еле заметно улыбается, когда ладонь Марка уверенно опускается на поясницу, не оставляя возможности отстраниться. Его колено вклинивается между её ног, и Лу рвано выдыхает.       Сейчас они с Марком сплетаются телами так тесно, что между ними совсем не остаётся свободного пространства. Словно два кусочка одного целого, идеально подходящие друг к другу.       Их вновь окутывает тишина, на этот раз уютная. Недавнее напряжение отступает, и сейчас они откровенно наслаждаются моментом. Дыхания перемешиваются, сердца стучат в унисон, а чувства, которые так долго прятались в самых потаённых уголках душ, наконец, обретают свободу.       Лу вновь делает первый шаг. Тянется к губам Марка и осторожно прикусывает нижнюю. Целует легко, едва уловимо, но не из-за страха, что он вновь её оттолкнёт. Она даёт ему время окончательно расслабиться и отпустить тормоза.       Марк отзывается на поцелуй, прижимает Лу ещё теснее, трётся о неё своим возбуждением, безмолвно отвечая на все незаданные вопросы. Теперь она знает, что не одинока в своих чувствах. Знает, что он мечтал о ней так же мучительно долго, как и она о нём.       Словно желая оттянуть момент, а может, безуспешно пытаясь совладать с собой, Марк шепчет ей в губы вопрос:       — Зачем вам это нужно, Рид? Чего вы хотите?       — Согреться, — отвечает она, задев кончик его носа своим.       — Только и всего?       — В данный момент — да.       — Хорошо, — произносит он и увлекает её в поцелуй.       Жаркий. Голодный. Сводящий с ума.       Лу прикрывает веки и пальцами зарывается в его непослушные волосы.       Наконец, последние барьеры пали.       Марк укладывает её на спину, вжимает в матрас, не переставая целовать. Сильные руки жадно исследуют её фигуру. Гладят. Сжимают.       Он ласкает с таким неистовством, что Лу напрочь теряет возможность соображать. Она даже не замечает, в какой момент Марк не только раздел её, но и избавился от одежды сам.       Чувства выкручены на максимум, тело чутко отзывается на каждое прикосновение его рук и губ, громкие стоны наполняют комнату. Всё происходящее кажется слишком нереальным, очередной фантазией или долгожданным сном. Потому что наяву не бывает так хорошо, так идеально.       Марк отрывается от губ Лу, и она делает судорожный вдох. По коже бегут мурашки, когда он то целует, то прихватывает зубами её шею.       Жонсьер ласкает умело и увлечённо, заставляя Лу выгибаться навстречу его рукам и ёрзать от нетерпения. Хочется сменить роли, самой довести его до исступления, заставить умолять о большем, но сегодня она позволяет ему вести.       Лу не знает, что будет завтра, как изменятся их отношения после этой близости и захочет ли Марк продолжения. Но в одном она уверена наверняка. Уверена в том, что сделает всё возможное, чтобы эта ночь стала лишь первой в череде многих совместных.       Марк вновь накрывает её губы своими и плавно входит. Поцелуем глушит протяжный стон наслаждения и выбивает новые каждым толчком. Он двигается достаточно быстро, но Лу хочется ещё резче. Жёстче. Сильнее.       Словно угадав или почувствовав её желание, Марк переворачивает Лу на живот. Приподнимает её бедра, поглаживает ягодицы, проходится губами по спине. Нежные касания сменяются каким-то неистовым ритмом. Лу подстраивается, подаётся навстречу, всё сильнее разгоняя темп.       Горло уже саднит от громких стонов, пальцы судорожно сминают простыни. Изголовье старой кровати стучит о стену, и звук этот лишь сильнее распаляет обоих.       Кажется, Лу ещё никогда и ни с кем не было настолько хорошо. Марк так умело сочетает в себе пылкость и нежность, что от этого нереального контраста просто сносит крышу.       Лу дрожит от сумасшедшего возбуждения и подступающего оргазма. Она всего в шаге от близкой разрядки, и Марк, с точностью выбрав момент, касается её между ног. Он настойчиво массирует чувствительную точку, пока Лу не выгибается, громко простонав его имя.       Тело расслабляется, становится ватным, но Жонсьер надёжно удерживает Лу в своих руках. Он продолжает двигаться резко и быстро, стремясь к своей точке наслаждения.       Отголоски пережитого удовольствия прошивают короткими импульсами, заставляя Лу подрагивать от малейшего прикосновения. Она закрывает глаза, стонет чуть тише и пьяно улыбается, когда Марк делает последний толчок и с ответным глухим стоном припадает губами к её шее.       На некоторое время они замирают в моменте. Он всё так же прижимает Лу к себе, находясь внутри, и покрывает плечи и спину короткими поцелуями.       Кажется, оба не хотят отрываться друг от друга, не хотят нарушать хрупкий момент близости, и не только телесной.       Наконец, Лу шевелится, и Марк аккуратно опускает её на влажные простыни. Ложится рядом, заключает её в объятия и шумно вздыхает, когда она утыкается носом в его плечо.       Состояние чистого блаженства накрывает Лу с головой. Она не раз представляла себе, как они с Марком занимаются любовью, но даже самые смелые мечты не смогли сравниться с реальностью. Жонсьер превзошёл все ожидания, оказался буквально идеальным.       Внезапно мысли Лу резко меняют направление, отрезвляют, безжалостно вырывают из охватившей её неги. Она думает о том, насколько они с Марком разные. Статус, образование, положение в обществе… Всё это делает его почти недосягаемым. Конечно, она и раньше это понимала, но лишь сейчас осознала со всей ясностью.       Из мрачных раздумий Лу вырывает прикосновение к щеке. Марк аккуратно приподнимает её подбородок, заглядывает в глаза и целует. Медленно и так нежно. Впрочем, почти сразу поцелуй становится порывистым, жадным, пробуждающим новую волну желания.       Когда Марк отстраняется, она делает судорожный вдох. Сердце гулко стучит в груди, вторя другому, тому, что Лу ощущает под своей ладонью.       Жонсьер касается губами её скулы и хрипло произносит:       — Новый год наступил.       — Давно?       Марк, протянув руку к полосе света от уличного фонаря, вглядывается в циферблат наручных часов, а после отвечает:       —Двадцать минут назад.       — Что вы там говорили? — ухмыляется Лу. — С кем Новый год встретишь, да?       — Да.       В голосе Марка тоже отчётливо слышна улыбка. Он ещё сильнее прижимает Лу к себе и проходится кончиками пальцев по её спине.       — Получается, мы обречены греть друг друга в постели весь год?       Лу придаёт голосу веселья и игривости, но внутри у неё всё замирает в ожидании ответа. Занервничать она не успевает, Марк отзывается почти сразу:       — Получается, что так.       — Звучит как план, — довольно хмыкает она.       — Уверены, что он вам нравится, Рид? — после небольшой паузы спрашивает Жонсьер.       Лу кажется, что теперь уже Марк затаил дыхание. Не желая его дразнить, она произносит, не скрывая улыбки:       — Абсолютно уверена. А вам?       — Учитывая обстоятельства, я думаю, нам пора уже перейти на «ты». — Спустя мгновение добавляет: — И да, мне тоже нравится этот план, Лу.       Всего несколько слов, и она чувствует себя до неприличия счастливой. Может быть, не зря в доштормовые времена люди верили в то, что новогодняя ночь — время чудес и исполнения желаний. Своё чудо Лу уже получила.       — Хорошо, — довольно шепчет она и тянется за поцелуем. — А то я что-то снова замёрзла.