Системный сбой

Адам всегда, сколько себя помнил, был общительным. Сначала милым улыбчивым мальчиком — у него никогда не было проблем с друзьями в школе; потом обаятельным молодым человеком — в университете он всегда находил компанию, да и от девушек отбоя не было; в участке его любили и уважали, всегда звали на пятничные посиделки, а потом и на семейные празднества. Именно его обычно отправляли поговорить с важными свидетелями — он умел расположить к себе, успокоить, даже незнакомые люди были склонны довериться ему. В Сариф Индастриз он тоже быстро нашел общий язык и с подчиненными, которые поначалу настороженно отнеслись к новому начальнику, и с другими сотрудниками. К нему приходили с самыми разными вопросами, надеялись, что он решит отнюдь не только проблемы с безопасностью. Иногда ему казалось, что он штатный психолог — знаешь, Адам, я уверена, что он следит за мной! Нет-нет, я ни разу не замечала ничего подозрительного, но я так чувствую! Или — слушай, Дженсен, я точно каждый раз запираю свою электронную книгу в ящике. Но на следующий день она опять лежит на моем столе! Адам улыбался и обещал помочь. Они с Притчардом — вот с кем у него не сложились дружеские отношения, с единственным, кажется! — меняли коды на дверях в кабинеты, перепрограммировали алгоритмы движения камер, настраивали алерты и проводили опросы сотрудников. Никаких действительно серьезных нарушений они не находили — кроме, конечно, тотального неумения людей безопасно хранить и вовремя менять свои пароли. Но это была не его головная боль. Впрочем, та история с кражей нейропозина... давно в прошлом. Хотя вспоминать, что, несмотря на все старания Фрэнка, именно Адам разобрался и нашел похитителя, было приятно. Конечно, сейчас все стало гораздо сложнее — мрачное, вечно усталое лицо, зеркальные линзы, прячущие выражение глаз, черная одежда и — самое главное — аугментации, которые никуда не спрячешь, — все это совсем не способствовало простому налаживанию контактов. Но старые навыки никуда не делись: мягкий, негромкий голос с легкой хрипотцой, выверенные, осторожные слова и общее ощущение безопасности, волнами исходящее от него, — приносили свои плоды, пусть и не такие обильные, как раньше. Люди вокруг делились с ним своими проблемами, беспокоящими их слухами, просто случайной информацией, если только не отступали в безотчетном страхе перед его инаковостью. Проще всего было с тем, кто сам не попадал под сузившиеся общественные стандарты — аугментированные, бездомные, борцы за права меньшинств, оппозиционные журналисты. Эти охотно шли на контакт, им казалось, что Адам — именно тот, кто способен решить их проблемы. Иногда — редко, если честно, — это было правдой. Наверное, поэтому Адам ненадолго откладывал планы по спасению человечества и брался за помощь с конкретной ситуацией, чтобы ощутить секундное удовлетворение, чтобы хоть на мгновение поверить — все может быть лучше, сейчас вот я помог одному человеку, и он стал счастливее. Значит, получится и что-то большее. Не сказать, чтобы он так глубоко анализировал собственные ощущения, просто подчас, копаясь в ворохе старых бумаг или пробираясь на закрытую вечеринку для наркоманов, он вдруг думал: что я здесь делаю, зачем я взялся за эту ерунду? И тут же перед глазами вставали валяющиеся в переулках едва живые люди, крепко сжимающие баночки от неона. Или бродящий по канализации парень, запутанно и странно разговаривающий сам с собой. Или прячущиеся в подполье журналисты, яростно сражающиеся с Пиком и готовые за правду подставить под пулю грудь. И Адам продолжал разговаривать с людьми и ввязываться в дела, никак не связанные ни с Коллективом, ни с Опергруппой 29, ни с иллюминатами. Хотя, если бы свихнувшиеся богатеи не прибрали к рукам столько власти, многих проблем просто не было бы. И вот теперь его неравнодушие могло здорово его выручить. Первым делом на следующий день он перерыл несколько коробок в квартире, которая так и не стала ему домом, и нашел потертую карточку с розовой спиралью и надписью «Visions of utopia». Три турели, мощная электросеть и крепкая дверь — выглядело многообещающе, осталось проверить, в каком состоянии оно сейчас и не нашлось ли уже новых хозяев. Ближайший спуск в канализацию — в тупике рядом с южным выходом из дома Адама. Удобно, хоть и очень близко к его собственной квартире, он может случайно привлечь ненужное внимание. С другой стороны, если что, он успеет прийти на помощь. Подход к люку еще со времен комендантского часа был загорожен здоровенным мусорным баком, от греха. Адам бросил внимательный взгляд в переулок, но тот был пуст. Остатки желтой полицейской ленты напоминали о жестоком убийстве, совершенном здесь, буквально за поворотом. Убийца был пойман и обезврежен, но все равно стоило быть осторожным. Не для себя. Может, камеру тут где-то повесить? Адам оглядел стены домов — в принципе, проблем с этим возникнуть не должно, а полиция сюда без серьезных причин не суется. И хорошо: пражские правоохранители — это совсем не полицейские в Детройте пять лет назад. Адам потряс головой. С самого пробуждения он ощущал непривычное волнение, мысли лезли дурацкие, нелогичные, перепутанные. Нужно было собраться. Крышка люка поддалась легко, и вот он в канализации. Длинная лестница Фрэнку точно не понравится, хорошо хоть Адам нашел возможность избавиться от газа и тела неизвестного аугментированного в опасной части тоннеля. Иначе пришлось бы использовать узкую трубу, по которой только согнувшись в три погибели и можно было пройти. Вообще вокруг было грязно и пахло отнюдь не розами. «Эй, — остановил себя Адам, — я ищу безопасное укрытие, а не место для свидания. Хорошо, что здесь неприятно — меньше будет охотников торчать рядом». Прошлёпав по невнятной жиже, Адам оказался у грязной серой двери, которой оканчивался тупиковый тоннель. Электронный замок приветливо замигал зеленым, стоило поднести карту — значит, скорее всего, никаких новых людей здесь еще нет, иначе они сменили бы прошивку. Хорошо. Адам аккуратно толкнул дверь и вошел, сразу закрыв ее за собой. Свечи давно погасли, огоньки гирлянд, заменявшие в этом предбаннике остальное освещение, неуверенно перемигивались — то ли садились лампочки, то ли отходило питание. Серые плиты стен с разноцветными надписями и свисающими проводами выглядели мрачно и убого. «Закрасить бы тут все», — мелькнуло в голове, но Адам тут же себя одернул: «не для свидания!» За следующей дверью, самой обычной, хотя замок на нее тоже стоило поставить, находилось собственно само помещение. Как Адам и надеялся, там никого не было и даже, благодаря хорошей вытяжке, особенно ничем не пахло, хотя жившие здесь, уходя, забрали с собой далеко не все. Протухшие овощи и мясо (он не хотел знать, чье), увядшие растения в кадках, оплывшие воском подсвечники, разнообразный мусор, который всегда оставляют после себя люди, — зрелище было неприглядным и удручающим. И Адам не представлял, как он может все это убрать. Он в своей небольшой квартире не мог навести порядок, а как справиться с таким размахом, гм, проблемы, было совершенно непонятно. Ладно, по мере поступления. Фонари, подозрительно похожие на уличные, сейчас не горели, но света от подвешенных на потолок лампочек было достаточно, и Адам уверенно свернул к противоположной от лестницы на второй уровень стене. Турель не работала, и наверху царил густой полумрак, в котором легко можно было и шею свернуть. Он нырнул под белый экран и посмотрел наверх: как он и помнил, здесь можно было подняться на галерею, ведущую к жилищу Ричарда. Адам подпрыгнул, легко подтянулся и оказался наверху. Здесь тускло горели две лампочки и темнела на потолке мертвая турель. Дверь в святилище оказалась заперта. Этот замок Адам с легкостью взломал — с прошлого его посещения сложность не изменилась, скорее всего, Ричард, уходя, просто заново активировал его. За дверью неожиданно оказалось темно: верхнего света в этой комнате почему-то не было, свечи, очевидно, погасли, а софиты, направленные на кресло и экран с грозовым небом, исчезли — их, видимо, хозяин комнаты решил забрать. Как, впрочем, и экран с креслом. И еще некоторое количество предметов. Однако толстые ленты проводов, несколько прикрученных к стенам мониторов и еще какая-то техника остались нетронутыми. Неплохое начало. Адам еще немного походил по комнате, пиная в полумраке стаканчики из-под кофе, контейнеры от еды навынос и прочий мелкий мусор, подошел к железной решетке с дверью, ведущей в канализацию. Запасной выход — это хорошо, но он совершенно не помнил, куда тот ведет, так что стоило проверить. Следующий час Адам обшаривал этот квадрат канализации, стараясь не упустить ни одной детали. По всему получалось, что со второго уровня было два выхода в один и тот же тоннель и с обеих сторон он заканчивался глухой решёткой. Адам не решился её ломать — сил бы ему, конечно, хватило, но потом её неизвестно как нужно было бы чинить. Вместо этого он тщательно их осмотрел — кладка по краям выглядела нетронутой, на нижних перекладинах густо разросся мох, верхние проржавели, но были ещё крепкими. Коридоры за решетками не освещались, никаких признаков того, что там кто-то ходил, Адам не заметил. «В следующий раз надо взять с собой мощный фонарь, — подумал он. — И поискать что ли карту канализации, все-таки дополнительный выход наружу был бы не лишним. Хотя бы гипотетический. Раньше времени привлекать внимание к этому месту не стоит. Хм, Милена или Вацлав? — Адам хмыкнул про себя: — Главное, чтобы не Отар». Вернувшись на нижний уровень убежища, Адам ещё раз огляделся. Основная проблема — уборка, в остальном жить здесь было можно и даже не без некоторого комфорта. Не считая, что это чёртова канализация и здесь холодно, сыро и так себе пахнет. Но ничего лучше он придумать не мог. Неизвестно, впрочем, где именно в Детройте сейчас обретался Притчард — не факт, что там было лучше, а уж о безопасности и говорить нечего. Так, нет, об этом лучше было не думать — беспокойство мгновенно поднимало голову и мысли начинали лезть самые безумные. С ним точно все в порядке, они разговаривали чуть больше суток назад, и Фрэнсис выглядел усталым, может, даже изможденным, но совершенно точно целым и невредимым. Связь. Нужно придумать, как организовать безопасную связь, учитывая, что его инфолинк вполне могут слушать, да и телевизор в квартире — тоже. Достаточно вспомнить, как легко наемники Эверетта ввалились в его дом. Адам передернул плечами — думать об этом до сих пор было неприятно. — Элиза? — тихо и неуверенно позвал Адам, используя ту частоту, на которой последний раз с ним связывалась мисс Кассан образца 2027 года. — Элиза, не отвечай. У меня к тебе просьба — найди способ связаться со мной безопасно, чтобы никто не мог нас подслушать. Он оборвал связь, совершенно не уверенный, слышал ли его кто-то на другой стороне. В любом случае теперь оставалось только ждать. А пока можно было начать здесь уборку. На минутку у Адама возник соблазн оставить на местах все надписи о том, что хорошие люди наверх не ходят, но он решил, что не стоит начинать с подколки знакомство Притчарда с новым домом. Так что он не без удовольствия сорвал со стен все вывески и отправил их в мусорную кучу. Плакаты с «заповедями» заставили его улыбнуться — слишком легко оказалось заменить Ричард на Притчард, а закон вроде «Хорошие люди не беспокоят Притчарда» почти официально существовал в «Сариф индастриз». Однако и эти плакаты были сняты и выброшены. Туда же отправились афиши с шоу «Исследование разума». Последними Адам расправился с запретительными вывесками — надпись на чешском он не разобрал, но было ясно, что опять кому-то что-то нельзя. Простая часть уборки на этом кончилась. И вот же странность — своими идеально откалиброванными руками он вырубал, душил и убивал людей, но когда дело дошло до тухлых овощей, ему захотелось надеть перчатки. Благо, рядом обнаружились бумажные полотенца в большом количестве, с их помощью он и отправил все испорченное в мусорку. Остались две глобальные проблемы — собственно мусор, хаотично разбросанный по всему пространству вокруг, и умирающие растения в горшках, за которыми явно некому будет ухаживать. Адам припомнил, что рядом с лестницей, ведущей на улицу, он видел большой мусорный контейнер. Совершенно не ясно, кто и когда, а главное, как разгружает его, но сейчас было важно, что он вполне мог им воспользоваться. Идеальным решением было бы дотащить его сюда, но опасная часть тоннеля не позволяла этого сделать. Он мог бы, наверное, отломать решетку и доски, которые преграждали путь, но, во-первых, сделать это тихо и осторожно, не привлекая внимания, у него бы точно не получилось, а во-вторых, громоздкий контейнер все равно мог застрять на повороте. Так что Адам просто подтащил его поближе и принялся за работу. Наверное, последний раз он занимался уборкой всерьез сразу после разрыва с Меган. Он тогда чувствовал себя потерянным, неприкаянным, и ему хотелось порядка хоть где-то, раз в голове и в жизни был полный раздрай. Кроме того, мало радости — все время натыкаться на мелкие вещицы, принадлежавшие бывшей. Он тогда выбросил все, что вызывало у него хоть малейшую ассоциацию, особенно не задумываясь над каждым предметом. Сейчас он занимался примерно тем же, но оценивал каждую вещь на предмет полезности. Критерии были высоки, поэтому гора мусора росла, а полезное в основном стояло отдельно — пара диванов, которые, конечно, требовали чистки, но в целом были еще пригодны для использования, столы, шкафы и полки. Все более мелкое, а также матрасы, подушки, одежда — отправлялось в утиль. Ему пришлось семнадцать раз сходить к контейнеру, пока он не забил его целиком. Да, он считал — занятие оказалось невероятно скучным и его привыкший к постоянной повышенной боевой готовности мозг хватался за любое развлечение. Вернувшись с последней ходки, Адам придирчиво оглядел дело рук своих: комната не стала выглядеть чище и уж тем более уютнее, но перестала производить насколько угнетающее впечатление, как было до уборки. Надо было подумать над каким-то промышленным оборудованием, с помощью которого можно было бы справиться с застарелой грязью, а также провести общую дезинфекцию. Но сначала стоило перепрограммировать дверной замок. «Все-таки придется привести сюда Вацлава, — недовольно подумал он. — Вопросов не оберешься, но сам я не справлюсь, а остальные варианты, пожалуй, еще хуже». Адам последний раз окинул взглядом опустевшее помещение и вышел, плотно прикрыв за собой дверь. Сделал несколько снимков крупным планом замка и двери — если получится за одно посещение все сделать, будет отлично. По дороге к выходу из канализации он задумчиво посмотрел налево, в одно из ответвлений коридора: там в глубине по-прежнему находился штаб сопротивления, возглавляемый новой К. Помимо того, что ребята из Самиздата продолжали свой нелегкий журналистский труд, они помогали попавшим в беду людям покинуть Прагу, не попадаясь на глаза представителям закона. Адам кое-что сделал для них, поэтому, если вдруг что, они помогут. Это было хорошее соседство. Стоило заглянуть к ним, узнать, как дела, заодно спросить Милену, нет ли у нее карты канализации, но уже не сегодня. После целого дня непривычной деятельности Адам чувствовал странную усталость, не в карбоновых руках или ногах, а где-то в голове. Хотелось выдохнуть и бездумно посмотреть телевизор. Или закончить, наконец, собирать те часы, за которые он взялся еще до отлета в Дубай, но отложил. Так что он уверенно прошел дальше, миновал опасную часть коридора — правда, об опасности теперь говорили только непонятные надписи на чешском, в остальном она ничем больше не отличалась от остальной канализации, — свернул к лестнице, ведущей наружу и вдруг услышал: — Пройди дальше! Адам резко остановился и напряженно прислушался. Где-то капала вода, но в остальном в канализации было абсолютно тихо. Но не могло же ему послышаться? Впереди, куда ему предложили пройти, был тупик. Из него, правда, был боковой проход, ведущий в логово маньяка, в которого превращалась милая аугментированная девушка Дарья Мышка. Крышка люка по-прежнему валялась рядом — видимо, полиция еще не закончила официальное расследование, а может, и просто решила забыть об этом небольшом ответвлении канализации, раз оно больше не таило опасности. Дженсен неуверенно потоптался рядом, еще раз внимательно огляделся, но не заметил ничего подозрительного. У него было объяснение происходящего, но, если он ошибся, его могли поджидать крупные неприятности. Адам пожал плечами и полез в трубу — вся его жизнь последние два года была одними сплошными очень крупными неприятностями.