Завтра снова на смену

Когда хлопает входная дверь, Олег выглядывает с кухни, вытирая руки вафельным полотенцем. Игорь опирается на косяк и наступает носком одного кроссовка на пятку другого, снимая, а затем делает то же самое и со вторым. Сегодня, как и вчера, весь день шёл дождь, заливая улицы, выплёскивая воду за борта поребриков, поэтому обувь промокла насквозь, как и носки. С надетой набекрень кепки течёт, Гром нервно встряхивает руками, разбрасывая вокруг себя брызги, и Волков с любовью думает: «Мокрая псина. Моя». Игорь шлёпает в сторону дивана и тут же плюхается на него, с блаженным стоном растекаясь по всей поверхности и замирая. Олег откладывает полотенце на тумбу, убавляет газ и подходит к Грому ближе, смотря на прикрытые веки, перескакивая с них на в целом измождённое лицо с темнеющими синяками под глазами, щетиной длиннее обычного, свежей ссадиной на скуле и с уже запёкшейся корочкой над бровью. В отделе творилась какая-то вакханалия, будто у всего города случилось сезонное обострение, вынуждавшее людей устраивать беспорядки, пьяные драки и вещи намного, намного хуже этого. Игорь уже не первый день приходит вымотанным, но сегодня, видимо, это перешло какую-то черту, раз он даже не поздоровался и не смог стянуть с себя куртку, а теперь сидит вот, не страшась гнева Волкова, который бы в любой другой раз стряхнул его с дивана, на котором им, вообще-то, ещё спать ночью, и уже словно готов отрубиться. Олег выдыхает: он тоже безумно устал, но явно не больше Грома, поэтому отходит к плите, завершая готовку супа так быстро, как может, и возвращается к Игорю, чтобы настойчиво потянуть его за локоть в сторону ванной. — Отстань, — Гром слеповато щурится, когда свет создает вокруг головы Волкова подобие нимба. «Святой», — думает Игорь, но всё равно сопротивляется, когда его пытаются раздеть. Олег ворчит: «Я тебе отстану» — и продолжает стаскивать с него футболку, добирается до штанов и недовольно шепчет: «Опять без трусов. Я же недавно все выстирал. В шкафу лежат на самом видном месте». На носках чуть морщится от кислого запаха, думая, что и кроссовки громовские тоже надо бы в машинку, причём срочно, и лишь недовольно цыкает, замечая очередную дырку — Гром их грызёт что ли? — запихивает Игоря под тёплые струи, а тот прислоняется щекой к плитке, чуть ли не стекая по ней вниз вместе с водой прямо в слив. Игорь позволяет мыльным ладоням пройтись по шее, соскребая катышки грязи чуть отросшими ногтями до слегка красноватых полос, которые сойдут в скором времени, дальше по ключицам, соскальзывая на грудь и щекоча подмышки, от чего руки рефлекторно дёргаются, отбиваясь от настырных пальцев. Затем Волков оглаживает бока и живот, залезая в пупок, на что Гром чуть ли не рычит, а Олег лишь смеётся, бегло проходясь по члену, задерживая руки на заднице, сжимая половинки и хитро поглядывая на дёрнувшиеся на лице Игоря брови, заставляет закинуть ногу на бортик ванной, промывая пальцы, а затем наконец-то берёт лейку, смывая пену. Оставив Грома, вновь облокотившегося на стену, Волков уходит за самым большим, какое только может найти на полках, полотенцем, растирая порозовевшую мягкую кожу. Натягивает свою чистую футболку на Игоря, смиряясь, когда тот не даётся, чтобы одеть на него бельё, второпях скармливает ему пару ложек борща, на которые Гром выдаёт протяжное: «Хорошо», и наконец-то уводит к дивану, усаживая на уголок, чтобы постелить простынь, раскидать подушки и вытащить убранное в шкаф одеяло. Игорь довольно улыбается, зарываясь носом в подушку, пахнущую детским порошком — ни он, ни Олег не любят сильные запахи — и прижимается лопатками к груди Волкова, ложащегося сзади. Сначала Олег просто лежит, но всё же достаточно скоро забирается ладонями под футболку, задирая её повыше и после просто поглаживая разгоряченную кожу, прижимается губами к загривку и ждёт. Гром несколько секунд бездействует, но всё же подаётся бёдрами назад, чувствуя голой задницей ткань трусов, и поворачивает голову, чтобы найти чужие губы, тычась в лицо Волкова почти вслепую — прямо как кутёнок в поисках молока — и поначалу целует лишь уголок, но Олег помогает, придерживая колючий подбородок, прижимает свой рот к его, целуя мягко, еле слышно причмокивая. Волков нехотя отстраняется и сползает вниз, под одеяло, которое Игорь тут же откидывает, ворча: «Задохнёшься». Олег обхватывает его щиколотки, двигает их, вынуждая Грома согнуть ноги в коленях, разводит в стороны и подтягивает за бёдра к себе, чтобы обхватить их под ляжками, приподнимая, и устраивает Игоря удобнее в своих руках. Перед его лицом оказывается член, выглядящий уже — пусть и слегка — заинтересованно. Волков приоткрывает рот, обхватывая головку, обводит её по кругу несколько раз, выпускает, чтобы пройтись языком по стволу от шейки до самого основания и обратно, делая так, пока плоть окончательно не крепнет. Затем заглатывает полностью, но не слишком сильно, старается глубже дышать через нос, раздувая ноздри, и почти не двигается, больше просто согревая, чем пытаясь действительно стимулировать. Игорь, разметавшись по дивану, довольно пыхтит, жмурясь и поджимая на ногах пальцы, пока Олег не смещается полностью на головку, неторопливо подрачивая оставшуюся длину тремя пальцами, сомкнутыми в кольцо, одной руки, и обхватывая собственное возбуждение другой. Волков целует вершину, тычется языком в уретру, поглядывая на Грома, который выглядит больше разомлевшим и сонным, чем действительно возбуждённым, но не прекращает неторопливую ласку, пока Игорь сам его не останавливает, слегка прихватывая волосы и оттягивая их вверх. — Забей, — голос хриплый, пропитанный усталостью и смирением. — Всё равно не кончу. Олег не спорит, в последний раз лениво лижет от яиц до головки и, освободив из плена собственных конечностей ноги Грома, укладывается рядом, как можно ближе. Их лица теперь так близко друг к другу, насколько возможно, соприкасаются носами. Глаза Волкова в темноте становятся совсем чёрными и хищно поблёскивают в свете фонарей, проникающем через не зашторенные окна, они смотрят на Игоря одновременно голодно и нежно, и вдруг неожиданно Олег кусает его за подбородок и кончик носа, тут же целуя атакованные места. — Волчара, — Гром смеётся. — Псина, — Волков тоже позволяет себе смешок. — Спи. Тебе завтра снова на смену. Гром вздыхает: «Не напоминай» — и послушно смыкает веки, прислушиваясь к шуму машин на улице и размеренному мычанию Олега, который мягко похлопывал его по спине, позволяя скользнуть в долгожданный сон.