Хранитель

Бредихин узнал их сразу: не меньше дюжины Всадников, все при оружии. Было совершенно очевидно, зачем они пришли; Пётр Андреич не раздумывая выхватил револьвер. Каразина они не увидели сразу, и тот, воспользовавшись этим преимуществом, успел застрелить двоих нападавших подряд. Бредихин тоже выстрелил; до этого дня ему ни разу не приходилось наводить оружие на людей, но сейчас он нажал на курок без тени сомнения. Или убьёт он, или убьют его. Пуля угодила Всаднику в горло, кровь брызнула прямо на обои. Но укрыться в небольшой гостиной было негде, бежать некуда, а нападавшие пользовались численным преимуществом. Финал схватки был предрешён. Пётр Андреич успел застрелить ещё одного разбойника, а после Всадники настигли его, и что-то тяжёлое ударило по голове. Он рухнул на четвереньки, выронив револьвер; в мутной пелене заметил вдруг: с другого конца коридора, из передней, на него смотрели стеклянные, мёртвые глаза бедного Игната. Он не успел привести полицию, злодеи добрались до него раньше. Что и говорить, план Бредихина сработал: он успешно отвлёк Всадников от своей семьи на наживку покрупнее. Да только подсечь клюнувшую рыбу стало теперь некому, и это упущение будет стоить ему жизни. Кто-то шагнул к Петру Андреичу и с замаху ударил ногою в лицо, лишив последней возможности к сопротивлению.

***

Пленников привязали к стульям, а рты их заткнули какими-то тряпками. Всадники казались воодушевлёнными: живой Карамора стоил больших денег, и они с радостию обсуждали меж собою, кто и на что потратит свою долю. Живой же Бредихин не стоил ничего; по его душу на столе деловито раскладывали пыточные инструменты: ножи, щипцы, какие-то металлические приспособления, о назначении которых он не хотел даже думать. Прочие Всадники бродили по кривичевой квартире и рылись по-хозяйски в вещах в поисках ценностей. Теперь уже не имело значения, кто из них был вампиром и откуда он взялся; всё шло к тому, что жизненный путь Бредихина завершится сегодня, сей же час, совершенно унизительно и бесславно, в луже собственной крови и внутренностей. Не дай бог, если Лиза узнает о его смерти из газет. Репортеры обожают смаковать ужасные подробности, они кормятся страхом и чужими страданиями, а в её нынешнем положении нельзя допускать нервных потрясений. Последнее, что оставалось ему – это держаться достойно в предстоящих мучениях. Один из Всадников приблизился к нему с ножом; Пётр Андреич почуял, как против воли колотит его дрожь. – А ты прыткий, ваше благородие. Пришлось за тобою изрядно побегать сегодня… Он схватил Бредихина за волосы и приставил лезвие к щеке, остриё метило в самый глаз. Пётр Андреич судорожно втянул воздуху. Убийца посмеялся и убрал нож от лица, но лишь затем, чтобы размашистым движением распороть Бредихину одежду; острое оцарапало кожу на груди, Пётр Андреич вздрогнул от неожиданной боли. Сердце колотилось, не унять. Всадник сменил нож на другой и приблизился снова, медленно и неотвратимо. Нож он держал на уровне живота Бредихина, и никаких сомнений уже не оставалось: сейчас его вспорют, как свинью, и выволокут кишки наружу. Пётр Андреич зажмурился и принялся истово читать про себя молитву об отпущении грехов. – Не помешаем? – разнёсся смутно знакомый голос. Бредихин в изумлении открыл глаза. На пороге комнаты стояли господа столичные дознаватели Руневский и Свечников с видом таким беспечным, словно заглянули на огонёк по-приятельски. Такое их спокойствие могло объясняться только наличием солидного полицейского подкрепления где-то поблизости. Мало кому за всю жизнь Бредихин радовался так, как теперь двум петербургским франтам. Все присутствующие замерли в удивлении от наглой смелости пришедших. Немая сцена длилась долгие секунды, пока в один миг, словно повинуясь какому-то сигналу, не пришло всё разом в движение: Всадники кинулись за оружием, столичные скользнули в комнату, будто собираясь схлестнуться в рукопашную, а Бредихин, не теряя времени, обеими ногами ударил своего несостоявшегося мучителя. Мучитель упал, а Пётр Андреич опрокинулся назад вместе со стулом – деревянная спинка сломалась, позволяя освободиться. Он торопливо выбрался из остатков мебели и верёвок, а его палач уже начал подниматься. Бредихин схватил его нож и со всею силою вогнал Всаднику в грудь – раз, другой, третий, и снова, пока тот не захрипел в предсмертной агонии. Брызги его крови были теперь у Петра Андреича на руках, на одежде и словно бы повсюду: казалось, будто вся комната залита кровью. Он утёр лицо рукавом и понял: все стены в гостиной Кривича в самом деле забрызганы красным. Полиции не было; на полу в нелепых позах лежали убитые Всадники, а столичные дознаватели вдвоём легко управлялись с оставшимися живыми. Они двигались слишком быстро для людей. Прямо перед Петром Андреичем рухнуло тело очередного Всадника, голова его была располовинена: нижняя челюсть болталась, верхняя часть откинулась, обнажая торчащий из глотки, шевелящийся ещё язык. Точь-в-точь так, как он видел сегодня на жестоком побоище в Третьем квартале. Бредихин поднял взгляд на приезжих. Нет, это не было игрой воображения, ему не почудилось и не привиделось – они убивали Всадников голыми руками и рвали им глотки клыками. Это столичные дознаватели, Руневский и Свечников, высокие титулованные чины, были теми вампирами, которых он искал. Дворяне, представители высшего света. Как и сказал Каразин. Бой окончился. Чтобы справиться с целым отрядом вооружённых анархистов, им потребовалось не более нескольких минут. Пол устилали окровавленные тела. Столичные вампиры бродили среди них, переступая небрежно; ещё живых Руневский добивал клинком, извлечённым из трости. Пётр Андреич, шатаясь, поднялся. – Бредихин, – не отвлекаясь от своего занятия, бросил Руневский. – Просто поразительно, как вы умеете оказываться в неподходящих для вас местах. – На свою беду, – добавил Свечников. – Это были вы, – хрипло сказал Пётр Андреич, не обращая внимания на угрожающие их слова. – Вы убили тех людей сегодняшнею ночью. – Да, – просто ответил Руневский и вытер окровавленный клинок об одежду одного из покойников. – Второй отряд Всадников. Они слетаются за этим Караморой, как пчёлы на мёд. А, собственно, где он? Среди мёртвых Каразина не было. – Улизнул, шельмец, – посетовал Руневский. – Снова! – Знаете, если его поймать и посадить на Сенной, можно будет отстреливать Всадников ещё на подходе, в порядке очереди, – сказал ему Свечников, и не ясно было, шутит он или говорит всерьёз. Пока столичные вампиры не обращали на него внимания, Пётр Андреич по стеночке доволок разбитое своё тело в тот угол, где так и стоял нетронутым его топор; поднял его с трудом и принялся разматывать ткань. Порезанные руки слушались плохо, но это не имело ровно никакого значения. – Бредихин? Вы что это там? – заинтересовался Свечников. – Вы, господа, видно, не знали, – Пётр Андреич обернулся к ним, – что на Смоленской земле уже полтора века действует Договор между людьми и нелюдом, в коем сказано: за убийство человека вампир приговаривается к смерти. Столичные переглянулись. – Кажется, я слышал что-то подобное, – сказал Руневский после краткого размышления. – Мне рассказывали анекдот, что где-то вампиры, веселия ради, по собственной воле решили людям подчиняться. Я был уверен, что это шутка. – Отнюдь, – Бредихин пропустил мимо ушей его тон. – Договор действует, и вы, господа, нарушили его. Многократно, – он кивнул на заваленный мертвецами пол. – Вы что же, обвиняете нас? – Именно. Свечников хмыкнул. – Вы, видно, тоже не знаете, что мы с господином Руневским состоим на службе Его Императорского Величества и имеем высочайшее повеление уничтожать анархистскую заразу любыми средствами. Цитирую: “Хоть зубами выгрызать”. Вновь подтвердились слова сбежавшего Каразина. Но это также не имело значения. – Мы с вами на одной стороне, Бредихин, – миролюбимо проговорил Руневский. – За Государя и против анархистов. С чего вы вздумали за них вступаться? – В первую очередь, они люди, – твёрдо ответил Пётр Андреич, – на защиту которых от таких, как вы, я здесь и поставлен. – При всём уважении, – усмехнулся Руневский, – если бы не наше своевременное прибытие, вы были бы уже не поставлены, а разложены частями по всем окрестностям, – он кивнул на распоротую одежду Бредихина и заметный в прорехе кровоточащий порез на груди. – Я признателен вам за спасение, но оно не снимает с вас вины за многочисленные убийства. Вампиры переглянулись. Что-то переменилось в них; вновь сгустилось вокруг ощущение опасности. – Кем ты себя возомнил? – Свечников угрожающе надвинулся на Бредихина. Дышать стало тяжело, сердце от страху забилось быстро и болезненно. Пётр Андреич, приложивши усилие, поднял топор пред собою; Свечников упёрся в него затянутою в модную одежду грудью и оскалился. Бредихин понимал совершенно отчётливо: ему нечего поставить против них. Столичные вампиры убьют его, не моргнув глазом, и преспокойно поедут дальше по своим делам. Для них – титулованных господ с санкциями самого императора – ни смоленский Договор, ни сам Хранитель не значат ровным счётом ничего. Чего вообще стоит этот Договор, если нет никакой власти принудить к его исполнению?.. – Идёшь против воли государя императора?.. – Свечников зарычал низко и стало ясно: сейчас он кинется. У Бредихина было столько возможностей умереть сегодня, а в итоге он погибнет от клыков вампира. В некотором смысле, это было даже иронично. – Его предок со мною договор заключал, а он ответ держит, – разнёсся зычный голос Святослава Вернидубовича. Хромая в привычной манере, он вошёл в комнату. Пётр Андреич вздохнул глубоко, словно получил обратно возможность дышать. Кривич – единственная сила, способная заставить приезжих соблюдать местный закон. Свечников, нахмурившись, шагнул назад, к Руневскому, и так они и встали оппозицией: столичные вампиры против служителей смоленского Договора. – Потому его власть тут посильнее царской воли, – договорил старик Кривич. Ощутив за собою силу, Пётр Андреич выпрямился, опираясь на топор, и заговорил так, как говорили его предки: – Я, коллежский асессор Бредихин Пётр Андреевич, являющийся Хранителем равновесия между людом смоленским и вампирским нелюдом, в присутствии первородного вампира Кривича Святослава Вернидубовича, заключаю виновность вампиров Свечникова и Руневского в многочисленных убийствах людей… Пока говорил он древнюю формулу, Кривич позади него начал принимать свой второй, чудовищный крылатый облик. Бредихин никогда не видел его таковым и теперь смотреть не собирался; ему достаточно было видеть выражения лиц столичных нелюдей. Те дрогнули, столкнувшись с неведомою, древнею силою, с которою они прежде не полагали нужным считаться. – Убирайтесь со Смоленской земли раз и навсегда. Ибо так. – Вам это с рук не сойдёт, Бредихин, – бросил злобно Свечников. – Не думайте, что вы в безопасности в своём мирке. Вы не отсидитесь здесь, и когда мы вернёмся… – ВОН ИЗ ГОРОДА! – приказу его вторил громогласный рык летающего чудовища. Столичные вампиры шарахнулись и попятились к выходу, не спуская глаз с монстра. Пётр Андреич успел подумать, что всё же вернётся сегодня к семье. Но раздался вдруг звон стекла, и что-то круглое, металлическое покатилось по полу в центр комнаты, аккурат под ноги присутствующим. Бомба. Сбежавший анархист Карамора следовал своему плану уничтожить вампиров, и именно теперь сделал свой последний ход. Пётр Андреич закрыл глаза и вспомнил жену свою, спящую на диванчике с ладошкою под щекою; умиротворённую и красивую, точно ангел. Полыхнуло – и настала темнота.