A stroke by stroke guide to the ancient Inazuman language

Когда Люмин согласилась обучаться писать древние иероглифы, она ожидала, что это будет сделано надлежащим образом. С листом бумаги и ручкой. Но ее юбка задрана, ее ноги закинуты на плечи странствующего самурая, а он чередует поцелуи и покусывания ее бедер, первое ожидание выброшено в окно. – «Хм-м, ты снова забыла или ты просто наслаждаешься этими ласками?» – Спросил дразняще Кадзуха, слегка укусив внутреннюю часть бедра странницы. На данный момент Люмин не уверена, чем именно являются укусы: наградой, наказанием или сигналом поторопиться с ответом. С кружащейся головой от одновременно слишком большого и маленького удовольствия, ей, честно говоря, было все равно. Она даже не знает, куда делось ее нижнее белье и подкладка под платьем. Светловолосый блондин медленно потянулся забинтованными пальцами к ее клитору, чтобы вновь нарисовать тот же иероглиф. Трение, создаваемое бинтами, сильно отвлекало, их шершавость мешала ей сосредоточиться. Кадзуха осторожно провел наклонную линию от верхней части теперь уже больного комка нервов путешественницы. Ее клитор уже давно служил ему блокнотом для рисования. Его наклонная линия остановилась посередине, когда он провел другую линию, противоположную предыдущей. Подняв глаза, он ожидал ответа странницы. Ему открылся взгляд на вид его возлюбленной с приоткрытыми губами, закрытыми в экстазе глазами и розовыми щеками. – «Люмин». – Позвал парень с рубиновыми глазами, слегка скользя по измученному клитору путешественницы своими ногтями незабинтованной руки, мягко ущипнув чувствительный комок нервов. – «Ха-ах, Кадзуха». – Крикнула путешественница, не зная, умоляет ли она его остановиться или двигаться жестче. Люмин сбита с толку тем, как она чувствует себя перевозбужденной и в то же время желает большего. Цокая своим языком, Кадзуха покачал головой, прежде чем мягко поругать свою ученицу. – «Ха? Люмин, сегодня мы изучаем только "а", "ка" и "са"». – Затем он усмехнулся, когда услышал разочарованные стоны своей возлюбленной. Самурай рад, что он стоит на коленях, напряжение в них ничуть не беспокоит его, поскольку он получает прекрасный обзор на складки чужеземки всякий раз, когда они сжимаются. Смазка, свободно стекающая вниз, уже давно искушает его. Ее аромат тоже не помогал. Ему нужно было отвлечься, иначе он мог потерять контроль и просто упиваться представленными ему соками. Уже представляя соленый, но фруктовый вкус возбуждения белокурой путешественницы, Кадзуха взял свою забинтованную руку, мокрую от смазки странницы, и дотронулся до своего напряженного члена. – «Насчет того, почему одни и те же слоги могут быть написаны двумя разными способами». – Начал объяснять Кадзуха, обводя внешние губы киски путешественницы. Даже несмотря на метод изучения, он все еще серьезно относится к тому, чтобы научить Люмин правильно писать иероглифы. – «Те, у которых больше изгибов и более мягкие штрихи». – Он начал вырисовывать старый иероглиф для буквы "а", используя свой указательный палец, на измученном клиторе; наслаждаясь терзаниями, он намеренно неторопливо преувеличил изгибы иероглифа, похожего на крендель. – «...Используются для родных слов и символов. Тот, что с более грубыми и острыми краями, однако... – Резкая вертикальная линия, которую он начертил, вызвала стон у его возлюбленной; иероглиф был нарисован с молниеносной скоростью. – Они используются для обозначения иностранных слов, не имеющих родного аналога». – «Я рекомендую тебе изучить оба символа одновременно. – Кадзуха последовательно повторил движения, медленно начиная с изогнутого символа, затем в спешке рисуя его аналог с заостренными линиями. – Я полагаю, изучать оба типа вместе тоже приятно». – Самурай кивнул самому себе, когда пошлые стоны его возлюбленной заполнили комнату. – «Награда... – Пробормотала Люмин, одной стимуляции пальцами ей больше не хватало. Она хотела, нет, нуждалась в чем-то внутри себя, или она сойдет с ума от желания. – Я-я ответила на большинство твоих вопросов. Что насчет поощрения?» – Люмин попыталась показать свой лучший умоляющий взгляд, не зная, как это будет выглядеть, поскольку ее глаза были полуприкрыты от похоти. Кадзуха слегка рассмеялся над просьбой своей возлюбленной. Он уже собирался пошутить, что ей едва удалось правильно ответить, когда он увидел ее умоляющее лицо. – «Пожалуйста...» – Платиноволосый парень услышал ее шепот, когда глаза путешественницы начали слезиться. Глаза блуждающего самурая смягчились, озорной блеск исчез. – «Если ты ответишь на последний вопрос правильно, я награжу тебя». – Он дразнил предложением свою возлюбленную, нежно поглаживая рукой отметины, которые он оставил на внутренней стороне бедер Люмин. Кадзуха почувствовал на себе пристальный взгляд путешественницы, как будто сосредоточившийся на следующем иероглифе, что он нарисует. Он начал медленно двигаться, томным движением обводя рукой ее клитор, затем провел резкую вертикальную линию, как будто хотел разрезать первый нарисованный изгиб. Последний штрих выглядел бы как небольшой отступ поверх символа. – «Ка. – Ответила Люмин верно, прежде чем добавить. – Т-ты планируешь написать свое имя там?» – Она раздвинула онемевшие ноги шире, будто бы приглашая своего возлюбленного войти. – «К сожалению, ты не сможешь написать мое имя, используя эти иероглифы. Самое близкое, что получится, будет звучать как мое имя». – Объяснил он, как будто бы его пальцы не собирали ее смазку, чтобы размазать по ее истерзанному клитору. – «Тогда с-сможешь написать мое имя там? Я не буду возражать, если ты напишешь на Тейватском». – Кадзуха услышал просьбу своей возлюбленной. Возбужденная путешественница покусывала свою нижнюю губу, когда он поднял на нее взгляд. Это помогло ему сохранить самообладание. Кадзуха поспешно стянул штаны хакама, ткань при этом плотно сжалась. То, о чем его просила Люмин, сделало его эрегированный член до невозможности твердым. – «Боюсь, это невозможно». – Заявил он, потирая свой член о ее вход, намеренно задев чувствительный комок нервов. Люмин смотрела на своего возлюбленного с закрытыми в предвкушении глазами и разинутым ртом. Увидев ее вопросительный взгляд, Кадзуха продолжил: – «Кажется, я забыл свое имя. Однако, если бы ты была любезна напомнить мне его, то...» – Он направил свой пульсирующий член к ее входу, ожидая ее разрешения, когда обе его руки обхватили блондинку-чужеземку под ним. Златоглазая путешественница кивнула и ее зрачки на мгновение закатились, как только Кадзуха полностью вошел в нее. Проделав это бесчисленное количество раз, самурай с рубиновыми глазами уже знал, в какую точку нанести удар, он безжалостно атаковал ее. Люмин решила царапать спину владельца глаза бога анемо. В равной степени от удовольствия и упрямства, поскольку возлюбленный дразнил ее гораздо дольше, чем ей хотелось бы. В качестве расплаты за его проделки, Люмин решила никогда не стонать его имя. Чувствуя, как ее бедра начинают дрожать, а пальцы ног загибаться, Люмин поняла, что вот-вот достигнет своего оргазма. Хватка на спине возлюбленного усилилась, когда ее ногти глубоко впились. Она чувствует, как тугой клубок внутри нее вот-вот развернется, когда Кадзуха внезапно замедлил темп. – «Нет... Нет...» – Беловолосая странница запнулась в панике, так как она могла бы на самом деле сойти с ума, если ее оргазм еще раз отсрочат. Вспомнив, что она должна сделать, вспомнив о забытой гордости и упрямстве, Люмин дернула на себя платиноволосого блондина. – «Кадзух-а-а!» – Она промурлыкала ему, заставляя самурая, что обычно выражал свои мысли цветистым языком, ругаться. Затем Кадзуха удвоил свои усилия и наклонился, чтобы прошептать ей на ухо. – «Можешь сказать это снова? Боюсь, я не расслышал как следует в первый раз». Люмин собиралась возразить, когда молодой человек в малиновых одеяниях безмолвно пригрозил выйти из нее, заставляя ее смягчиться и стонать его имя, словно молитву, когда одна только головка члена оставалась внутри нее. – «Кадзуха! Кадзуха! Кадзуха-а-ах!» – Люмин простонала последнюю часть его имени, когда платиноволосый парень полностью толкнулся в нее одним быстрым движением. – «Архонты, Люмин, ты такая тугая. Успокойся немного или я долго не протяну». – Прошептал Кадзуха, почти умоляя, когда путешественница сжимала его член так, будто боялась отпустить его. Ему пришлось выровнять дыхание, убирая выбившуюся прядь волос его возлюбленной. Затем Люмин расслабилась и обняла ногами его талию. Когда они оба замерли, она нежно притянула блуждающего самурая для поцелуя, ее стоны застряли между ними, когда Кадзуха начал набирать темп. Прервав поцелуй, со струйкой слюны, все еще связывающую их, платиноволосый блондин потянулся вниз, чтобы приласкать ее напряженный клитор. Ее платье сползло вниз к животу. Мягкое прикосновение к ее чрезвычайно чувствительному клитору пронзило ее с ног до головы, и бедра Люмин начали дико дрожать. Кадзуха помог ей продлить ее оргазм и оставался неподвижным, зажатый между ее бедрами, когда движения становятся непосильными для странницы. Люмин ожидала, что ее возлюбленный начнет снова двигаться, чтобы достичь своего оргазма, но она была удивлена, когда он вместо этого полностью вышел из нее. – «Я здесь, чтобы учить тебя. Мое собственное удовольствие не входит в это обучение». – Сказал Кадзуха с улыбкой, когда он наклонился, чтобы осыпать ее лицо поцелуями, обеими руками нежно придерживая щеки светловолосой путешественницы. Головка все еще эрегированного члена ощущалась чрезвычайно горячо, касаясь низа живота. Люмин только кивнула и потянула блуждающего самурая вниз, заставив его потерять равновесие. Она наконец-то мыслила ясно после своего оргазма. Воспользовавшись моментом, она умело перевернула их, оседлав удивленного обладателя глаза бога анемо. Глядя на все еще стоящий член, она в качестве эксперимента продолжительно лизнула головку, словно пробуя на вкус. Не обращая внимания на то, что она может ощутить себя на вкус, она начала вбирать его длину в свой рот. Используя свой язык, чтобы ласкать нижнюю часть его члена, Люмин втянула свои щеки так, как обычно нравилось Кадзухе. Оставшуюся без внимания длину, до которой она не может дотянуться ртом, она решила обслужить пальцами. – «Хм-м-м... Тогда начинай учить». – Сказала Люмин нахально, отпустив член Кадзухи, заметив, что он не двигается. Всасывание, сделанное ее втянутыми щеками, сделало сцену крайне непристойной, поскольку головка его члена со звуком была выпущена из ее рта. – «Как пожелаешь». – Подчинился Кадзуха с ухмылкой, его озорная улыбка появилась вновь. Вибрация, создаваемая чужеземкой, показалась Кадзухе греховно восхитительной, когда ее стон стал приглушенным. Люмин не ожидала, что мужчина в алых одеяниях вставит два свои пальца в ее мокнущую киску. Для оставшейся части уроков в тот день иероглифы были искусно нарисованы с помощью языка странствующего самурая. Путешественница, вероятно, сделала бы замечание о человеке, который выражается цветасто, если бы не была занята уроками самурая (обслуживанием). Почувствовав, как ее возлюбленный внезапно напрягся, Люмин предположила, что Кадзуха уже близко. Она быстро покачала головой, чтобы самураю стало проще достичь оргазма. Ее усилия были быстро вознаграждены струями горячей жидкости, хлынувшей прямо ей в горло. Собственный оргазм Люмин последовал после того, как платиноволосый блондин безжалостно сосал ее клитор, в то время как два длинных пальца истязали ее изнутри. Кадзуха, с его чувствительным носом, заметил, что его не смущает запах их секса. Оба полностью измученные, они прижались друг к другу, когда сон овладел ими. Оставляя «липкий беспорядок» на будущее. Следующие несколько недель они учились особенно усердно. Блуждающий самурай приходил с интервалом в три дня. Люмин была уверена, она выглядела забавно, когда выполняла свои поручения, отметины на теле становилось все труднее и труднее скрывать. Решение Кадзухи состояло в том, чтобы дать отдохнуть ее бедному клитору, рисуя иероглифы на ее спине, когда он берет ее спереди. Шлепки кожи о кожу отвлекали странницу больше раз, чем она могла сосчитать. Иногда он рисовал надписи на ее затвердевших сосках, как и на любой части ее тела. К моменту, когда они изучили почти двести иероглифов, Люмин может с уверенностью сказать, что они переспали друг с другом почти во всех позах, которые только можно придумать. Все ради изучения древней письменности, конечно. Ее птице-дворецкому также вручили много разных сортов чая, когда однажды они оба вернулись домой в полностью звуконепроницаемый особняк. По-видимому, Пухляш «случайно» подумал об этом без какой-либо причины. Птица-дворецкий также составит компанию летающему компаньону, как только увидит, как странствующий самурай входит в чайник.

***

– «Это действительно впечатляюще, Путешественница». – Воскликнула Аяка, наблюдая за тем, как светловолосая чужеземка демонстрирует во время чаепития, как она умеет писать все древние иероглифы. – «Ты слишком добра, Аяка. Я действительно ценю то, что ты позволила мне скопировать твою книгу». – Застенчиво пробормотала Люмин, попивая чай. Ее компаньон деловито запихивала в рот моти кусочек за кусочком. Люмин в самом деле была рада, что она сама скопировала книгу, так как не знала, как бы она объяснила, почему на книге столетней давности могли бы быть пятна и отметины, которые невозможно выдать за воду. – «Не недооценивай себя. Изучение древних слоговых иероглифов за месяц и вправду потрясающе». – Принцесса Сирасаги наклонилась, прикрыв лицо веером, чтобы скрыть собственный румянец. – «Что насчет того, чтобы написать имя моего брата древним скриптом? Я покажу ему, когда он вернется домой». – Предложила принцесса-цапля, ее глаза загадочно сверкнули на чужеземку. – «Ладно? Хотя я лишь смогу написать что-то похожее, что звучит как имя твоего брата, а не так, как оно должно быть написано на самом деле». – Когда светловолосая путешественница объяснила, она могла чувствовать, как жар поднимается от ее шеи. Она удивлена тем, как ей удалось запомнить информацию, учитывая «метод» обучения, который она получила. Чтобы отвлечь себя, Люмин взяла ручку и медленно провела кистью по бумаге. Она чувствовала себя неловко, делая это. Взмахи кисти напоминали ей о довольно грязных действиях. – «Архонты, ты знаешь даже об этом. Тогда, я полагаю, ты готова изучить более сложные иероглифы -- идеограммы». – Предложила Аяка, наблюдая за тем, как Путешественница аккуратно пишет три символа, которые звучат как что-то похожее на имя ее брата. Леди Камисато заметила, что Люмин мастерски пишет скрипты, даже зная, какой штрих писать первым. Что-то еще привлекло ее внимание, что заставило ее брови нахмуриться. Поскольку путешественница сидела напротив нее, иероглифы, которые пишет Люмин, должны казаться Принцессе-Цапле перевернутыми, однако те, что представлены чужеземкой, могут быть прекрасно прочитаны обладательница крио глаза бога. Закрыв веер в одно движения, Аяка начала: – «Ты и вправду мастерски пишешь их, Путешественница. Однако... Почему ты пишешь их перевернутыми?» – Нерешительно спросила она светловолосую странницу. Глаза Люмин расширяются, когда она осознает, в какой позиции она была, когда Кадзуха обучал ее древним скриптам. Прочистив свое горло, Путешественница скрыла свое покрасневшее лицо легкой улыбкой. – «У меня был очень плохой учитель». Светловолосая странница дала надуманный предлог, чтобы пораньше покинуть имение Камисато, также отклонив другое предложение Аяки позволить ее брату вместо этого обучать Люмин. Чужеземка поставила свой чайник, планируя отомстить Кадзухе. Его метод прокручивался в у нее в голове. Не помогло и то, что она начинает испытывать возбуждение всякий раз, когда натыкается на древние иероглифы.