night view

Девушка положила свою ладонь на затылок Кихёна, а уголки губ изогнулись в лёгкой то ли ухмылке, то ли улыбке. Кихён поставил свое колено между ее ног, проводя ладонями по ее тонкой талии. Он прижимается к ней, вдыхая приятный запах волос, и облокачивается рукой на стену возле ее головы. С их последней встречи с Хосоком прошло две недели, и за все это время Кихён сегодня появляется в этом клубе впервые и стоит в том же коридоре, что и тогда, рьяно целуя губы девушки перед собой. Их вкус — лишь вишнёвая помада на губах, которые, кажется, не могут сравниться с теми, что оставляли влажные поцелуи на его шее раньше. Вокруг всё напоминает о той ночи: место, атмосфера, все та же приглушенная музыка, доносящаяся отчётливым битами из закрытой двери. Ему хочется стереть те воспоминания и закопать глубоко в себя, никогда больше не поднимая их наружу. Он соврет, если скажет, что это не отзывается неприятной болью где-то в груди. Он соврет, если не скажет, что именно в тот вечер он впервые за долгое время, наконец, почувствовал себя живым. Хосок не может быть особенным. Хосок не может значить для него что-то большое, чем люди, с которыми он знаком намного больше. Именно поэтому Кихён сейчас пускает свою ладонь в темные гладкие волосы девушки, прикусывая ее нижнюю губу. Он хочет доказать себе обратное. Тот парень занимает слишком много места в его мыслях, и Кихёну это очень не нравится. Ему стоит забыть его, размыть те воспоминания очередным стаканом алкоголя и заглушить их глухими стонами, которые сейчас доносятся от девушки впереди. В Кихёне, как минимум, три стакана спиртного, и голова, до краев забитая мыслями, которые днём настойчиво шепчут ему, а ночью превращаются в непереставаемый гул. Кихён ничего не чувствует. Проводя пальцами по нежной коже девушки, спускаясь все ниже и ниже, в его мыслях становится пусто, как и в его душе. Безразлично, холодно, равнодушно. Даже когда девушка оставляет влажные поцелуи на шее, схожие на те, что дарил ему Вонхо, Кихёну кажется все вокруг фальшивым и безэмоциональным. Напротив открывается дверь, и из нее выходит Хосок, встречаясь взглядом с Кихёном и замирая, когда девушка начинает растегивать первые пуговицы на его рубашке. Кихён смотрит прямо ему в глаза, и совершенно не может найти логическое объяснение тому отчаянию, что он видит сейчас в глазах парня, которые раньше были наполнены яркими звёздами. Хосок поджимает губы, пряча руки в карманы и быстрым шагом выходит на улицу через черный вход, в то время, как Кихён не знает, куда себя деть. Парень возвращается в зал клуба через пару минут, не выдерживая находиться там дольше и оставляя ту девушку, в полном замешательстве. Он совершенно не может понять, почему начинает чувствовать лёгкую вину, а пальцы нервно суетятся. Кихён замечает Хосока примерно через полчаса, заходящего обратно в клуб и садящегося за барную стойку. Кихён не знает, что ему делать, но почему-то неуверенно плетется в его сторону, осторожно присаживаясь рядом. Теперь в глазах Хосока стелится что-то похожее на злость, и Кихён из-за этого начинает чувствовать лёгкую вину. — Хосок, — зовёт его Кихён, снижая голос, и встречаясь взглядом с парнем рядом. — Зачем ты подошёл? Резкий и грубый вопрос Хосока ставит его в тупик, и Кихён теряется, не сумев подобрать хоть какие-нибудь слова. — Ты видел всё? — Достаточно, — слова острые как лезвие ножа, и Кихёну кажется, что он в какой-то момент перестал слышать музыку вокруг себя. — А что? Боишься, что расскажу всем, что ты ложишься в кровать с каждым встречным? Кихёну выбивают весь воздух из лёгких, когда он ловит на себе презрительный взгляд Хосока. Он совершенно не понимает, почему эти слова так больно отзываются внутри ноющей болью, и он опускает взгляд вниз, не смея больше смотреть парню в глаза. Хосок молчит на протяжении следующих пары секунд с давящей атмосферой вокруг, которая практически заставляет Кихёна сжаться, а потом Вонхо хватает его за запястье, бесцеремонно таща за собой, уводя вглубь клуба. Они заходят в туалет, и Кихёна резко толкают вперёд, чего тот, не ожидая, опирается руками на раковину, пытаясь устоять на ногах. На этот раз из-за алкоголя. Хосок подходит к нему сзади, беря своей рукой его подбородок, и поднимает вверх, заставляя Кихёна взглянуть на свое отражение в зеркале. — Посмотри, что ты с собой сделал, — говорит Хосок, и Кихён встречается с ним взглядом через отражение зеркала. Взгляд у него нечитаемый. Суровый и тяжёлый. Кихён смотрит на себя, и видит лишь пустую безжизненную оболочку. Розовые волосы сухо спадают на лоб, под глазами уже давно находятся темные круги, а скулы острые из-за худобы и бессонных ночей, что он проводил, пытаясь заглушить свои мысли. Кихён теряется, переводя взгляд то на Хосока, то обратно на себя. — Открой уже, наконец, глаза, Кихён, — продолжает Хосок, отчётливо чеканя каждое слово, что как клеймо выжигается в его памяти. — Именно этого ты хотел? Каково выглядеть настолько жалко? Хосок отходит от него, облокачиваясь на стенку позади, но все ещё находясь довольно близко к парню. Кихёну становится невыносимо больно от его слов, и ещё больнее от того, что он прав. Он совершенно ничего из себя не представляет, практически каждый день упиваясь в очередных стопках алкоголя без счета и случайных девушках, как сегодня, которые не против оказаться прижатыми к случайной горизонтальной поверхности, а Кихёну это просто помогает забыться и раствориться в этой реальности. По холодным щекам парня скатываются первые слезы, оставляя за собой мокрые дорожки. Хосок смотрит прямо ему в глаза через отражение в зеркале, совершенно не меняясь в лице, замечая мгновенно покрасневшие глаза Кихёна. Парень зажимает рот рукой, пытаясь сдержать крик глубоко в себе, а слезы начинают скатываться все чаще и чаще. Ему становится совершенно нечем дышать. Хосок продолжает смотреть, совершенно не двигаясь, и от этого Кихёну становится невыносимо. Хосок всё смотрит, смотрит и смотрит. — Нет… Я не хотел этого, — произносит Кихён, а голос надрывается в перерывах на всхлипы. — Дыши, — тон Хосока почти схож с приказом, когда тот подходит ближе к Кихёну, разворачивая на себе и отрывая от отражения в зеркале. Кихён заставляет себя сделать вдох, пытаясь успокоиться, но новая волна слёз рвется наружу вместе с осознанием того, что он совершал на протяжении последних нескольких лет. — Ещё не поздно всё исправить, — говорит Хосок, чуть тише, понижая голос. Хосок кладет ладонь на его затылок, утыкая его носом в свое плечо, и Кихён срывается на рыдания, когда парень начинает медленно гладить его по волосам. Кихёну хочется кричать от боли, что переполняет его до краев. — Плачь, — говорит ему Хосок на ухо, практически шепотом. — Потом легче станет. — Останься здесь, — тихо произносит Кихён, поднимая свой взгляд и смотря прямо в глаза Хосоку. — Останься со мной. Он цепляется за него, как за последнюю свою надежду, что может хоть каким-либо образом что-то поменять в его жизни и изменить в лучшую сторону. Это настолько наивно и отчаянно, что Кихёну становится тошно от самого себя и осознания как же всё-таки он жалко и беспомощно он сейчас выглядит. Хосок был прав. Слишком жалко. Хосок проводит по его щекам подушечками больших пальцев, стирая все непрекращающиеся слезы. — Я никуда не уйду, — отвечает ему Хосок и притягивает к себе, крепко обнимая и утыкаясь носом в его волосы. Объятия кажутся ему намного интимнее, чем все те бесцеремонные поцелуи и руки на своем обнажённом теле, которые он ощущал практически постоянно. Внутри Кихёна разливается приятное новое чувство, которое чем о похоже на надежду.