Побег

На дне бездны ты единственная сияешь, как золото Ангел мой, забери меня в свой родной город Будь моим лекарством С тобой хоть на край света Всё или ничего. Я полностью нуждаюсь в тебе TXT «Lovesong»

— Отец, нет! — Вскрикнула Минджон, хватаясь за обожженное крепкой пощечиной лицо и отступая на шаг назад. Коротко остриженные чёрные волосы загородили правую щеку девушки и лишь по быстрым судорожным вдохам можно было понять, что она вот-вот заплачет. Глаза Ким стали влажными от подступивших к ним слез, на лице расползалось красное пятно, напоминающее человеческую ладонь, губы предательски задрожали, а ком в горле не позволял проронить ни одного оправдательного слова. На прошлой неделе Минджон исполнилось девятнадцать. До этого момента отец ни разу не поднимал руку на дочь, в частности потому, что та за всю жизнь ни разу ни в чем не провинилась. То, что произошло сегодня, не оставило мужчину равнодушным и он не стал сдерживать через край льющуюся агрессию, вымещая эмоции на дочери. — Минги, умоляю, остановись! — Кричала мать Минджон, оттаскивая крепкого мужчину за руку, в надежде хоть как-то помочь дочери. Мисс Ким сама была не в восторге от того, что учудил её единственный ребёнок, но просто не могла стоять и смотреть на то, как её муж избивает их «малышку Винтер», хоть и «за дело». Дочь по сравнению с отцом выглядела такой маленькой, хрупкой и беззащитной, что сердце кровью обливалось, смотря на эту сцену. — Минги, дорогой, давай постараемся разобраться без криков! Ты же не хочешь, чтобы об этом ужасе узнали все соседи?! Сумин косо глянула на дочь, чтобы та поняла, в чем провинилась, и начала как можно быстрее раскаиваться за своё «ужасное» поведение. Но судя по разочарованным покрасневшим глазам Минджон, которые молили о поддержке, а не о порицании, девушка не собиралась идти на компромисс, чем ещё больше разжигала пыл отца. — Соседи? Что скажут соседи?! — Кричал мужчина, пытаясь оторвать от себя цепкие руки жены и прорваться к дочери. — Слишком поздно ты, Сумин, вспомнила о соседях! А знаешь почему? Потому что именно соседи рассказали мне, где и с кем они видели нашу дочь! Лицо матери в миг побледнело от ужаса, а руки разжались сами собой. Для этой невысокой женщины репутация и социальный статус в обществе были гораздо важнее отношений в их собственной семье. Вопрос «Что о нас подумают окружающие?» возникал в её голове в десятки раз чаще, чем мысль о том, чтобы просто так похвалить ребенка или сказать что-нибудь приятное своему мужу. Мисс Ким костьми готова лечь ради того, чтобы на фоне остальных их семья казалась образцово показательной, идеальной, прямо как в рекламе рамена, которую круглые сутки крутят по телеку. Даже если Кимы ссорились между собой по какому-то поводу, это никогда не выходило за пределы их дома, а побои на теле жены, которые оставлял ей импульсивный и не терпящий критики мистер Ким, умело скрывались профессиональным водостойким гримом. Опозориться перед общественностью для этой женщины означало потерять смысл собственного существования, настолько она была зависима от чужого мнения и одобрения. Всю жизнь мисс Ким мечтала о том, что сможет создать идеальную семью. Сумин так гордилась тем, что больше чем за двадцать лет её родные ни разу нигде не оплошали, что их всегда ставили в пример, что те немногие подруги, которые вообще остались у этой женщины со сложным характером, откровенно завидовали ей. Ким Сумин чувствовала в этом какую-то власть. Буквально кожей ощущала своё превосходство. И она наслаждалась этим. За долгие годы притворного счастья и показного благополучия женщина так привыкла к имитации, что не могла представить, как к ней после сегодняшнего скандала начнут относиться окружающие. Простую ругань она ещё хоть как-то бы вытерпела и постаралась бы скрыть от посторонних глаз, но если вскроются подробности семейной размолвки и люди начнут это активно обсуждать, то женщина точно этого не переживёт. Её маленький искусственно созданный идеальный мирок будет разрушен. Для окружающих Сумин — примерная домохозяйка, занимающаяся рукоделием, ходящая на курсы лепки из глины и ухаживающая в свободное время за небольшим домашним садиком. Добрейшей души человек, очень отзывчивая и вежливая. Каждый вечер под ручку с любимым верным мужем женщина выгуливает маленькую собачку Винни, мило болтая о повседневных мелочах и наслаждаясь увлекательными рассказами с работы мистера Кима. Окружающие видят его в роли уважаемого офицера полиции с более чем двадцатипятилетним рабочим стажем. На его счету сотни раскрытых преступлений и вовремя закрытых дел. Все в отделении знали, что Ким Минги человек, на которого можно положиться и не сомневаться в том, что порученная ему просьба будет выполнена беспрекословно. Так Ким Сумин и Ким Минги видели люди со стороны. И честно говоря, многие завидовали этой идеальной пародии действительности. В реальной же жизни, Ким Сумин — женщина, потратившая всю свою красоту и молодость на то, чтобы создать видимость идеальной счастливой жизни, которую всем так хочется и к которой все стремятся, но которую практически никто достичь не в состоянии. На самом же деле, всё было далеко не так гладко. Муж, очерствевший от долгой службы в правоохранительных органах, со временем совсем перестал видеть в супруге женщину и по большей мере обращался с ней, как с прислугой, доставшейся ему бонусом после свадьбы. Минджон он вообще расценивал как свою собственность без права голоса и волеизъявления. Мужской коллектив на работе, связи в органах и безнаказанность за любые совершенные деяния полностью развязали руки Минги, из-за чего мужчина не раз злоупотреблял властью. Чем старше мистер Ким становился, тем больше в нем просыпались деспотический наклонности. Будучи непоколебимым консерватором мужчина не терпел никакого самовольства в своем доме. Даже о самых незначительных мелочах с ним нужно было советоваться и перед тем, как что-то сделать, необходимо было получить его одобрение. До применения силы доходило очень редко и доставалось в основном матери, когда та пыталась изменить что-то в их привычной жизни. Но неприятный осадок от таких ситуаций оставался абсолютно у всех членов семьи. На дочери это отражалось ярче всех, но многие списывали её меняющееся настроение на усталость от учёбы и попросту закрывали на это глаза. Минджон никогда никому не рассказывала о том, что происходит у них дома, чтобы не портить нарисованную родителями картину «счастливой жизнь», и продолжала молчать, делая вид, что всё в порядке. Даже самые близкие подруги девушки понятия не имели, что творится в душе у Ким каждый раз, когда утром перед зеркалом она наносила дополнительный слой косметики, чтобы скрыть синяки под глазами из-за недосыпа и тихих ночных рыданий в подушку. Ким Минджон — единственный ребёнок в семье Ким. Красавица, умница, отличница, которая благодаря стараниям и усердной учебе смогла поступить на бюджет в Сеульский университет на языковой факультет. За все время обучения в школе девушка не получила ни одной тройки, даже за самые незначительные контрольные работы у неё были только положительные оценки, и последние два школьных года она была президентом класса. Минджон часто ставили в пример другим ученикам, но даже этот не очень приятный аспект не оставил Ким без друзей. Девушка была популярна среди сверстников, и взрослые часто шутили по этому поводу, называя Минджон «завидной невестой». По всем показателям Минджон превосходила своих сверстников и родители жутко гордились тем, что смогли воспитать такого чудесного ребёнка. Но гордость начала потихоньку перерастать в косые взгляды и стыд, когда девочке исполнилось восемнадцать лет и она потихоньку начала проявлять свой характер. — Что ты сказал? — Переспросила Сумин в надежде, что ей это послышалось. — Соседи… Знают? Мужчина устало потер переносицу. Видимо чуя, что скандала не избежать. — Да весь город трубит о том, что Минджон не раз уже видели в компании этих недобайкеров с пятнадцатой улицы. Но это ещё полбеды! — Мужчина от злости сжал кулаки и впился взглядом в дочь. — Ко мне сегодня подошёл зам начальника отдела Шин и рассказал, как прогонял сегодня этот сброд из центра города, чтобы дети не пугались их отвратительного вида! И угадай, кто был вместе с ними? Наша Минджон! На глазах у всего города их полиция прогоняла из центра! Сумин посмотрела на дочь, в глазах которой перемешались осознание происходящего и расползающийся по всему телу панический страх. Родители узнали о её новых знакомых не с лучшей стороны и совсем не вовремя. — Минджон, это правда? — Мать отказывалась в это верить. Такое поведение было не свойственно её дочери. В представлении Ким Сумин, Минджон всегда была тихой, прилежной девочкой, которая никогда не общалась с людьми подобного рода. Девушка, не видя смысла отрицать, согласно качнула головой, продолжая смотреть на родителей глазами испуганного котёнка. Девушка понимала, что если сейчас начнет оправдываться и выгораживать себя, то может сделать хуже самой себе и ещё сильнее разозлить отца, поэтому гораздо безопаснее было сказать правду. Она знала, что когда-нибудь ей придётся рассказать предкам о том, что все их надежды, касаемо дочери, скорее всего никогда не сбудутся и что, сама Минджон не хочет всю жизнь прожить с клеймом «идеальной девочки». Ей никогда не нравилась перспектива, которую ей рисовали родители: стать президентом школы, поступить на бюджет одного из лучших университетов, построить успешную, но не долгую карьеру, найти достойного мужа и прожить с ним счастливую жизнь, заботясь о милых детишках и о каком-нибудь домашнем пушистике. Всё это казалось Минджон ненастоящим, безжизненным, как помидор, выращенный на удобрениях. Да, в конечном итоге, он будет выглядеть красным и сочным, но вкус у него будет отвратительным. Многие взрослые всю жизнь живут в одном образе, окружив себя привычными людьми и неизменными вещами. Как правило, такие люди не сами выбирают свой жизненный путь. Ими движет страх перемен. Минджон никогда не понимала такое существование, потому что оно представляло собой замкнутый круг. Человек самовольно запирает себя в клетку, навешивает на железные прутья серые ярлычки и пытается им соответствовать, лишь бы никто не подумал о нём, что-то плохое. Разве это жизнь? Скорее жалкая пародия на неё. Минджон же хотела попробовать что-то новое, чего от неё никто никогда бы не ждал. Она хотела попробовать всё меню ресторана под названием «жизнь», а не питаться одним и тем же набором продуктов до самой смерти. В случае Минджон, жить так как действительно хочется мешал не страх перемен. Больше всего быть самой собой девушке мешали родители со своей гиперопекой и поминутной спланированностью. Как только Ким исполнилось девятнадцать, она пошла в парикмахерскую и отрезала свои длинные чёрные волосы, которые так нравились её матери. Девушке надоело тратить по несколько часов в день на то, чтобы привести их в порядок, заплести в аккуратные косы, ибо по-другому не пускали в частную школу, а затем, проходив так весь день, ещё несколько часов их расплетать и приводить в человеческий вид бальзамами и масками. Минджон решилась на перемену и, никому не сказав, во время перерыва между парами пошла в ближайшую к институту парикмахерскую. Домой она вернулась уже с чёрным каре и челкой по линии бровей. Родители тяжело отреагировали на перемены в облике дочери, несмотря на то, что новая причёска очень шла девушке. Особенно остро новость воспринял отец и несколько дней отказывался разговаривать с дочерью, наказывая давящим молчанием и неодобрительными вздохами. Как оказалось, отрезанные волосы были лишь верхушкой айсберга. После поступления в университет повседневность, окружение и интересы Минджон сильно поменялись. Ей удалось хоть на немного вырваться из-под всепоглощающего контроля родителей и обзавестись чем-то своим, личным, известным только ей. У Ким появились новые друзья, а вместе с ними и секреты от предков, которые Минджон со сладким трепетом хранила у самого сердца. Родители знали, что с поступлением в институт жизнь их дочери изменится, но они всё равно не переставали тешить себя надеждами, что их дочь останется прежней умничкой и тихоней, общающийся только с «приличными» людьми. Минджон не рассказывала родителям о том, как поменялось её окружение и с какими людьми она общается. Не знали они и то, что девушка уже около года состоит в романтических отношениях, в которых несказанно счастлива. Минджон всё ждала подходящего момента, чтобы рассказать самой о том, что подружилась с новой компанией и что нашла там близких по духу людей, но девушка не собиралась делать это раньше, чем съедет от предков в общежитие института. А это произошло бы не раньше следующего года из-за медленно двигающейся очереди на заселение. Минджон прогуливалась с новыми друзьями по центру города и по неосторожности была замечена одним из коллег Кима Минги. Зам начальника отдела Шин хорошо знал компанию байкеров, потому что лично оформлял большинство их дел. Многие ребята были пойманы на краже и причинении ущерба средней тяжести, кто-то был замешан в уличных драках, кого-то находили в пьяном полубессознательном состоянии под кустом в парке, кого-то мистер Шин видел впервые, а о ком-то знал по рассказам коллег. Одним словом, банда байкеров — не лучшая компания для дочери полицейского. Как только инспектор Шин узнал о том, что Минджон связалась с «плохой компанией», он сразу же вернулся в участок и рассказал об этом мистеру Киму. У того от злости вздулась вена на шее, но мужчина кое-как себя сдержал. Поблагодарив коллегу, мистер Ким заперся у себя в кабинете и начал наводить справки на всех, кто хоть как-то причастен к банде в чёрных кожанках. Найдя за пару часов большое количество информации, которое мужчине очень не понравилось, мистер Ким с мигалками доехал до дома и стал ждать возвращения дочери. Для Минджон всё происходящее стало неприятным сюрпризом, к которому она абсолютно не была готова. — Минджон, ты связалась с плохой компанией? Или эти звери тебя шантажируют? Дочка, скажи честно, не бойся! — Настаивала Сумин, пытаясь найти хоть какое-то оправдание происходящему. Минджон виновато отрицательно покачала головой. Больше всего на свете она не хотела, чтобы этот разговор продолжался, потому что знала, чем он может закончиться. Но с другой стороны, лучшего шанса рассказать всё родителям у девушки скорее всего уже не будет. Нужно хвататься за этот и постараться выжить. — Нет, они меня не шантажировали. — Выдохнув сказала девушка, наблюдая за тем, как в глазах матери рушится образ безупречной дочери, который она сама же и выстроила в своём воображении. В последнее время Минджон начала привыкать к её разочарованному взгляду. — Минджон! — Голос матери сорвался на крик. — Тогда почему ты с ними общаешься, дочка? Неужели ты не видишь, что они тебе не ровня! — Мам, прошу не начинай! — Закатила глаза Минджон, её уже тошнило от этих слов. Сколько раз она их за жизнь уже слышала и сколько возможностей из-за этого упустила. — Они не плохие люди. — Если их вообще можно назвать людьми! — Снова закричал отец, явно пытаясь не пустить в ход силу. — Но это ещё не всё! Это ещё полбеды! — Мужчина вновь закипал. — Ладно, если бы она просто ошивалась рядом с этими клоунами в кожанках! Так она ещё и встречается с одной из них! После подобного заявления мир разрушился у всех. У матери, которая была жуткой гомофобкой и порицала любые проявления «нетрадиционной» любви, у отца, который всю жизнь воспитывался по армейским законам и кодексу чести «настоящего правильного мужчины». У Минджон мир рухнул сразу же, как только отец без предупреждения и разъяснений дал ей первую в её жизни пощёчину. Получить пощёчину от человека, который всегда говорил, что является твоим защитником и единственной опорой. Кажется именно так характеризуется слово «предательство». Минджон била мелкая дрожь. Страх не то от того, что о её отношениях узнали, не то от того, что теперь её возлюбленная в большой опасности. Отец Минджон офицер полиции, ему ничего не стоило узнать местоположение человека, арестовать его и посадить по какому-нибудь сфабрикованному делу. Зная Ким Минги, он без проблем злоупотребит своими полномочиями, чтобы добиться желаемого результата. Тем более, что мужчина уже не раз рассказывал за семейным ужином, как проворачиваются подобные дела. — С одной из них? — Вновь переспросила мать. — Минджон, ты что… Встречаешься с девушкой? Винтер на секунду остолбенела, после чего вновь качнула головой, соглашаясь. Обратного пути уже нет, теперь нужно сделать всё возможное, чтобы вылезти из этого болота как можно чище и при этом не утопить в нём любимую девушку. — И об этой срани я узнаю от начальника отдела, — Минги негодующе спрятал глаза за ладонью. — Стыд, какой стыд. Об этом же теперь будет знать весь город, — взвыла мать, хватаясь за голову. — Какой позор! Что? Что я сделала не так? Ответь мне, Минджон, в чем я провинилась? Неужели я была настолько плохой матерью, что не смогла воспитать тебя нормальным человеком? Глаза Ким Сумин раскраснелись от подступающих к ним слез. Женщина схватила дочь за свитер и начала трясти, как куклу, выглядя при этом немного сумасшедше. — Мам, ну прекрати! Не нужно устраивать из этого трагедию. Я всё ещё твоя Минджон. — Нет, моя Минджон так бы не поступила. Моя дочь никогда бы не связалась с группой уличных отбросов. Моя дочь никогда бы не стала даже думать о том, чтобы начать отношения с девушкой! Тьфу, какой позор, какое извращение. — От возмущения женщина ходила кругами по гостиной, в которой они всё находились, и нервно заламывала себе руки. Всё происходящее не укладывалось в её голове. — Хватит, мам! Почему ты так говоришь? — Минджон ещё сдерживалась, чтобы не расплакаться. Ей было больно слышать подобное от самых близких людей. — Разве один не понравившийся вам поступок способен перечеркнуть все мои предыдущие достижения? Неужели все мои труды совсем ничего не стоят? Минджон стояла спиной к стене, на которой располагались все их семейные достижения. В рамочке висели ордена отца за отличную службу, награды от высокопоставленных чиновников за помощь в тех или иных государственных делах и рядом висели фотографии награждений, которыми так гордился мужчина. Но даже несмотря на всю важность этих вещей, они всё равно не сравнятся с тем разнообразием достижений, которые получила Минджон за свою короткую жизнь. Её наград было так много, что одной стены попросту бы не хватило, чтобы развесить их полностью, поэтому в старших классах их начали складывать в ящики и убирать в кладовую. Сейчас наградами Минджон заставлен почти весь шкаф. Ким Сумин пробежалась взглядом по стене, на которой висели самые важные награды их дочери, и не смогла уловить момент, когда эти «достижения», которыми ещё вчера так гордилась женщина, превратились просто в десяток разноцветных бумажек в рамочках. — Если бы ты была круглой двоечницей, даже тогда ты бы не опозорила нашу семью настолько сильно! — Крикнул отец, не дождавшись пока это скажет мать. — Почему о твоих извращениях я узнаю от посторонних людей? Почему я должен терпеть на себе их косые взгляды? Как ты можешь быть такой бездушной, малолетняя эгоистка? Ты хоть понимаешь насколько может пострадать моя репутация? Ким Минги схватил ближайшую подушку с дивана и в порыве ярости швырнул ею в дочь. Минджон успела пригнуться и подушка врезалась в стену, с грохотом снося висящие на ней фотографии и грамоты. Ким Сумин бросилась в рыдания, увидев, как всё, что когда-то ей было дорого, падает и разбивается о деревянный паркет гостиной. — Ты опозорила нас, Минджон! Я пол жизни отдал этой работе! Как по твоему мне теперь появляться в участке после того, как мои коллеги узнали о разврате, творящемся в стенах моего дома? — Мужчина весь красный от злости размахивал руками и брызгал слюной во все стороны. — Где это слыхано, чтобы у офицера полиции притон извращенцев был прямо под носом? Ты хоть представляешь как это выглядит со стороны? — Прекрати, отец! Ты же знаешь, что я не хотела никому навредить. Мне больно от ваших слов! — По красным щекам Минджон поструились слезы. Она искренне не понимала, почему чего-то настолько прекрасного как любовь, вообще нужно стыдиться. — Больно от слов? — Крикнул мужчина и, подойдя к дочери, схватил ту за горло. — Больно от слов говоришь? А мне, думаешь, не больно от того, как ты нас с матерью подставляешь! Ещё и перечить смеешь? Минджон схватила отца за грубую ладонь и постепенно вставала на мысочки вслед за поднимающейся рукой отца, айкая с каждым сантиметром всё сильнее. Девушке резко перестало хватать воздуха. Дочь устремила на мать, стоящую неподалёку, молящий взгляд, чтобы та усмирила мужчину, попыталась его вразумить и он перестал вредить Минджон. Но вместо этого Ким Сумин лишь холодно смотрела на то, как разъярённый отец держал уже совершеннолетнюю девушку за горло, «воспитывая» как маленького, глупого ребенка. Женщина настолько была поглощена собственными переживаниями по поводу будущего их «опозорившейся» семьи, что абсолютно не интересовалась, что происходит вокруг неё. — Мам, — позвала её Минджон, когда поняла, что все попытки справиться с мужчиной провалились. — Мам, помоги мне. Пожалуйста, мам! Минджон вновь начала плакать. Абсолютная холодность и безразличие матери делала ей гораздо больнее, чем грубые руки отца, сжимающие её шею и вцепившиеся в коротко стриженные волосы. — Мам, почему ты делаешь вид, что ничего не происходит? — Крикнула Минджон после тяжёлого вдоха, из-за чего получила ещё одну звучную пощёчину. — Почему, мам! — Не унималась девушка. Но ответом ей снова послужило молчание, подкрепляемое редкими всхлипами самой Сумин. Женщине было жалко не дочь, а всё то, что из-за этой дочери она могла потерять. — Что? Не помогает тебе? — Злорадно скривил рот Минги, упиваясь своей якобы правотой и имитируя нечеловеческую улыбку, больше похожую на оскал гиены. — А знаешь почему? Потому что она понимает, что я прав! Ким Минги резко убрал руки от Минджон, от чего та упала на пол прямо на стекла. Мужчина не отступил ни на шаг и, как бешеный зверь, продолжал теснить зареванную девушку к стене. — Ты хоть знаешь, что эта Джимин почти на шесть лет тебя старше? — Кричал отец, тряся перед собой руками, будто эти движения придавали его речи значимости. — Знаю, — Минджон смотрела в пол глазами забитого в угол щенка. По паркету поползли струйки крови из порезанной кожи девушки. Казалось, что после всего вышесказанного, все её надежды на благополучный исход рассыпались в прах и развеялись ледяным ветром над пропастью. Ни о каком взаимопонимании и, тем более, ни о какой поддержки со стороны родителей и речи идти не могло. Теперь оставалось лишь надеяться, что на девушке к рассвету останется хоть одно живое место. — Ты хоть понимаешь, что она воспользуется тобой и выкинет на помойку, как она, наверняка, поступила не с одной подобной тебе дурочкой! Минджон, как ты за двадцать лет не научилась отличать гнилых людей от нормальных? Что мне с тобой делать? Мужчина, всё сильнее повышая голос, прижал дочь к стене и прекратил напирать только тогда, когда услышал звук хрустнувшего стекла под её ногами. На полу валялись разбитые фотографии и грамоты, орошенные капельками алой крови. — Джимин не такая! — Минджон первый раз за вечер посмотрела на отца, не пряча глаза в пол. Несмотря на разливающийся внутри неё страх, девушка смотрела в глаза Минги довольно смело. Она не могла позволить, чтобы имя её девушки оскверняли подобным образом. — Да все эти наркоманки одинаковые! Я днем пробил её по базе, она трижды была замешана в делах с перевозкой таблеток, но всегда проходила только как свидетель. Чертова наркоманка! Ну ничего, с этим я ещё разберусь! Один звонок и эта Джимин окажется по ту сторону железной решетки. А ты, даже не узнав, какое дерьмо она из себя представляет, быстрее кинулась к ней на шею! Наверняка, повелась на обещания богатой жизни, или на что там маленькие дуры ведутся? Она наверняка хотела втянуть тебя во что-то противозаконное, а ты ей поверила! Мужчина схватил Минджон за руки и начал выворачивать сгибы локтей к свету. — Показывай вены, маленькая идиотка! Вдруг она уже подсадила тебя на наркоту! — Я ничего не принимаю, отец! Хватит, мне больно, — мистер Ким слишком сильно сжал хрупкие запястья, из-за чего те покраснели. — Тогда накой черт ты ей сдалась? А? — Мужчина снова схватил заплаканную Минджон за волосы. — Или вы в заговоре? Ты состоишь в их шайке, Минджон? Ты тоже торгуешь наркотиками? — Не правда! Ничем я не торгую, и Джимин с этим давно завязала. Она честно рассказала мне обо всём! Она не занимается поставками уже больше трех лет! — Не смей мне перечить и говори правду! Я всё равно обо всём узнаю, и если найду хоть что-то подозрительное, обеих уничтожу! — Минджон, скажи правду! — сказала мисс Ким, вспомнив, что она всё еще является частью семьи. — Я говорю правду! — Тогда почему ты прячешь глаза в пол, если тебе нечего скрывать? — Минги схватил подбородок Минджон и поднял его, чтобы их глаза снова встретились. — Бывших наркоманов не бывает! Я никогда не поверю в то, что эта шлюха черноволосая чиста, так же как никогда не поверю в то, что ты добровольно согласилась вступать с ней в отношения! Что-то здесь не чисто! И я обязательно в этом разберусь! — Отец, прекрати. — Минджон уже чуть ли не молилась, чтобы её наконец-то отпустили. — Наркотики здесь правда не причём. Джимин меня любит! — Минджон плакала, роняя на пол крупные слезы. Ким Минги снова дал ей звучную пощёчину. — Не смей, со мной оговариваться! Где ты этому набралась? Тебя твои необразованные дружки научили? Что ты можешь знать о любви, тем более об извращённой, тебе ведь ещё и двадцати нет?! — Я знаю, что Джимин меня любит! Я тоже её люблю! И ты не сможешь это изменить, если будешь продолжать меня бить! — Крикнула Минджон, поняв, что скрывать всё уже нет смысла. Девушка держалась за пострадавшую щеку и захлебывалась в рыданиях, пока её отец нависал над ней, как волк нависает над подбитым кроликом. — Как ты смеешь повышать на меня голос, глупая девчонка! Разве так мы тебя воспитывали? Ты понимаешь, что только что по глупости разрушила свою жизнь! — Мистер Ким схватил руку дочери и силой прям по осколкам потащил в сторону лестницы на второй этаж. — Это не я, а вы разрушили мою жизнь! Из-за вас я каждый вечер, засыпая, молюсь, чтобы не проснуться! Я ненавижу то, во что вы превратили моё будущее! Ненавижу эту жизнь! И всё из-за вас с мамой! — Кричала Минджон, плача и смотря на родителей ненавидящим взглядом. — Я вас обоих ненавижу! — Замолчи, сумасшедшая! Пока соседи не вызвали полицию! — Мать, наливая дрожащими руками стакан воды, пыталась привести себя в человеческий вид, но судорожные всхлипы не давало женщине успокоиться. Кажется, погрузившись в собственные мысли, она уже не замечала, что происходит в их доме. Даже крики дочери действовали на неё не так отрезвляюще, как десять минут назад. — Она ещё нас обвиняет в своей испорченности! Какой вздор! Минги, уведи её отсюда, пока у меня нервный срыв не случился! — Видишь, до чего довела мать! Довольна собой? — Минги волок Минджон по лестнице в сторону комнаты девушки. — Я не буду молчать! Я девятнадцать лет молчала, и вы за это время умудрились угробить моё будущее. Вы хоть раз спросили, чего я хочу? Всю жизнь только и слышу, что я должна стараться, что я должна быть лучше. Какой смысл, если такая жизнь мне отвратительна? — Какой кошмар, — мать махнула на дочь рукой и одну за одной проглатывала таблетки успокоительного, запивая их холодной водой. Затащив девушку на второй этаж и распахнув дверь её комнаты, мужчина буквально втолкнул Минджон внутрь, и та упала на колени на пол рядом со своей кроватью. — Сейчас же отдай телефон! — Потребовал отец, грозно нависая над дочерью и нетерпеливо протягивая руку. Минджон отказалась это делать, тогда мистер Ким схватил и больно вывернул хрупкое запястье, из-за чего пальцы дочери механически разжались и телефон с грохотом упал на пол. Девушка достала телефон, чтобы доказать отцу, что она не замешана ни в чем противозаконном и что между ними с Джимин романтические, а не деловые отношения, но мистера Кима это явно не волновало. Он раз и навсегда разочаровался в Минджон, из-за чего не мог верить ни одному её слову. — Жизнь такая ей не нравится! Это мы ещё посмотрим… Я прямо сейчас позвоню криминальному психологу и завтра же тебя заберут в психиатрическую лечебницу! Потому что ты больна, Минджон, и сама этого не понимаешь! А также завтра у тебя возьмут анализы на наркоту и, ни дай бог, в тебе будет хоть сотая доля процента… — Нет, отец, одумайся, пожалуйста! Мужчина холодно продолжал, не обращая внимание на лепет дочери: — Насчёт Джимин у меня завтра будет отдельный разговор с прокурором, можешь не сомневаться. С этой извращенкой ты больше никогда не увидишься! — Отец, подожди! Пожалуйста! — Минджон вскочила с пола и бросилась к двери, которая с грохотом закрылась прямо перед её носом. Раздался звук проворачивающегося в замке ключа, девушку закрыли в комнате. — Отец! — Барабанила Минджон в дверь с такой силой, что на нежных руках сдиралась кожа. По лицу девушки струились слезы. — Папа! Открой меня! Папа! Девушка несколько минут просидела под дверью, упрашивал отца вернуться и выпустить её. Затем она услышала его раздражённый голос, разговаривающий с кем-то по телефону на первом этаже, и поняла, что открывать её никто не собирается. После того, как телефонный разговор стих, раздались родительские крики. Они кричали друг на друга, упрекая каждого из них в халатном отношении при воспитании ребёнка, что именно они виноваты в том, что Минджон выросла испорченной, что их дочь ненормальная. Через какое-то время всё затихло. Мать, наглотавшаяся успокоительных, ушла спать в их спальню, на ходу еле переставляя ноги. Она явно переборщила с дозой и теперь будет спать без задних ног до самого утра. Минджон дождалась, пока топот ног отца на первом этаже немного стихнет, и бросилась к шкафу, стараясь не скрипнуть дверцей. Ей срочно нужно было связаться с Джимин. Достав из кофты старый кнопочный телефон, о котором не знали родители, Минджон быстро набрала на нём единственный номер. — Онни, срочно уезжай из города! — Всхлипнула девушка, стараясь приглушить звуки рыданий прижимаемой ко рту рукой. — Минджон~и, ты плачешь? — Раздался обеспокоенный женский голос в трубке. — Детка, что случилось? — Отец узнал о наших отношениях, — очередной тяжёлый всхлип, — ты в большой опасности. Завтра он с полицейскими арестуют тебя и всю твою компанию, обвиняя вас в изнасиловании. Онни, умоляю, прямо сейчас собирайся и уезжай из города. Джимин знала, кто отец Минджон и на что он способен, поэтому не стала расспрашивать девушку обо всём, что происходило тем вечером, чтобы ещё сильнее не нервировать младшую. — Малышка, успокойся! Ты сейчас где? — На фоне голоса Джимин играла громкая музыка. Должно быть Ю на одной из их байкерских вечеринок где-то на окраине города. — У меня отобрали телефон и заперли в комнате. — А родители где? — Мать напилась успокоительных и легла спать, а отец кажется до сих пор сидит в гостиной. — Понятно. Я скоро приеду за тобой. — Голос Джимин звучал как никогда уверенно. — Нет, Джимин, умоляю, уезжай из города! Мне папа сильно не навредит, а тебя может посадить по ложному обвинению! Ты правда в большой опасности! — Я не оставлю тебя одну. Через час я буду под твоим окном. Успокойся, малышка Винтер, всё будет хорошо. Жди меня. — Нет, подожди! — Младшая не успела возразить, Карина повесила трубку. Звонить второй раз было опасно, потому что в коридоре за дверью вновь скрипнула половица, извещая девушку о том, что кто-то проходит мимо её комнаты. Скорее всего, это мать, еле оторвавшая голову от подушки, пошла в туалет после того, как выпила тройную дозу успокоительного. Или может это отец решил вернуться в комнату дочери и довести разборки до конца. Минджон быстро засунула телефон в задний карман джинс и бросилась на кровать. Девушка забилась в угол и, подтянув колени к подбородку, уткнула в них раскрасневшееся от пощёчин лицо. Если кто-нибудь из родителей найдет второй телефон, то решат, что Минджон точно что-то скрывает. Через пару секунд после того, как в коридоре скрипнула половица, в замке провернулся ключ, дверь распахнулась и в комнату вошёл всё еще взвинченный отец: — Приложи к лицу, — сказал он приказным тоном бывалого полицейского и кинул к ногам дочери специальный пакетик со льдом, который часто используют спортсмены, чтобы предотвратить кровоподтёки и снять боль в суставах. — Я уже обо всём договорился. Завтра в восемь утра чтобы была готова к поездке к психиатру. И только попробуй вытворить еще хоть что-нибудь! Мужчина угрожающе сжал кулак и показал его дочери, явно давая понять, что он настроен серьёзно. Минджон взяла пакетик со льдом и, раздосадовано всхлипнув, приложила его к поврежденной щеке. — Поняла, отец. — Девушка не подняла на отца взгляд и продолжала смотреть на свои колени. Мужчина окинул комнату быстрым взглядом, после чего подошёл к окну и резко задернул шторы. Комната погрузилась в полумрак. — А теперь спать. — Приказал Ким Минги. Дверь комнаты снова закрыли на ключ. Половицы лестницы, ведущей на первый этаж в гостиную, заскрипели под тяжестью мужского тела. Минджон аккуратно прильнула ухом к двери и, прислушавшись, уловила звук прогибающегося кресла. Отец сел на своё любимое место перед телевизором. Как только оба родителя оказались далеко от спальни, Минджон подбежала к окну и, чуть отодвинув штору, начала вглядываться в частично освящённую улицу. Если Джимин приедет на мотоцикле прямо к их дому, то родители сразу же её услышат, и тогда все планы девушек полетят коту под хвост. Мистер Ким сразу вызовет полицию, а мать снова будет сокрушаться в рыданиях и попытках утешить себя. Минджон просидела у открытого окна в полной темноте около часа, прижимая к пострадавшей щеке пакетик со льдом, который давно растаял. В какой-то момент, когда девушка уже перестала следить за временем и погрязла в собственных мыслях, Ким заметила в конце улицы знакомую фигуру в чёрной кожанке. Это была Карина. Приглядевшись получше, младшая заметила, что с шеи и штанов девушки пропали цепи, которые висели там с самого первого дня их знакомства. Видимо, Джимин сняла украшения, чтобы не создавать лишнего шума. На её ногах вместо привычных тяжёлых ботинок были беговые чёрные кроссовки, а за спиной — рюкзак со снаряжением. Минджон часто слышала истории об этом удивительном рюкзаке, который уже много раз «спасал задницы» Джимин и её друзьям. По словам Ю, в этом чудо-рюкзаке было всё необходимое для жизни, смерти и удачного ограбления. Видно, что старшая хорошо подготовилась к освобождению возлюбленной. Джимин очень ловко, почти неслышно перепрыгнула через двухметровый забор, окружающий частный дом Кимов. Когда семья находилась дома, сигнализацию обычно не включали, поэтому девушка в чёрном смогла проникнуть на территорию незаметно. К счастью, у Карины уже был опыт в перепрыгивании высоких препятствий. Пригнувшись, девушка тихо пробралась под окнами первого этажа, обходя дом со стороны спален. Ю была похожа на ниндзя, выполняющего чрезвывайно важное задание под покровительством ночной темноты. Минджон тихо приоткрыла окно и, свесившись вниз, знаком показала девушке уходить как можно быстрее, но старшая явно не собиралась её слушать. Надев на руки черные медицинские перчатки, взявшиеся вообще непонятно откуда, девушка достала из рюкзака и обвязала свою талию снаряжением для скалолазания, второй конец прикрепляя к водосточной трубе, находящейся рядом с окном Ким. Найдя точку опоры и убедившись, что труба достаточно прочно прикреплена к стене, Джимин начала медленно подниматься на верх. Минджон мысленно в этот момент повторила слова своей же матери «лишь бы не увидели соседи», после чего по её спине пробежали мурашки. Пол минуты и Джимин уже пролазит в заранее открытое окно, стараясь не скрипнуть ставнями. — Я же просила тебя не приходить! — Громким шёпотом выпалила Минджон, когда Джимин перелезла через раму окна и оказалась один на один с ней в комнате. — Я не оставлю тебя одну в сложный момент, — Джимин крепко обняла младшую за плечи, в надежде защитить ту хотя бы на мгновение от всего того ужаса, который на неё обрушился. Было темно, в комнату проникал лишь тусклый фонарный свет из окна, поэтому Карина не смогла сразу разглядеть уже темнеющий синяк на лице Минджон. Слова Джимин тронули девушку и младшая, не сдержавшись, уткнулась в плечо Ю макушкой и начала тихо, но горько плакать, обхватив тонкую талию девушки холодными руками. Ким просила, чтобы Ю ушла, боясь за её безопасность, но на самом деле, это меньшее чего Минджон сейчас хотелось. Младшая готова была ногтями вцепиться в талию Джимин и никогда больше её не отпускать, потому что чувствовала, что ближе брюнетки на этом свете у неё никого не осталось. — Онни, это было ужасно. — Плакала Минджон, сильнее прижимая старшую к себе, как дети в детстве прижимают по ночам мягкую игрушку в надежде, что та спасет их от подкроватного монстра. — Когда они узнали правду, то смотрели на меня таким разочарованным взглядом, будто я не человек вовсе, а их неудавшийся эксперимент. Будто я не их дочь, а сплошное разочарование. Но ведь это неправда. Я не разочарование… — Это правда ужасно. — Джимин гладила Минджон по голове, одновременно следя за тусклым светом, просачивающимся в щёлку двери. Нужно быть на чеку, чтобы в случае чего успеть спрятаться в шкаф. — Ты не разочарование, Минджон~и. Ты человек, который не обязан под кого-то подстраиваться, чтобы чувствовать себя счастливой. Жизнь слишком коротка, чтобы делать то, что хотят от тебя другие. — В тот момент мне хотелось исчезнуть раз и навсегда. Чтобы больше никто и никогда меня не видел. Мне хотелось раствориться в воздухе, чтобы обо мне все забыли, будто меня никогда не существовало. Я никогда в жизни не чувствовала себя настолько жалкой. — Если бы тебя не существовало, то я бы никогда не встретила такого замечательного человека, ради которого готова посреди ночи лезть в дом офицера полиции. — Усмехнулась Джимин. — Не обращай внимание на то, что тебе наговорили в порыве ярости. Минджон, милая, ты не плохой человек… — Почему они так поступили со мной, онни? — Минджон глубже зарылась в волосы старшей и почувствовала, как её колени подгибаются сами собой. Девушка долго делала вид, что она сильна настолько, что может выдержать весь гнёт обрушившейся на неё сегодня. Но, оказавшись в объятиях более крепкого духом человека, Минджон поняла, насколько она на самом деле слабая. Её внутренний стержень надломился ещё в самом начале семейной ссоры, а сейчас он и вовсе переломился пополам. Обе девушки опустились на пол, не отцепляясь друг от друга. Джимин держала в своих руках Минджон, как маленького испуганного котенка, пока та продолжала плакать. — Всё ведь могло быть по-другому. — Не вини себя в том, что произошло! Ты не могла знать, как отреагируют твои родители. — Джимин еле сдерживалась, чтобы самой не расплакаться. Она никогда ещё не видела Минджон такой подавленной. — Откуда в них столько грубости? Я ведь всю жизнь прожила с ними в одном доме. Почему я раньше не замечала этого? — Иногда судьба подбрасывает тебе ситуации, который помогают открыть глаза на окружающих тебя людей. Зачастую, это ничем хорошим не заканчиваются, только болью и разочарованием. Но поверь, иногда это даже идёт на пользу. Сразу становится понятно, нужны ли тебе такие люди в жизни или нет. В таком положении девушки просидели на полу около десяти минут. Минджон рассказала всё, что происходило часом ранее, показала потемневшие синяки на руках и шее, выплакала в чёрную ткань свитера Джимин все свои опасения и переживания. Старшая была права, прошлое уже не исправить, но ещё можно постараться не загубить будущее. Хотя бы одной из девушек. — Если отец тебя увидит, то сразу вызовет полицию. Если, конечно, это еще не сделали соседи, увидевшие, как ты лезешь ко мне в окно. — Сказала Минджон, нехотя высвобождаясь из объятий старшей и вытирая в раскрасневшихся щек слезы. — Так что тебе лучше уйти прямо сейчас. — Плевать и на соседей и на твоего отца. Я и не с такими придурками справлялась. — Джимин собрала длинные чёрные волосы в аккуратный низкий пучок и, достав из рюкзака чёрную кепку, надела её. — Джимин~а, пообещай мне, что не будешь делать глупости и уедешь из города сегодня же! Уезжай прямо сейчас! Это правда может сильно навредить тебе! — Минджон смотрела на старшую снизу вверх глазами, полными искренности и переживаний. Уставшая, покрасневшая от слез, со следами побоев на лице, в такой непростой жизненный момент, Минджон продолжала в первую очередь думать о дорогом ей человеке, сидящем рядом на полу под открытым на распашку окном. Ким думала о единственном человеке, который принял её такой, какая она есть, без всяких «если». Джимин застыла, вглядываясь в лицо, находящееся перед ней. В груди её разлилось чувство благодарности за всё, что эта ещё совсем молоденькая девушка для неё сделала. Минджон полюбила её по-настоящему, любовью, которую Джимин никогда ещё не испытывала на себе. Любовью искренней, безвозмездной, чем-то напоминающей чистую детскую любовь, не требующую причин и разъяснений. Рядом с Минджон, с этим солнечным человечком, Джимин всегда чувствовала себя невероятно счастливой. — Я не брошу тебя одну. Мы обе виноваты в том, что нас заметили, значит и разгребаться во всём будем вместе. — Джимин не была готова бросать Минджон на произвол судьбы, даже если её собственная судьба могла сыграть злую шутку и привести Ю за решётку. — Я останусь с тобой, малышка. И этому не смогут помешать даже твои родители. Посмотрев старшей в глаза, Минджон поняла, что та не шутит. Когда Карина говорила, что что-то сделает, значит так тому и быть. Она всегда держала своё слово, хоть со стороны и выглядела ненадёжным человеком. Минджон знала, на что способна её девушка, поэтому, скрепя сердцем, предложила альтернативу всему, что может случиться. — Тогда, — Минджон запнулась, но после того, как посмотрела на прекрасно-серьезное лицо старшей, сказала более уверенно, — я поеду с тобой. — Ты сейчас серьёзно? — Джимин удивленно подняла бровь. — Да, а почему нет? — В голосе Минджон слышалось колебание, но оно было настолько незначительным, что его можно было списать на осиплость после долгого плача. Здравый смысл и холодное рассуждение взяли в девушке верх над эмоциональностью. — Если мы останемся здесь, то обе пострадаем от гнева отца. Одна ты уезжать не собираешься, а тонуть с собой в болоте я тебе не позволю. Получается, у нас остаётся только один выход. — Сбежать вместе… — Закончила за неё Джимин. — Да, — одними губами согласилась Минджон. На этот раз в молчании замерла Джимин. Она думала предложить младшей сбежать из дома и написать в другом городе заявление в полицию на мистера Кима, но сомневалась, что Винтер на такое согласится. Как вдруг девушка сама предлагает ей уехать вместе. Всё это выглядело немного странно, хоть и было на руку Ю. Поэтому она, на всякий случай, уточнила еще раз. — Детка, подумай хорошо, правда ли ты этого хочешь. Я не увезу тебя насильно. Только если ты сама будешь не против. — Если план побега провалится, то я в любом случае смогу вернуться сюда и получить очередную порцию гнева от отца. Если же всё получится, то у меня появится шанс зажить той жизнью, о которой я всегда мечтала. Так что, пожалуйста, уговори меня уехать с тобой. — Неожиданно откровенно заговорила Ким. Джимин была единственной девушкой, перед которой Минджон могла открыть душу и высказать всё как есть, не боясь осуждения и не стесняясь сказанного. — Мне хватило смелости предложить эту идею, но для того, что бы двигаться дальше, мне нужна твоя поддержка. Джимин, любимая, пожалуйста, уговори меня поехать с собой. Я правда этого хочу! Но очень боюсь… Джимин задумалась: — Минджон, ты же понимаешь, что наш побег не будет похож на сцену из романтического фильма? Всё гораздо серьезнее. Нам придется ночевать в дешевых мотелях и не оставаться нигде дольше, чем на сутки, пока не доберемся до безопасного места. На какое-то время нам придется залечь на дно. Тебе нужно будет отказаться от связей с людьми, к которым ты привыкла, по сути, из близких у тебя останусь только я. Мы уедем очень далеко и, скорее всего, ты ещё долго не сможешь вернуться в Сеул. Подумай хорошо, ты готова отказаться от всего, что у тебя есть ради одной меня? — Это лучшее предложение, которое я слышала в своей жизни! — Улыбнулась Минджон, её глаза довольно заблестели. Кажется, ей правда нравится такая перспектива. — Онни, я правда хочу уехать с тобой. Как можно дальше и как можно на дольше. Пойми, я хочу свободы. Здесь я чувствую себя птицей, запертой в клетке. Пожалуйста, Джимин, помоги мне обрести свободу! Джимин довольно улыбнулась и притянула младшую обратно в свои объятия: — Тогда запомни сегодняшнюю дату. Пятое октября — это день, когда у нас с тобой, малышка Винтер, начинается новая жизнь. Уже сегодня я покажу моей птичке, что такое настоящая свобода. — Когда выберемся отсюда, я в первом же тату салоне набью эту дату на правой ключице, — усмехнулась девушка, целуя старшую в пухлые губы, после чего вставая на ноги и таща за собой улыбающуюся Джимин. — Ловлю на слове. Если ты набьёшь на правой ключице дату, тогда я набью такую же на левой, и мы будем как «инь и янь». — Ну вот, а ты говорила, что наш побег не будет романтичным, — снова перешла на шепот Минджон, осматривая свою комнату быстрым взглядом. — Собирай только самые необходимые вещи! Остальное купим, когда приедем на квартиру к Жизель. — Сказала Джимин, вставая к двери и вслушиваясь в звуки на первом этаже. Всё было тихо, но, на всякий случай, нужно быть на чеку. Главное — не пропустить момент и спрятаться, если мистер или миссис Ким решат посреди ночи навестить дочь. — Кто такая Жизель? — Спросила Минджон, кладя в рюкзак ежедневник со всеми записями и важными контактами. — Старая подруга, мы ещё в школе учились вместе. Она много раз меня выручала. На неё можно положиться. У неё тоже есть связи в органах. — Чуть понизив голос, добавила Ю, опасаясь, что у стен могут оказаться уши. Пару минут Минджон лазила по шкафам, собирая самое необходимое. В конечном итоге она взяла с собой самую малость: ежедневник, документы, пару фотографий и толстовку. — Внизу всё тихо, пора идти, — сказала Джимин, вслушиваясь в звуки на первом этаже. Джимин достала из своего спасительного рюкзака второй скалолазный крепёж и, подойдя к Минджон, начала затягивать его на поясе девушки. — Онни, только не говори, что мы полезем через окно, — протянула младшая, сдвигая брови к переносице. — У тебя есть другое предложение? — Усмехнулась Ю. — Выйти через дверь по любому не получится. Она закрыта на ключ. — Я знаю, но, — Минджон стыдливо опустила глаза в пол, удерживая руки старшей на своей талии. — Я ведь высоты боюсь! — Я знаю, но у нас нет выбора. Либо через окно, либо никак. — Джимин посмотрела на Ким глазами полными сострадания. Минджон правда охватывала паника каждый раз, когда та оказывалась высоко. — Не о чем переживать, детка, слышишь? Эта страховка выдержала старика Тэна на последней вылазке. Он весит около восьмидесяти! А ты в два раза меньше него. Смотри, просто обвяжи вокруг пояса, — Карина сама затянула потуже ремень на талии Минджон, — держись руками за трубу, а ногами упрись в стену. Главное не отпускай руки, а то можешь соскользнуть! Грохот будет стоять на всю улицу! Джимин зафиксировала страховку, обвязав ею водосточную трубу. Взяв Минджон за талию, старшая помогла ей вылезти из окна. — Онни, может ты первая полезешь, а я посмотрю, как ты это сделаешь?! — Минджон по прежнему не отцеплялась от рук старшей, в надежде, что та ей хоть как-нибудь поможет справиться со страхом. — Минджон, ты должна идти первая, чтобы я могла тебя подстраховать в начале. Последняя ты точно не сможешь спуститься. — Джимин свесилась с окна, чтобы помочь младшей правильно упереться в стену. — Упрись ногами здесь! И не бойся, я тебя держу. Минджон кое-как на дрожащих ногах зафиксировалась на стене дома. Внутри неё всё сжалось от страха. Нельзя было медлить и издавать громкие звуки, нужно сделать всё быстро и тихо, чтобы их не заметили. Но боязнь высоты сильно тормозила процесс побега. — Крепко схватись руками и скользить вниз, — Минджон хоть и очень боялась, но выполнила то, что ей сказала Джимин, потому что понимала, что чем дольше она будет находиться в подвешенном состоянии на стене дома, тем больше вероятность того, что её кто-нибудь заметит, не важно, будь то сосед иди случайный прохожий. Тогда вызова полиции не избежать. Джимин дождалась, пока младшая выполнит её просьбу и еле-еле, почти за две минуты, спустится на землю. Только после того, как Минджон оказалась внизу и отцепила свой крепёж от трубы, Джимин начала собираться. Перед тем, как спуститься самой, Ю быстро окинула комнату оценивающим взглядом, проверяя, не забыли ли что-то важное. Затем она, на всякий случай, подперла ручку двери стулом, сунула в карман медицинский пакетик со льдом, который уже полностью растаял и, задернув шторы, сама вылезла в окно. Старшая спустилась за считанные секунды, даже без страховки, просто держась руками за трубу и ногами упираясь в стену. Крепёж болтался у девушки на талии. — Онни, ты же могла упасть! — Дёрнула её за рукав Минджон, смотря на старшую удивлённо расширенными глаза. — Я сотню раз уже так делала. Спускаться гораздо легче, чем подниматься, — сказала старшая с ноткой гордости в голосе, после чего быстро убрала снаряжение в рюкзак. Осталась самая малость: выйти с территории участка и добежать до мотоцикла. Как только девушки пересекут черту города, они будут уже на пятьдесят процентов в безопасности. Джимин знаком показала Минджон пригнуться и тихо следовать за ней. Чтобы выйти с территории участка, придётся перепрыгивать через забор, потому что пройти сквозь главные ворота означает самовольно подписать себе смертный приговор. Их сразу обнаружат родители Минджон и весь план полетит коту под хвост. Пробираясь вслед за Кариной под окнами первого этажа, Минджон на секунду остановилась и, убедившись, что её не видно, мельком заглянула в гостиную. Отец спал перед телевизором, развалившись на любимом кресле, с которого не вставал уже около пятнадцати лет. У ног мужчина валялись пустая бутылка из-под Хеннесси. Мистер Ким бережно хранил её в шкафу, на случай важных гостей. Но видимо события сегодняшней ночи не оставили ему выбора: в магазинах уже несколько часов как не продавали алкоголь, а запить собственное разочарование чем-то нужно было. Вот в ход и пошла заветная бутылка. Джимин, стоя у забора, уже готова была подсадить младшую, чтобы та смогла перелезть, но Минджон вместо того, чтобы залезть на плечи Ю и перепрыгнуть через преграду, подошла к воротам и открыла их как обычно, введя код на панели. — Детка, нас же сейчас заметят! — Шикнула на неё Джимин, прячась в тени забора и косясь на окна дома. Но ничего не изменилось, в доме будто никого не было. — Отец пьяный спит в гостиной, а мать приняла лошадиную дозу снотворного. До утра они всего лишь мясо, — сказала Минджон, даже не оборачиваясь на дом. От её голоса Джимин стало не по себе, старшая не узнала свою девушку. Обычно звучный, живой голос Ким, сейчас был бесцветный и абсолютно безразличный, будто это не Минджон говорила вовсе, а её чёрствый, бездушный клон. Дождавшись, пока ворота откроются достаточно широко, Минджон по прежнему не оборачиваясь назад, протиснулась сквозь металлические прутья и направилась в сторону ближайшего магазина, на парковке которого Джимин оставила мотоцикл. Ю быстро нажала на кнопку, протиснулась сквозь закрывающиеся дверцы и, догнав Минджон, забрала у младшей рюкзак, думая, что тот тяжёлый. — Я понесу. — Он пустой, — так же бесцветно ответила Минджон. — Я взяла с собой только ежедневник со стихами, пару фотографий и твою толстовку, которую забрала на той неделе. — Поймав на себе очередной обеспокоенный взгляд, Ким добавила. — Сама ведь сказала, что всё необходимое купим, когда приедем к твоей знакомой. По быстрым шагам младшей и по движениям, ставшим более резкими, Джимин поняла, что Ким лучше сейчас не трогать и оставить наедине со своими мыслями. Девушке нужно время для того, чтобы свыкнуться с происходящим и понять, что всё это взаправду. А так как времени совсем немного, Минджон само собой начинала нервничать, хоть и пыталась скрыть это под маской безразличия. Джимин буквально кожей ощущала изменения в настроении младшей, но не знала, как той помочь. Дойдя по безлюдной дороге до магазина, девушки остановились на минуту передохнуть у мотоцикла. Джимин вытащила из рюкзака как оказалось свою же чёрную толстовку и протянула её Минджон. — Надень, уже холодно. Младшая, не колеблясь, влезла в толстовку, которая на несколько размеров была ей велика и, несмотря на то, что на улице не было ни души, Минджон всё равно натянула на голову капюшон, чтобы никто случайно не увидел следы на её лице и шее. Длинные, поджатые пальцами рукава полностью скрыли руки девушки, от чего та стала похожа на пингвиненка. Ю это даже немного умилило. Джимин убрала их с Минджон рюкзаки в отсек для вещей под сиденьями и проверила время. На часах почти час ночи. — Детка, мне нужно на секунду в магазин. Пойдёшь со мной? — Джимин окинула младшую обеспокоенным взглядом. Ю не хотела надолго оставлять Ким одну, но душить девушку гиперопекой — тоже не лучший вариант. Минджон никогда в жизни не чувствовала себя такой жалкой, как в тот момент на парковке возле маленького круглосуточного магазинчика. Ей казалось, что абсолютно весь мир настроен против неё, а Джимин это единственный лучик света, который, несмотря на всё дерьмо, в которое они обе влезли, продолжал заботиться о ней с таким трепетом, какой Минджон раньше никогда на себе не испытывала. Девушке даже на мгновение стало страшно отпускать Джимин в магазин, опасаясь, что старшая, войдя в него, больше никогда не выйдет. Растворится в воздухе, как прекрасное видение, приходящее лишь на короткий срок, а затем исчезающее навсегда. — Я постою здесь, — выдавила из себя Минджон, пряча глаза в серости асфальта под ногами. — Не хочу, чтобы меня засняли камеры магазина. — Быстро добавила девушка, поворачиваясь к входной двери спиной. — Хорошо, я быстро. — Джимин надела на лицо чёрную медицинскую маску и опустила кепку так, что остались видны только глаза. Найдя всё необходимое меньшее, чем за пару минут, Джимин расплатилась на кассе наличными, что для корейской молодёжи является редкостью, и, взяв пакет с продуктами, уже собиралась выходить, как вдруг перед её глазами предстала потрясающая своей простотой картина. Джимин через огромные прозрачные двери магазина наблюдала за тем, как Минджон, стоя абсолютно одна на всей парковке, подняла аккуратное лицо вверх и смотрела на единственный горящий без перебоев фонарь, под которым как раз был припаркован мотоцикл. В этот момент Джимин показалось, что жёлтый свет фонаря — это единственный источник эфемерного тепла в одинокой осенней ночи. Лучи, расходящиеся струями в разные стороны, будто хотели обнять её Минджон, пригреть, успокоить, шепнуть на ушко, что всё будет хорошо, как только настанет новый день. Минджон с такой теплотой, с такой неподдельно детской надеждой смотрела снизу вверх на этот фонарь, мысленно прося у него помощи, что у Джимин на мгновение от увиденного сжало сердце. Какая же Минджон ещё маленькая и беззащитная. Этой девочке просто позарез нужен человек, который сможет защитить её от всех невзгод, которые поджидают крошку в жестоком будущем. Сегодня ещё совсем «зеленая» Минджон сама бросила вызов всем трудностям, что поджидают её впереди. Казалось, что Минджон невероятно одинока. И последняя надежда девушки в этом мире — Ю Джимин. В тот момент, наблюдая за Минджон сквозь стекло магазина, Джимин поклялась сама себя, что никогда не оставит этого маленького ребёнка на растерзание судьбы. Она будет оберегать её, от всех гадостей и пороков этого отвратительного мира, с которыми самой Джимин не раз приходилось сталкиваться. Ю старше Ким на шесть лет, её жизненного опыта вполне должно хватить для того, чтобы помочь Минджон в её дальнейших начинаниях. Джимин, отмерев, наконец-то вышла из магазина и направилась к мотоциклу. Поставив на землю пакет, она первым делом обняла загрустившую младшую за плечи. Минджон была не по-детски напугана. Она наконец начала осознавать то, что они сейчас делают. Это побег. Самый настоящий побег из дома после неудавшегося каминг-аута и избиения родителями. У девушки нервно дрожали руки. Как вообще такое могло произойти? Неужели это конец всего, чем долгие годы жила Минджон? Конечно, её жизнь не приносила ей наслаждения, но она всё же была лучше, чем всепоглощающая неопределённость, которая прямо сейчас сковывала Минджон по рукам и ногам. Почему мир, который ещё пару дней назад открывал перед ней все двери и по-дружески заключал в объятия, сегодня отвернулся от неё? Неужели, Минджон настолько сильно провинилась? — Нам пора ехать, — сказала через минуту Джимин, чмокнув младшую в макушку. Та согласно шмыгнула носом. — Держи, приложи к щеке. — Джимин протянула медицинский пакетик, который в девушку швырнул отец. — Там лед давно растаял. — Я в магазине набрала новый. — Минджон взяла его. Пакетик правда был полон. — Детка, и попей водички. — Джимин протянула Минджон недавно купленную бутылку. Та отрицательно покачала головой. — Пожалуйста. У тебя может быть обезвоживание из-за слез. Я за тебя волнуюсь. Ю смотрела на Ким глазами, полными любви и переживаний. Раньше в их блеске Минджон видела космос, глубокий, тёмный и таинственный космос. Сейчас же девушка не видела в них ничего, кроме тревоги и обеспокоенности. Грустно было осознавать, что настолько прекрасные глаза омрачились из-за неё. Минджон взяла бутылку и сделала пару глотков. Она действительно почувствовала себя чуть лучше, живее. Как цветок, которому в сухую почву плеснули спасительной влаги. Холод жидкости окутал её изнутри, приводя мысли в порядок и возвращая в реальный мир. Пакетик со льдом она убрала в карман, потому что не было времени, чтобы держать его у поврежденной щеки. Но Минджон всё равно была благодарна за этот маленький жёст. Джимин убрала пакет с едой в нижний отсек и, сев на сиденье водителя, завела мотоцикл. В звенящей тишине грохот мотора показался чересчур громким. Минджон даже вздрогнула от неожиданности, хотя давно привыкла к этому звуку. Девушки сели на мотоцикл и надели шлемы. Минджон обхватила Джимин руками за талию и прижалась щекой к холодной чёрной кожанке. — Дай знать, если почувствуешь себя плохо. Минджон согласно качнула головой. Её мутило от быстрой езды, но в тот момент у девушки просто не было другого выбора. — Поехали отсюда, — устало сказала Ким, вверяя свою судьбу в руки девушки. — Давай просто уедем как можно дальше. — Как скажешь, дорогая. Мотоцикл тронулся. Через пятнадцать минут девушки уже мчались по автомагистрали в сторону выезда из города.