Парадокс второго шанса

      В мастерской Николаса Фламеля, несмотря на поздний час, вновь горел свет. Перенелль оставалось лишь устало вздохнуть и отправиться спать, одним глазком заглянув в «святую святых», чтобы увидеть, как Николас вместе с Гарри обсуждают какие-то формулы.       Покачав головой напоследок и прошептав что-то про одержимых исследователей, Перенелль Фламель исчезла за дверью спальни на втором этаже, пока в мастерской кипела работа. Лишь к рассвету шум наконец стих, а те самые «исследователи» успокоились, так и не добившись успеха.       — Что ж, это было непросто, — вздохнул Фламель, падая в кресло и протирая руками уставшее лицо, — но пока все выглядит так, будто твоим мечтам об единовременной кончине всех пожирателей разом не суждено исполниться. Протеевы чары в основе, грубый подход к магии крови, да еще и такое странное вплетение клятвы верности… — алхимик поморщился. — Похоже, он начал создавать это заклинание еще в школе, опираясь на те знания, до которых мог добраться, но в процессе серьезно сдвинулся в сторону, заменив недостающие элементы разработанными им лично. Вдобавок, не слишком понятно, как именно была вплетена сюда магия души.       — А если отталкиваться от формулы? — поинтересовался Гарри, усевшийся в кресло напротив. Они с Фламелем потратили несколько часов, пытаясь «подключиться» к магической связи, с помощью которой Макнейру была установлена метка, но не преуспели, и теперь им оставалось лишь обсуждать возможные варианты, для которых требовалась более серьезная подготовка. — В конце концов, наверняка есть причина, почему для создания метки и для знака в небе используется одна и та же формула, так ведь? Вдобавок, он может вызывать пожирателей через метку, но и сами пожиратели тоже могут вызвать его. И все это держится на одном-единственном заклинании.       — Ты имеешь в виду Морсмордре? — Фламель поморщился. — Можно попробовать соотнести вербальную команду с результатами исследования крови, но едва ли удастся понять внутреннее устройство именно таким образом. Тем более, что кровь в месте татуировки словно проклята, а это свидетельствует о том, что заклинание для создания метки скорее локальное проклятие, нежели что-то относительно функциональное. Все дело в намерении или в чем-то другом.       — Может, истинный парселтанг? — предположил Гарри. — Что-то, что мы знать не можем?       — И откуда, по-твоему, он узнал что-то, что мы знать не мо… — не договорив, Фламель нахмурился. — Я понял, о чем ты.       — О тайной комнате.       — Да-а-а, — алхимик вновь встал с кресла и начал ходить из стороны в сторону, — Салазар Слизерин был поистине великим ученым, невероятным исследователем, который продолжил дело, начатое еще Герпием Злостным, сумев подчинить саму суть истинного парселтанга, заточив его в собственной крови. Если Реддл каким-то образом добрался до его записей и смог прочитать их, что еще более удивительно, то ответ и впрямь может крыться где-то там.       — Я владею истинным парселтангом, — осторожно добавил Поттер, надеясь, что это не собьет Фламеля с мысли. — Может, попробуем что-нибудь?       — Обязательно попробуем, только не с этим, — Фламель закивал, указывая на руку Макнейра, лежащую на столе и закрепленную в каких-то странных тисках. Кость была частично обнажена, кожа оттянута и прицеплена к крючкам, расположенным вдоль краев, а темная метка практически отсутствовала. Несколько часов экспериментов сделали единственный их образец непригодным для дальнейшего использования. — Здесь уже не с чем работать, слишком много фона.       — Я раздобуду новую, — пожал плечами Гарри, — у пожирателей еще много рук.       — Ты едва-едва все не испортил, пока отрезал ее почти на треть дюйма ниже необходимого уровня, — Фламель поморщился, — больше не нужно такой самодеятельности. В следующий раз все буду делать я, а ты будешь внимательно смотреть и запоминать. Понял?       — Тащить… целого? — Гарри приподнял бровь. — Такие у меня на примете тоже есть, конечно, но сюда…       — Не сюда, — покачал головой Фламель, — точно не сюда. Сколько тебе нужно времени на поиск нового пожирателя?       — Я буду занят в ближайшие пару дней, а потом… — Поттер вздохнул. — Не знаю, не так уж и долго, наверное. В крайнем случае, приволоку сюда Снейпа, пусть помучается напоследок. Это просто шутка, — добавил он, заметив настороженный взгляд Фламеля. — И вообще, не ты ли был против…       — Я был против массового убийства без суда и следствия, — возразил Фламель, — но если у нас будет шанс докопаться до чего-то, что изучал или создал сам Слизерин, то я в деле. Вдобавок, получится наконец-то использовать абсолютно уникальную способность, исследовать влияние истинного парселтанга на магические связи и многое другое. У меня всего один вопрос.       — Да?       — Куда ты денешь обладателя этой руки? — Фламель кивнул в сторону стола.       Гарри улыбнулся:       — Узнаешь из новостей, Николас, поверь мне.       — Гарри, — вздохнул алхимик, — когда мы с тобой обсуждали доверие и многие другие аспекты моего наставничества, то мы…       — Наставничества? — переспросил Поттер. — Мы же почти ничего не делаем!       — Потому что ты постоянно где-то пропадаешь! — воскликнул Фламель. — Я бы с радостью занялся вопросом твоей защиты или даже полноценной подготовкой тебя к предстоящему, но тебе же намного важнее гулять где-то с высшими вампирами, верно?       — Защиты? — прищурился Гарри, не заботясь о том, что было сказано после этого. — А что не так с моей защитой?       — Я о той самой, которую тебе якобы обеспечила мать, — объяснил Фламель. — В конце концов, в этот раз Том Реддл не смог добраться до твоей крови, поэтому условия изменились. С тех пор, как Альбус рассказал мне об этом, я горю желанием наконец понять, что придумала твоя мама.       Гарри замолчал на несколько секунд, после чего пожал плечами:       — Получается, он все еще не может прикоснуться ко мне. Это же хорошо, разве нет? Не то что бы я собирался сходиться с ним в кулачном бою, конечно, но все же.       — Нет, Гарри, — устало ответил Фламель, — ты делаешь выводы, не зная примерно ничего. Нужно сначала понять, что с тобой не так.       — Сл… Я уже изучал это в прошлой жизни, — быстро исправился Гарри, чуть было не упомянув Слэро, — ничего так найти и не смог. Волдеморт не может коснуться меня, поэтому он и использовал мою кровь в ритуале, чтобы обескровить защиту. Все просто как дважды два.       — Гарри, все не так просто, поверь мне. Я изучал магию крови тогда, когда о ней на этом континенте знало всего человек пятнадцать, одним из которых был я, так что мне верить точно можно.       — Если ты собираешься использовать возраст в качестве аргумента, то со мной это не прокатит, — возмутился Поттер, — я тебе еще раз повторяю — использовав мою кровь, он преодолел защиту.       — Значит, не было никакой защиты, — развел руками Фламель, — ты ее выдумал.       — Это ты выдумал свою компетенцию в кровной магии.       — А ну возьми слова назад.       — Хорошо, забираю, — вздохнул Гарри.       — Проведи он ритуал в его изначальном виде, твоя кровь ничего не изменила бы. Давай проследим за логикой, хорошо? Альбус расписывает все так, будто твоя мать создала защитный контур и замкнула его на тебе. Тем самым, она защитила тебя от… чего?       Гарри нахмурился.       — Молчишь? — хмыкнул Николас. — Вот именно. Дом Дурслей — отдельная история, оставим его в стороне пока что и сосредоточимся на тебе. У нас слишком много противоречивых сведений, которые делают гипотезу насчет крови несостоятельной. Проследим хронологически, хорошо? Возьмем за отправную точку тот момент, когда он попытался убить тебя. Что произошло?       — Защита отразила заклинание, а он…       — Нет-нет-нет, — покачал головой Фламель, — Авада Кедавра — это очень особенное, фактически неповторимое заклинание. И его главная особенность как раз в том, что оно не обращает внимания на магические помехи, в том числе щиты и прочие защитные чары. Я много лет посвятил этому заклинанию и понял лишь, что нельзя воспроизвести те же свойства, но с другим результатом. Все совпало и получилась Авада Кедавра, иначе никак.       — Я в курсе.       — Не в курсе, раз говоришь об отраженном заклинании, нет-нет-нет, тут что-то другое…       — Мы можем точно сказать, что в результате его душа была расколота надвое.       — Оставшийся в нем осколок души был расколот надвое, — поправил Поттера Фламель. — И, что вдвойне интересно, одна из половинок осталась в мире живых, но не в формате привидения, а в формате… злобного духа, способного влиять на людей. Строго говоря, злобный дух, содержащий в себе не только полноценный разум Волдеморта, но и жалкий кусочек некогда цельной души. Есть у меня очень осторожная версия, Гарри, но за нее не стоит цепляться, если мы не хотим, чтобы мысли пошли не в ту сторону.       — Что за версия?       — Возможно, лишь возможно, — повторился алхимик, — твоя мать совместила сразу два ритуала, подробности которых у меня где-то записаны, чтобы получился комплексный ритуал экзорцизма, замкнутый на жертве. И прежде, чем ты возразишь, я напомню, что мне приходилось работать с одержимыми людьми и даже исследовать наиболее тяжелые случаи, я примерно представляю, как все это должно было выглядеть.       — То есть, моя мать планировала… вырвать душу Волдеморта из тела ценой собственной души? И подстраховала меня, чтобы он не смог провернуть это со мной, если доберется до меня раньше или не станет убивать ее?       — Да, — кивнул Фламель, — и при этом она действительно смогла защитить тебя, когда он напал, ее план частично сработал. Я не удивлюсь, если она размалевала всю детскую собственной кровью, чтобы после добровольной жертвы ритуал полностью замкнулся на Волдеморте. Убив ее, Волдеморт активировал контур, зашел в него, попытался использовать Аваду на тебе, но ритуал уже запустился и заклинание не вырвалось за пределы контура. К сожалению, твоя мать не знала о крестражах, а поэтому все пошло наперекосяк: осколок души в его теле раскололся еще раз вместо того, чтобы отправиться на тот свет. Одна из двух получившихся частей, осознавая неправильность происходящего и отсутствие сосуда, устремляется в твою сторону, а еще одна, результат модифицированного экзорцизма, вырывается на свободу. Одежда и палочка Волдеморта остаются в комнате.       Гарри опустил глаза, разглядывая носки собственных кед и причудливые туфли, которые носил Фламель. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы найтись с ответом:       — Это ничего не меняет.       — Да, ты прав, — кивнул Фламель, — но мы не можем говорить о том, что происходит сейчас, не разобравшись в том, как мы к этому пришли. Ты не можешь говорить о закате на западе, не упомянув о том, что солнце утром появилось на востоке.       — Слушай, это же просто невозможно, разве нет? — нахмурился Поттер. — Заклинание не выходит за пределы контура, попадает в самого Волдеморта, но… почему оно создает крестраж? Для этого ведь нужен отдельный ритуал.       — Поверь мне, создать крестраж проще, чем тебе кажется, — фыркнул Николас. — Насколько я понял, Реддл начал клепать их еще в школе.       — То есть, он собирался сделать крестраж, использовав для этого мою жизнь…       — Но вместо этого убил сам себя, создав еще один крестраж по пути, — кивнул Фламель, заканчивая за юношей фразу. — Да, именно так. Если наши догадки близки к реальности, конечно же.       — А вся защита, кровь…       — Возможно, в твоем мире что-то действительно отличалось, — алхимик пожал плечами, — давай пересмотрим еще раз? — он вновь активировал омут памяти.       Гарри, вздохнув, присоединился к алхимику, в очередной раз погружаясь в собственное воспоминание.

***

      — Не знаю, Гарри, — Фламель недовольно цокнул языком, наблюдая за тем, как такая же четырнадцатилетняя, но намного более тощая и мелкая версия знакомого ему Гарри Поттера корчится и во все горло вопит от боли, пока Волдеморт держит палец прижатым к его лбу, — дело явно не в крови.       — Он не мог коснуться меня, когда был в теле Квиррелла, — напомнил Поттер о воспоминании из комнаты с зеркалом Еиналеж, которое они просмотрели до этого.       — Да, но тут что-то не то… — алхимик вздохнул, взмахом руки останавливая воспоминание и подходя чуть ближе к котлу, рядом с которым на земле лежал Хвост, прижимающий к себе кровоточащую культю. — Вдобавок, он мог тебя коснуться, просто всего один раз.       — Какая-то защита все-таки была.       — Волдеморт не убирал твою защиту прямо здесь, — Николас пожал плечами, — даже если принять на веру гипотезу, которая строится на касаниях, то он использовал твою кровь в ритуале, чтобы защита сочла его своим. То есть, она осталась на месте. Как я уже говорил, на тебе в данный момент нет никаких защитных чар, не считая всей той мути, что ты устроил, проходя чертову кучу ритуалов.       Гарри не смог сдержать удивление, услышав это, но Фламель лишь усмехнулся и покачал головой.       — Неужели ты думал, что я ничего не пойму? — хихикнул он, донельзя довольный реакцией Поттера. — Я прекрасно знаю, что ты прошел через Пирэл, например, — пожал плечами алхимик. — Во многом именно это убедило меня, что ты стоишь внимания, если вынести за скобки путешествие между мирами. Подумать только: четырнадцатилетний подросток прошел через, наверное, самый опасный ритуал в истории. Заголовок, достойный первой полосы.       — Давно ты…       — Нет, пару недель всего, — Николас почесал нос, — но я должен сказать, что впечатлен твоей решимостью. Ты знал о рисках, когда принимал решение?       — Знал.       — И окклюменция не помогла скрыться от боли, верно?       — Не помогла.       — Через Игост тоже прошел, да? — уточнил Фламель. — В качестве подготовки, разумеется, ты ведь не идиот. Наверняка что-то вроде ритуала Альгето у тебя тоже в расписании было, верно?       Гарри посмотрел на него таким взглядом, что алхимик вновь рассмеялся.       — Не волнуйся, об этом больше никто не узнает, — мягко похлопал он недовольного юношу по плечу. — Забавно, что ты и впрямь собирался скрыть факт прохождения таких ритуалов от человека, который изучал их и даже помогал устранять последствия грубейших ошибок. Правда, в случае с Пирэлом обычно требовалось лишь отмыть комнату от крови и собрать кости. Ладно, пора отсюда выбираться. Есть у меня идейка насчет твоей защиты и возможности использовать ее против Волдеморта, но для этого придется создать кое-какие специфические условия, иначе ничего не получится.

***

      Долиш переступил через борт лодки и поморщился, когда подошва коснулась каменного крошева, которым был покрыт западный берег острова.       — Не медли, придурок, — пнул он воришку из Лютного, который, сгорбившись, с трудом выполз из лодки, потому что кандалы на ногах удерживали его от резких движений. — В следующий раз будешь думать о том, насколько неразумным было твое решение обокрасть Люциуса Малфоя.       — Я ничего не крал, — прошептал осужденный и тут же вскрикнул, когда боль пронзила все его тело.       — Разумеется, — Долиш усмехнулся, продолжая держать палочку в руке, — малый состав просто так тебя сюда отправил. Сколько там приписали, три года? Поверь мне, тебе понравится.       — Меня не судили, — Наземникус Флетчер сплюнул кровь из прокушенной губы и исподлобья посмотрел на Долиша, — просто кинули сюда, даже не дали защититься.       — Какая жалость, — губы аврора скривились в презрительной ухмылке.       — Я ведь пока что не сошел с ума, — прохрипел Наземникус, — и помню, как ты покупал у меня левые палочки, Джон-Джон.       Долиш замер на месте, а потом вдруг вспомнил, как в прошлом августе по наводке купил у какого-то старика в Лютном волшебные палочки для Таддеуса Нотта. Вот только он был в капюшоне и…       — А, ты тоже помнишь, да? — усмехнулся Флетчер. — Может, договоримся, Джон?       — Пошевеливайся, — выдохнул аврор, отвешивая еще один пинок, — я позабочусь о том, чтобы о тебе забыли.       Остаток пути прошел в молчании: не потому, что Флетчеру нечего было сказать, а из-за Силенцио, которое использовал Долиш, чтобы заткнуть осужденного. Потребовалось всего лишь минут десять, чтобы добраться до крепости и еще примерно столько же, чтобы подняться наверх и оказаться на этаже для сотрудников ДМП.       — Долиш, — кивнул надсмотрщик по имени Трэвис Маклауд, когда заметил аврора, который ведет осужденного.       — Маклауд, — откликнулся Долиш, — у тебя пополнение.       — Знаю-знаю… — Маклауд нацепил очки и начал искать на полке со свитками и стопками пергаментных листов необходимые бумаги. — Ага, вот оно… Наземникус Флетчер, так?       — Он самый, — ответил за вора Долиш, — болтун тот еще.       — Для болтунов у нас есть отдельные места, — хмыкнул Маклауд, — так-так-так, три года?       — Именно. Будь с ним пожестче, он у нас необучаемый.       — Почему так? — поинтересовался Трэвис. — Неужто он такой страшный и злостный нарушитель, неспособный пройти путь к исправлению?       — Ты поразительно догадлив, — усмехнулся Долиш, пока Наземникус в страхе переводил взгляд с одного садиста на другого.       — Ничего, подержим его немного в седьмом блоке, и он точно исправится… Эй, Дункан!       — Да, сэр?! — подбежал к надсмотрщику один из охранников, который находился на этом же этаже.       — Этого в седьмой блок, там есть свободная камера по соседству с Рабастаном Лестрейнджем, — отдал приказ Маклауд. — Когда будешь уходить, переключи коридор в режим подавления, пусть дементоры познакомятся с новым заключенным.       — Слушаюсь, сэр! — закивал Дункан и тут же повел вяло сопротивляющегося Флетчера, на ногах которого по-прежнему были кандалы, в сторону лестниц.       Долиш усмехнулся, напоследок заглянув в глаза вору, после чего перевел взгляд на Маклауда, который проставил на пергаменте печать и передал ее аврору:       — В последнее время тут не соскучишься, — шмыгнул носом надсмотрщик, и, словно по расписанию, откуда-то с конца коридора послышался заунывный женский голос, прекрасно знакомый аврору. — О, миссис Лестрейндж вновь петь изволит.       — Беллатриса здесь?! — удивился Долиш, пряча сложенный пергамент в карман. — А, так вот почему в седьмом блоке есть свободная клетка…       — Да-а-а, — скривившись, протянул надсмотрщик, — сидит в уютной одиночке с тех самых пор, как Дамблдор ее навестил.       — Дамблдор приходил к Лестрейндж? — и вновь удивление. Долиш сразу же понял, что Министр об этом явно не знает. — Сколько лет к вам таскаюсь, но стоило пропустить пару визитов, как у вас тут в кои-то веки реально что-то происходит.       — Не знаю, он вроде как допросил ее и в обмен на ценные сведения смягчил условия, — пожал плечами Маклауд. — Все бы ничего, если бы он ей еще и мозги на место вправил, потому что мягкая постель, горячая еда и отсутствие дементоров не слишком улучшили ситуацию.       — Кто-нибудь уже её того…? — присвистнув, слегка наклонился к нему Долиш. — До ареста была ведь той еще красоткой, а?       — Больше нет, — расхохотался надсмотрщик, — но я не стану никому рассказывать, если у тебя вдруг есть желание. Ни у кого из нас пока не возникало, насколько я знаю.       — Эх, вы, такую возможность упускаете, — вздохнув, со смешком пробормотал Долиш, после чего добавил. — Интересно, а знает ли Августа Лонгботтом о том, что у Лестрейндж есть теплая еда, постель, а рядом с камерой не дежурят дементоры? Держу пари, не обрадовалась бы.       — Жалоб не поступало, — пожал плечами Трэвис, — да и ты сам знаешь, что с Дамблдором у них там какие-то мутки имеются, он явно мог ей что-то рассказать. Вдобавок, два других Лестрейнджа по-прежнему отдыхают в своих камерах в компании деме…       Надсмотрщик не договорил, потому что внезапно здание, которое должно было оставаться нерушимым, тряхнуло. Тряхнуло так сильно, что все те бумаги, что хранились на полках, разлетелись по комнатке. Беллатриса замолкла, тут же позабыв о своем заунывном пении, а Долиш вынужден был опереться о стену, чтобы не упасть.       — Это еще что такое?! — воскликнул он, когда почувствовал второй удар и услышал треск, исходящий от каменных стен.       — Я-то откуда знаю? — Маклауд вскочил со стула и побежал вдоль коридора. — Надо найти остальных, сейчас же, за мной! ДУНКАН! — взревел он, подбираясь к лестнице.       — Ты мне тут команды не раздавай! — прикрикнул на него Долиш с нотками страха в голосе, но все же послушно побежал вслед за надсмотрщиком, когда тот уже начал подниматься вверх.       В этот момент Долиш услышал что-то невероятное. Он услышал крик, который невозможно было описать. Крик умирающего от боли человека, крик скорбящей матери, увидевшей труп собственного ребенка, помноженный на сотню, если не на тысячу. Этот крик дезориентировал его, заставил упасть на каменный пол. Не прошло и нескольких секунд, как его стошнило прямо на собственные руки, но аврору уже было плевать. Он должен был выбраться из этого здания, должен был свалить с этого проклятого острова!       Взяв собственное тело под контроль, он поднялся на трясущиеся ноги и собрался было вниз, но в этот момент очередной удар вынудил его вновь упасть.       — Нас атаковали! — услышал он голос Маклауда откуда-то с лестниц, который звучал так, словно тот был в нескольких милях от него. Безумный смех Беллатрисы Лестрейндж, раздающийся из камеры в конце коридора, лишь дополнил эту безумную сцену.       Не успел Долиш прийти в себя после предыдущего удара, как следующий, оказавшийся направленным взрывом, вынес сразу часть этажа, включая ту комнату, в которой они с Маклаудом до этого находились. Оглушенный и контуженный, Долиш, игнорируя звон в ушах, все же смог открыть один глаз, чтобы увидеть, как во внезапно потемневшем небе мелькают вспышки, за каждой из которых следует очередной удар. Кто-то постепенно разрушал здание снаружи, но… дементоров не было видно. Ни одного.       Последним, что запомнил Джон Долиш, прежде чем потерял сознание, был невероятный по масштабам поток пламени, который осветил не только небо, но еще и темную фигуру на метле, которая направила магический огонь в сторону верхних уровней.