Риск

      — Все необходимое для церемонии я вышлю вам письмом, но советую сразу поискать кор ляпис.       — А он необходим? — испуганно произнёс мужчина, потерявший свою жену и теперь консультировавшийся с господином Ли. — Боюсь, моры и так совсем мало, мы не в том положении…       — Я дам вам адрес не городского купца, а моего знакомого. Возможно, он продаст вам за куда меньшую стоимость, но кор ляпис обязателен.       Первое время осваиваться в Ваншэн было непросто: Ли учился вновь общаться с людьми, понимать их чувства и учиться соболезновать. Ранее жители Ли Юэ представлялись общей массой, а теперь он видел каждого по отдельности и каждого со своим горем и утратой. Пожалуй, это давало ему новую пищу для размышлений и возможность узнать лучше и сущность человека, и философию жизни как не бесконечного течения.       Наверное, поэтому он старался помочь и даже выручить жителей: когда-то он был их богом и не делал этого в полной мере, а теперь может сделать хоть так.       — Спасибо, спасибо Вам, господин Чжун Ли, — начал лихорадочно кланяться мужчина, отчего Ли захотелось отвернуться: такое для него было слишком. — И, господин Чжун Ли…       Вдруг дверь приоткрылась и в приемную для посетителей зашла высокая фигура. Темный плащ стелился по полу, а капюшон прикрывал почти все лицо; Ли на секунду прервался и оглядел ее, сразу замечая дрожащие белоснежные руки. Она прерывисто дышала, подняла кисти, ненароком показывая, что под плащом платье служанки из Нефритового дворца, но быстро мелькнувшую светлую прядь он не мог пропустить. Чжун Ли угадал Нин Гуан по рукам, но для достоверности ему хватило и приоткрытых губ, что не скрывал капюшон. Их он иллюзорно ощущал под пальцами.       Мужчина тоже повернулся на незнакомку, видимо, так ее и не узнав, а Ху Тао выглянула из другой двери. Чжун Ли сохранял прежний деловой настрой, но в душе все равно потеплело при мысли о том, что сама Нин Гуан в платье служанки и наверняка просто распущенных волосах бежала к нему через весь город только ради мимолетной встречи. Она делала так уже не в первый раз и за последние пару недель такие встречи участились. Ли оглянулся на Ху Тао и та все поняла по одному только взгляду.       — Госпожа Ху Тао, отведи нашу гостью в отдельную комнату, я приму ее через несколько минут.       Чжун Ли быстро договорил с мужчиной и отпустил его. Подходя к двери, захотелось даже ослабить галстук, расправить руки; казалось, Гуан захочет его объятий, потому что именно за этим она пришла. Приоткрывая дверь, он заметил, как судорожно приподнялась ее грудь — плащ был снят и мятый лежал на диване — и она рефлекторно дернулась к нему, будто магнитом. Это был так мимолетно, быстро, словно вообще не происходило и теперь Нин Гуан вновь вернула себе контроль и уже твердо стояла на полу, но во взгляде читалось, что если Чжун Ли сейчас же не закроет дверь и не прижмет ее к себе сам, то… Ли не знал, какую хладнокровную пакость она могла совершить, ведь определенно точно ясно, что первого шага она ждала от него.       Однако, стоило ему крепко закрыть дверь, быстро подойти и накрыть плечи Нин Гуан, как она запрокинула руки на его шею и раздался едва уловимый всхлип.       — Что с тобой? — не сдержал удивление в голосе, спросил Чжун Ли и ответно расположил руки на ее мягкой талии. Кажется, она не отказывала себе в дополнительных приемах пищи, и он догадывался, почему.       — Я не знаю, — пожала плечами она, только сильнее укутавшись в терпкий запах его костюма, — мне последнее время хочется капризничать, будто я ребенок. Требовать от тебя постоянного внимания и ласки.       — Может, период перед менструацией? — прикинул он вслух, расслабляя хватку, чтобы поднять ее за подбородок.       У Нин Гуан глазки животные, быть может, заячьи, в них отражалась жалость, а то, как она закусывала губу в диком смущении, не могло оставить Ли равнодушным. Она отрицательно махнула головой и почти заскулила: такое поведение и правда было ранее не замеченным. Чжун Ли понимал, что ее гормональный фон перестраивался, отчего в ее рациональном и холодном сознании появлялось место для необдуманности, игривости и капризов, как она выразилась. Однако он не назвал бы это все неприятным или лишним, а потому, когда Гуан почти ушла в себя головой, а в бархатную ткань телом, Ли притянул ее для короткого, даже приветственного поцелуя. Она ответила, вплетаясь пальцами в его длинные волосы, и заметно растаяла в его сильных руках. Наверное, порывистость перешла и к Чжун Ли, потому что в следующее мгновение его руки оказались под ягодицами, а тонкие женские ноги оторвались от пола. Нин Гуан удивленно промычала в поцелуй, но даже не пыталась слезть: бесполезно. Ли отстранился, расслабленно выдыхая и смотря в чистые, полные любви и обожания глаза.       — Тебе стоит пригласить врача, — тепло воскликнул он через время, поглаживая по спине свободной рукой.       Но она в тот же миг изменилась. Гуан слегка сжала его плечи, впиваясь отросшими ногтями и тем самым попросила ее отпустить. Лицо приобрело ту серьезность и надменность, место которым было только за рабочим столом в Нефритовом Дворце, но никак не перед ним. Чжун Ли отпустил ее, но оставил руки на талии, надеясь, что теперь его женщина не смахнет и их, ознаменовав ссору по мало понятным причинам. А ведь до Ли не доходило, почему она так отреагировала на, казалось бы, нежное и логичное предложение.       — Только не к людским врачам, — строго ответила она, поднимая решительный взгляд, в котором назревало сомнение. Впрочем, все стало ясно через секунду, — если кто-то узнает о моей беременности, могут пойти слухи, а лишний шум совсем неуместен. Тем более не уверена, что смогу обратиться к тому же Бай Джу с такой деликатной темой.       — И что ты предлагаешь? — Чжун Ли увлек ее на небольшой диван, служивший когда-то даже кроватью бывшему богу. — Думаю, мое же любопытство поглотит меня быстрее, чем твой живот увеличится. Ждать слишком долго, Гуан, я ведь и сам проживаю подобное впервые.       Несмотря на шеститысячный возраст, Ли не знал, как себя вести: помимо взрослого ребенка, госпожи Ху Тао, с детьми он контакта прежде не имел. Адепта Сяо ребенком вряд ли назовешь — он скорее покалеченная душа, но ведь здесь совсем другое. Его почти бросало в жар при мысли, что он породил в организме любимой женщины нечто, что впоследствии станет его родным человеком, самым что ни на есть кровным. Нет, с таким Чжун Ли еще никогда не сталкивался, отчего все эмоции и чувства по отношению к возможной беременности разжигались еще сильнее.       — Боги же могут чувствовать людские души, верно? — внезапно раздался ее голос, вырвал из задумчивости Ли. Гуан не смотрела ему в глаза, а лишь трепала прядь волос. — Ты рассказывал, что при желании ощущал энергетическое движение в животе беременных женщин. Я подумала, что ты хорошо знаком с Барбатосом, и он осведомлен о том, как ты живешь теперь. Быть может…       Она остановилась, будто ее и в правду подменили. Нин Гуан подняла глаза, на щеках отразился румянец, а руки непроизвольно дрогнули, не зная, куда деться. У Чжун Ли, наблюдавшем эту внутреннюю панику, которую Гуан так тщательно пыталась скрыть, чуть ли не укрываясь плащом, дрогнули уголки губ, захотелось взять девушку в охапку, крепко прижать и шептать на ухо, что он сделает все возможное для нее.       И в какой-то момент это чарующее чувство взяло над ним вверх.       Нин Гуан несколько раз приглашала Чжун Ли под вечер для крепкий объятий, наполненных взаимными молчаливыми чувствами. Они просто падали на ее кровать, он клал руку на живот и хмурился, пытаясь пробудить остатки божественной силы, если таковая вообще имелась. Однако он заключил контракт и, следуя ему, полностью отказывался от любой энергии в его теле, что побуждало целовать Гуан в лоб и просить прощения. Впрочем, она только кивала в ответ и просила не убирать руку, объясняя это тем, что даже если у них не получилось, то они могут сделать это снова.       — Почему ты вообще захотела ребенка? — в одну из таких успокаивающих ночей воскликнул Чжун Ли. Нин Гуан тогда лежала на его обнаженной груди в шелковой ночной рубашке, позволив ему задрать ее и касаться голого живота. — Я ведь помню тебя еще девочкой-подростком, ты уже тогда думала о финансах, экономическом состоянии Ли Юэ. Нефритовый дворец недавно отстроили заново, так откуда у тебя появилось это желание стать матерью?       Она приподнялась, заглядывая ему в глаза, и окончательно села на простыни. Ее лицо и грудь освещала нараставшая луна так равномерно, волшебно, а Чжун Ли не прекращал движения на мягком животе. Нин Гуан и правда немного набрала, но это было настолько неважно и незаметно, что Ли не сдержался и оставил поцелуй у пупка, пока она собиралась с мыслями. Казалось, он готов покрыть поцелуями ее всю, если бы она позволила.       — Ты не такой уж и внимательный, Моракс, — завороженно ухмыльнулась она, запустив руку в его распущенные волосы и слегка надавив, намекая продолжить мягкие движения губами. — Ходят слухи, что я слышу разговоры людей сквозь стены, но на самом деле я получаю всю информацию о жителях через детей. Служанки отдают свои платья, я убираю волосы и хожу по улицам. Раздаю детям конфеты: они все довольно хитрые и всегда узнают меня, рассказывая, что нового о том или ином человеке заметили. Но, знаешь, мне так приятно видеть улыбки на их лицах, ненароком гладить по голове или даже обнимать. Я никогда не замечала за собой такого, но с появлением тебя все чаще хочется проводить время с детьми, — в этот момент она подняла его голову и они пересеклись взглядами. Голос невольно просел. — И я впервые допустила мысль о том, чтобы и у нас были дети. Но я боялась, что ты будешь против, ведь у нас контракт и не больше.       — Так считалось ранее, — вмешался и Чжун Ли, поднимаясь к ней и накрывая руками щеки, — сейчас ведь все иначе. И, возможно, я не говорил этого ранее, но я ведь пошел на всё по той же самой причине, что и у тебя, Гуан.       — И тебе не кажется все это детскими играми? — выгнула бровь она, взяв его руки и переплетая пальцы. Ирония мелькнула на ее устах. — Я ведь намного младше Вас, Бог Контрактов.       — Могу я считать это оскорблением? — поддержал ее Ли, заваливаясь назад и представая перед ней в одном нижнем белье. — Или… О нет, я что, совращаю детей? Здесь уже Нин Гуан залилась несдержанным смехом, падая следом.       — Я переживаю.       Нин Гуан не находила себе место в кабинете, ходила и нервно смотрела по сторонам: письмо Барбатосу было отправлено неделю назад, а, если учесть, что с той самой ночи прошло около полутора месяцев, то ожидание пожирало еще сильнее. Вероятность беременности есть и большая, но для Гуан ничего не менялось, что и закрадывало сомнения.       Чжун Ли раскинулся на диване, расслабившись. Его редко можно видеть таким: ноги широко расставлены, руки протянуты вдоль спинки дивана, а голова вовсе задрана. Он пытался прийти в себя, делая широкие вдохи и выдохи, но его женщине, как он часто крутил в голове образ Гуан, сейчас было тяжелее.       — Он должен прибыть сегодня, помнишь ведь письмо? — пытался обнадежить ее Ли, на секунду подняв голову. Нин Гуан стояла с тем самым ответным письмом Барбатоса, но все еще будто сама не своя. Чжун Ли не мог наблюдать, как мечется ее душа, а потому протянул руки. — Иди ко мне и расслабься, пожалуйста.       И Гуан упала к нему на колени, будто только этого и ждала. Двери в кабинет закрыты, что было удивительно для служанок и оправдано непоколебимым выражением лица Нин Гуан прежде. Кажется, будто там серьезный разговор, однако Чжун Ли поглаживает спину самой Госпожи, как ее тихо именовали остальные, и дарит невесомые поцелуи в лоб и дрожащие губы. Ожидание невыносимо, и он чувствовал его воплощение на своих руках.       — Я не могу из-за этого работать, — в какой-то момент произнесла она, отрываясь и оставляя последний целомудренный поцелуй на губах. Гуан немного съехала с его колен, оставив лишь ноги на нем. Это позволило раскинуться на диване полулежа, пока Чжун Ли грел ее обнаженные от задравшегося платья ноги. — Я хочу знать ответ сейчас же, и это не дает мне концентрироваться.       — Я могу отвлечь тебя, однако совсем не работой, — ухмыльнулся Ли, отодвигаясь к ее стопам и немного щекоча. Гуан сразу дернулась, ноги попытались увернуться, но он уже сжал их, и в выражении лица пробежала необычайная гордость. — Не знал, что ты боишься, когда тебя щекочут.       — Просто чувствительные стопы, — пояснила она, теребя край платья. Она впервые говорила кому-то об этом, — обычно все дети боятся щекотки, но взрослые привыкают. А я нет.       — Так ты значит не такая уж и холодная статуя, о, Воля Небес, — ухмыльнулся Ли, пальцами очерчивая верхнюю часть стоп, и услышал, как Гуан тут же цыкнула, но совсем не от раздражения. — Никогда не видел твоих детских искренних эмоций, казалось, ты даже тогда была надменной и непроницаемой.       — Ты просто видел меня только на официальных мероприятиях, а там я помнила, как себя вести. Да и ты сам знаешь свое прошлое как бога. Мне кажется, нам обоим следует открыться с новых сторон.       — Ты абсолютно права, — подытожил Ли, утягивая за руку ее обратно в сидячее положение и целуя. Нет, все-таки Чжун Ли не может и пяти минут протянуть с ней, не касаясь этих великолепных губ, на которых он заметил небольшую сухость. — Я бы очень хотел сделать тебе массаж стоп, как на это смотришь?       Подобное он предлагал впервые, потому Гуан слегка опешила, закусила губу и кротко кивнула. Наверное, ухажеры ранее даже не думали предлагать подобное.       «А были ли у нее они? — невольно подумал Чжун Ли, касаясь прохладных стоп горячими руками».       Он слегка массировал подушечки пальцев, проходился до пятки надавливавшими движениями. Каждое касание отзывалось в душе теплом, хотелось трепетно обходиться с ними, с самой Гуан. Они оба молчали, отдавшись такому личному, откровенному моменту, подобному занятию любовью. Никто и не вспомнил про последнее, внутренне тихо ликуя, что прямо сейчас его партнер видит другую сторону личности, может решить: принять ее или оттолкнуть.       В какой-то момент губы Нин Гуан растянулись, и она прикрыла глаза. Ли не сводил глаз, любуясь с одной стороны такой обыденной физической способностью улыбаться, а с другой чувствуя спокойствие и абсолютное доверие с ее стороны. Пожалуй, большего им и не надо, а потому он продолжил массировать стопы, не скрывая и собственного наслаждения от касания тела любимой.       — Так вот для чего ты избавился от силы, Бог Контрактов, — добрая усмешка пробудила сначала Нин Гуан, что распахнула глаза и почти вскочила с места, а затем и самого Ли, который чуть вздрогнул от легкого испуга и повернулся к двери. — Я отправился в путь, как только получил письмо, но немного задержался из-за этого.       В дверном проеме стоял Барбатос — звать его людским именем было бы слишком жестоко, как думал Чжун Ли — в немного потрёпанном одеянии, но с бутылкой вина и немного красными щеками. Он не стал дожидаться реакции двоих, а сам прошел вглубь и упал в кресло, закинув ногу на ногу.       — Только не говори мне, что ты не сдержался и выпил по дороге, — строго воскликнул Ли, пока Гуан торопливо надевала туфли и поправляла платье.       Ли, заметив ее сконфуженность и голые плечи, накидку с мехом она часто снимала в особенно жаркие периоды в Ли Юэ, ловко расстегнул пару пуговиц и накинул длинный пиджак. Да и от выпившего Барбатоса хочется прятать не только любимых женщин, но и всех вокруг во избежание неловких сцен или странных шуток о давнем прошлом.       — А я не скажу… Ой!       Гуан ничего не оставалось, как с благодарностью посмотреть сначала на Ли, который ласково заправил волосы за уши и поправил пиджак, а затем с суровостью обратить внимание на, казалось бы, благородного Бога. Барбатос не был пьян так сильно, как казалось, и сохранял здравость сознания, но Чжун Ли уже понимал, что их ждет серьезный разговор после. С другой стороны, в письме не было никакой конкретики, так что Бог Свободы мог подумать все, что угодно.       — Нам необходима твоя помощь, Барбатос. Ты сможешь ее оказать или мне стоит попросить служанок сопроводить тебя в гостевую спальню? — сквозь зубы процедила Гуан, стараясь выказать уважение, что было практически невозможно в этих условиях.       Но Бог Свободы резко изменился. Услышав «необходима помощь», он как будто преобразился: взгляд стал яснее, он уверенно сел в кресле, а бутылку поставил на стол, объяснив это тем, что «в гости без подарков не заявляются».       — Я не пьян настолько, чтобы не контролировать себя. Пара глоточков никому не помешает, — продолжил он также четко, как и в начале, только алые щеки выдавали, что тут была совсем не «пара глоточков», — но если нужна помощь, то я к вашим услугам.       Гуан протянула паузу, делая напряженный вдох и переводя взгляд на Ли: нет, она не может сказать. Чжун Ли недолго пожевал щеки, думая, как бы это объяснить, но не нашел ничего лучше, чем выразиться прямо и без долгих прелюдий.       — Нам нужно, чтобы ты посмотрел, беременна ли Госпожа Нин Гуан.       Барбатос сначала опешил, затем его брови потянулись наверх… Он взял бутылку вина и отхлебнул еще немного, не сводя глаз с Чжун Ли. Будто пытался взором выяснить всю информацию.       — Так вот для чего ты отказался от божественной силы! — воскликнул Бог Свободы, и в тот момент Ли был готов ударить его по лбу.       В результате долгих расспросов, порой слишком откровенных, от которых Гуан покрывалась мурашками и краснела, Барбатос догадался, что от него требовалось. Тогда он вытянул уже половину бутылки и Ли пришлось силой забрать ее, чтобы пьяный Бог не начал петь песни и требовать лиру. Гуан тогда усмехнулась, заметно расслабившись в компании этих двоих, и все наблюдала за ними.       — Ладно-ладно, посмотрю я! — сдался в итоге Барбатос, присаживаясь рядом с Нин Гуан. От него немного разило вином, но винокурня в Мондштате всегда славилась не только отменным вкусом, но и запахом. — Госпожа, повернитесь немного ко мне и уберите руки с живота. Ткань поднимать не надо, я просто буду его касаться.       Ли сидел за ней, держа за плечи и следя, чтобы Бог Свободы не натворил непотребств. Конечно, он ему доверял, даже наблюдая его пьяное состояние, но здесь он был в тесном контакте с его женщиной, его единственной женщиной, которая возможно носит его ребенка. Он не мог даже представить этого, а сейчас все происходило с бешеной скоростью и, конечно, хотелось уберечь Нин Гуан от всего, что доставило бы дискомфорт.       Барбатос же накрыл ее живот ладонью, прикрыв глаза и немного нахмурившись. Гуан, казалось, не дышала, смотря куда-то в стену, а Ли терпеливо молчал, понимая, что молить ему некого. Этот момент наполнен таким напряжением, словно они ходят по тонкому канату прямо над разломом; еще шаг — упадешь в бездну под названием «я ничего не чувствую, она не беременна». Но он понимал, что это они пройдут. Даже если Бог Свободы, теперь медленно проводивший к низу животу, где находилась матка, махнет головой, Ли знает: они попробуют еще раз, они пойдут на это до конца.       Потому что в какой-то момент их контрактные отношения залезли слишком глубоко в душевное пространство, и теперь они думали совсем не о прежних вещах: состоянии и жестокости.       — Есть что-то, — выдал Барбатос, отстраняясь, — по крайней мере, зарождение чего-то точно есть. Сколько прошло времени с…       — Полтора месяца, — быстро перебила его Гуан. Бог Свободы только кивнул и оставил двоих на диване, а сам перебрался обратно в кресло.       — Ну, тогда могу с уверенностью сказать, что зародыш там точно есть, — Барбатос говорил немного отстраненно, мотая головой в поисках выпивки и, наконец-то заприметив ее в углу кабинета, на цыпочках ринулся туда. — Ох и натворил же ты дел, Моракс… Кто вообще кладет вино горизонтально! Оно и так начало остывать, негодник!       Но Ли было все равно. Окружающий мир на секунду перестал существовать, а мысли о том, что нечто новое и правда приходит в его жизнь, заполонили всю голову. Как только Барбатос отошел и, судя по всему, не спешил возвращаться, Чжун Ли тут же накрыл руками живот Гуан, которая все еще сидела в ступоре. Это молчание прерывалось совсем не кстати булькавшим голосом Барбатоса, которого и правда придется оставить в гостевой комнате, но Мораксу было все равно. Его женщина и правда беременна. Он не мог этого ощутить на божественном уровне, но мог прочувствовать всю глубину с человеческой точки зрения, и, пожалуй, второе ему нравилось больше.       — Барбатос, подай-ка вина, — послышался тихий голос Гуан, немного осипший и в следующий момент Чжун Ли впал в ступор: она шмыгнула носом и всхлипнула.       Каким-то неизвестным чудом ее услышали, и бутылка оказалась на столе, а после горлышко было охвачено ее прелестными пальцами. Она запрокинула голову, облокачиваясь на Моракса, и несколько раз громко сглотнула, совсем не прячась и не сохраняя постоянный благородный вид.       — Не налегайте на алкоголь особо, Госпожа, — задумчиво воскликнул Барбатос, на третий глоток женщины уже захотев забрать бутылку, — а то ребенку это только навредит.       Она только отставила бутылку, а Чжун Ли развернул ее лицом к себе и брови невольно выгнулись. Нин Гуан всхлипнула еще раз, пряча мокрые глаза, но Моракс поднял ее подбородок, краем рубашки бережно вытирая дорожки слез, окрашенные тушью. Ему было все равно на испорченную рубашку, ведь она продолжала тихо, даже беззвучно плакать, губы скривились в широкой улыбке, а пальцы впились в пиджак. Опешил даже Барбатос, теперь сидя с широкими глазами и наблюдая.       — Я…Я… Я не знаю, ч-что на меня нашло, — однако голос дрожал, она заикалась, но не мешала Ли продолжать быть рядом и приводить ее лицо в порядок. Кто же знал, что Нин Гуан окажется настолько чувствительной в такой момент? — Это п-просто пер-риод, но он не ск-к-кажется на моей работе, не дол-л…       — Да, дорогая, это просто такое время, все скоро пройдет, и ты сможешь работать, не переживай, — Чжун Ли не заметил, как стал собранным и внимательным, а прежний собственный шок уступил место чужому. — Ты только не волнуйся очень сильно. Я могу выгнать этого придурка с вином отсюда, чтобы ты хорошо поплакала.       Нин Гуан, соединяя льющиеся слезы и глухой низкий смех, даже не повернулась на Барбатоса, который хихикнул, понимая ироничность ситуации. Он сам встал, быстро похлопав по плечу Ли, что означало искренние поздравления, и аккуратно вышел за ширму. Моракс лишь быстро глянул за движением двери, благодаря за тонкую эмпатию и, скорее всего, Барбатос и правда рад этому, но по-своему, без лишних слов и чувств: они слишком давно знакомы, чтобы объяснять свои новые резкие приоритеты или поступки словами.       Гуан упала головой в часть между плечом и шеей Чжун Ли, все еще периодично шмыгая и подобрав ноги по себя. Он старался закрыть ее, ничего не говоря о будущих пятнах от макияжа, ее потрепанном лице. Ведь если так подумать, то Ли видел ее в слезах и целовал даже тонкие потекшие стрелки, нарисованные карандашом.       Но Чжун Ли было так все равно на окружающие его вещи, людей, ведь он закрыл в один большой кокон объятий нечто дорогое, что он получил, как подарок взамен на бессмертие.       — Значит, у нас… — внезапно начала Гуан, поднимая на него голову.       Волосы растрепались и лучше снять шпильку, даже на груди Ли нашел отпечаток ее слез, невольно задев пальцем и растерев. Нин Гуан не заметила, полностью отвлеклась на живот, касаясь его рукой и поглаживая. Она улыбалась, улыбалась, черт возьми, так тепло и открыто, что Чжун Ли не мог не поцеловать ее в эти сладкие губы. Она ответила, будто хотела одним поцелуем показать, как сильно она рада, как сильно она ждала этого и как сильно она благодарна, что сам бывший Бог Контрактов сделал ее будущей матерью, оставшись и решив идти до конца. Им, подобно Барбатосу и Мораксу что сейчас, что давным-давно, не нужны были слова, чтобы объяснить это, а потому они целовались почти до беспамятства, жадно впиваясь друг в друга и отрываясь лишь для того, чтобы вздохнуть и усмехнуться таким удивительным преображениям. А руку Нин Гуан на животе вскоре накрыл и Чжун Ли, понимая, что бессмертие стоило этого риска и стоит до сих пор.