Паутина

      — Ты же знаешь, что хорошего конца не будет, так почему же сомневаешься?       Джереми кривит окровавленные губы в глумливой улыбке. Клинок Деона мрачно сиял прямо перед глазами.       Деон не мог понять, что такого было в Джереми именно сейчас: жалкий, слабый, никчёмный. Именно такой, каких Деон ненавидел.       Возможно дело в природном обаянии и дерзости, нелепой, абсурдной храбрости и отсутствии страха перед смертью. Не то чтобы это было неожиданностью, в Агриче каждый имел долю чего-то сумасшедшего, безбашенного.       Джереми досталось упрямство. И Деон хотел его сломать.       Если он опустит меч ниже, с силой надавит на чужой кадык и резко отведёт руку в сторону, Джереми умрёт. А Деон не этого хотел.       Джереми всё ещё ухмыляется, изредка сплёвывая накопившуюся кровь на мраморный пол. Это красиво. Настолько, что Деон склоняется над братом и цепляет высоко задранный подборок пальцами.       В синих глазах бездонная топь, в которой можно было бы утонуть. Случайно забыться и захлебнуться в синеве, что будет душить, душить, душить.       — Что, нравлюсь? — Деон моргает. Забылся.       Сжимает челюсть и ухмылка с лица Джереми тает. Больно, наверное.       Деон зарывается пальцами в чёрные волосы и тянет, заставляя Джереми шипеть. Между ними остаётся настолько ничтожное расстояние, что Деон может чувствовать учащённое дыхание на своих губах. Теперь его черёд ухмыляться.       Он слышит, как Джереми едва слышно скулит и ему это нравится. Деон кусает его губы почти до крови, вылизывает чужой рот и чувствует себя победителем.       — Ты прав, — он отстраняется, осматривая беспомощного брата. — Хорошего конца у тебя явно не будет.