Компас земной

Брут и Муза посоветовались и решили, что дальнейший путь они пройдут по краю Ожога: входить в него не будут, но в случае опасности скроются там. — Тем более, что где-то километров семь придётся идти, а вот дальше — самое опасное. Нам придётся удалиться от него, чтобы добраться до Башни. — Я что-нибудь придумаю, — пообещала Муза, разглядывая криво нарисованную в пыли карту. — Главное, чтобы Лии было не тяжело идти. — Мы будем о тебе заботиться, дорогая. Брут коснулся губами виска Лии и осторожно заправил ей за ушко прядь волос. Она не ответила, только посмотрела на Музу, словно ожидая и от неё чего-то подобного. Муза пожала плечами. — Я точно что-нибудь придумаю, мы безопасно пройдём путь и дойдём до этой вашей башни. Передвигались они чуть быстрее, чем раньше, но всё ещё медленно. Брут окончательно смирился с тем, что все его планы пошли прахом. Он не учёл все переменные при решении задачи. Виноват. С другой стороны, невозможно предусмотреть вариант развития событий, вероятность которого — одна на миллион. На самом деле — ещё меньше, но неважно. Муза юрко сновала вокруг, то исчезая из поля зрения, то возвращаясь. — Не-е, там мы не пойдём. Там очень много людей, они все злые, и в руках у них дубинки. Давайте переждём вот здесь. Всё равно мы хотели сделать привал. Лия шла молча и ни на что не жаловалась. Брута это немного пугало. Если в начале их пути она злилась, или спорила, или вспоминала Икара, то теперь — просто делала всё, что ей говорили. Идти дальше ещё километр? Хорошо. — Ты ведь устала? — Не знаю. Наверное. — Хочешь, мы отдохнём? — Не знаю. Муза в таких случаях обнимала её и сразу же что-то шептала на ухо, почему-то недобро поглядывая в сторону Брута. Он подозревал, что его называют «бесчувственным» или как-то так, но это ведь не самое страшное. Равнодушие Лии — вот это пугало. — Всё, отсюда мы идём опасной зоной. Удаляемся от Ожога. Где-то день пути. Предлагаю идти вечером и утром, а на ночь и день где-нибудь прятаться. Девочки, если вы заметили, народ здесь не буйный, но разбит на группировки. — Да, об этом я раньше говорила. Это — новая опасность. Я заметила, что мы пересекли границу одной из этих группировок. — Ой, вы такие умные оба. Я вас очень люблю. Брут только отмахнулся, сейчас важно было сверить знания и ощущения. — Лия, как ты определила, что здесь граница? Та заулыбалась, порадовав Брута. — Я же занимаюсь социальными науками, поведением людей, психологией. Все наши поведенческие привычки имеют под собой основу. Полквартала назад мы наткнулись на сломанные молодые деревья и на автомобильные шины, развешанные на них. Помните? — Да, я ещё надеялся, что смогу найти машину. Но нет. А к чему это? Муза щёлкнула пальчиками. — Поняла. Это как тотемы, да? А почему вы на меня так смотрите? Меня Бард много чему учил: как отличать съедобные грибы, ловить рыбу, истории, математике, социологии. Брут затряс головой, пытаясь понять, почему в этой логике грибы, рыба и люди оказались на одной линии рассуждений, Лия же только кивнула. — Что-то вроде тотемов древних. Да. Сейчас мы идём по чьей-то территории. Кстати, вы заметили, что здесь много людей, в отличие от разрушенных окраин, и передвигаются они группами? Заметили? — Сойдём за своих? Муза задумчиво попинала носком сапожка угол дома, за которым они устроили военный совет, потом нахмурилась, а затем — улыбнулась. — Есть кое-что ещё. Этого вы точно не заметили, ни один из вас. Пока мы шли, я видела наших. Изгоев. Они сейчас в городе, не все, но многие пошли в Полис. Вот я подумала, а если нам к кому-нибудь прибиться? Они нам помогут. Брут и Лия радостно переглянулись, становилось не так страшно, они будут не одни. Группа людей из пяти-семи человек предпочтительнее, чем их тройка. — Я же говорила, что что-нибудь придумаю, — гордо сказала Муза. — Поцелуйте меня и ждите здесь. Брут и Лия по очереди выполнили ритуал целования, после чего укрылись в углу одного из дворов, чтобы не привлекать внимание. Он обнял её, поцеловал, погладил по выпирающему животу и прошептал: — Всё будет хорошо. Как здорово, что нам встретилась Муза. — Что она нас нашла, — уточнила Лия. — Ты знаешь, она мне рассказала, у неё и правда есть какие-то непонятные нам способности. Она говорит, что у неё есть какое-то чувство, которое ведёт её, указывает, что нужно делать. Она не всегда знает, что будет дальше, но это чувство толкает её делать что-то. Она не может ему сопротивляться. Но иногда финал ей известен. Она нас нашла, потому что это чувство вело её вслепую, она знала, что куда-то нужно идти, но потом, совершенно внезапно, поняла, что она идёт к нам. А ведь она нас даже почти не знает, видела всего лишь раз. Ну или два. Брут прижал её покрепче к себе и чмокнул в макушку. Прошла почти неделя, а ему казалось, будто вечность. Хотя, неделя — это если не учитывать попадания в квантовый пузырь. Икар оказался прав, где-то то ли под Ковчегом, то ли где-то ещё, есть источник тёмной материи, и теперь это знание не давало ему покоя. Это меняло полностью все представления о мире до Падения Неба. Тот мир был более прогрессивен, технологичен, чем казалось ранее, и он был обречён. Многие знания — многие беды. Люди и государства начинают мерить и сравнивать свои силы и возможности, а заканчивается всё всегда плохо. — Тебе ведь нравится Муза? Брут отвлёкся от своих мыслей, снова прижал к себе Лию. — Нравится? Мне кажется, я её люблю. Не так как тебя, но тебе за это время ни разу не казалось, словно Муза заняла какое-то нужное место в наших жизнях? Лия медлила с ответом, но призналась: — Да. С самого первого момента, когда я её увидела. О. Она пыталась отобрать у меня Икара, так я думала. На самом деле — занять своё место. Она… Брут, ты ведь позаботишься о ней, если что-то случится? Она правда даёт нам что-то, чего у нас нет. Она такая беззаботная, странная, но я чувствую её любовь, внимание. Она нежная. — Но ты — лучше всех. Брут не мог объяснить это мерзкое чувство, словно опять натягивалась невидимая нить и при этом что-то мрачное окружало его, давило. Они все изменились, это логично. Сейчас план был ясен: они дойдут до центра города и спрячутся в Башне, всё будет хорошо. Но почему что-то невидимое сдавливало грудь и Лия, Лия очень сильно изменилась, хотя, это всё из-за беременности, понятное дело, но всё воспринималось так непривычно, странно и искажённо. — Всё будет хорошо, вот увидишь. — Так, мои хорошие, есть отличная новость! — Муза появилась неожиданно и в сопровождении двух мужчин, в которых Брут безошибочно опознал Изгоев по одежде из кожи и тяжёлым взглядам. — Ребята нам помогут. Оказывается, тут вся семья Гестии решила податься в Полис. Интересно же, что тут и как, кроме того, у них дети, а для них всегда же хочется лучшего. Это — Эней, это — Парис. Пошли, по дороге продолжим знакомство. Изгои были вежливы, но молчаливы, и поговорить с ними не получилось. Бруту хотелось расспросить их о том, что они видели, сколько дней находились в Полисе, а потом он увидел семейство Гестии и ошарашенно спросил у Музы: — У Изгоев всегда так? Но это же… Это же неконтролируемое размножение. Это вредно для здоровья. Гестия с грудным ребёнком на руках радостно их приветствовала, сразу было видно, что она — матриарх, уважаемый и держащий своё семейство в маленьком, но крепком кулачке. — Добро пожаловать. Хорошо, что нас свели судьба и Муза. Здесь очень опасно. Люди здесь не любят чужаков. Очень злые. Тяжело им, конечно, но неужели не понимают, что только сообща можно пережить все катастрофы? О, да я тебя знаю. Ты — друг нашего любимого Икара. Это ты надел на него медный браслет. Брут побледнел. — Он хороший, — встряла Муза, — Хороший и добрый. — Да уж, наверное, ты ведь не дружишь с плохими людьми, — согласилась Гестия. — Это мой муж Эрос. С сыновьями Энеем и Парисом вы уже знакомы. Это мои двойняшки — Кастор и Поллукс. А потом я как-то умудрилась нарожать кучу девчонок, вон та, с разбитым носом — Елена, ох, бой-девка растёт, наплачемся мы ещё с нею. Это — Семела. А вот эта малявка — Парка. Мы её совсем не ждали, никак я не думала, что буду снова на сносях — и вот. Да ещё и семимесячной родилась, торопилась, наверное, судьба у неё такая. А ты, милая, тоже скоро рожать будешь. По животу вижу — мальчик будет. Остренький. Точно мальчик. Лия безмятежно улыбалась, а Брут чувствовал себя не в своей тарелке под хмурыми взглядами изгойских мужчин. Сначала всё пошло как по маслу, они двигались небольшим отрядом, Лия шла в компании изгойских женщин и, хоть и выглядела инородной фигурой среди них, слушала их с мягкой, довольной улыбкой. Брут вздохнул и попытался наладить хоть какой-то контакт с изгойскими мужчинами. Получилось не очень, от него отделывались односложными ответами «да», «нет» и «эт надо подумать». Плюнув на такое общение, Брут переместился ближе к Лии, Музе и Гестии и слушал крайне интересные истории о беременности и родах, патологиях и родовых травмах. Это было крайне познавательно, поэтому Брут запоминал всё, о чём рассказывала Гестия, и жалел, что не может записать. Больше всего его впечатлила история о том, что Гестии пришлось быть акушеркой у своей подруги и выполнить сложную операцию «поворота на ножку». — Но почему Изгои при всех знаниях и талантах не хотят присоединиться к Полису? Не хотели. Муза и Гестия посмотрели на него, как на сумасшедшего, но ответила снова Лия. — А зачем, Брут? У них есть всё, что им надо. То, что ты не представляешь унитаза без подогрева, не значит, что другие не могут пользоваться выгребной ямой. Они с этим выросли, и им хорошо в их мире. — Ты такая умная, — уязвлённо ответил Брут, он не мог принять альтернативный мир Изгоев, как ни старался. А потом всё закончилось. — Стоять! Да, вы. Стойте. Всё семейство Гестии тут же заняло оборонительную позицию, даже десятилетняя Елена, нехорошо улыбаясь, вооружилась маленькой дубинкой, которая всё это время висела у её пояса. Семела юркнула за мать, укачивая Парку. Брут и Лия беспомощно оглянулись. Да даже Муза, милая и хрупкая, вооружилась кастетом. — Напомни мне её никогда не злить, — прошептал Брут, ища глазами что-то, хотя бы камень. — Эй, к вам — никаких претензий, идите куда шли. Нам нужен вот этот. Палец говорившего ткнулся в сторону Брута. Гестия покосилась на него, потом ответила: — Нет. Он с нами, он — наш. — Да какой он ваш? Это же тот самый золотой мальчик, это же — Брут. Отдайте нам его, и никто не пострадает. Брут похолодел, последнее, чего он желал, — чтобы кто-то пострадал из-за него, однако и связываться с какими-то людьми, явно не питавшими к нему добрых чувств, тоже не казалось приятным. — И зачем вам я? Этого он и боялся: почти дойти до цели и за несколько километров до неё и попасть в ловушку. Остановиться. Нет, нет, не быть этому. — Да ни за чем. Люди прибывали, и вот уже их окружили человек пятнадцать, а то и больше. Они были вооружены дубинками и копьями. Иронично, насколько быстро люди всегда возвращались в первобытное состояние. Брут сжал ладонь Лии и беспомощно огляделся. — Ты тот самый любимчик Правителя. А мы Правителя не любим, сечёшь? Эй, вам ясно сказали, отдайте его нам, и никто из вас не пострадает. «Да что же это такое, — лихорадочно думал Брут, — да почему? Что за глупости? Я ничего не сделал этим людям, я их даже не знаю, зачем я им нужен? Откуда эта тупая злоба? Что они хотят со мной сделать?» — Короче, мальчики, давайте идите мимо. Он вам ничего плохого не сделал. — Не сделал, — легко согласился мужчина, помахивая копьём. — Он нам пригодится для чего-нибудь. Я слышал, что старик совсем из ума выжил и городом заведует его дружок, наводит свои правила. А я и мои друзья, мы правил не хотим, нам хватило. Всё, теперь правила устанавливаем мы сами. По-хорошему бы и вас не надо пропускать по нашей территории, мы не любим чужаков-изгоев. Мы вообще единственные, кто сопротивляется этим старикам. Так что отдайте его нам, и вы свободны. — Попробуйте возь… Брут закрыл Музе рот ладонью, сбросил рюкзак на землю и торопливо шагнул вперёд. — Хорошо. Дайте им пройти. В него тут же вцепились, оттащили в сторону, и последнее, что он видел, — как вожак этой стаи по-шутовски кланяется Гестии и позволяет пройти всем дальше. А потом кто-то ударил его по голове, в глазах сверкнули золотые шары, и он потерял сознание. Как долго он был без чувств, Брут не знал. Придя в себя, он огляделся, выяснил, что лежит на полу в абсолютно пустой комнате, руки связаны, а голова в запёкшейся крови. Преодолевая тошноту, он медленно сел и ещё раз огляделся. Пустая комната. Судя по углу падения солнечных лучей в окно, это был третий этаж. Он с досадой посмотрел на распухшие руки, в которые врезалась верёвка. Если бы удалось избавиться от неё, можно было бы попытаться сбежать через окно, потому что за дверью его наверняка караулят. Брут ещё раз покрутил связанными запястьями, пришёл к выводу, что верёвка не синтетическая, а из натуральных волокон, а значит, её можно попытаться разгрызть. Следующие два часа он только этим и занимался, злясь на похитивших его людей, но радуясь тому, что верёвку они использовали натуральную. Наконец, приложив максимум усилий, он дёрнул руками, и верёвка разорвалась. Брут довольно хмыкнул и подполз к окну. Вид из него не радовал. Действительно третий этаж. Район — один из самых приятных в бывшем Полисе. Зелёный дворик, пятиэтажные дома, почти центр города — для проживания обладателей золотых браслетов. Это заставило Брута поморщиться. Несомненно, те, кто их остановил, принадлежали не к каким-то диким, безумным, несдержанным бывшим обладателям медных браслетов, а к лучшим людям города. Все убеждения и взгляды Брута были оскорблены этими людьми, он искренне полагал, что, будучи обладателем золотого браслета, человек должен нести себя с достоинством, честью и заботиться о других, менее талантливых, менее одарённых, более подверженных страстям людях. Да, серебряные и медные браслеты — их можно презирать, но на владельце золотого браслета лежит бремя ответственности за них. Взгляд Брута наткнулся на небольшие группы людей, рассредоточившиеся по двору, и волна гнева захлестнула его. Конечно, эти люди жаждали власти, только власти. Ничего благородного или ответственного. Только ради власти они создали это объединение, противостоящее Правителю Тесею и какому-то его другу. Барду? Он сполз по стене на пол и устало потёр лицо. Всё так перемешалось в этом новом мире, люди стали совсем другими, а теперь ещё появились и новые, опасные знания, с которыми пока непонятно, что делать. Почему люди не могут спокойно жить, почему постоянно происходит что-то ужасное? Брут несильно постучался затылком о стену, хватит, не нужно отвлекаться на вопросы, веками остающиеся без ответов. Нужно было что-то придумать, чтобы вырваться отсюда. За дверью раздались шаги и голоса, он тут же бросился на пол, прижимая руки к себе, чтобы не было видно, что они не связаны, съёжился и закрыл глаза, притворяясь, что всё ещё без сознания. — Смотри, крепко ты его. Его пнули, и Брут не удержался от болезненного стона, но стоически продолжал изображать из себя бесчувственного, надеясь, что проверять не будут. — Живой. Завтра пошлём людей к Правителю. Скажем, что его надежда и опора у нас и пусть валит из своей Башни и своему дружку скажет, чтобы не смел нам указывать. Власть в этом городе — мы. А если не согласен — поговорим по-другому. Брута ещё раз пнули, но уже не так сильно, скорее машинально, чтобы утвердиться во власти над ним. После того, как неизвестные ушли, Брут снова встал, перевёл дыхание, огляделся. Что делать? Будь у него верёвка, он бы рискнул выбраться из окна, рискнул даже несмотря на то, что люди внизу могли его увидеть. Как показывают практика и психология, люди невнимательны и вверх смотрят редко. Их поле зрения, зона внимания — всё, что перед глазами, не выше и не ниже. Шансы быть незамеченным велики. Брут начал метаться от стены к стене: нужно было бежать, неизвестно, что с ним сделают. К тому же, с чего эти люди взяли, что его пленение окажет какое-то влияние на Правителя Тесея и его друга. Хотя странно, неужели действительно к нему примкнул Бард? Но это логично — объединиться перед лицом катастрофы. Измученный мыслями и беготнёй, он снова сел на пол, посмотрел на окно и чуть не вскрикнул от удивления: сверху свисала верёвка. Затаив дыхание, он подошёл к окну и выглянул. Так и оказалось. На крыше была Муза, она махала ему и показывала пальцем вверх. — Понятно. Она хочет, чтобы я поднялся. Но смогу ли? Только что он строил планы побега и был уверен, что в силах вскарабкаться или спуститься, лишь бы была верёвка, но сейчас, когда ему дали возможность, он уже сомневался! Муза тем временем скрылась за краем крыши, очевидно решив, что объяснила всё понятно и выжидать больше нет смысла. Брут скрипнул зубами, подёргал за верёвку, посмотрел вниз, на беспечно шнырявших людей, и зажмурился, вспоминая архитектурные особенности здания. Да, это был центр, здесь не было монолитных панелей, здесь были очень красивые здания, с украшениями и лепниной, всё это можно использовать как опору. Ну же, всё выглядело просто. Нужно было только рискнуть и он рискнул. Два этажа вверх для Брута оказались невыносимо сложным заданием, однако справился он с ним на отлично, поднялся с максимальной скоростью. Его подстёгивала мысль, что вот-вот кто-то поднимет голову и увидит его, и тогда и Музе грозит опасность. Но стоило ему добраться до крыши, как его силы закончились, он вытянулся на ней в полном изнеможении. — Давай, приходи в себя, нам нужно бежать. Лия, Гестия и её семья ждут нас на границе этого ужасного района. А там — два шага до этой твоей Башни. Мужчины не пошли тебя вытаскивать, чтобы не рисковать и не попадаться на глаза. А я умею ходить незаметно. — Не сомневаюсь, — прохрипел Брут. — Подожди. Я не могу. У меня нет сил. Всё болит. Муза беспокойно подползла к краю крыши, огляделась и снова вернулась к нему. — Пожалуйста, вставай, нам нужно идти. Скоро они будут на ночь расставлять посты, чтобы охранять свои границы. Тогда мы точно не сможем уйти. Пойдём же, миленький Брут, пойдём. Ты должен, ради Лии. — Нет, — отрезал Брут, — взвешивая риски, могу сказать, что опаснее выдвигаться сейчас. Я должен отдохнуть, чтобы не быть лёгкой добычей для них. Муза открыла рот, потом вцепилась зубами в ребро ладони, прикусывая руку. Брут покосился на неё, но ничего не сказал. По правде, Муза всегда была странной, но сейчас и вовсе пугала. Она снова заговорила, и её голос был настолько полон болью и мукой, что Брут замер. — Пожалуйста. Ты должен. Пойдём сейчас. Пойдём. Я точно знаю, что сейчас мы сможем уйти. Нам нельзя медлить. Нам нельзя. Брут молчал, лёжа на крыше, он рассматривал небо и думал о том, что слишком велик риск — вот так, средь бела дня спускаться с крыши. Потом две мысли осенили его. Первая была логичная и рациональная. Что если сейчас те люди снова войдут в комнату проверить его и, не найдя, начнут его поиски? Вторая мысль была сумасшедшая и иррациональная: их должны выручить Муза и её чувство, толкающее её на те или иные действия, уникальное чувство, которое всё это время их спасало. — Ты права, пойдём. Что с тобой? Ты бледная. Муза покачала головой. — Идём, — сказала она уныло, — что ж, идём. Смотри, я поднялась вот с того края здания, на самом деле там тоже открытая, хорошо просматриваемая площадка, но у ваших людей, несмотря на их подозрительность, до сих пор нет настоящего чутья охотника. Нужно спуститься и сразу пробежать около десяти метров до кустарника. Дальше — уже легче. Я уверена, у нас получится. Пойдём. Брут со стоном поднялся и пополз по крыше за Музой, больше всего на свете ему хотелось ущипнуть себя и проснуться в квартире, чтобы «Умный дом» пожелал доброго утра и включил кофеварку, а потом пойти на работу, чтобы день был прекрасным. Но насколько же всё это было далеко в прошлом. Оказалось, что спускаться нужно было по металлической лестнице, но она на три метра не доходила до земли, и пришлось прыгать. — Ай! — Ш-ш-ш-ш-ш, ушибся? Брут, ты в порядке? — Нет. Да, то есть — да. Я ушибся. Но всё в порядке. Он чуть было не подвернул ногу, но повезло, максимум чуток потянул, пройдёт. В кустах они отсиживались долго, Муза куда-то смотрела, а Брут — против воли! — любовался её стройными ногами и худенькими бёдрами. «Кто бы мог подумать, что мои опасность и либидо настолько связаны», — мрачно продумал он, как всегда анализируя своё состояние. Внезапно со стороны дома раздались крики. — М-м-м, они поняли, что я сбежал. Муза бросила на него короткий взгляд и быстро затараторила: — Есть один выход, но теперь уже он не стопроцентный. Сейчас мы просто бежим, быстро бежим. Брут, слышишь меня? Очень быстро бежим. Нам нужно добежать до определённого разделения этих районов, понимаешь? Дальше — Правитель, Бард, закон, справедливость. Понимаешь? Бежим! И они побежали. Брут помнил всё, как в тумане, они бежали, он бежал на пределе возможностей, его лёгкие разрывались, в них кололо, грудь и пересохший рот горели. Муза бежала впереди, изредка оглядываясь и ведя за собой. Единственное, что она знала точно: они смогут, они убегут, главное — бежать. Брут споткнулся и упал. — Я больше не могу, — прохрипел он, скребя руками асфальт. Муза вернулась, склонилась над ним и потащила его изо всех сил, рыдая от злости. — Можешь, ты должен, давай. Пожалуйста, ради Лии и ребёнка. Брут, ты же всё можешь. Он поднялся и, пошатываясь, снова побежал. Он уже слышал топот за своей спиной и верил только Музе, которая сказала, что они убегут и он — сможет. Он сможет. Ведь неделю с лишним он шёл к Башне и почти дошёл до неё. Он сделал это. Никто ему не может помешать, ни Лия со своей ногой и ребёнком, ни какие-то мужланы без чести и совести. Никто. — Ту… туда! Дыхание даже у Музы пресекалось, она махнула рукой в сторону поваленных деревьев. Когда-то там был сквер с очередным памятником Основателям, а сейчас бюст валялся на земле, растительность зачем-то спилили. — Туда. На ту. Сторону. Давай. Им удалось на последнем издыхании пересечь две асфальтовые дорожки, потом Брут упал на колени, и его вырвало. Муза упала на землю неподалёку, прерывисто дыша и плача. — Я ждала вас! Молодцы! Сюда они не сунутся! Они — трусы! Брут вытер рот и упал в ласковые руки Лии, которая сунула ему бутылку с водой и отошла помочь Музе. — Ребята, вы — сумасшедшие. Господи, но какие же они трусы. Смотрите, они там как дрессированные псы. Эта сторона сквера охранялась всего тремя людьми, они ничего не делали, лишь огрызались в ответ, но безумцы из сошедшего с ума района не рисковали и не делали ни шага вперёд. Лия помогла подняться Музе и вернулась к Бруту. Они обнялись, она утёрла ладонью выступившие у него слёзы. — Хорошо, что ты ходил в спортзал, — усмехнулась Лия, — всегда говорил, что по заветам эллинов тело и дух должны быть в гармонии. — Да уж, — с трудом ответил Брут. Он по-прежнему не верил, что им удалось убежать. Издалека слышались крики, и было видно, как эти люди махали им кулаками и размахивали копьями. — Неужели здесь граница района, которую они не в силах перешагнуть? Подошла Муза, уже почти пришедшая в себя. — Угу. Как мы узнали от людей, здешние обитатели и правда чокнулись. Отгородились ото всех. Вот повело же нас сюда от Ожога. Пойдёмте, пойдёмте скорее отсюда. — Зачем? — Лия повела плечами и погладила живот. — Всё равно эти трусы не пойдут дальше. Что за… Брошенное копью пронзило её грудь. Она распахнула глаза, посмотрела на Брута, протянула к нему руку и упала на землю. — Я же говорила, — прошептала Муза, — я же говорила. Оно ведёт меня, и лишь иногда я знаю к чему. Я же говорила. Сначала Брут не понял и удивлённо оглянулся на радостный вой со стороны беснующихся, потом посмотрел на Лию на земле и растерянно потёр лоб. Это было ужасно, ужасно неправильно. Она лежала на земле и задыхалась, выплёвывая сгустки крови. Мозг Брута холодно анализировал: копьё такого диаметра чудом долетело и пробило край лёгкого. Это было не копьё, а летающее бревно какое-то. Он хмыкнул, действительно, люди такие неумехи, то, что им вообще удалось поразить цель на таком расстоянии, — невероятное стечение обстоятельств. Взгляд Лии быстро терял блеск и жизнь. Брут потёр лоб и внезапно понял: Лия умирает, его Лия, которую он добивался, добился и с которой у него был идеальный союз, его Лия — умирает. — Нет. Этого не может быть. Просто — не может. Нет, только не со мной. Муза стояла на коленях, придерживала голову Лии и плакала. Брут склонился над ними, взял Лию за руку и замер, не зная, не понимая, что дальше делать. Жизнь внезапно оборвалась. Его жизнь, как и жизнь Лии, закончилась. — Она… Она умерла, Брут. Он сжал холодеющую руку, с трудом понимая, что делать дальше. Какой же вся эта история была нелепой. Лия совершила самую большую ошибку в своей жизни: она поехала за ним, узнать, что с ним. Это глупо! Она должна была вернуться к родителям, в свой дом или отправиться к Правителю. Это совершенно очевидно. Вместо этого она зачем-то поехала на окраину, проверить, что с ним случилось. — Дурочка, — мягко сказал он. — Что же мне теперь делать? Мы же умерли. Муза перестала рыдать и испуганно посмотрела на него, потом прошептала: — Ребёнок, Брут. Ребёнок. — Да? Он не мог сосредоточиться, это было сложно. Вот если бы Лия не поехала к окраине, он бы один за два-три дня уже добрался до Башни и навёл порядок, помог Правителю или же сам взял управление Полисом в свои руки. Жертвы были бы, несомненно, но не в таких количествах. Она всё испортила. — Ребёнок! — закричала Муза. — Спаси ребёнка! Тут Брут вздрогнул. Ах да, есть интересная задача, сейчас они должны спасти одного человека. Раньше они с Икаром всегда спорили, нужны ли другие знания и данные, кроме точных, физико-математических. Икар говорил, что чтение книг по разным сопредельным наукам — это трата времени и распыление возможностей, он был почти прав, но всё же Брут считал, что иногда полезно знать что-то из других областей, чтобы не тратить время на перепроверку данных с разными специалистами. Ведь иногда, на короткую руку, можно сделать и самому приблизительные вычисления, сэкономить то самое время и сразу прикинуть жизнеспособность проекта. Поэтому Икар был гением, его знания были строго специализированными, а он — а он всегда рядом. — Ребёнок! — снова закричала ему на ухо Муза. Наблюдающие за ними сумасшедшие ответили ей бессвязными криками, по-прежнему не решаясь пересечь невидимую границу, даже несмотря на то, что силы противников были многократно меньше. — Нож, — коротко сказал он. Строго говоря, Брут не помнил, как точно нужно резать. Да ведь это уже неважно. Сделал два рассечения: один от лобка к пупку, второй — поперёк. Брызнула кровь. Муза тихонечко заскулила, но быстро замолчала. Брут погрузил руки в чрево и вытащил ребёнка, залитого кровью. Муза подобрала нож и, сжимая скользящими от крови руками пуповину, перерезала её. Ребёнок молчал. — Он ведь, кажется, должен кричать, да? Муза попыталась забрать малыша, но столкнулась с жёстким взглядом Брута. Спорить она не стала, просто нажала ему на руки, чтобы он повернул ребёнка, и от души шлёпнула девочку по попке. Девочка, это была девочка. Раздался детский крик. Муза снова опустилась на землю, силы начали изменять и ей. Она сидела и смотрела на тело Лии, на окровавленного Брута и ребёнка на его руках. — Пойдём. Мы должны идти. Нас Гестия ждёт. Брут. Ребёнка нужно кормить. Иначе он умрёт. Брут. Брут, мы потом вернёмся и похороним её или пойдём, а я попрошу кого-нибудь позаботиться о её те… О ней. Брут! Ребёнка нужно кормить! Брут с удивлением посмотрел на орущее создание в его руках и удивился тому, что оно такое маленькое, всё в крови и издаёт такие звуки. Действительно, оно может умереть от голода и гипотермии. — Сними куртку и заверни её, — распорядился он, — а теперь — идём. Откуда-то появились люди, очевидно вопли ненормальных с той стороны всё-таки привлекли чьё-то внимание, но слишком поздно. Брут не смотрел на них, он просто шёл вперёд, раздумывая над тем, что теперь нужно ребёнка кормить и вот это — очень сложная задача. Они шли около часа, Муза еле поспевала за ним, изредка давая указания, куда свернуть, но не решалась его обогнать. — Наконец-то. Мы вас заждались. Гестия вместе с Кастором и Поллуксом встретили их у самого большого кинотеатра Полиса, Брут машинально отметил, что ещё часик — и он дошёл бы до Башни Тесея. Гестия отпрянула от окровавленного Брута и вопросительно посмотрела на Музу, после чего сжала губы. — Давай ребёнка сюда. Я покормлю, у меня есть ещё молоко. Брут смотрел на неё и словно не слышал, но, когда Гестия протянула руки, дёрнулся и прижал девочку к себе ещё сильнее. Ребёнок задыхался в оре и плаче. Гестия снова посмотрела на Музу, та отвернулась. — Маленький хочет есть, — мягко сказала Гестия, осторожно проводя по плечу Брута, — нужно покормить. Я покормлю. Дай мне ребёнка. Брут взвешивал опасность, вдруг Гестия схватит его ребёнка и убежит? Но если он сейчас не отдаст ей дочь, та может умереть. Всё было просто. Если что, если будет угрожать опасность, он одолеет близнецов и догонит Гестию. — Вот молодец. Гестия провела рукой по его волосам, гладя, успокаивая и забирая одной рукой ребёнка. — Не урони. — Нет, что ты. Постой со мной рядом, чтобы мне было спокойнее, чтобы на нас никто не напал. — Да, — механически отозвался Брут, — чтобы не угрожала опасность. А потом мы пойдём к Башне.