Папочка

      Первая ночь съемок прошла так странно и тревожно, будто в грозу стоять у закрытого окна и вглядываться в огни города. Отыгрывать Уилла Грэма было легко — рассеянный, зажатый, выбравший свою линию обороны от социума. Мадс, хоть и не снимался в этот день, маячил на периферии сознания Хью за камерой. Он всегда старался присутствовать на съемках, прочувствовать общую атмосферу, чтобы впиться в Ганнибала клещами и не выпускать его образ из себя. То, с какой легкостью Миккельсен, душа любой компании, перевоплощался на прогонах в скрытного и опасного доктора Лектера, восхищало. Он закрывал свои теплые янтарные глаза, а открывал холодные и жесткие цвета холеного виски. Конечно, Мадс очаровал всех на площадке, Фуллер сиял от счастья.              Хью, как мог, сторонился Миккельсена, постоянно стараясь оказаться как можно дальше от него. Жуткое чувство стыда и стремительно краснеющие щеки — все, что осталось от их совместного приключения в самолете. Мадс не пытался заговорить об этом и, в целом, вел себя как обычно. Только Фуллер слегка подколол Хью. Мол, он для него выцепил Мадса, а тот его сторонится. А ведь впереди у них много совместных сцен и взаимодействий — они буквально две единственные главные составляющие всего сериала.       Отсняли первый ночной кадр с убийством быстро и легко. Все, что требовалось от Хью — быть профессионалом. И он был. Великий профайлер с неуемным расстройством эмпатии и сострадания. Полностью положительный, слегка заблудившийся в своем разуме, протагонист. Играть «хорошего мальчика» для Дэнси было чересчур привычно — почти всегда зрители покупались на небрежные кудряшки, открытые честные глаза. И это было так прозаично скучно, что вгоняло в тоску. Хью же мечтал попробовать себя в другой ипостаси — он был уверен в своем таланте и мастерстве. Проклятые кудряшки и блядское невинное лицо.       Что оставалось неизменным — так это профессионализм. Ему нужно играть — он играл так, как скажет режиссер. Произносил все реплики сценаристов без запинки. Со стороны он казался образцовым, даже педантичным. Перфекционистом. Чего не видели другие — так это горькой злости, бушующей в крови. Так глупо прошла их первая, после долгой разлуки, встреча с Мадсом, что хотелось кричать и рвать на голове волосы. Гребанный алкоголь, гребанный Миккельсен — да пошло оно все. Он отыграет этот сезон, если их пропустит NBC, а потом скажет всем до свидания. И улетит обратно в Нью-Йорк, где будет его семья и другая работа.       Следующим утром Миккельсен был хозяином кадра: он мгновенно забирал все внимание и умело распределял его по коллегам. Камера становилась продолжением его взгляда настолько долго, насколько того требовала ситуация. Рядом с ним никто не чувствовал себя обделенным — уверенным, вот точное слово. Дистанцирующийся после случившегося Хью понимал Уилла: оскалить острые зубы на Лектера было приятно почти так же, как самому выстроить стену между ним и Миккельсеном. Дэнси злился на сериал, на Фуллера, который выбил в каст Мадса. Хуже всего он злился на себя за то, что позволил себе чувствовать. Ревность, стыд, щемящее чувство радости от присутствия рядом. Десять лет назад он еще мог влюбиться так беззастенчиво, сейчас — уже нет.       — Не можете выстроить зрительный контакт? — Лектер, сидя прямо напротив него, отставляет кружку с кофе.       Его слова раздражают Уилла, проникают в мозг. Грэм очень сильно не любит когда копаются у него в голове. Слова вылетают быстрее, чем профайлер мог бы сдержаться. Порция саркастичной грубости прямо в улыбающееся лицо. Он держит хорошую мину при плохой игре — образ человека с РАС — меньше проблем в коммуникации. Пытается уколоть словами, защитить свой девственный мозг от стороннего вмешательства. Ганнибал в ответ лишь ухмыляется на выпад, будто уже что-то понял о нем.       — Я могу представить, как все, что вы видите, касается вашего разума, — голос Лектера спокойный, сочится едва ощутимой угрозой на подсознании. — Ваши моральные ценности и порядочность остаются вашими, но видения потрясают вас. Нет ни одного форта, что защитит ваш разум.       Профессиональное любопытство психотерапевтов вокруг него неизменно раздражает. Даже Алана — она хорошо скрывала то, что тщательно анализирует каждое его слово или действие — но недостаточно хорошо. Уилл чувствует каждый ее шаг, каждое обдуманное слово в его адрес. Грэму приходится показывать ей одну сторону своей личности — подталкивать ее к выводу, что она уже знает его. Сделать это просто.       Некоторые вещи всегда остаются в памяти. Как этот момент, когда Ганнибал разом пробирается внутрь его образа, копается в мозгу, будто книгу раскрывает. Срывает его маски. Лектер другой — это сразу чувствуется. Ему не просто интересно смотреть, ему хочется понять образ мыслей. Толкнуть и наблюдать. Ему любопытно.       Уилл огрызается в последний раз и быстро выходит из кабинета.       Первая встреча Уилла и Ганнибала закончена. Перед Хью аппаратура, он постарался как можно тише пройти к столику с кофе и сэндвичами, чтобы не мешать коллегам по площадке. Горячий напиток освежил пересохшее горло, Хью, уже вышедший из кожи Грэма, обернулся. Мадс в этом странном костюме с щетиной выглядел очаровательно собранным — совсем не тот Миккельсен, что привык ходить в старых джинсах и отпускать бороду. Не тот мужчина, который нацепил на него ошейник в самолете, будто объявил своей собственностью. Сцена закончилась, засновали операторы и помощники, убирая реквизит, подготавливая новую сцену. Фуллер объявил пятиминутку, и Мадс поднялся. Расслабленный и улыбающийся, он прошагал прямо к Хью. Нет, не к нему, а к сэндвичу с тунцом. Дэнси постарался не выглядеть столь разочарованным.       — Мистер Грэм сегодня особенно грубый, — ухмыльнулся Мадс, стреляя глазами на Хью. Аппетитно захрустел тост под сжатием клыков, Дэнси поймал себя на том, что пялится в открытую. Даже жевал Мадс изысканно.       — Доктор Лектер первый полез ему в мозг, — грубо спарировал Хью и сделал порядочный глоток кофе. Возможно, Дэнси действительно чересчур увлекся хмурыми взглядами и пассивной агрессией.       — Он такой нежный и милый мальчик, — Мадс слегка щелкнул Хью по носу. Не обидно, но показательно. Будто территорию пометил.       — Он гораздо глубже, чем просто милый, — вспыхнул Дэнси внезапным румянцем. Поглядел на тяжелые бицепсы возле лица. Каково это — ощутить их силу на себе.       — Мне тоже нравится, когда глубже, — обезоруживающая улыбка. Слишком много подтекстов разлилось между ними. И вот опять непонятно. То ли Мадс говорил о себе, то ли он уже вобрал в свой образ Ганнибала.       — Лектеру? — все же уточнил Хью, отставляя пустой стаканчик с кофе.       — О, ему тоже.       Разговор о роли Дэнси представлял далеко не так, но все лучше, чем обсуждать то странное событие с ошейником. При мысли о черной коже с заклепками у Хью отчаянно зачесалась шея. Ой, да какого черта? Будто они сейчас и правда разговаривали о персонажах — себя-то не обманешь. Но Хью отчаянно не хотелось заходить глубже, вновь сближаться так сильно, чтобы потом чувствовать стыд каждой частью сердца. И все же не смог устоять под натиском ярких глаз — возвратил улыбку. Позволил чужой руке приобнять себя как раньше, отгоняя на время возникшее напряжение. Один лишь раз почувствовать на себе запах дерева и вьюги — и все. Больше не сближаться. Мадс, однако, не ушел курить, закончил перекус рядом с ним.       Настойчивый стук в дверь — кого могло принести в его номер отеля в такую рань? Даже не оглядеть себя в темноте комнаты — хорошо хоть не проснулся весь мокрый от очередных кошмаров. Как был — в нижнем белье — раскрывает дверь. Доктор Лектер кажется даже смущенным, скользит взглядом по фигуре, голым ногам. Облизывается.       — Доброе утро, Уилл, — Лектер впивается глазами в лицо, будто стараясь задержаться там, не опускать взгляда.       — Где Кроуфорд? — затмить стеснение оскалом. Рабочая тактика с любым другим человеком помимо доктора Лектера. Он отвечает все так же спокойно, рассматривает мечущийся взгляд. Это лишь вторая встреча, а рядом с ним отыгрывать персону с РАС становится все тяжелее — приходится смотреть в глаза.       Уилл злится, но впускает к себе. С удивлением принимает завтрак из контейнера, вступает в разговор. Хотя хотел бы есть молча. Давно ему никто не готовит домашней еды, да еще и такой вкусной. С доктором тяжело заставить себя огрызаться. Грэм внезапно осознает, что этот человек искренне интересуется им. Не делает вид и не пытается казаться лучше, чем есть. Он правда заинтересован не его мозгом, а всем им. И видит совсем в ином свете.       — Каким вы видите меня? — спрашивает Уилл после тяжелого смеха. Он забывает есть, забывает играть роль — смотрит прямо в широкий медовый зрачок. Ему действительно интересно.       — Мангустом. Которого хочется держать рядом во время нападения змей.       Милый пушистый зверек с острыми ушками. Хищник, точно знающий, как убивать, чтобы не пораниться. Почему? Уилл хмурится, через взгляд холодных глаз пытаясь проникнуть в чужое сознание.       «Снято!» — закричал помощник режиссера, Хью перевел сбившееся дыхание. Под взглядом янтаря ему на секунду показалось, что он единственный. Тот, кто на всем свете важен для другого человека. Что он особенный. Это было так необычно и притягательно. Но это, скорее, остаточный отблеск Ганнибала.       — Курить, — выдохнул Мадс резко, даже чуть помотал головой. Хью и сам не понял почему поднялся следом, быстро отыскивая в темноте комнаты брюки Уилла. Позади загромыхал стульями Миккельсен. — Хьюстон, не закрывай свои чудные ножки этим недоразумением.       Ну вот опять, черт. Знакомые подшучивания, от которых кровь мгновенно прилила к лицу. Как будто случившегося в самолете ему мало. Дэнси скрыл смущение за неловкой улыбкой, быстро натянул штаны. Еще в «Короле Артуре» Мадс подшучивал над его нелепой одеждой, открывающей ноги. Особенно, когда он на коне. Особенно. Поймал на себе изучающий взгляд янтарных глаз. Помимо воли возник вопрос: это Ганнибал в сцене скользнул языком меж приоткрытых губ, имитируя голод или похоть. Или это были инстинкты самого Мадса? Не задумываясь об этом больше, Хью немедленно последовал за Миккельсеном на улицу. Думать о таком слишком разрушительно.       Буйно гулял свежий ветер, приятно обдувал капли пота на лбу. Хью задышал полной грудью, позднее лето в Торонто выглядело как сказка.       — Хьюстон, все хорошо? — Мадс с наслаждением затянулся, сигарета эстетично лежала в этих длинных кинематографичных пальцах. Хью вздохнул от желания закурить, но лишь вдохнул запах пепла. Хотел бы он уже закончить так и неначавшийся разговор.       — Да, Мадс, — потер переносицу, будто бы там были очки. Он всего полтора дня на съемках, а уже пристрастился поправлять очки Уилла.       — Мадс? — обиженно хмыкнул Миккельсен, вдохнул глубоко дым по привычке. Пожевал окурок губами и отбросил. Зажег вторую сигарету.       — Мэсс, — поправился Хью. Давно еще, десять лет назад, Мадс настоял, чтобы Дэнси называл его на датский манер. А еще тогда же он настоял, чтобы Хью называл его «папочка». Молодой, легкий на шутку, он почти всегда так обращался к Мадсу, сильному и уверенному. Только не теперь — теперь не будет.       Специально ли Хью уколол так? Обозначил воздвинутые границы. Показал, что они с Мадсом давно уже не близкие друг другу люди. Это так… в стиле Уилла. Кстати, о сериале.       — Понравится ли каналу пилот, как думаешь? — Хью ухватился за новую тему для разговора, не желая больше возвращаться к случившемуся.       — У них в кадре твои очаровательные кудряшки, конечно понравится, — широкая улыбка, рука вновь покоится на плече. Окурок точным щелчком полетел в урну. Дэнси даже подивился такой скорости. — И упругая задница.       — О, доктор Лектер, — Хью поборол смущение и подмигнул. На секунду он забыл всю свою враждебность, все свои мысли. Так, как было только с Мадсом. — Вам до этой задницы никогда не добраться.       Просто дружеская шутка. Они захохотали вдвоем как в старые добрые времена, пару раз пихнулись локтями, направляясь к площадке. Понравится ли каналу пилотная серия? Будут ли они финансировать сериал? Лишь четверть от всего снимаемого объема проектов перерастает в настоящую картину.       Остаток недели Хью и Мадс провели вдвоем, снимая сюжет с убийствами Сорокопута. Оказалось, что Фуллер действительно умел подбирать себе команду. Во-первых, весь каст — абсолютно все, оказались невероятно веселыми и энергичными людьми. Хью быстро сблизился с ними, легко и просто влился в общие приколы. Чем темнее сериал — тем веселее неудачные дубли. Лоуренс постоянно шутил и смеялся невпопад. Каролин была немного «себе на уме» — типичная канадка, своя в доску. Хью никогда бы не подумал, что работа может приносить такое удовольствие, будто все они собрались на долгую тусовку. А во-вторых, Мадс — его личный водитель, бариста, советник и лучший друг. Которого вновь можно касаться столько, сколько душе угодно.