Детектор лжи

Денис выскакивает из машины и стучит руками по капоту, низко наклоняясь к лобовому стеклу. Головная боль не проходит уже вторые сутки, в висках дробно стучит, а меж бровей свербит так, что предметы теряют четкость очертаний. Уже не важно, чем пытаться отвлечься — шатанием по лесу, пустыми разговорами или провокацией драки, — похуй, просто похуй. Макс выбирается следом. Пассажирская дверь хлопает под тяжёлой рукой. Мужчина в леопардовой шубе из кучи деревенского барахла на подловке бабы Нины делает несколько быстрых шагов по дороге к монастырю, словно собирается уйти, но разворачивается. Встряхивает шубу на плечах. — Ты поговорить хотел? Ну, давай поговорим! Давай! Расскажи мне, какого хуя ты припёрся сюда, журналист, сука, расследователь? Кольцов не спеша присаживается на капот, где минуту назад настукивал свой незамысловатый ритм псих напротив. В его руке мелькает телефон, с узнаваемым звуком открывается «ТруТок». Денис кривит лицом — не улыбка, не ухмылка, — гримаса, словно мышцы свело. — За тобой я приехал. Макс чувствует себя тусклым, скрученным мокрой тряпкой с выжатыми из неё цветами розовых щек, пшеничных кудрей и голубых глаз. Жалкая пародия на прежнего себя. Приложение удовлетворенно мигает зеленым. Правда. Как дуло перед выстрелом он наводит на Дениса камеру смартфона. Голос у него ровный и глухой. Взгляд — немигающий, способный выбивать дух. Полная противоположность хаотичному Денису сейчас. — Ты давай теперь ответь мне. Почему ушёл от меня? Титов вскидывает руки так, что полы шубы расходятся в стороны, являя миру растянутую футболку и серые треники, едва держащиеся на тазовых косточках, и заходится в каркающем смехе. Фальшиво. — Да потому что ты заебал меня, пидорас ты ебанный! — голос срывается на крик. Макс молчит. Ищет подтверждение словам в лице, в прищуре глаз, в морщинках у рта. Краем глаза замечает красную вспышку приложения. Гениальный создатель «ТруТок» так и не научился врать своему искусственному детектору лжи. Своему живому детектору лжи — тоже. Денис бесится. Зачерпывает чёлку пятерней, откидывает назад с глаз. Фыркает, когда она снова падает на лоб. — Весь такой нежный-ласковый… — пытается вытянуть издевательскую ноту, но в голосе рекой разливается истерика. — Солнечный пиздодуй! Разонравились розовые сопли твои, понятно? Ответом ему служит «False». Макс опускает взгляд в телефон. Денис надрывается. — Рожа твоя заколебала, андестент? Видеть тебя больше не хочу! Думал из города съебусь, от тебя подальше, а ты же и сюда, нахуй, за мной потащился! Как собачка, да?! Макс не поднимает глаз. Его бывший, — его родной, милый, любимый, тот, с которым хорошо — носом в макушку и топтаться на кухне под «Тепло до мурашек», с которым — украдкой поцелуи в туалете на элитной тусовке, а потом — глаза в глаза через весь зал, как хранители самой большой тайны на тысячу квадратных километров, с которым командировка — не неделя, а вечность, и по возвращении набрасываются прямо с порога, целуют глубоко и отсасывают, не давая разуться, — его Денис врёт ему. Не может ответить на элементарный вопрос. Ни тогда не смог, ни сейчас. Детище Титова без перерыва возвещает о лжи: Макс гипнотизирует обличающе подсвеченное красным слово над физиономией создателя, до тех пор, пока эта физиономия не оказывается слишком близко к внешней камере. Ледяные ладони хватают журналиста за щеки, поднимают голову, глаза пытливо заглядывают в другие. «Смотри на меня, когда я говорю». Максу вопреки здравому смыслу вспоминается их первая ночь, срывающийся шёпот: «Я хочу смотреть на тебя, когда кончаю», вспоминается, как Денис рывком перевернул их, оказываясь сверху, и сам насаживался, выстанывая сонорную «м», тогда и много-много раз после. Он сглатывает ком в горле. Что с ними стало? Как с ними стало? Пальцы холодят лицо, и Кольцов едва удерживается, чтобы не повернуть голову и не чмокнуть в центр ладони, грея дыханием кожу. Перевести всё в шутку, отмотать до того вечера, где ещё не было «я ухожу», заранее собранных вещей и хлопка двери, где Макс не остался в пустой прихожей их квартиры с кольцом в кармане и не отвеченными вопросами к самому себе. Отмотать бы. Да только горизонт событий пройден, остается падать в эту черную дыру, разлетаться на атомы и знать, что будет дальше — никогда. Денис продолжает гримасничать, не разрывая зрительного контакта. Дышит загнано прямо в лицо, а кажется, прямо в Макса. — Я. Тебя. Не. Люблю, — чеканит. У Кольцова дёргается плечо. Он впервые слышит это так близко, так по-настоящему. Он не практиковал, но, кажется, это смахивает на изощренную еблю, где вместо анальных пробок, верёвок и плёток — слова. Бьют хлестко. Мимо. Экран снова загорается красным. Лицо Титова нелепо перекашивается. На тыльную сторону Максовой ладони с телефоном, застрявшим между ними последним рубежом, падает сорвавшаяся с подбородка капля. — Денчик… — одними губами. Поднимает свободную руку, на долю секунды успевая соприкоснуться с чужими пальцами, прежде чем их владелец отскакивает назад. — Отвали от меня, еблан, — шмыгает носом и отворачивается. Всё-таки идти до монастыря придётся пешком.