Солянка. [Жиза из хэдов]

      Парень вздохнул, прислушиваясь к себе и чувствуя размеренное сердцебиение. Солнце светит как-то чересчур ярко, блекло и не по настоящему. Одеяло сохраняет остатки тепла тела, но у самого парнишки холод в самой груди. Будто ему вспороли кожу, сломали рёбра, вывернув их на обозрение, и сжали ещё бьющееся в судорогах сердце. Так ведь не бывает.       Брюнет вздохнул. Прикрыл глаза. В голове пусто. «Что за хуйня?»       Чувство какой-то обречённости, неподъёмного груза, невидимо давит на тонкие плечи. Парень вспоминает, что эта боль может быть от соулмейта. Только она физически передаётся, а это значит, что это чувство обречённости его.       Кожа покрывается мурашками. От зевка слезятся глаза, но это не так важно. Он забыл что-то важное. Что может быть важным, чем поиск соула? Кошмары? Так они всем снятся. Переживание перед контрольными зачётками? Пересдадим, чего уж. Но это чувство буквально распирает грудину, давит на желудок, щекочет гортань и… И расправляет жёлтые крылышки. «Бабочка лимонница. И снова я отличился, ха»       Голубоглазый следит за первым полётом бабочки. Она делает небольшой полукруг и летит обратно к парню. Цепляется своими маленькими лапками-ниточками за щёку, мажет мягкими крылышками, оставляя пыльцу с крыльев на щеке, и замирает, расправив пергаментные крылья.

***

      Ему снова прилетело в скулу. Боль острыми иголочками прошлась по коже и тут же исчезла — чем больнее душевно, тем больше будет бабочка и более необычной расцветки. Может соул и почувствовал что-то, он наверно думает, что его кто-то ущипнул за щёку. Да. Костяшки хрустят о чужую челюсть. Смачно, громко, сравнимо со стуком собственного сердца в ушах. Чувство дежавю. Будто это уже было. Вот только где? В том сне? Зачем?       Друзья что-то кричат, шум толпы внезапно стихает. — …биту! — он знает его, он знает, что случилось в будущем, знает, что поступил как трус. Но этого не повторится.       А потом появляются они — две фигуры — большая и маленькая. Он видел кровь, ощущал их на своих ладонях, чужую, густую, горячую. Горькую. — Теперь ты мой друг, Такемучи. — весело щебечет паренёк.       Он видит эти пустые провалы чёрной дыры. В них была звезда, яркая, горящая, превратившаяся в червоточину боли и страдания. Рыбий взгляд — не понятно смотрят ли на тебя вообще. Брюнет ощущает этот горячий взгляд на себе, чувствует руку на плече. Живой.       Они уходят. Киёмаса лежит. Парень чувствует щекочущее чувство во рту. Бабочка готова полететь. И чем больнее на душе, тем дольше они живут.       Друзья подходят к стоящему парню, радуются его рвению и победе. И замирают. На раскрытых ладонях сидит угольная бабочка. По кромке крыльев идёт золотая вязь. Она большая для обычных бабочек, да и взяться из ниоткуда не могла. Едва трепещет тонкими сморщеными крылышками, расправляет и улетает вслед за ними. Непобедимый Майки — его главная проблема. Это его он постоянно спасал. Но тут всё хорошо.       Кисаки всё время таскается с тем дылдой. Даже подчинил себе Вальхаллу и теперь спокойно живёт. У Манджи Томан. У Курокавы Какосик и Драконята. А у Такемичи Ханагаки бабочки не только в кишечнике, но и в реальности с неизвестным уравнением, где иксом является его соулмейт.