Большой мир разочаровывает

День начался с казалось бы столь непривычной для Неаполя погоды, еще не открывая глаза, Дьяволо почувствовал сырой воздух из улицы, который медленно заполнял квартиру свежестью. На что мужчина что-то невнятно промычал, уже хотев прижаться к своей жене, Донателле. Но поняв, что правая сторона пустая и холодная, его уже второй раз осенила горькая правда. Донателла Уна мертва.

***

Всё началось ещё в далёком 1967 году, когда при церковном приюте появилось два младенца-близнеца, мать которых в это время отбывала пожизненное наказание и отказалась от близнецов, не видя смысла воспитывать ненужных ей отпрысков. По крайней мере Дьяволо и Доппио так объясняли их воспитательницы и священник, не желая добавлять хотя бы примерно того, как выглядела их мать. И если Доппио хватало этой информации, Дьяволо хотел знать большее, хотя бы, цвет ее глаз, за что ее посадили. Но каждый раз выслушивать то, что Отец Владимир Кокаки говорил про молитвы было бессмысленным.  — Мальчик мой, молись за неё, и за её душу. Она глубоко несчастная женщина, Дьяволо, ты бы точно не хотел связываться с такой путаной, как она. Кокаки после очередной недельной службы, встал с кресла и закрыл Святую Книгу, посмотрев со стороны на мальчишку, который смотрел на него с обиженными на весь мир глазами, пока его близнец — Доппио наоборот, тянул его за руку, и своим солнечным поведением вызвал смех у священника. Он вновь ушёл, так ничего и не сказав, что покоробило и без того разочарованное сердце мальчика, который потеряв равновесие, упал из-за Доппио, который не размерил силу. — Ой! Извини, я не хотел! — подняв его за плечи, Доппио резко поставил Дьяволо на землю. Их взаимодействия всегда удивляли церковь и приют в целом. В ответ Дьяволо лишь молча кивнул, и взял брата за руку. А выйдя из храма, мальчики резко вздрогнули от холода, давно такого не было. Холод? В Неаполе? Да вы шутите. Вдруг младший услышал гром, сжимая руку Доппио сильнее.  — Не бойся! Я с тобой, — уверенно сказал старший. Братья решили не особо спешить, ведь им всегда нравилось оглядывать Неаполь сквозь холмы и рассказывать о планах на жизнь.  — Ты точно уверен, что хочешь быть священником? — послышалось от младшего, который завязал свои длинные волосы резинкой, но смотрел он отнюдь не вперед, не в брата, а в город. Его всегда манило туда, но строгие запреты и контроль церкви максимально ограничивали детей от городской суматохи, только если их не усыновляют, или не нужно идти на какую-то школьную экскурсию. Ему всегда было противно осознавать, что они были чуть было не дикими в большом городе, и как цыплята прижимались к маме курице, так и они прижимались к учительнице, каждый раз видя что-то новое, будь то троллейбус или мотоцикл.  — Да, а что? — Доппио повернулся к брату. И так же посмотрел в сторону Неаполя. — А ты так хочешь в этот город? Почему тебя так туда тянет? — Не знаю, может быть, потому-что много возможностей? — сделав себе хвостик, Дьяволо продолжил опускаться по тропинке. Ему всегда втайне нравилось разглядывать, как на этой импровизированной лестнице вместе с новыми трещинами на камне появлялся мох, который снова закреплял камни. Пусть и не особо надёжно.  — А чего тебе не достаточно в нашем поселении? — старший брат быстро опустился ниже, прямо в конец пути, преграждая ему путь дальше. Дьяволо лишь пожал плечами. — Мне кажется, что если я дальше буду как слепой котёнок, верить только какой-то книжечке, а не практике, я ничего не достигну кроме паломничества. А мне это не интересно, — младший скрестил руки у груди, отвечая честно. Винегар старший сперва нахмурился, он уже был готов отчитать своего брата, но, смотря ему в глаза, глубоко вздохнул. Доппио уже устал переубеждать своего брата, он хотел только лучшее для Дьяволо, которого и без всех своих атеистических замашек обзывали в приюте из-за имени и странных пигментных пятен на волосах. Ещё раз глубоко вздохнув, брат пропустил своего близнеца.  — Дьяволо, дорогой Дьяволо, ты же понимаешь, что я хочу для тебя только лучшее… — Знаю. Но сути не меняет,— мальчик почесал затылок. — Я создан для большого мира, — улыбаясь, Дьяволо провёл руками полукругом, в конце концов положив ладони в карманы шорт, ибо холодно. — Я надеюсь хотя-бы этот «большой мир» тебя не разочарует, — скептично ответил Доппио, взяв брата за заднюю часть шиворота на футболке. — Идём, скоро обед. Время шло, близнецы росли, а их принципы не менялись. Они двое так же старательно учились в школе, пусть если Доппио и питал огромное желание к новым знаниям, Дьяволо питал желание лишь к тому, чтобы благодаря этим знаниям поступить в хороший университет или колледж. С каждым годом Дьяволо замечал, как класс, примерно до седьмого начал пустеть, пока в кабинете не осталось пять учеников, среди которых были и братья Винегары. Кого-кого, а Дьяволо это сильно коробило. Ведь он понимал, что другие дети — счастливчики. Ведь они нашли себе родню, в то время, как ему и Доппио приходилось довольствоваться стенами храма. Он завидовал, он страшно завидовал. Несмотря на повторяющиеся слова отца Кокаки и Доппио о том, что зависть — грех! Дьяволо уже ничего из этого не было важно, он уже ни во что не верил, кроме своих принципов, которых он чудом нахватался в такой изолированной деревушке, в которой даже с жителями не пообщаешься, ограничивая свой круг общения с другими сиротами. Ведь другие дети, у которых есть семьи, сторонились сирот как огня, по непонятным причинам, от чего Дьяволо уже привык к тому, что в основном наблюдал за тем, как огромные компании других мальчишек играют. Хотел ли он так же? Конечно! Вы еще спрашиваете. Он врал всем, что ему хватает общения с Доппио. Но еще больше коробило, что он врал самому себе и своему брату. Не успел Доппио и глазом моргнуть, как пережил окончание школы, и всю эту суматоху с финальными экзаменами. Самое интересное, что он больше переживал не за себя, а за своего брата. Ведь он знал, что Дьяволо добьется своих целей во что бы то ни стало. Ему было страшно смотреть на то, как младший брат сидел в другом уголке комнаты и тихо зубрил математику и экономику, при свете свеч, до глубокой ночи. Доппио уже даже привык засыпать под этот невнятный бубнеж, ведь еще с самого начала понимал, что переубеждать младшего — гиблое дело. Его больше пугало только то, что без Дьяволо он будет одинок, и что они постфактум идут в двух разных направлениях. Ведь уже всё решено. Они двое сдали экзамены на отлично. Дьяволо отправляется в Неаполь, ведь его заявку в экономический университет уже одобрили, и утром он еще махал этой бумажкой, перед носом брата, который уже держал в руках униформу церковного колледжа, который находится недалеко от приюта. И если Доппио днём радовался за брата, то ночью он не мог спать, осознавая тот факт, что скоро его самый родной человек уйдет. Вот и наступило утро переезда, Дьяволо уже купил себе чемодан и медленно складывал вещи, которых было не так уж и много. Половину вещей занимали книги. Какие-то были литературой, какие-то науч-попом, среди них выделялась только маленькая Библия, которую незаметно подложил старший близнец.  — Это чтоб ты не забывал обо мне. Доппио спрятал руки за спину, еле заметно улыбаясь. Конечно же он был рад за своего брата. — Я внутрь еще подложил листочек с адресом, пиши хоть иногда письма, или пришли свой номер телефона, чтобы мы могли созваниваться, когда одиноко. Хорошо? Дьяволо улыбнулся и, отойдя от чемодана, крепко обнял брата. — Хорошо.