it hurts to breathe (xСоседи)

      Знаете, очень тяжело жить среди простых людей, когда ты гений. Притом не просто гений, который тихо сидит в своей каморке, за глаза именуемой лабораторией, и что-то изобретает в стол. В данной ситуации вся твоя работа — это просто пустая бесполезная возня и трата времени. Поймите, если твои талант и усердие обеспечили тебя мозгами, то надо ими пользоваться во всю силу. Ты — герой завтрашнего дня, всегда на шаг впереди. Ты трудишься на благо общества, не жалея для этого всего себя. Получаешь немного признания, разумеется, но это ведь не самое главное. Важно — дать социуму то, что облегчит его будни и урегулирует жизнь. Положение научного сотрудника в крупнейшем НИИ, место в городском Совете, регулярные форумы и конгрессы… это всё лишь ступеньки для достижения идеи идеальной жизни. Единственный нюанс состоит в том, что подъём по этой карьерной лестнице несколько энергозатратен. Когда твой планер ломится от бесконечных дописываний в него ежедневных дел первостепенной важности, по возвращении домой хочется просто отдохнуть. Нет, не так. Поработать. Без спешки. В комфортной тихой обстановке. Разгрузить голову, проанализировать насущные вопросы в идеально обставленной для этого квартире. Дом, милый дом. Не то чтобы постоянный круговорот событий, в котором неизбежно нужно пребывать, угнетал. Но ведь даже у гениев есть право на личное время!       Итак, вернувшись после очередного тяжёлого рабочего дня, Джейс опустился в кресло за столом. Кофеварка на кухне приятно забурлила, пока, откинувшись на спинку, учёный распахнул лежащую перед собой папку. Нужно было подготовиться к продолжению сегодняшней конференции. В освещаемых тобой же вопросах нельзя ударить в грязь лицом и опорочить светлое имя! Ничто не могло помешать молодому человеку провести вечер по идеальному плану…

Стук.

      Чёрт! Снова. Нет, это ни в какие рамки. Держать в голове ещё и бытовые негативные факторы собственной квартиры было невозможно. Однако отрицать их тоже не получалось, ведь они ставили под вопрос превосходность запланированного отдыха. Дело было не в планировке многоэтажного дома, ведь мешающий звук не похож на катающиеся по потолку бетонные шары. И не в беготне детей сверху, которых как известно, не угомонишь никакими способами. А в какой-то, судя по характеру стука, девице, у которой дефиле на шпильках не заканчивалось даже в пределах жилища.       «Ковёр ей подарить что ли…». Нет, никаких подарков таким безответственным курицам, не знающим, что такое тактичное отношение к чужому личному пространству! Джейс с шумом отодвинул стул и рьяно поднялся из-за стола. С этим пора было кончать. Давно пора. Можно отмахнуться тем, что раньше на то, чтобы пойти и прояснить ситуацию не хватало времени, загруженность или усталость были слишком высокими… Однако сейчас, кажется, предел был достигнут.       Учёный выходит из квартиры и, агрессивно перебирая ступени, быстро достигает этажа выше.

***

      Знаете, очень тяжело жить в мире сплошных недоумков, ограниченных собственным сознанием. Скудным, крайне урезанным, с атрофированным критическим мышлением. Да что там до атрофированного... отсутствующего в зачатке. В таком мире гораздо проще работать одному, подпитываться знаниями о великих научных достижениях не из семинаров и форумов, организованных университетом, а из книг и всемирной сети. Все равно ничего предельно нового эти идиоты, возомнившие себя гениями, не привносят уже давно. Великие открытия реализованы, великие умы гниют в могилах, остается полагаться только на самого себя.       При подобном раскладе, дом — не портативная лаборатория, а целый развернутый в пределах съемной квартиры блок. Одна из комнат двухкомнатных апартаментов на третьем этаже за короткий срок была переоборудована. Стеллажи заняли склянки и чашки Петри, реактивы, инструмент. На столе расположилась горелка и дистилляционный аппарат. У Виктора все было схвачено, упорядоченно и выверенно до точностей. Он знал, что нужно делать в рабочем пространстве, чтобы это было эргономично и удобно. Даже кружку из-под молока он ставил на прежний чайный развод, что и всегда. Замыть его — означало нарушить идеальный баланс.       Он ходил по комнате, раздумывая, и стучал тростью о паркет. В таких домах часто стелили паркет, хотя он и казался менее практичным, чем ламинат или иные покрытия. Но определенно лучше ковров. Мыслей в голове было так много, что все они не помещались в пределах черепной коробки, так что иногда владелец арендованного помещения останавливался над тетрадями, чтобы провести расчет или сделать важные записи. Весь рабочий стол был усеян бумажками, и вот тут черт уже мог бы сломить ногу.       Стук в дверь был неожидаемым и тревожным. Мужчина нахмурил густые брови, провел рукой по волосам, зачесывая их назад (не помогло), и направился к входной двери. Миновал вторую комнату, дверь на кухню и коридор. Послышался щелчок замка, пока по ту сторону, с площадки, доносились искренние возмущения очередного тупицы. Щелчок верхним замком, нижним, сдвиг цепочки в сторону.       Талис долбился кулаком и, пребывая в искусственно докрученном состоянии, начал разнос прямо перед закрытой дверью.       — Прошу прощения, уважаемая, но вы не могли бы снимать свои, я уверен, прекраснейшие каблуки, когда ходите по квартире?! Знаете ли, вы здесь не одни живёте!       Выжидая открытия не трёх, а тридцати трёх, по ощущениям, щеколд, Джейс наконец-то перестал стучать. Он уже начал раскручивать альтернативные пути мысли, где открыть дверь могла симпатичная или не очень особа, а также её ухажёр или кто-нибудь ещё. На каждую из развилок в светлой голове находился ответ, который, безусловно, поставил бы на место модную даму и всех членов её семьи. На каждую, но не на итоговую. Тут ведь как в науке: сколько не предугадывай, а результат всегда выйдет непредсказуемым. Правда, поскольку речь сейчас шла, всё-таки не об опытах, и учёный находился не в лаборатории, а перед чужой дверью, реакция вышла искренней и тупой.       — Я мужчина и не ношу каблуки. Будет чудесно, если свои эмоциональные выкрики Вы уймете, — прозвучало вполголоса, но разборчиво, пускай и с заметным акцентом. Виктор, опершись плечом о дверной косяк, склонил голову вбок и поднял взгляд от чужих тапочек до возмущенного выражения квадратного лица. Оценивающе. И осуждающе, — это трость.       — А. Ой, — молодой человек обомлел и похлопал на Виктора глазами, невольно отшагивая назад.       Все варианты применения острого языка куда-то вдруг исчезли, так что идиотизм незваного гостя в глазах хозяина стал оправдан.       — Может, вам чем-то помочь? — ляпнул Джейс, через долгую секунду осознав собственную глупость. Как же непривычно было сталкиваться с подобными проблемами лоб в лоб, без возможности заглянуть в методичку или подготовиться заранее.       Брови Виктора на мгновение вздернулись кверху. Но мужчина взял контроль над выражением лица и покачал головой, дав тем самым понять, что никакая помощь ему не нужна. Он выпрямился, теперь уже опершись на все ту же пресловутую трость. Ощутил, как нога неприятно ноет, едва заметно поморщившись, и потянулся к ручке.       — Всего доброго, — донеслось до соседа прежде, чем перед его носом совершенно бестактно закрылась чужая квартира. За дверью слышался все тот же проклятый стук.       В целом, прерывать закрытие засунутым носком или придерживанием двери никто не стал. Проблема озвучена. Но не решена. Джейсу, впрочем, было не впервой возвращаться к экспериментам в течение множества попыток, так что он не отчаялся.       — Ходите поменьше! — выплюнул он в закрытую дверь, затем, развернувшись на пятках, двинулся к лестнице.       Виктор, вернувшись в помещение, миновал поворот на комнаты, и зашел в небольшую кухню. Вид из окна открылся на совершенно не отвечающий эстетике соседний дом. Смотреть на чужие окна никому не приносит удовольствия, если человек по своему существу не является вуайеристом. Ученый задернул штору, тем самым обрекая глаза на полумрак. Отошел к плите, взял сотейник, влил в посуду холодное молоко из стеклянной банки, которую каждое утро оставлял под дверью для молочника. Нужно было добавить ложку сахара, щепотку соли и звездочку аниса, чтобы полностью удовлетворить внутренние симпатии к напитку.       Мысли же возвращались к происшествию: он действительно докучает соседям? Дурацкая палка слишком громко бьет о пол? Почему тогда никто не возмущается женщине с грудным ребенком через дверь от него? Или старушке-кошатнице с первого этажа, из-за которой холл весь пропах зловониями кошачьих испражнений? Мысли набирали оборот и вытягивали из Виктора раздражение, которое множилось, оседая на пальцах нервозностью. От нее он предпочитал избавляться, ковыряя ногти.       «Подумать только», — крутилось в голове молодого учёного, пока тот спускался по ступеням. Что удивительно, медленнее, чем взбирался.       «Трость. От этого факта ничего не меняется. Всё равно отвлекает, хоть и оправдывает этого хромого». Талис вошел в квартиру, машинально защёлкнув дверь только на одну из возможных щеколд.       «Может быть, я и погорячился. Но от своих слов не отказываюсь. Ему и правда стоит меньше ходить. Для его же пользы». Молодой человек налил в кружку остывший кофе и плюхнулся за стол. Долго всматриваясь в папку, Джейс ловил себя на том, что все слова перед ним превращались в сплошную мазню. Такое случалось очень редко, только в случаях сильной усталости. Видимо, стоило выспаться. А завтра наступит новый день, в котором неприятный инцидент забудется. До вечера.