Неудачное утро

Он шел по улицам Бруклина, ощущая, как что-то внутри радостно трепещет при виде родных пейзажей. Его грязные берцы бесшумно ступали по такой же грязной брусчатке, а тень, следующую следом, с трудом можно было рассмотреть на обшарпанных серых стенах знакомых домов. Военная форма не привлекала внимания, а словно наоборот делала его незаметнее для окружающих. Но оно и понятно — столько солдат возвращалось назад к своим семьям. Рыдали матери, визжали детишки, кидаясь на шеи отцов, тут и там разносились песни и радостные выкрики. Баки не хотел думать о тех, кто остался там, в изрытой взрывами сырой земле. Он обязательно выпьет за их души, но это будет позже. Сейчас главным было свернуть на дорогую памяти улочку, дойти до нужного дома и постучать особым стуком и ждать. Ждать шагов с той стороны, после которых щелкнет щеколда, старая скрипучая дверь распахнётся и на пороге покажется единственный, кто всё ещё его ждал и верил, что не погиб в огне, не лежит, истекая остывшей кровь. Тук. Тук-тук. Тук-тук-тук-тук. Тук-тук. Прошла секунда. Две. Десять. Баки постучал ещё раз. И верно. Послышались быстрые шаги, и дверь отворилась, словно человек за ней не был уверен, хочет ли он открывать. — Бак? Боже, ты… — Я вернулся, Стиви. — Господи, — Роджерс замер в шоке, после чего всё же сделал неуверенный шаг вперед, уткнулся другу в грудь и заплакал. — Ну что ты, малыш. Соскучился? — Барнс неловко обнял его одной рукой и ласково погладил по спине. Как же он сам скучал. Лёжа в казарме, отсиживаясь в окопе под дождём пуль, задыхаясь от боли в груди во время бега с автоматом — каждый миг там он думал только о Стиве. Он вспоминал его глаза с по-девчачьи длинными ресницами, крупноватый нос, сладкие от чая губы, тихий обычно и заразительный пьяный смех, солнечную улыбку и уверенный голос — это придавало ему сил вставать и идти дальше. Он должен был вернуться домой. — Угу, — всхлипнул Стив, не поднимая головы. — Я так ждал тебя. Не хотел верить. Миссис Мартинес тоже получила эту чертову бумажку, но её сын вернулся. Я думал, ты тоже вот-вот придёшь. — Всё хорошо, я тут. Пойдём в дом. — Хорошо, — повторил Стив, первым разворачиваясь и уходя вглубь квартиры. — Хорошо. Баки осмотрелся, ненароком отмечая, что в их квартирке так ничего и не поменялось. Казалось, за прошедшие несколько лет Стив не переставил и книги в их гостиной. — Я рад снова видеть тебя. Знать, что с тобой. Неведение убивало меня. Я… Я так люблю тебя, — Стив снова разрыдался, осматривая Баки с головы до ног. — Так люблю. — Я знаю, знаю. Я тоже люблю тебя, чего ты. — Барнс вновь обнял своего любимого в попытке успокоить. — Всё хорошо, теперь я буду рядом, обещаю. — Ты не сможешь, Бак, — Стив отрицательно помотал головой, продолжая плакать. — Нет? Это из-за руки? — Барнс двинул культей, оставшейся от левой руки, грустно усмехаясь. — Я понимаю. Зачем тебе калека? — Не говори так о себе. Я безумно люблю тебя, и принял бы любым. Без руки, без ног, без памяти. Но, Бак, — Стив ласково огладил складки на чужом лбу, — ты мёртв. — Мёртв? Да Джеймс Бьюкенен Барнс живее всех… живых, — конец фразы Баки проговорил уже с трудом. Голова просто раскалывалась. И как раньше он не замечал этой адской боли? Она охватывала его мозг и жгла черепную коробку изнутри. Баки поднял руку, хватаясь за голову. Пальцы неожиданно наткнулись на рану, как будто бы кто-то метко выстрелил ему меж глаз. — Что за черт? Стив? Стиви? Мне страшно, — Баки вцепился Роджерсу в плечо и с ужасом заметил, что его собственные пальцы практически исчезли. — Не отпускай меня, пожалуйста. — Я с тобой, Бак. Я держу тебя. Ты смог, ты вернулся. Ты такой молодец, что пришел ко мне. — Вместе до конца, — выдохнул Баки, вздрагивая в руках Стива. — Вместе до конца, — ответил Стив в пустоту.