Обязательно, обязательно со мной

Пушкарева его раздражала. Своей непокорностью, нежеланием сдаться, неготовностью наконец принять и признать, что он, Александр Воропаев, тут — тоже главный. И его распоряжения должны выполняться. Он акционер, он имеет право. Он хочет знать — потому что это его компания. И, в конце концов, это же ему — а кому еще! — вытаскивать потом «ЗимаЛетто» из той дыры, в которую непременно ее загонит Андрей. А у Александра даже ни капли сомнений нет в том, что Андрей провалится. Пушкарева его злила. Такой запредельный уровень преданности — и не ему! Трудолюбие, усидчивость! А как работают мозги — позавидовать можно. Воропаев же не тупой и не слепой, таких результатов, как в их отчетах, достичь в короткие сроки невозможно. Его дразнят красивой картинкой, но на деле это все лишь блестящий, громко шуршащий фантик. Там даже не карамелька вместо дорогой шоколадной конфеты. Там просто брак производства. В этом фантике пустота: ни растаявшего шоколада, ни стеклянного леденца, ни прилипающей ириски, ни-че-го! И его еще пытаются убедить, что все в порядке, все так и должно быть! Ага, как же! Пушкарева его разочаровывала. Он же намекал ей. Говорил открыто. Предлагал. Она его то ли не слушала, то ли не понимала. Воропаев обещал ей столько, сколько не обещал никогда и никому. Он практически весь мир клал к ее ногам и признавался в этом, но Катя видела только Андрея. Разве есть в этом хоть какая-то справедливость? Пушкарева Воропаева не любила. И это на самом деле было самым ужасным, самым болезненным и пугающим. Пустота — она не мечтает о нем, не дрожит от звука его голоса, не улыбается робко и смущенно, когда он дотрагивается до нее. Пропасть — потому что он ей не нужен. И раздражение, злость и разочарование — это те же самые чувства, что и она испытывает по отношению к нему. Только вот заряд полярный. И отсутствие надежды как финальная точка: не жди, не верь, не старайся — ничего не будет. Но когда она тонет в море лжи — Александр протягивает руку. Держит, крепко, не уронит, не отпустит. Никогда, потому что отказаться от нее? Он же не Жданов. Ему хватает какой-то пары часов, чтобы узнать все, что можно. И все, что нельзя, хотя и так чего он там не знал? В Египет он летит тем же рейсом, что и Катерина с Юлианой. Катя, конечно, шарахается от него в сторону, а вот Юлиана задумчиво покачивает зонтиком. Молча — что особенно ценно. Он обрывает телефоны всех знакомых юристов. И незнакомых тоже, собирает рекомендации коллег и друзей, но адвокат у Пушкаревой — в итоге не чета даже зималеттовскому. С ее отцом после очередного визита Андрея объясняется тоже Воропаев. Доверенность, разумеется, переписана на него, и у него больше нет ни одной свободной минутки: компанию разваливал Жданов, а с антикризисным планом Пушкаревой возится он. Пытается договариваться с Милко: лучшие ткани, отличная фурнитура, полный простор для творчества; пытается преодолеть сопротивление женсовета — как заставить их работать, не перекрутив при этом гайки слишком сильно? Они немного сдаются, когда Катя лично просит их хотя бы не мешать Александру Юрьевичу. Показ для японцев не срывается лишь каким-то чудом: буквально за сутки от них приходит емейл с незначительными уточняющими вопросами — и страшно представить, что бы было, если бы они все отложили до прилета. От Ветрова, предлагающего расслабиться в казино, Воропаев просто отмахивается — у него вечером ужин с потенциальным инвестором для ресторана прилипалы-Борщова. О судьбе Борщова Воропаев печется искренне: чем быстрее он исчезнет с Катиного горизонта, тем лучше. Однажды Пушкарева его все-таки замечает. И удержать ее Александру оказывается куда проще, чем завоевать: умная женщина, ей не нужно ничего объяснять, она и так все видит и понимает. И ценит то, что он все это время для нее делал. Он, а не Андрей. И даже не этот ее Миша. Но Александр даже толком выдохнуть не может, и пусть «ЗимаЛетто» давно снова самостоятельная компания, и ресторан у Борщова уже не один, агентство Виноградовой прирастает новыми денежными и эксклюзивными контрактами, а Андрей — снова жених Киры, ведь Ждановы никак не могут расстаться с мечтой о сосредоточении большей части акций в руках одной семьи; Александр все боится, что Катя передумает. Мало ли у нее поводов? Она самостоятельная, она может. Александру становится чуточку спокойнее, когда Катя говорит ему «да» в окружении гостей под щелчки фотоаппарата. Еще капелька оптимизма прибавляется, когда в его квартире их становится трое. Он верит в ее любовь к нему, в ее преданность их семье, готовность пройти с ним так далеко, как это только возможно. Воропаев не знает, что иногда Катерина с ужасом думает, что ему бы могло не хватить сил бороться за нее дальше. И все, на что она может надеяться, — что он никогда не сдастся и не отступится.