Kidnapped | Похищенное

      Грёбанная. математика.              Грёбанные задачи, которые не решались не то, что с первого раза — с пятого!              Грёбанные, вонючие ответы!              К о т о р ы е н е с х о д и л и с ь ч ё р т и х д е р и.              Эйприл была готова рыдать, потому что остатки кусочка её мозга уже дымились и были прожарены до скрипучих углей. Голова кипела очень даже буквально: девочка с усердием сжимала виски пальцами, пытаясь вникнуть в задачу.              Фш-ш-ш-ш, мимо, сержант.              Школьница почти рычала, высказывая своё недовольство благим матом распечатке из какого-то учебника. Эффекта ноль: О’Нил упрямо и тупо смотрела на задачи, задачи смотрели на неё, конфеты не сходились с коробками, а фокусники с цилиндрами. Поезда, впрочем, тоже не хотели приезжать вовремя: то они опаздывали на пять минут, то приходили раньше на час, и никак иначе заставить эти чёртовы коробки на рельсах приехать вовремя, используя «магию чисел и знаков арифметических действий», у девочки не получалось.              В задницу такую магию, там даже чисел толком не было! На китайском и то было проще говорить! Даже объяснения Донни про схождение коленвала и строение маскировки для логова было понятнее! И приятнее, к слову! Уж лучше бы она ему помогала, чем занималась этой ерундистикой!              Эйприл упрямо, с ненавистью грызла карандаш, перечитывая условия всех задач, что только были на листе. Из тринадцати основных заданий и трёх дополнительных, дай боже, она решила шесть — и это был её максимум. Она уже и в интернете искала, и даже папе позвонила, но говорить долго он не смог: оба родителя были в командировке.              Блин-блин-блин!..              Откинувшись на стуле, девочка заглянула в телефон — пусто. Ответа от Донни тоже не было — был в сети пару часов назад. Зря она ему вообще тогда позвонила, но придя со школы в пустую квартиру, с кучей домашки, без возможности даже поделиться с кем-то дерьмовым днём — на неё накатило. Глупо было, конечно, выплёскивать накопившееся в звонке, ещё и на Дона — будто ему своих проблем не хватало!       Так… по-дурацки, опираясь подбородком на стол, О‘Нил вновь пыталась вникнуть в решение задачи. Тяжко вздохнув, девочка вновь выпрямилась, собираясь с духом. Папа с мамой наверняка делают что-нибудь крутое: может собирают какие-нибудь древние доспехи или аккуратно зачищают кисточками спиралевидные панцири аммонитов… Хотелось отвлечься, может, глянуть одну серию «Космокадетов» — они как раз скоро начаться должны были…              Так, нет: никаких «Космокадетов»! Хотя бы ещё одну задачу надо было решить, и точка — придвигая черновик снова к себе поближе, выдохнула девочка решительно. Хотя бы одну задачу, хотя бы как-нибудь наскоблить проходной балл на чёртову четвёрку, бог с ней, с пятёркой! Эйприл не могла облажаться, не могла просто забить на домашку или решить её «на отвали».              Может, заболеть?..               В морозильнике даже мороженого не было, т о л к у. Кто-то вроде говорил о том, что если съесть грифель…              КАКИЕ ГРИФЕЛИ, ТЫ СВИХНУЛАСЬ, ЭЙПРИЛ О’НИЛ! Если поднимется температура, то это путь к медсестре и домой: домашку не проверят, и это будет самое жалкое поражение из всех. Если опустить руки — всё пропало, разве так было можно? Надо было лишь ещё немного приложить усилия, так? В интернете была парочка похожих задач; если постараться, может и найти решение было бы возможно?              Проклятый учебник, к которому не было решебника!.. Даже не так — задачи явно были составлены самостоятельно самим учителем. Миссис Смит обожала свой предмет чуть ли не до потери пульса и ратовала за то, чтобы ученики преодолевали пороги своих возможностей.              …и это был не порог. Это был п о т о л о к. Рубеж.              …она уже была готова почти заплакать от обиды и безысходности.              Её не осенит. Её точно не осенит — девочка уже успела всю домашку сделать, но математика так и оставалась неприступной, обрекая на немыслимые страдания. Даже если она так всю ночь просидит, решения это не прибавит. Уже и так, считай, все варианты перепробовала, даже учебник полистала ещё раз, для приличия — без — тол-ку.              Перепроверка, впрочем, тоже не помогла. В зачёркнутых решениях всё было правильно — калькулятор не лгал, всё точно сходилось. Проблема была именно в решении, в последовательности действий, которую Эйприл не знала откуда цедить. Она уже и данные тасовала, но задачки, которые, по всей видимости, миссис Смит достала из своего секретного сейфа со дна Марианской впадины (или на чёрном математическом рынке), просто не поддавались.              Вдох-выдох.              Надо было пробовать по-другому, но как? Девочка подобрала колени, нервно дёргая одним из них и перекатывая карандаш между пальцев. Если перенести, например, данные в табличку, и….              П р о в а л.              Пальцы сами выдрали лист из неугодного черновика, яростно комкая бумагу, исписанную решениями. Девочка злилась, буквально пыхтя — только бы глаза не начали увлажняться. Это была дурацкая математика, и — Эйприл О’Нил собиралась плакать, как маленькая, из-за какой-то дисциплины, по которой её кошмарила учительница?              О у д а, похоже на то.              Телефон: пусто. Ничего — ни входящих, ни прибывших, ни выбывших: никаких уведомлений, ни — че — го. Мучительная пустота, как и мысли в её голове, которые циркулировали, как муравьи вокруг бутылки. Адский, порочный круг — впиваясь пальцами в скальп, девочка не могла выдать ничего стоящего. Усидчивость и решительность угасали, хотелось просто немного сочувствия хотя бы — всё бы точно пошло лучше.              Но она сидела одна-одинёшенька в трёхкомнатной квартире, с кучей олимпиадных задач, которые ей нужно было решить за день, вернее, уже за остаток дня: на часах виднелись неумолимые полдевятого, а за окном брезжил закат. Гулять тоже нельзя — из-за всяких имбецилов с дерьмом вместо мозгов. Из-за этого она была обязана сразу после школы переться домой, а не к Донни, ну что за!..              А дяде никак не удалось поменяться сменами.              Может, ей следовало передохнуть. Отвлечься. Встать, размяться, например — но Эйприл не поднялась со стула. Телефон вновь оказался в пальцах, когда до уха донеслись приглушенные гудки.              «Абонент временно недоступен. Вы можете оставить голосовое сообщение…»              Разочарованный выдох.              — Привет, мам. Эм… Всё в порядке! Я дома, всё хорошо. Гулять не ходила, вот. Эм… Просто соскучилась. Перезвоните мне, как освободитесь, ладно?              Обычно родители не уезжали вместе в экспедиции или в командировку. Мама после появления единственного ребёнка стала меньше ездить на раскопки: была занята составлением каталогов на кафедре и преподаванием. Папа тоже выбирался не так часто на экспедиции, они с мамой менялись. Если была возможность — Эйприл оставалась у дяди в Манхэттене, но после того, как родителям предложили работать на более оплачиваемой работе, связанной с их обожаемой археологией, они практически пропали из области зрения. Они привозили подарки и уделяли ей время — несомненно, но девочка всё чаще и чаще была предоставлена сама себе, если дядя был на смене.              Общение с Донни спасало в такие моменты — было не так одиноко и страшно засыпать одной. Было бы проще, будь здесь хотя бы дядя Рай, но он, вероятно, сейчас загибался: почему-то вечер среды был самым загруженным. Дёргать его по пустякам тоже не хотелось.              Быстро отерев щеки, школьница вздохнула, опуская глаза в который раз на опостылевшие учебники и тетради. Они уже бесили её, но если она сдастся, если она не выполнит обещаний — всё разрушится. Все её планы и надежды, что держали её в живых последний месяц.              Надо быть сильной. Надо быть сильной, чтобы решать свои проблемы самостоятельно. И Кисмо была достаточно взрослой для того, чтобы справиться с раздражением и уже чёрной ненавистью к той бумажке, что держала её в напряжении весь вечер.              Неохотно выводя очередные действия, девочка чуть ли не рвала тетрадные листы от такого нажима, надеясь, что в этот раз её потуги не бесполезны. Потому что если нет — она просто пойдет в угол и будет бесконтрольно рыдать и никуда не пойдёт. С раздражением смахнув налезшую на глаза чёлку, Эйприл прикидывала в уме решение, которое кое-как выплыло из пустоты её уставшего мозга.              Тук-тук.              Будто по нервам, заставило раздосадовано зарычать. Если ещё и соседи начнут мешать, Эйприл просто начнет кричать в ответ и бить по батареям.              Тук-тук — надоедливый стук повторился, прямо-таки настойчивый, неугомонный; явно не сверху или снизу, дошло до школьницы. Осмотревшись по сторонам, определяя источник звука, О’Нил поднялась со стула. Рука сама потянулась к черенку метёлки, что стояла в углу — вооружившись, девочка, хмурясь, двинулась к окну.              Грёбанные птицы.              Только их не хватало для полного счастья!              И так времени не было, тут ещё и дурацкие пернатые, чертыхалась Эйприл, основательно не понимая, какая сумасшедшая ворона облюбовала её окно и мешала ей сосредоточиться, едва ей в голову пришло хоть что-то путное. Уже на полпути, со злостью сжимая черенок в руке и агрессивно шлёпая босыми ногами, по голове ударило осознанием: стук не был похож на то, как долбят окно клювом. Да и в этом районе, если вспомнить, вороны как-то сильно не водились… вроде бы.              Точно не клювом: стук был мягкий, ритмичный, будто… костяшками пальцев?.. И ритм был слишком специфичный, упорядоченный — птица бы так точно не смогла. Замерев, девочка вслушивалась. Быстро, долго, быстро… морзянка. Эй-п-р… её имя? Или она путала, может что-то другое? Для девочки азбука тире и точек оставалась сложноватой — так быстро считывать и кодировать, в отличие от Донателло, О‘Нил не умела. Но Дон не мог тут быть, явно не мог — в животе скрутилась холодеющая чернильная клякса, опускающаяся с каждым шагом всё ниже и ниже. Сжимая черенок сильнее, Эйприл резко распахнула штору, замерев в замахе, так и не сумев пошевелиться.              Силуэт.              Невысокий, не совсем чёткий — как пятно на бумаге, в вечерних сумерках, освещаемый светом комнаты, она могла чётко видеть, кто стоял по ту сторону окна.              Отбросив швабру, Эйприл тут же бросилась к ставням, открывая их, чтобы впустить гостя внутрь. Боязливо высунувшись наружу, девочка осмотрелась по сторонам: пусть на улице уже сгущались сумерки, это было всё ещё опасно! Донни — Господи, Донни! — пришёл к ней прямо так! Оторопев, О‘Нил даже слова не смогла вымолвить — стоп, это была… та толстовка, что она приныкала ему на день рождения? Он ведь в ней не мог ходить дома, т о ч н о, дошло до девочки. Иными словами, мягкотелый снарядился для похода на поверхность, судя по всему.              Девочка хлопнула себя по лбу и удручённо простонала, потирая переносицу. Выдохнув, она тут же подала руку мягкотелому, помогая ему быстрее юркнуть внутрь. Он почему-то медлил, и Эйприл пришлось буквально затащить его в комнату.              — Ты сдурел?! — прошипела она, снова озираясь по сторонам, прежде чем закрыть ставни и плотно зашторить окно.              Тихое айканье; друг как-то… неловко завалился, оступившись, тут же подавшись назад и сжимая штору в руках так, будто… пытался найти опору таким образом. Напряжённость в ногах, лице; мелкое, почти незаметное движение губ, словно Дону было больно стоять прямо.              Что-то холодное разрослось, как плесень.              — …Дон? — озабоченно спросила Эйприл, пытаясь понять причину такого странного поведения. — Ты — ты — больно? Где? — тяжёлая мысль как обухом почти оглушила толстым бруском льда. — …тебя видели? Цел? Донни —              — Нет, всё в порядке! — мягкотелый шуганно отстранился, неловко и фальшиво улыбнулся — сразу видно, что-то скрывает, засранец эдакий! Терпения на него не было — она волновалась вообще-то! Мозг уже разрывался от тревожных мыслей разного толка, а он пытался выудить улыбочку и держаться ровно, стоик блинский! Вон как брови дрожат! — Пправда, Эйприл!              Колени как-то странно разведены, стопы неестественно выгнуты — крови не было, но с его ногами точно что-то было не так. Её ладонь тут же сжали, прервав от неожиданности надвигающуюся тираду.              — … у тебя есть… бинты? — вопрос почти оглушил девочку спокойствием и непринужденностью. Робкой, но все же. — И капрамин.              — О Господи, — вырвалось опустошенное: бинты, в которых обычно ходил Дон, держались на чистом слове, даже не нужно было их снимать, кровавый след было видно и так.              Его ноги стёрты в кровь.               — Господи, пожалуйста, я — сейчас, — убеждала Эйприл себя больше, пытаясь придумать, куда его деть. — Сядь, ёмоё!              Прежде всего, нужно было не паниковать. И помочь Донни сесть, разумеется — придерживая мягкотелого, Эйприл среди мечущихся в панике мыслей пыталась найти чёткий и конкретный план действий. У Дона вон как ладно, как по нотам, вышло в прошлый раз с её ногой — но там была просто царапина, а не стоптанные до крови ноги! С виду наверняка получалось комично: она, мечущаяся от одной точки к другой, не зная, с чего же ей начать лучше. Дон же временами переключался с грустного наблюдения за собственными коленками и стопами за её суматошными попытками собраться.              — Эйприл, — её схватили за руку, возвращая в реальность. — Успокойся. Мне нужно обработать рану и перевязать. Страшного ничего нет.              Звучало легко. Но когда он сжал её запястье и чётко проговорил, что нужно, девочка лишь кивнула. И ведь верно — себе бы она сделала ровно так же, чего паниковать? Крови она не боялась.              — Посиди здесь. И ток попробуй чё-нить выкинуть! — погрозив пальцем, девочка пустилась в ванную, чтобы взять аптечку и пачку антибактериальных спиртовых салфеток. Папа как-то с поля такие привез, он с дядей Раем и научили её худо-бедно оказывать первую помощь, пока мама была на работе.              Когда она вернулась, Донни всё так же покорно сидел на полу, теребя пальцы в полутрансе. Он выглядел грустным: брови сошлись на переносице, сам мягкотелый сидел, насупившись, покусывая губу. Присев рядом и опустив содержимое рук на пол, тут же вытягивая салфетку из упаковки.              — Потерпи немного, — предупредила девочка, усевшись поудобнее, чтобы обхватить стопу и пройтись по ней белоснежной мягкой тканью.              Донни даже не поморщился — лишь пронзительно наблюдал за её действиями.              — Не больно?..              — Эйприл, — дёрнувшись от звука её голоса, возразил Донни, задрав голос выше привычного. Злился, что ли? Девочка замерла. — Я… могу сам.              Да если и злился — Эйприл была зла в сто раз сильнее. И уступать в её планы не входило.              — Ты уже пришёл ко мне сам, так что сиди уж пожалуйста на заднице ровно, — не теряя решимости, спокойным тоном ответила девочка, вновь опустив взгляд на зелёные стопы и сменив салфетку на новую. — Не сильно жжётся?              — Нормально, — стушевавшись, буркнул мягкотелый, отводя глаза. — Не сильно приятно, но терпимо.              Он не хочет, чтобы оставались запахи, вспомнила О’Нил. Кивнув его словам, девочка лишь пыталась быстрее окончить с обработкой и наложением повязки, чтобы не смущать Донни лишними прикосновениями.              Ему всегда было неловко, когда она инициировала контакт. Точной причины Эйприл не знала — был ли это характер Донателло или же повышенная чувствительность кожи. Может, это было что-то черепашье — здесь трудно было что-то сказать. Но почему-то это происходило снова и снова: Эйприл О’Нил с упрямством и твердолобостью быка на корриде инициировала контакт, один за другим, с его кожей.              Наверное потому, что нельзя; и какой-то неспокойный червячок внутри бесновался и требовал нарушать правило. Или потому, что кожа у Дона была странной. Одновременно похожая и непохожая на человеческую. Более-менее нормально прикоснуться к ней удавалось не часто — самый долгий и чёткий контакт был на Хэллоуин. Девочка хмыкнула, улыбаясь от воспоминания о том, как нагло и беспардонно она затискала его щёки.              Забавно, хихикнула она про себя — прикосновение к его коже будто давало на секунду понять, что перед ней — далеко не человеческий мальчик. Эйприл как-то не смущал цвет кожи, строение лица и наличие панциря. Без прикосновения этого будто не существовало в сознании О’Нил, было оторвано от фактической реальности.              Почти как человеческая — накладывая бинт, продолжала фиксировать девочка в памяти. Школьница сомневалась, что это странное ощущение было возможно описать и донести на человеческом языке. Кожа Дона, казалось, не имела ничего общего с черепашьей — разве что, слишком выраженным цветом. Для черепахи он был слишком зелёным, может, он и вовсе был лягушкой? Улыбка упрямо держалась на губах: Донателло буквально был оскорблён тем, что его так назвали на ночи всех святых. Да и не был он лягухом: была бы либо влажность, либо липкость от слизи, а кожа друга была достаточно… нежной и приятной на ощупь, тёплой; рефлекторно оторвать руку не хотелось. Да и у лягушек панцирей нет: при объятьях отчётливо ощущалось что-то плотное и достаточно твёрдое. А под руками чувствовался изгиб панциря, отдалённо напоминающего человеческую спину.              Конечности тоже были забавные. Вытянутые, долговязые, вместо пятерни было три пальца, его тело было облачено в панцирь, а так — почти обычный мальчик! Ну, разве что с клювом и отсутствием волос. Как Дейл, у него была… алопеция. Кажется.              Ладно, на нормального Донни не тянул.              Эйприл нахмурилась, спроваживая странные мысли прочь: Дон — её друг, и точка. Лучший. И единственный. Какая разница, что он не человек?              …не человек, полоснуло тревогой по животу.              — …и вот зачем надо было переть напролом, — продолжая аккуратно и неторопливо бинтовать уже другую стопу, буркнула девочка, но так, чтобы её услышали. Она вскинула голову, поймав фиалковый взгляд — словно пригвоздив тем самым друга к месту, чтобы он не подумал уворачиваться и был честен перед ней. — Это опасно, и —              — …стоило того, — угрюмо отозвался черепаха, отвернувшись. Показывает, что разговор окончен.              — А вот и нет! Мы же договаривались: никакой поверхности в одиночку. Что если бы случилось что-нибудь? Мы живем в Яблоке, тут фриков и так хватает!              Дон вырвал стопу сразу, едва Эйприл успела добинтовать, чтобы обнять колени и уткнуться в них, что-то буркнув.              — Я всё понимаю, но необязательно было приходить — э — вот так!.. — всплеснув руками, указала девочка на мягкотелого. — В смысле — нет, мне приятно, конечно, но… совсем больной по пустякам подставляться?!              — Не пустяки! — отозвавшись он, чуть ли не клацнув зубами и нахмурившись. — Ты позвонила, — фиолетовые глаза метались в панике, голос был больше похож на визг, — вся в слезах, что мне оставалось делать?!              — …выслушать, я не знаю? — изогнула бровь О’Нил, сложив руки вместе. — Мне этого бы за глаза хватило!              Дон поджал губы, нахмурившись ещё сильнее. Нарисованные брови мелко подрагивали у переносицы.               — Я не знал, что этого достаточно, откуда мне знать! Это так — глупо! И не логично! Разве ты не говорила, что мы друзья?! А теперь ты будто это отрицаешь, но я — не буду! Сам концепт дружбы опирается на безусловную взаимопомощь! — мягкопанцирный яростно отбивал кулаком по воздуху, как замер посреди предложения, чтобы тихо выдохнуть. — И она явно требовалась! Ты… плакала. Ты! Звучала!.. Ты звучала так, будто мир разрушится, если что-то не сделать! Тут не надо быть гением, чтобы сказать, что ситуация — за пределами нормы! Ты не плачешь! Никогда!              Эйприл замерла, не зная не то, что сказать или возразить, но как сделать обычный вдох. Она могла лишь смотреть на друга, взволнованного, эмоционального, понимая, насколько сильно задела его. И ситуацией, и поведением, и словами — девочка так перепугалась за его жизнь, что первой реакцией было атаковать.              — Поверхностный анализ, — решительно нахмурившись, продолжил Дон, всё ещё агрессивно жестикулируя. — Загибай пальцы: мы не так часто созваниваемся, и у нас есть договоренность звонить в определённое время. Ты не имеешь склонности нарушать договоренности — раз. Два: голос — будто вот-вот заплачешь, а потом ты натурально начала рыдать в трубку! Третье: ты осталась одна дома, а оставаться одна ты ненавидишь больше всего. Слов не могло хватить, — ещё тише признался он, опустив растроганный фиалковый взгляд на свои руки. Будто в его горле застрял ком — и такой же, плотный и твердый, покрытый горечью, встал поперёк горла Эйприл тоже. — Разве звуки вместе с интонацией вкупе с лексикой способны утешить представительницу женского рода, да ещё и склонную к тактильным проявлениям — в таком состоянии? В эмоционально нестабильном состоянии люди не воспринимают слова, эффективнее лишь воздействие! Возможно, ты не понимаешь: но у меня даже не было времени, чтобы обдумывать ситуацию. Я не мог тебя бросить. Ты осталась тогда со мной, и… Ты меня не бросила, когда мне — кхм, в общем, не бросила. И мне… тоже было нельзя быть не здесь. Ты… мой друг, Эйприл, — робкий голос окреп достаточно, как и жгущий фиолетовый взгляд. — Друзей оставлять нельзя, когда им плохо. Нельзя! Это нечестно! Даже… даже если я веду себя г л у п о.       Сердце пропустило удар, а то и два, в щеках стало так жарко и хотелось плакать.              …д р у г.              Друг.              Это было самое сильное и трогательное, что ей говорили в жизни.              Вся эта бравада, все эти заумные слова, которые по факту несли в себе простую до болезненной улыбки мысль: Донни считал её своим другом. И вот так, через преувеличение, через чрезмерную реакцию, практически до его собственных слёз и повышенного тона, до риска жизнью: он чётко сказал, на какой позиции находится Эйприл. Не просто девочка с поверхности, не просто хорошая знакомая, с которой весело погулять и обсудить любимые кино и игры. Больше: дружеские чувства были взаимны, и это звучало так до одури приятно, лишь одно слово, сказанное с таким чувством, с таким лицом, практически рвало её на части, и без того рвущуюся по швам от ценности поступка.              Мотнув головой, капитан Кисмо осела рядом с Донателло, пыталась сбросить часть эмоций, что распирали её изнутри такой теплотой, что можно было взорваться. Вдох-выдох; махая перед лицом, Эйприл едва могла держаться спокойно, чтобы не наброситься на Донни с обнимашками.              Мягкотелый пристально наблюдал за её реакцией, прищурившись. Сбитое, озабоченное лицо — Дон, по всей видимости, сомневался в чём-то. Выдохнув ещё раз, девочка вдруг замерла от осознания.              Противное хихиканье от умиления так и просилось наружу: к ней подкрадывались. Аккуратно, бочком, в стиле краба — Донателло неловко пытался её… погодите, о б н я т ь?              Эйприл правда старалась реагировать по-взрослому. Но эти нелепые попытки в широкое, почти без прикосновения, объятье — девочка едва сдерживалась, чтобы не засмеяться. Но Донни аккуратно похлопал её по спине.              — Вот так… лучше? Я читал, что людям обычно помогает утешение —              БОЖЕ ПОМОГИ, НУ НЕЛЬЗЯ БЫТЬ ТАКИМ МИЛЫМ!              — Обнимайся уже нормально! — прижавшись к панцирю вплотную, хихикнула Эйприл. — Ты оскорбляешь этот дом таким посредственным объятьем.              — Такого просто не может быть! Я хорош во всём. Без исключения, — она слышала плутовскую улыбку в его голосе, пока мальчик снисходительно позволял себя обнимать.              — Ладно, ладно. Уговорил, — чтобы предотвратить неловкую ситуацию, девочка отстранилась. — Мне правда лучше. Спасибо. Правда, Ди, мне приятно, что ты решил меня поддержать.              — Это пустяки, — хмыкнул мягкотелый.              — Но больше так не делай! И не пустяки! — несильно хлопнув друга по лбу, отозвалась Эйприл строго. — Напугал, дурачок!              Смех так и лез от этого опустошающего чувства лёгкости и радости. Было так приятно: Дон сидел рядом и заверяюще улыбался ей.              — Ну, так и что спровоцировало такой вброс кортизола? — осматриваясь, отозвался друг. — Кстати, милая спальня. О, и звёзды как те, что ты мне подарила!              — Спасибо. Я почти сама тут всё обставила, — не без гордости ответила О’Нил, указывая ладонью на шкафы с фигурками, плакатом Юпитера Джима, золотистые звёзды и множество маленьких вещичек, что были важны для девочки. — Ну-у-у-у, я не специально. Просто тебе нравится космос, нет ничего более космического, чем звёзды-светяшки.              — …так и причина фрустрации?..              — …матан.              — …серьёзно, — вскинув брови, многозначительно хлопнув глазами мягкотелый в выразительной, скептичной манере. — Ты расстроилась из-за царицы наук?              — Твоя царица наук — вонючий паук! Сволочь! Полная! — вскипела Эйприл, махая руками. — У меня вон домашки невпроворот, оно не двигается — мёртво! А мне эту лабуду надо к завтрашнему дню, иначе меня вздернут!              — Кхе-хееем, — деловито прочистив горло, смерил её взглядом гений, указав на себя. — Ни на что не намекаю, но?.. Что я, зря пришёл? Один математический гений к вашим услугам, миледи~              — …ну… тоже верно, — неловко улыбнулась О’Нил, постучав себя по животу. — Но моя энергия уже на нуле, и я адски голодная: как пришла со школы, ничего не ела.              — Ага, плюс работа слезовыделительных каналов вкупе с эмоциональным всплеском точно не вбросили свои пять копеек.              — Тц, засранец, — сузила глаза девочка. — Ужинать будешь?              Послышалась красноречивая китовья песнь, заставив Донателло опустить голову на свой живот.              — …не отказался бы.              — Круто, погнали, — вставая с ковра, кивнула девочка, помогая другу подняться. Дон аккуратно ступил, немного облокачиваясь на неё. — Балин… ноги сильно болят?              — А? Да не очень. Просто саднят. Есть что-нибудь холодное?              — Да, ща поищем. Ну, значит, если что, ванная и туалет вон там, — по ходу указывала Эйприл. — Там родительская спальня, там зал. Ну и собсна — кухня-я-я-я, — приглашая войти, подмигнула девочка.              Как же здорово, что Дон оказался у неё в гостях! Пусть и… таким образом.              — А холод тебе точно можно? — открыв морозилку и поисках чего-то подходящего, девочка изучала ящик, скользя по содержимому глазами. — Ну ты ж черепаха, все дела…              — Я ж ведь не Лео, — хмыкнул Донателло. — Теплокровный. Плюс, не все виды рептилий неустойчивы к холоду —              — Да кто тебя знает, ты постоянно в толстовке гоняешь. Мож замерзнешь и отвалишься. Спасиба, но нэээт: мне такого счастья нинада.              — Тогда я бы не просил у тебя холодный компресс. Да и регенерация у меня достаточно высокая. Быстрее, чем у людей.              — Логично, — пожав плечами, согласилась Эйприл, обернув небольшой пакетик с овощами в одноразовое полотенце, чтобы затем подать другу. — И удобно, ёмое.              — Уф, хорошо-то как…              — Сильно стёр… да?              — Нарушения анатомической целостности кожных покровов умеренные, — пожал мальчик плечами. О’Нил же точно слышала весьма специфичную интонацию. Он неисправим: даже здесь он умудрился впихнуть отсылку на Атомную детку. — Асфальт как-то не сильно щад —              Девочка замерла. Морозилка щёлкнула дверцей вместе с осознанием.              — Донни, сколько ты прошёл.       Эйприл медленно обернулась — Дон молчал.              — Донни, сколько ты прошёл и как ты нашёл мой дом.              — Э-это вовсе не то, что ты думаешь! — вдруг вспыхнул он, замахав руками. — П-правда, я — я просто — я просто не мог найти нужную точку! Э — то есть — была несостыковка, — ударив ребром ладони о друга, продолжил черепаха. — Есть несколько зданий, что похожи на твой дом, и они в разных местах, я просто —              — Как ты нашёл мой дом? — вопрос вырвался сам собой, полный недоумения.              Адреса она не говорила.              Это было мерой безопасности ещё тогда, когда они общались по сети. Конечно, зная способности этого черепашьего мегамозга, он ведь мог её и по IP-адресу найти, наверное?              — Ну… — всё ещё теребя пальцы, тихо произнес Дон. — Ты не будешь злиться?              — …нет, не буду. Но я жду объяснений, — сложив руки на груди, продолжала О’Нил.              — Я… судя по твоей реакции и поведению, ты была дома, не у дяди. Одна. Так что я в темпе проанализировал фото, что ты присылала, — Эйприл шокировано распахнула глаза. — Я примерно знал, сколько у тебя занимает время до школы — сорок минут, плюс-минус, если ты идёшь пешком; около семи минут — если тебя подбрасывают родители. Это позволило очертить определенный радиус — школу я узнал в процессе разговоров с тобой. Магазинчик сувениров, пончики, которые ты покупала — я просто объединил это всё в единый маршрут, а для пущей точности сопоставил фотографии с изображениями на картах, — утыкаясь указательными пальцами друг в друга, скромно произнёс он, прячась в воротнике толстовки. — У меня было примерное понимание, где ты живешь и до этого, но случай был экстренный! Так что мне пришлось работать в максимально быстром темпе. Плюс, некоторые селфи были не очень чёткие, распознать их было трудно…              — …как ты узнал, где конкретно я живу? Ты же не стучался в каждое окно?              — Милая Эйприл, как же до безобразия низко ты оцениваешь мои способности! — воспрял духом мальчик. — К сожалению, мест, похожих на те, что могли быть — в теории — твоим домом, было около четырёх. Я выжал из Гугла и так, что мог, поэтому требовалось перенести анализ непосредственно на поверхность.              — Что ты и сделал, — глухо ответила девочка, принимая овощи назад.              Как она убрала их в холодильник, ускользнуло из памяти. Каждый её нерв, всё сознание ожидало лишь того, что последует дальше. Взгляд зацепился за друга, что осторожно подошёл к раковине и вымыл руки, будто растягивая и без того тягостное ожидание.              — Именно. Пришлось проверять каждую. К сожалению, они находились в разных частях квартала, отчего я задержался — признаю, здесь мои изыскания не были точны, как обычно, — Эйприл просто не верила своим ушам. — И поэтому — вот, — побеждённо сказал он, указывая на стопы, вновь заняв своё место за столом.              — Так, окей, допустим; но как ты нашёл нужный этаж и окно?              — Фотки закатов.              — О боже.              — Он тут ни причём, — самоуверенно бросил трионикс, — просто математика, немного логики и лёгкая рука гения — ничего сверхъестественного. Часть фоток охватывает в композиции части твоего двора, так что с прикидкой было понятно, на каком этаже и на какую сторону света выходит твоё окно. И ну, сопоставил с тем, что ты говорила.              Обалдеть. Он всё это время и правда её слушал?              …вау.              Её… правда слушали и запоминали детали, что она роняла так небрежно. Приятно: в груди разливалось тепло, от мысли, что этот гениальный дурачок напротив — сделал это всё, чтобы…              Утешить её, потому что не знал, как справляться с её слезами.              С другой стороны: он нашёл её в целом городе!              И доля пугающего здесь определенно б ы л а.              — …знаешь, мне было бы легче, если бы ты сказал, что просто вычислил меня по IP-адресу.              — Это фатальное заблуждение! — и я не собираюсь его поддерживать, — вскинув клюв, упрямо ответил Донателло. — Это мем; а мем, пусть и является единицей измерения человеческих культуры и опыта, в данном случае не имеет ничего общего с реальностью.       Донни, при всей любви к твоим мозгам: людям от правды легче не становится. Тем более, излишне прямой.              — Максимум, что я могу вычленить из IP — это город и страну, — Эйприл даже выдохнула с облегчением: слава богу это был просто дурацкий миф, и Дон, подобно тем двум ведущим из шоу по воскресеньям, мастерски разбил его в пух и прах. — Бесполезная информация, ибо я уже ею обладаю. Чтобы узнать больше данных, необходимо делать специальный запрос: вся информация находится у провайдера, чьими услугами ты пользуешься. А у меня мало мощностей, чтобы таким промышлять. Но я работаю над этим, — оглянувшись по сторонам, довольно закончил гений.              — Вот и славн —              …с т о п: он только что сказал, что ему мощностей не хватает? И он в процессе?              …лучше не думать об этом. Вот правда. Не нужно было провоцировать чрезмерно живой мозг Донателло на разного рода изыскания. Так что нужно было съехать с темы. А лучше — занять чем-нибудь эту черепашью автономную компьютерную станцию.              Например — едой.              — Ну, хех, — неловко улыбнулась девочка, достав контейнеры из холодильника. — Есть макароны и котлеты, норм? Могу что-нибудь простенькое сварганить, ту же яичницу, если хочешь. Помню, что ты избирателен в еде —              — Не, макароны — отлично. А сыр… есть?              — Спрашиваешь, — самодовольно улыбнулась Эйприл. — Могу тебе экстра сверху забацать, а если добавить немного мазика, то это прямой путь в рай!              — Какой вредный, однако, путь. Майки бы точно понравилось.              — Я его ещё не видела, но уже ощущаю с ним духовное родство, — ещё шире улыбнулась девочка. А-а: бесполезно. Тонкий камушек намёка и близко не приблизился к огороду Донателло. А жаль. — Так и… как ты сюда незамеченным пробрался? Или мне уже стоит обороняться против правительственных агентов, чьи загребущие ручки захотят стырить такую «шшшладкую черепашшшку™»? Ну правда, мало ли извращуг среди них? Кто знает, чем они в Зоне 51 занимаются, если подумать.              — «Хвоста» за мной не было, — отозвался Дон, рисуя в воздухе кавычки и изучая кухню взглядом. Напоминал он попугайчика на шесте: мягкотелый сидел в обнимку с коленками и с безопасной зоны наблюдал за происходящим. — Всё, моя милая Эйприл, было продумано.              — Ага, — со скепсисом в сторону высокопарной бравады бросила девочка через плечо, накладывая на тарелку макароны.              — И вновь сомневаешься во мне! Впрочем, так ты даёшь мне возможность доказать, насколько критично ты неправа. Уверен, ты жаждешь узнать подробности.              — Ну давай, — беззвучно прыснула О’Нил, аккуратно выкладывая на тарелку котлету. — Скажи, когда хватит.              Это, конечно, не были фирменная лазанья или коддл, которые готовили родители, но было вполне съедобно: гораздо съедобнее, чем стряпня дяди Рая. Отварить макароны было проще простого, фарш был в холодильнике, так что Эйприл предпочла сделать что-то вкусное, чем скучать одной и изводиться от давящего одиночества вчерашним вечером.              — Итак, милая Эйприл, — девочка не могла не улыбаться, слыша, насколько трионикс гордится собственными изощрениями. — Благодарю, столько достаточно, — отозвался друг. — Прошу вас посыпать сыра, чтобы мои языковые сосочки купались в неге, в этом я могу на вас положиться?              — Разумеется. Таки что: у вас был какой-то план, и вы его придерживались?              — У нас с самого начала был план, и мы его придерживались! — радостно подтвердил Дон, пока Эйприл отправила его порцию в микроволновку и принялась накладывать себе. — Во-первых, одна конкретная особа научила меня избегать излишнего внимания на улицах. В столь прекрасной толстовке я выгляжу как обычный мальчик, — девочка беззвучно улыбнулась на комплимент. О да, то, как он пищал с подарка надо было видеть. — Никаких черепашьих запчастей. Но, предвосхищая твои гневные реплики: я осознавал, что такое прикрытие недостаточно убедительное и может привлечь ко мне внимание. Я использовал преимущество: поскольку час-пик прошёл, в переулках, подальше от проезжей части было преимущественно безлюдно. Я старался выбрать кратчайший, но менее загруженный маршрут. Впрочем, идти через парк было не очень разумной идеей. Но там я никому не сдался, плюс, я достаточно быстр.              — А где тапки, гений?              Дон замер с поднятым указательным пальцем, явно загрузившись.              — Э-э-э, следующий вопрос, пожалуйста.              — Блин, ты порой такой умный, что я даже не знаю, пугающий ты или просто противный, — хмыкнула Эйприл, вытирая руки, на ходу щёлкнув чайник.              Было слышно, как шумит микроволновка, вращая тарелку по кругу, гудит холодильник в унисон с чайником, чтобы затем весь этот кухонный шум разбавился заветным «дзынь!». Из распахнутой дверцы повалил сладковато-сырный, тёплый запах. Теперь оставалось дело за малым: тёртый пармезан вместе с майонезом, вилка —              — …ты… — послышалось тихое, едва тарелка стукнула о стол. — Теперь перестанешь со мной общаться?              — …а? С чего бы? Чё за выводы такие?              — Ну… ты смотришь так, будто я сделал что-то неправильное. Я этот взгляд хорошо знаю.              Ох.              — Так, ладно, выразилась я неправильно — признаю. Я имела в виду, что ты очень дотошный в плане деталей, и ну… реакция тут может разниться, — пожала плечами девочка, засунув свою порцию в микроволновку. Дон не перебивал. — Но что до моей, в данном конкретном случае… и да, и нет, наверное? Ситуация… неоднозначная.              — Разве?              — С одной стороны, это впечатляет. Нет, правда, это ж офигеть! Найти человека в огромном городе — ладно, боро; но с минимумом информации и чисто сопоставив фотки! Такое, ну… не каждый человек провернуть может. Даже если бы он был таким умным, как и ты, мне кажется… Но с другой — это… может пугать. Ну, банально: сталкерство. Первое, что приходит в голову, — микроволновка вновь пискнула, извещая о готовности.              — Но я плохого не сделал! И уж тем более, я не — я не сталкерил!              За обычно маловыразительным и спокойным лицом проглядывались эмоции: яркие и живые. О’Нил не знала, почему она закрывает глаза на те вещи, что казались бы ей абсурдными, пугающими и странными в обычной жизни. Узнай она, что одноклассник выяснил путь к её дому таким образом, всё было бы кончено. Но за действиями и чувствами Донателло не ощущалось ничего опасного или злобного, наоборот, капитану Кисмо было очень приятно. Звучало до абсурдного глупо, но… девочка знала уже достаточно давно: мягкотелый, может, и не мог выразить чётко свои чувства словами, зато демонстрировал их в поступках, и это было так красноречиво.              — Добавишь себе ещё, если нужно, — поставив банку с тёртым пармезаном поближе к гению, мягко предложила девочка.              Донателло был возмущён до глубины души, судя по взгляду и дрожащим нахмуренным бровям. Такое уязвимое выражение, будто он готовился к тому, что его могут ударить.       — Я знаю, — улыбнулась Эйприл, присаживаясь рядом с другом. — И я верю, что это не так.              — Значит… ты не злишься? Всё… в порядке?              — Да ты с луны свалился! — От такого вывода она прыснула в кулак. — Мне приятно, что ты это сделал ради меня. Но больше так меня не пугай, ладно?!              — Технически, я не нарушил правил, — хмыкнул Дон в ответ. Эйприл скептично изогнула бровь, отправив макароны в рот. — Мы договаривались, что будем на поверхности вдвоём, так? — Девочка медленно кивнула, пережевывая. — А сейчас мы, что ни на есть —              Лёгкий щелбан слетел с пальцев. Мягкотелый ойкнул.              — Вот надо же тебе момент испортить, — буркнула девочка. — Ты растерял свои очки очарования.              — О. — кратко и глухо вырвалось из него. Зелёные пальцы поправили очки. — Так и… вся проблема была именно в математике? Ты звучала более расстроенной… да и ты из-за домашки точно плакать не будешь.              — Ну… вообще да, не буду, — уткнувшись взглядом в тарелку, произнесла девочка, апатично передвигая вилкой зигзагом и стараясь упорядочить свою порцию вместе с мыслями.              — …в школе что случилось?              — Угу, — пожала плечами О’Нил. Дон смотрел на неё выжидающим взглядом, и даже если Эйприл не сильно хотелось говорить об этом, она всё же почему-то начала. — Иногда ходить в школу совсем не хочется.              — Тебя опять… задирают? — тихо предположил Донателло, будто боясь одного только этого слова.              — М-м-м, — неопределенно пожала плечами девочка. — Просто… накатило, знаешь? Ну как это случается обычно, — неловко пожав плечами, ответила О’Нил, разделив котлету надвое. — Не забивай голову, это ерунда. Сейчас это точно значения не —              — Люди из-за ерунды не плачут.              …и возразить нечего.              Донателло изводил её логикой, против которой Эйприл не хватало сил сопротивляться. С другой стороны, девочка была даже благодарна, что лучший друг был настолько беспардонен в выводах и говорил так, как думал.              — Друзей…заводить тяжело, — выдох был тяжёлым, как и мысли в голове. Настолько, что пришлось подпереть скулу кулаком. — Особенно в школе. Для них я… странная. И громкая.              Донателло не перебивал.              Пальцы сами завивали прядь с чёлки, позволяя ей то удлиняться, то сжиматься в упругую спираль.              — Недавно… Сказали, что такие неудачники никому не нужны. Наверное, это всё же… имеет смысл? — хмыкнула Эйприл, пожав плечами.              Наверное, ей даже не было обидно. Скорее, была лишь горечь осознания, которая покрывалась коркой равнодушия. Простой факт: её родители были там, она была здесь.              Более-менее спокойный район Бронкса, хорошая школа, где Эйприл училась в элит-классе. Но она была такой посредственной на их фоне и такой же за рамками.              — Кендра сказала…что меня разве что полиция искать будет. И то, сомнит —              — У тебя как минимум дядя в полиции работал, это раз. А во-вторых, я тебя нашёл. Посмотрел бы я на лицо этой Ги-ен-дры, чьё бесполезное мнение тебя так заботит.              — Хах, точно, — Эйприл улыбнулась., прыснув от смеха. — Ты меня нашёл. И ещё ты прав: нафиг мне их мнение не сдалось. Особенно Ги-ен-дры.              — Я знаю, что для каждого человека важно реализоваться как социальная личность, Эйприл. Но — не то, чтобы я прям прислушивался к папе, но он говорит, что самый лучший друг для себя — ты сам. Ты с собой всегда, ты должен научиться с этим жить. Но в целом, он не учёл, что я существую — очевидно, — сложно найти друга лучше м е н я, — с ложной скромностью бахвалился мальчик. — Кхм. Тем не менее. Уверен, что концепция о популярности и обладании большим количеством друзей весьма переоценена. Хочешь докажу?              Эйприл кивнула, с интересом наблюдая за тем, что делает Дон: он дотянулся до банки с сырной крошкой и с гордым видом продемонстрировал.              — …сыр?              — Именно. Это — кусок сыра.              — …допустим, — уклончиво отозвалась девочка, сосредотачиваясь.              — Что больше: одна дырка или две дырки сыра?              — Ты серьёзно, — невесело улыбнулась О’Нил. — Ты совсем не ценишь мои гуманитарные чувства!              — Не хнычь, тут простая задачка. Я ж не заставляю тебя логарифмы решать.              — Чив — а знаешь, даже спрашивать не буду. Что до дыр: очевидно, что две дырки больше. Ну, два больше одного. Первый класс.              — А вот и нет, — демонстративно потряс банкой мальчик. — Не-пра-виль-но~              — В смысле: нет?              — Технически, ты права, с одной стороны. Если мы говорим о натуральных числах, два действительно больше одного. Но если речь идет о дырках, то это ведь, де-факто, пустота. Чем больше дырок в сыре, тем меньше он весит. Тем меньше его функционал.              — Оу.              Боже, пусть это была и математика, но… это была определённо милая математическая метафора.              — Так и, вернёмся к проблеме, — торжественно произнёс мягкопанцирный. — Хочешь, я легко обесценю попытки твоих недалёких одноклассников принизить тебя? Спорим на банку пармезана?              — Хм, — отбив по щеке пальцем, задумчиво произнесла девочка. — А давай, — Донателло демонстративно закатал рукава и туже подвязал бандану словно показывая, насколько он готов. — Я громкая, — несколько стушёванно произнесла Эйприл. Как бы там ни было, тема всё ещё была достаточно болезненной.              — Закон отношительности, — с умным видом заключил Дон, больше похожий на бурундука с набитыми щёчками. — И ошобенношти — кхм, строения ушной улитки. Напомни, когда ты могла повлиять на генетику других?              — …окей, один в твою пользу, — улыбнулась девочка, подпирая щеку кулаком. — Я странная — это топ-один причин, почему со мной не дружат.              — О, нам пожаловали конкретику! — сказал он без доли сарказма, — вставив ремарку о себе в третьем лице, с некой театральностью заявил гений. — Как мило с их стороны. Ещё раз: закон относительности. А до тех пор, пока я не увижу конкретики, я не вижу смысла заморачиваться. Дальше.              — Ладно, я странная, потому что: я веду себя по-детски, не понимаю большую часть разговоров и хочу сдружиться?.. наверное?..              — Легко: детство — это период человеческого развития, когда личность учится понимать окружающий мир, тренирует необходимые навыки. Законодательно граница детства определена восемнадцатилетием. Тебе, насколько помню, только будет двенадцать, — то, с каким серьёзным и умным видом он говорил, заставляло Эйприл лишь шире улыбаться. Нет, правда, его чрезмерная буквальность и склонность давать определения абсолютно всему забавила девочку и раньше. — Что до разговоров: я имею представление, о чём общаются твои сверстники — опять же, благодарю вас за инсайдерскую информацию, — О’Нил беззвучно хихикнула с набитым ртом, не сводя с друга взгляда. — То светские разговоры для того, чтобы быть.              — А какие они тогда должны быть?              — Не могу ручаться за всех, — пожал плечами гений. — Но если они не могут поддержать разговор о физике внутреннего сгорания двигателя космолета —              — Или о правилах третей —              — Или о правилах третей, — не без удовольствия подтвердил Дон. — Или о цветовом значении метафор, или о чудесах света, или о том странном ведущем —              — Эй! Уоррен Стоун вообще-то боженька от мира журналистов!              — Как бы там ни было. Странный — не значит плохой. Хотя, ладно, я признаю: ты странная. У него просто н е л е п а я причёска.              — Я думала, тебя это не интересует.              — Что? Не припомню такого. Совсем на меня не похоже, — пожав плечами, ровно продолжил Донателло. — Тем не менее, не могу выделить это качество как отрицательное. Не будь ты странной, со мной бы ты не дружила. Так что это солидное три-ноль в мою пользу, прошу заметить. Что у нас ещё на очереди?              — Волосы.              — …боюсь спросить, что с ними не так, если они уже присутствуют на голове.              — …они кудрявые?              — А должны быть?.. Ох, припоминаю: какой-то скудоумный советовал тебе выпрямить их?              — Типа того. Даже у этой вонючей Кендры прямые волосы!              — Извилины у них прямые, — с цинизмом отозвался гений. — Тебе стоит гордиться: у тебя волосы хотя бы присутствуют, — Донателло демонстративно провёл рукой по бандане. — Конечно, я черепаха, и ослепителен таким, каким есть, — заверил её друг тут же. — Но ведь у тебя не просто афро. Во-первых: если твои волосы кудрявые, следовательно, с точки зрения эволюции, ген, передавший тебе эти данные, был уместен и не привёл к вымиранию. Во-вторых, цвет. Хм, рыжий, — девочка по привычке дёрнулась, когда Дон сжал её прядку меж пальцев, с интересом рассматривая. — Если мы говорим об Америке, то доля рыжих — 2-6% от всей доли населения… если мне не изменяет память. Сюда приплюсовываем факт, что ты афроамериканка. Рыжие волосы у коренных африканцев практически не встречается, исключением являются альбиносы, рифианины и кабилы. Это сокращает выборку примерно… на процентов эдак восемьдесят пять, я полагаю. И того — менее процента. По мне… пахнет завистью.              Оу.              Об этом… Эйприл как-то не задумывалась. Ей просто было некомфортно говорить о волосах: многие из её класса не обладали такой пышной кудрявой гривой, как она. Обычные, прямые волосы. Даже у таких же, как она, не было чего-то похожего. Родители пытались ей донести, что в её волосах ничего такого нет — у мамы была ровно такая же копна, но…              — Как видишь… статистика способна заглушить любой аргумент против. Просто предоставь эту проблему мне, и я могу тебе даже в алфавитном порядке упорядочить, — О‘Нил лишь кивнула и забрала у Дона пустую тарелку. — Это не сложнее, чем решать математические задачки. Кстати о них, — фиалковый взгляд вновь стал отливать дьявольщиной. — О твоей домашке. Ты её не сделала, я прав?              — Угу, — кивнула Эйприл уныло, убирая тарелки в раковину.              — Не возражаешь против моего споспешествования?              — Если тебе не сложно, конечно, — сил удивляться тому, откуда Дон отрыл слово чуть ли эпохи Шекспира, давно не было; девочка сложила ладони вместе. — Пожалуйста! Хочешь я вкусняшек тебе куплю? Или ещё что-нибудь?              — Обойдусь. У меня здесь лично-спортивный интерес, — хмыкнул Донни, оказавшись рядом с ней и легко пихнув её плечом, чтобы на старомодный манер закончить, — ради вас, что угодно.              Было трудно сдержаться от того, чтобы не улыбаться и не хихикать в его обществе. Вот правда: у Донателло явно была какая-то суперспособность. Потому что рядом с ним Эйприл превращалась в хохотушку с шилом в одном месте, так свободно и легко ей не было ни с кем, кроме как с лучшим другом.              — Соизволите проводить меня в обитель царицы наук? — Эйприл не удержалась и пихнула его бедром, чтобы гений не выпендривался сильно на своём высоко-книжном. — Ай! Вот такова мораль, друзья: помогите барышне, и она из вас дух выбьет, — хохотнул он.              — Ой, зануда, — хохотнула девочка, чтобы быстро оказаться у своего письменного стола и в приглашающем жесте пригласить Донателло за своё рабочее место. — Прошу, мсье.              — Вы так любезны, — присаживаясь, продолжал улыбаться гений. — Аха. Вот эти задачки?              — Ага, там номера помечены. Mi casa — su casa, располагайтесь, — забравшись на подоконник, подтвердила О’Нил.              — No problemo, mi amica, — взяв карандаш из подставки, кивнул себе мягкопанцирный, чтобы моментально углубиться в решение. Фиолетовые глаза тут же сосредоточенно забегали по строчкам с какой-то поистине космической скоростью. — Хм… Дай мне полчаса.              — А я тогда биологию повторю на завтра, — согласилась Эйприл, дотянувшись до стола и выцепив учебник. — Блин. Так непривычно, — хихикнула девочка, задрыгав ногами.              — М? — Дежурно поинтересовался друг, не сводя глаз с тетрадки, уже начав что-то набрасывать.              — Я про то, что ты оказался у меня в гостях. Вообще, ты — первый друг, что оказался у меня дома! Не думала, что всё произойдет при таких условиях, но… я очень рада, Ди, — улыбнулась шире, сказала девочка, так и не заглянув в параграф. — Признаться честно, я очень хотела, чтобы что-то такое произошло: чтобы ты смог прийти ко мне в гости, как сейчас, остался там на ночёвку или поиграл со мной в приставку, но это было, как бы это сказать… — она пожала плечами, опустив глаза на текст. — Малость нереально.              — Бойся своих желаний, Эйприл О’Нил, — между прочим отозвался Дон, что-то увлечённо расписывая.              — Но не до такой же степени! — всплеснула руками девочка, не желая биться над структурой и работой мозга. Розовая каша из нейронов и жиров была ей интересна гораздо меньше, чем мальчик в мешковатой фиолетовой толстовке с головой, больше похожей на батат.              Донателло не ответил, но краем глаза было заметно: он был увлечён, даже язык высунул немного, самый кончик, заставив Эйприл внутренне улыбаться и уткнуться в учебник.              …самый главный орган человеческого тела, память, обработка данных, серое и белое вещество… девочка больше пробегалась глазами, да изучала без всякого интереса картинки строения. Смысл: детские энциклопедии с яркими картинками и крупным шрифтом уже были солидной базой знаний. Добавить сюда ещё Донателло, который был поистине одержим человеческой анатомией. Не меньше, чем техникой и другими отраслями науки, так что О‘Нил активно, под завязку, набивали — странная такая пиньята, признаться честно — знаниями всяческого рода. И содержимое черепа не было исключением.              Если бы родители встретили Донни, хмыкнула девочка себе, сбив чёлку с глаз, они бы очень долго перекидывались научными знаниями. Мама с папой — из области археологии, Дон — из всего, чего освоил сам.              Сколько же в его голове хранилось всего информации?.. Там точно бы набралось бы на половину «Википедии» —       — И-и-и, готово!              Эйприл вздрогнула, осознав, что она уже минуты две пытается перечитать вопросы к параграфу и ответить на них. Задумалась; из оцепенения её вывели довольная черепашья мордашка и мерцающий взгляд фиалковых глаз. Гордо улыбнувшись, Донателло протянул тетрадку. От обычной скромности и следа не осталось — мальчик хмыкнул, уверенно поправив очки.              …так быстро? Серьёзно? Эйприл ошарашенно моргнула, так и не переспросив, лишь хлопнув ресницами ещё раз, в попытке переварить сказанное.              Отложив учебник и оторопело приняв черновик, девочка ещё раз моргнула, пытаясь засунуть эту картинку в свою голову: ему и двадцати минут не потребовалось, чтобы справиться над тем, над чем она билась почти три часа?..              С неверием, девочка переняла черновик, опуская глаза вниз. Ну не мог он так быстро справиться, не мог, но взгляд упёрся лишь в аккуратно заполненные клетки идеальным каллиграфическим почерком и подписями заданий. Первые пять — лишь решения с ответом, дальше же где-то мелькали какие-то записи, где-то была таблица — Эйприл продолжала хлопать глазами и покусывать костяшку указательного пальца, да скользить взглядом вниз.              Совершенно и изящно — начиная с почерка, и заканчивая этой тонкой тесьмой действий и ответом. Слишком правильно; нет, так просто не могло быть, Эйприл это точно снилось. Она знала ответы наизусть — она одержимо сравнивала ответы, у неё точно не могло двоиться в глазах. Но видимо, всё же двоилось: в с ё с о в п а д а е т.              — Девятую задачу легче и проще решать через таблицу. Если всё правильно внести, она щёлкается, как орешки, — пояснил Дон. — Грамотное составление краткой записи, как и вычленение условия и требования, сильно упрощает процесс решения. Твоей ошибкой было отсутствие систематизации. Ты просто перебирала варианты без прикидки, — зелёный указательный палец двигался по клеткам, указывая на то, насколько легко это всё выглядело. — Здесь, — мальчик указал на следующий номер, — я записал несколько вариантов решения, потому что не знаю, какой способ записи вы в школе используете. Вот этот тебе точно сойдёт, он достаточно простой, и…              Чёрт побери, Эйприл знала, что её друг — гений. В смысле — этот черепах собрал свой компьютер чуть ли из дерьма и палок, в мать его, канализации. И комп этот был глазами и ушами, буквально — окно в человеческий мир! Дон починил её часы — да, Школьница отдавала себе отчёт, он выиграл им билеты путем каких-то хитроумных махинаций, это точно, но… Но видеть его, вот так, в действии — это нечто.              Девочка могла лишь не то с недоверием, не то с восхищением смотреть на свой черновик, пока звук спокойного, но твёрдого голоса самозабвением вливался в мозг О’Нил.              — Вот здесь ты почти справилась, не хватало лишь формулы вычисления вероятности, то есть, смотри, вкратце….              …Эйприл даже не знала таких названий, набор символов видела впервые. Пока друг увлечённо рассказывал о математических правилах и законах, девочка продолжала тупо пялиться на решения, подпирая голову рукой в отчаянном выражении.              — Здесь задания повышенного уровня, казалось бы, надо хорошо подумать, но…              — Д о н н и.              Глухо произнесла Эйприл, поднимая взгляд с тетради на лучшего друга.              Обычно, если мягкотелый ударялся в объяснения, перебить или вклиниться было практически невозможно — Дон редко когда позволял и слово вставить. О чём речь — он мог увлечься настолько, что даже не слышал, что к нему обращались; приходилось осторожно брать его за запястье, оттягивать край толстовки, а то и вовсе касаться, чтобы трионикс пришёл в себя, в реальность, и мог нормально ответить. Но сейчас он замолк сразу же, посреди предложения — в фиалковых глазах отразилось чёткое опасение, словно маленький гений резко разуверился в том, что сделал.              Будто щелчок — в руках оказалось что-то плотное, дышащее, быстрое, смазанное ощущение где-то на лице, тёплое даже; и быстрый, стёрто-влажный звук — где-то на губах, будто бы — Эйприл хотелось верещать и издавать з в у к и. Она даже не пыталась сдержаться, счастливо улыбаясь и раскачиваясь туда-сюда.              — Боже, ты! — ты — чёртов гений! Спасибо! Спасибо тебе огромное! — от переизбытка эмоций девочка продолжала трясти мягкотелого, чуть ли не пища от радости. Её годовая оценка имела шанс на положительный исход, а это значит:              что она.              не поедет.              в этот.              паршивый.              математический.              лагерь.              НИКАКИХ МАТЕМАТИЧЕСКИХ ЛАГЕРЕЙ!              Каникулы в Бронксе были в силе!              Эйприл натурально пищала, раскачиваясь из стороны в сторону, кружась с Доном по комнате.              Джекпот! Джек-пот! Д ж е к~ п о т! ~              Каникулы дома — больше веселья с Донни, больше веселья с дядей Раем, больше пикников с родителями! У Эйприл уже были планы: планы как провести летние, самые лучшие летние каникулы с самым лучшим другом на Земле! И — девочке хотелось подпрыгнуть до потолка: никаких. странных. детей. Никаких скучных уроков, где её натаскивали на решение задачек, никаких задротов, что не могут даже толком говорить на человеческом, только кичиться своими способностями в ментальной арифметике, стерильных и безжизненных, как затвердевшая прошлогодняя жвачка под партой.              — Если! — кое-как поймав сбитое дыхание от победного танца, улыбнулась девочка от всей души. — Если… я решу все задания правильно, то миссис Смит обещала поставить четыре по матану! Четыре, Донни! Это же! Это же!.. Я буду счастливым, свободным человеком! Мы с т-              Она прервалась на полуслове, замерев — реакции не было. Дон стоял перед ней, слегка покачиваясь, увязнув фиалково-звёздным взглядом где-то в конце вселенной, за пределами солнечных систем — мальчик явно был не здесь. Поджав от неловкости губу, бравый капитан Кисмо осторожно помахала ладошкой перед клювом, тихо позвав друга по имени.              — Ди…? Эм… Дон? — повторяла Эйприл с опаской, больше и больше прикусывая губу от неловкости и стыдливого осознания: она его сломала. Опять. Сама перевзбудоражилась, и вот — пожалуйста, натворила глупостей! Донни ведь тактильность не переносил — полугодовой опыт в общении вживую каким-то магическим образом отваливался в такие моменты. Вместе с Доном, в знак мужской солидарности, видимо. Девочка ментально прописала себе по лбу — ну вот что с ней надо было делать? Она прекрасно ведь знала, что Донни в таком плане не вынослив от слова — в о о б щ е, когда уже О’Нил запомнит? А вот и нет: а она ему целый ураган обнимашек устроила, конечно он завис! — …Донателло?..              О’Нил с озабоченностью приблизилась к лицу друга ближе, стараясь разглядеть его выражение и понять по мелким деталям, что ей делать.              — А, да! Это я! Да! Это я. Ам… — Он дёрнулся, отстраняясь и поправляя очки, словно ничего не случилось, но в его жестах скользило странное, подрагивающее… смущение. Он смущался из-за того, что он выпал из реальности? Со всеми бывает — девочка уже привыкла, и её это не волновало совсем. Со всеми своими странностями Донни никогда бы не побил тех детей из математического лагеря. — …ты звала…?              — Ага. М, ты опять — завис, — констатировала капитан Кисмо, разведя руки в сторону, а затем соединила ладони вместе, сложив их домиком. — Всё… Нормально?              — Д-да, все в порядке. Всё о’кей, — дёрганные движения пальцами за шеей и на щеке другой рукой одновременно — в этакой попытке её погладить. — М.              — Точно? — уточнила девочка, немного отстранившись. — Точно хорошо себя чувствуешь? Может, присядем? — Дон метнул взгляд в сторону, тут же оживившись ещё больше, отрицательно закивав. — Ну… тогда хорошо. Прости меня пожалуйста, за вот это всё, — была очередь Эйприл неловко тереть шею. — Я знаю, что тебе это неприятно, честно, я не должна была на тебя наседать, — виновато улыбнулась девочка, показав на внутреннюю сторону ладони. — Я — прости — это всё эмоции, на меня накатило, вот я и… в общем, я постараюсь держать себя в руках — прям капецки строго! — чтобы в следующий раз такого не повторилось.              Дон лишь как-то смазано кивнул, спрятав руки в карманы толстовки.              — Так и… — протянул мальчик спустя паузу в добрую минуту, прочищая горло. — Миссис Смит… она…засчитает, как думаешь?              — Конечно, ты ещё спрашиваешь! Всё с ответами идеально сходится! Тут без шансов, она точно поставит пять! И! — пыхнула девочка, с решительностью глядя на тетрадь. — Я не поеду в этот вонючий лагерь для чудил, — она указала на стоящего напротив трионикса. — Я смогу провести эти каникулы с тобой!              — …со мной? — глухо, почти неслышно спросил Донателло, смотря на неё как-то виновато.              — Конечно! Помнишь, я тебе рассказывала? Мама обещала не отправлять меня в тот вонючий математический лагерь, помнишь? Ну, четвёрка по матеше, и на каникулы я здесь остаюсь? — напомнила Эйприл, тряхнув челкой. — Мисс Смит любит сложные задачки, но она не вредная, в отличие от мистера Кэмпбелл, так что все шансы есть! — затяжное молчание заставило Эйприл замедлиться. — …Донни?              Он стоял с таким потерянным взглядом, словно у него вселенная только что рухнула, на ноль разделилась.              — …ты не рад? — с беспокойством отозвалась девочка.              Мягкотелый поднял голову, пронзая сияющей фиалкой глаз, заставляя Эйприл прямо-таки замереть от удивления.              — Я… не думал, что ты это делаешь ради меня, — в обычно плоском голосе были слышны дрожащие нотки. — Я — то есть, польщён — ну — правда!.. —              — Глупый! — как его щёки оказались в её ладонях — осталось загадкой, над которой О’Нил не хотелось биться ни секунды. — Ты такой умный, но такой глупый! — она захихикала от счастья, теребя его щёки туда-сюда. — Это же каникулы не с кем-нибудь! А с тобой! И ты мне ещё так помог, блин, спасиб тебе огроменское, ты просто лучш —              Стук в дверь заставил замереть и тут же повернуть голову по направлению к звуку и тут же — на инстинктах — дотронуться до Дона, ужать его плечи в пол, в попытке прикрыть его собой. Под руками ощущалась пустота. Эйприл ошарашенно перевела взгляд — друга не было. Поднявшись, девочка неуверенно встала, прислушиваясь.              С т р а ш н о.              Донни куда-то испарился, и разбираться со звонком в такую темень О’Нил предстояло самостоятельно. Мог бы хотя бы остаться в качестве моральной поддержки, буркнула недовольная сторона, когда разумная взяла верх: вслушиваясь, девочка пыталась прикинуть план действий, который всплыл тут же. Слишком часто ей это повторяли, что записалось на подкорку: рука сама скользнула к браслету, чтобы если что — позвонить родителям.              По дверному полотну отстучали привычную комбинацию.              Такого не могло быть.              Сказать, что Эйприл примчалась на скорости света к двери — ничего не сказать. В груди тарабанило сердце, и девочка бесшумно (насколько могла), прильнула к двери, заглянув в глазок, чтобы почти тут же подавить волну писка от удовольствия.       — Пароль, — хихикнув, по привычке потребовала она. Сейчас игра, что стала приятной традицией, была как нельзя вовремя: так можно было выиграть больше времени для того, чтобы Дон спрятался как полагается, даже несмотря на то, что испарился тут же, как кошка при виде огурца.              — Четыреста пятнадцатый, я база, ответьте.              — НЕЕЕЕТ! — засмеялась Эйприл, на мгновение забывшись и открыв дверь. Дядя Раймонд тут же сгрёб её в сильную хватку, подняв на уровень плеч.              — ВАТЫЫЫШ! — Девочка тут же оказалась в воздухе, после чего её начали кружить, будто ей было пять. — Как поживает моя самая любимая племяшка? — Её тесно прижали, даря самое крепкое и тёплое объятье, которое мог подарить лишь дядя. — Всё нормально? Никакие странные типы тут тебя не беспокоят? Двери не открываешь никому?              — Ну мне же не четыре, — показала Эйприл язык в ответ.              — Точно никого подозрительного? — дядя всегда дурачился — зайдя внутрь с пистолетом из пальцев наголо, поинтересовался он. Девочка хихикнула, не без удовольствия наблюдая за повадками дяди. Пока он корчился и дурачился, она втащила внутрь квартиры огромный пакет и, заговорчески осмотревшись по сторонам, закрыла дверь.              Там явно было что-то классное. И, к слову, лишь для неё.              — Никого! Никого подозрительного, совсем! — Эйприл напряглась, когда дядя прошёл вглубь квартиры, почти зайдя в комнату.              Где был Донни.              Что-то придумать. Срочно!              — А ты насовсем приехал?              — К сожалению, нет, — прохныкал Раймонд. — Мне тут сказали, что у нашего самого доблестного бойца проблемы… Так что я решил поддержать, — мужчина лисьим взглядом указал на пакет.              — О-о-о… — с надеждой и предвкушением улыбнулась девочка.              — Ага, — улыбнулся он во все тридцать два. — Только давай до кухни дотащим. Патологоанатому нужен стол для вскрытия, я прав?              — Да! — с облегчением выдохнула Эйприл, едва не завопив от радости. Нужно было продолжать держать дядю Рая на теме, чтобы он не решил проверить комнату. — Вы можете положиться на меня в этом деле!              — Боюсь я за тех лягушек, что будут у тебя на уроках естествознания, — хмыкнул Раймонд. — Собственно, — с гордостью продолжил он. — В связи с высокой дизморалью солдат и невозможностью штаба выслать подмогу…              — Блин…              — Командованием было инициирована гуманитарная помощь… Чтобы космокадетам не было так грустно.       — Ух ты, — опустив голову в пакет, Эйприл почти была готова прыгать, тут же извлекая вкусности.              — Командор Мама, правда, заявила, что у кое-какого космокадета может слипнуться мягкое место, но мировая была подписана. Правда, пакт о гуманитарной помощи должен был начат после выполнения спецоперации на планете Мат’Ан, но… мы же ведь не доложим об этом начальству, а, кадет Ватыш? — Эйприл хитро улыбнулась и качнула головой.              — Мы благодарим пилота за доблесть, — девочка поманила дядю рукой, чтобы он опустился, чтобы сжать его шею в объятьях и поцеловать. — Пасиб, дядь Рай. Правда, — прижавшись сильнее, она даже забыла на секунду о всех проблемах.              — Не забываем убирать улики, да? — озорно подмигнув зеленоватыми глазами, напомнил мужчина.              — Нет тела — нет дела, — по-гремлински усмехнувшись, отозвалась Эйприл, оказавшись внизу, чтобы тут же прижать к груди банку с какао и упаковку в любимым печеньем. Дядя улыбнулся точно так же, кивнув.              — Господи, ну какая умничка растет! Красивая, умная, умеет скрывать улики… эх, повезёт кому-то, — её щёки вновь трепали. — Мы с твоим папкой с ума сойдём, когда ты вырастешь…              — Ага, — отмахнулась девочка несколько скептично. Дядя с папой в унисон пели ей серенады, но что-то на горизонте и близко не наблюдалось той обещанной толпы поклонников. — Конечно.              — Я серьёзно. Так что поаккуратнее там с мальчиками, договорились?              — Ну дяяяяядяяя Рааааай, — отозвалась она со вселенским страданием. Даже позвоночник потерял свою форму, сделавшись от его слов разваренным спагетти. — Ну какие мальчики! У меня Мат’Ан не зачищен от вражеских единиц! Вот бы помог кто…              — Кхм, славно было повидать космокадетов, но тут придётся тебе самой, — Эйприл внутренне танцевала танец победы. Хотите спугнуть Раймонда? Скажите «математика» и «помощь» в одном предложении. — Не боись, ты справишься! Для тебя это плёвое дело, — потрепав по чёлке, хмыкнул Рай. Эйприл лишь закатила глаза, тут же улыбнувшись в ответ. — Я и так сбежал с работы кое-как: завал, кое-как просочился — как собака побитая, чтобы проверить, как ты.              — Да всё пучком! Заберёшь меня со школы завтра? Вы проштрафились, мистер.              — Спрашиваешь ещё! Конечно заберу. Как раз отосплюсь после суток. Точно сама справишься тут?              — Точно.              — Ладно. Я пойду, а то меня босс сожрёт. Доброй ночи, — поцелуй в лоб, объятье на прощание — стандартная процедура. Эйприл обожала компанию маминого брата, но сейчас ей было просто позарез как необходимо остаться в этой квартире без взрослых. — Закрывайся! И будь осторожна, ладно? Эх, не вовремя твои родители уехали, как невовремя, — негодовал Рай. — Всё ещё никаких улиц по ночам, воздержись, прошу тебя. Родители твои вне зоны доступа где-то шарахаются по своим полям, Адам предупредил. Так что, если что — звони, я на связи всю ночь, — Эйприл кивнула. — Завтра ко мне поедешь, так что жду с вещами! Люблю тебя!              — И я тебя! — помахав на прощание, девочка захлопнула дверь, тут же поворачивая замки.              Придерживая спиной дверь, ей не верилось, что всё пройдет так… гладко. Девочка выдохнула с облегчением, заходя в гостиную, как рефлексы сработали тут же — в периферии была подозрительная тень.              — Это твой —              — ЭЙПРИЛ О’НИЛ! — радостный восклик тут же замолк под чётким ударом ребром ладони, как в слух просочилось айканье и постанывание: мягкотелый, прижимая руки к большому лбу, смотрел на неё обиженно. — Ёпрст, Дон, напугал! Прости пожалуйста! Ну простиии, я нечаянно! Правда! Я на рефлексах, чесслово… сильно больно?              — И — ауч, — донеслось до неё. В следующее мгновение он переменился в лице, его мимика стала невероятно выразительной. — Это… твой дядя? Тот самый? Он —              — Так, притормози, погодь. Как ты так успел быстро спрятаться?              — Я же ниндзя, милая Эйприл, — хмыкнул мальчик. — Ниндзя хороши в этом. Это называется мастерство, — продолжал он бахвалиться с ложной скромностью. — Особенно полезно, когда хочешь посидеть в тишине и никто не трогал.              — Напомни, как часто прячешься от своих братьев?              — …бывает. Они очень шумные, я не могу сосредоточиться в таких условиях. И ну — я теряюсь. Мне просто становится неуютно. Будто — во мне так много всего, что оно выйдет наружу в любой момент. Тебя будто тошнит, но ощущения… не совсем такие.              — А я? Я шумная для тебя, Донни?              — Н-нет! Вовсе нет! — запротестовал он, размахивая растопыренными ладошками. — У меня такое редко случается, правда! Ты к этому не имеешь никакого отношения!              — Х-м-м-м-м, — подперев пальцем подбородок, девочка изучала друга взглядом, перемещаясь. — Точно?              — Абсолютн!..              Донателло замер буквально посреди слова, подобно сломанному щелкунчику. Фиолетовые глаза забегали, взгляд опустел: Дон чего-то испугался, но никаких шумов не было. Не успела Эйприл даже моргнуть, как мягкотелый тут же предпринял попытку сбежать.       — Донни? — оказавшись перед ним, спросила О’Нил, скрестив руки и перекрыв путь. Может, он и был шустрым, но не шустрее её: опыт в лёгкой атлетике и занятия бейсболом просто так даром не прошли. — Ты куда?              — …поздно, — глухо отозвался он, ощупав свою толстовку, будто проверяя, не забыл ли чего. — Уже слишком поздно, мой папа будет ругатьс-              — Куда, — отозвалась Эйприл, не ожидая от самой себя такой строгости. Черепах был пойман за капюшон и возвращён назад. — Чокнулся? Ночь на дворе, не пойдёшь ты никуда! Níl aon slí, ты в Бронксе! Вечером!              — Я не должен был так долго оставаться, — Дон явно паниковал: обхватив руками голову, он метался из стороны в сторону. — Папа меня прибьёт!              — Так, спокойно, вдох-выдох, Ди, — сжав его ладони, чтобы перетянуть на себя его внимание, отозвалась девочка. — Насколько было опасно прийти сюда ко мне днём?              — Ну… вообще, от 1 до 10… я думаю, шесть.              — А сейчас там все 12. А теперь скажи мне: что хуже: то, что тебя могут стырить и отправить в Зону 51, — решительно заглядывая ему в глаза, продолжила Эйприл. — В лучшем случае — и ты домой не вернёшься, — мягкотелый громко сглотнул. — Или твой папа просто устроит тебе лекцию? Да, неприятную, но всё же —              — …второ-о-о-о-о-оое…? — неловко улыбнувшись, возразил он, тут же предприняв попытку спрятаться в толстовку.              — Включи мозг, ё-моё!              — Но ведь мы гуляли вечером, и ты возвращалась достаточно поздно, и ничего ведь —              — Ди. Ты ведь умный. ТАК ЧЕГО ТЫ ТУПИШЬ? — Эйприл не хватало терпения. — Есть разница между тем, что знаю я, и тем, что знаешь ты. Я веду тебя безопасными путями и всегда на стороже. Ты же на поверхности — третий раз от силы, и ты не человек. Сейчас даже я на улицу не пойду.       — Но всё же было хорошо, я буду аккуратен, я же —              Она вдавила руками плечи мягкотелого, усаживая на аквамариновый диван. Дон распахнул глаза и вновь как-то сжался, фиалковый взгляд закрепился на её руках, как намёк, чтобы она не нарушала его личное пространство.              — Донни, — мягко усаживаясь рядом, продолжила девочка. — Я не сомневаюсь в твоих способностях, но то, что нам везло раньше, не значит, что будет везти всегда. Я не просто так дома сижу, а дядя сам ко мне приехал — обычно я могу спокойно остаться одна. По новостям передают о том, что в нашем районе похитили ребенка, и… ты меня напугал, когда пришёл. Это опасно, Ди.              — Я могу о себе позаботиться, — нахмурился он, отводя глаза. От Эйприл не скрылось, что он начал теребить свои пальцы, как и каждый раз, когда был недоволен. — Я — ниндзя, Эйприл.              — Я знаю, — не отступалась О’Нил, строго скрестив руки у груди. — И я не говорю о том, что ты не можешь!.. Я тебе говорю о том, что это о п а с н о. В Бронксе ночью творится нечеловеческий трындец, если ты не знаешь всех путей и выходов. Плюс, люди. Вдруг ты вновь?..              — Со мной всё в порядке! — вспыхнул мальчик в ответ. — Скажешь, что я трусливый и ничего не могу? То, что я ломаюсь, то, что я мягкотелый, да?!              Ох. Донателло явно зацепили за живое. Потому что он так быстро разозлился — по дёргающимся ногам уже было заметно, насколько он был на взводе.              — Я так не говорила, — Эйприл коснулась его плеча. — Но не нужно мне ничего доказывать. Твоя безопасность гораздо важнее чего бы то ни было. Поверь, я знаю, о чём говорю.              — Папа убьёт меня, — зелёные губы поджались, а голос дрогнул, вместе с плечом. Донателло лишь глубже вжался в диван, отползая ближе к стенке, чтобы обнять себя, превращаясь в один фиолетовый ком. Будто и впрямь черепаха — его ноги и руки спрятались под толстовкой. — Я ужасный. Я не следил за временем и увлёкся, я нарушил правила, — пусто продолжил он, сжимаясь всё сильнее, словно пытаясь просочиться сквозь диван. Эйприл лишь присела ближе, выслушивая. — Я каждый раз их нарушаю, он введь, — голос начал дрожать сильнее, — он веддь нннепросто так их придумал! Он ведь знает, что я не нарушаю правила! А тут — тут я их нарушил, и — он р а з о ч а р у е т с я во мне, Эйприл.              Фиолетовый взгляд пронзил насквозь. О’Нил лишь пусто сглотнула: будто под «он разочаруется» Донни имел что-то гораздо хуже этого. Будто… его же собственный отец мог…              …отказаться от него.              Фиалковые глаза были пропитаны таким болью и сожалением, что молчать больше было невозможно.       — Это — это не так, Ди, — возразила девочка. — Может, я не знаю твоего папу так хорошо, как ты, но… я думаю, Мастер Сплинтер будет ругаться, ты прав. Может, накажет — ну что он такого сделает? В угол поставит, я не знаю? Ты поступил не очень хорошо, но… Но если ты будешь жив и невредим, если у него будешь ты, то всё остальное не так уж и важно.              — Он будет ругаться —              — Это не самое плохое, Ди.              — Ты не понимаешь! Он будет ругаться! Он будет смотреть так, — он изобразил разочарование на своем лице.              — Он уже так делал?              — Мнных, — почти отчаянно сорвалось с его губ. — Он ругается на Лео, но… Я же не Лео! Меня никогда не ругали — не за такое!              — Ди, если бы ты знал, сколько меня ругают, ты бы заплакал, — Эйприл улыбнулась. Дон лишь обиженно выдохнул. — Давай лучше я завтра тебя провожу. Если хочешь, я могу даже объяснить твоему папе, что произошло, я уверена —              — Нет! — со страхом взвизгнул Донни, чтобы прикрыть рот рукой. — Так — так папа узнает — он узнает, что я всё нарушил! Тогда он точно — он точно —              — Ты обещал мне, что расскажешь!.. — строго скрестив руки на груди, возразила девочка.              — Я не обманывал! — тут же воскликнул мальчик. — Я… готовлюсь, — неловко признался он. Эйприл лишь осуждающе посмотрела на него. — П-правда, я — я —              — Так, спокойно, дыши. Дыши, Дон, — требовалось сменить тактику, иначе мягкотелого мог хватить удар, не меньше, судя по тому, как он побледнел. — Просто… чем раньше он узнает, тебе же проще будет, нет? Не надо будет прятаться и обманывать, да? И мы сможем —              — Не сможем! — он закрыл голову руками. — Папа…. Папа не любит людей, — оу. Вот в чём проблема?.. — Вдруг — вдруг он тебя не примет? Вдруг он скажет, чтобы я перестал с тобой дружить?              — А ты хочешь перестать со мной дружить?              — Нет!              — Ну вот и всё.              — Но он же не будет меня пускать, и — вдруг —              — Если бы, да кабы, во рту давно росли грибы. Я тебя туда не пущу. Точка. Завтра утром я тебя провожу перед школой.              — Но он точно… — проскрипело отчаянное из-под капюшона, — он —              — Он — твой папа, Дон. Он точно не может быть плохим, ты сам говорил. Да?              — …ну…да… просто…              — Просто подумай об этом так: если ты ему расскажешь, то всё будет в разы проще. Ты не знаешь наверняка, что будет. Но если твой папа тебя любит, разве он тебе запретит со мной общаться?              — …наверное нет…              — Ты даже сам не знаешь, что будет, так чего накручиваться? Решать проблемы надо по мере поступления. Я понимаю, что тебе может быть страшно.              — Ниндзя не бывает страшно, — огрызнулся он тут же.              — Тем более, — улыбнулась О’Нил, подмечая про себя, что Дон не собирался «отваливаться». — Но немного всё же может быть. Даже если ты не знаешь, как ему сказать или переживаешь… ты не один, Ди. У тебя есть я. Ты меня в беде не бросил, думаешь, я просто сидеть буду?              — …ну, нет…              — Так что, выше клюв! Мне же вот было страшно, — придвинувшись к другу поближе, продолжила девочка, мягко улыбнувшись, чтобы аккуратно найти руку Донателло под толстовкой, чтобы не обнимать его и не ломать друга сильнее. — И ты пришёл. А так бы я одна сидела в пустой квартире и не могла бы уснуть.              — И пошла бы вся зарёванная, — хихикнул Дон тихо, опустив голову на колени. — Хех.              — А теперь мы сидим вон, тусим. О! — она нашарила пульт под подушкой. — Сейчас же космокадеты должны идти! Хочешь, посмотрим вместе?              Дон неуверенно кивнул.              — И… знаешь что? — Эйприл наклонилась ближе. Дон напрягся, но не спрятался, замерев в ожидании. — Мой дядя. купил какао. с Юпитером Джимом.              — ЛЕ ВЗДОХ!              — С НАКЛЕЙКАМИ!              — ПОКАЖИ!              Девочка хихикнула, вставая с дивана и подавая руку мягкотелому, чтобы тут же утащить его на кухню. Печенье, много печенья, какао, любимые йогуртики с динозавриками и дополнительной хрустящей посыпкой, и даже… восклик блаженства: растворимые «ЮпиТер Джим» соки! На пачках гордо виднелись разные вкусы: от космического ананаса до «уранизированного» мангового матча. И на десерт — личный фаворит: детское пюре в тюбиках с броской надписью «Атомик».              Дон уже почти облизывал тюбик, чуть ли не молясь на него.              Ещё немного, и у него из глаз звёзды посыплются.              — Ну так и что, ты в деле? — потряхивая баночками, улыбнулась Эйприл.              — Да! — его руки быстро сгребли всё со стола в охапку, как затем её потянули тоже: с такой настырностью, что девочка даже опешила на миг. — В к л ю ч а й.              — Аха-ха, погоди! Сейчас включу, уно моменто, — О’Нил замерла, едва телевизор ожил, озарив тёмный зал светом.              «Итак, мы продолжаем: Лило и Стич…». Эйприл лишь недоуменно моргнула, тут же сверяясь с программой канала, как вздох недовольства вырвался сам собой: Косморейнджеры уже давно закончились из-за того, что сегодня была с р е д а.              — Нееееет! — взмолился Донни, упав на колени. — Это буквально единственная причина жить была!              — Блин, — чертыхнулась Эйприл. Дон театрально хныкал, стоя на коленях, уткнувшись лицом в пол, заставив капитана Кисмо хихикнуть и подтянуть черепаший панцирь за длинные ноги прямо к дивану, а потом подтащить его тушку к себе поближе.              — О! Тебе понравится! — чуть не выронив пульт, воскликнула Эйприл.              — Какой смысл жить в мире, — драматично вскинул он руки к небу, чтобы потом вновь рухнуть на ковер, — где нет Атомной детки…              Девочка лишь многострадально вздохнула, смерив друга взглядом: вот же дитя оперное!              — Поверь, тебе понравится. А пока — заедай своё горе, — Эйприл всучила один из награбленных и лежащих на диване тюбиков Донателло. Он покорно и пассивно открыл его, тут же присосавшись, лежа на боку рядом с ней.              Практически самое начало мультфильма: Лило уже поколотила рыжую девочку в попытке защитить себя и свою традицию кормить Пузана, — учитывая, насколько быстро Донателло способен был включаться в происходящее, смысловые потери не были существенны. Впрочем, этой недовольной картошке это не мешало: уминая фруктовое пюре, он что-то недовольно бурчал себе под нос. Эйприл уже хотела было пригрозить обнимашками, чтобы один бурчащий черепах перестал убивать атмосферу, как её сбили: Дон нахмурился, переключая внимание со своего бухтения на мультфильм.       — …вроде уже нарывает… — отозвалась Мёртл, — осматривала своё предплечье, которое «укусусили».              — Да-а-а… — тут же подтвердила какая-то подружка без имени, как вся группа девочек тут же развернулась, охнув: за ними стояла Лило.              — А вдруг у тебя бешенство? — закатив глаза, а потом прищурившись, с некой надменностью выдала предводительница девчачьей группы.              — Она её даже не укусила для приличия, — возразил Дон. — И потом —              — Если у тебя бешенство тебя загребут в живодёрку, отрежут —              Донателло закатил глаза с таким драматизмом, а потом громко выдохнул, явно недовольный таким напускным бредом. Не успел мягкотелый даже возразить, как замер, ибо Лило уже вмешалась в диалог с простым, невинным вопросом, от которого улыбаться не хотелось: «Поиграем в куклы?»              Её осадили тут же: девочки демонстративно спрятали пластиковые модельки стереотипичной и идеализированной женской красоты за спины, бросив почти что злобное «У тебя нет куклы»; тем самым заставив Лило рассказать о своей вручную сшитой с огромной любовью Чуче.              На моменте, когда Лило осталась одна, Дон сменил позу, сев рядышком.              — …она её правда укусила? — закрыв пюре, отозвался друг, будто призрак, убирая пачку подальше.              — Нет, просто Мёртл раздувает из мухи слона, потому что Лило странная, и ей не нравится.              — …ты тоже так кусалась? — искренне поинтересовался мальчик, уложив подбородок на сложенные на коленях предплечья.              — …нет, но бывало, что дралась.              — …это правильно, — кивнул лучший друг. О’Нил медленно моргнула: Дон и правда собирается поддерживать её в том, что она по дурости своей поколотила одноклассников, потому что было до безумия обидно? Ей не хватало слов, не хватало этого спокойного ощущения…силы, что ли. Но разбив нос однокласснику, лучше не стало, увы. Ситуация была почти как у Лило, наверное, потому Эйприл и любила этот мультфильм.              — Кусаться нельзя. Это плохо кончается, — пространно не то пояснил, не то заметил мягкотелый, спустя паузу. Наблюдая сквозь толстые линзы очков, Донателло выглядел даже каким-то отстранённым… в хорошем смысле.              На экране же Лило не менее драматично, чем сам Дон буквально пару минут назад, распласталась на полу во вселенской тоске и не менее сокрушительном горе. Виниловая пластинка крутила заунывную песню Короля; Нани упорно пыталась проникнуть внутрь, требуя впустить её. Апатичная Лило равнодушно возразила: «Дай мне умереть».              — А она хороша! — восхищаясь сообразительностью девочки (ну что за маленький маньяк, охочий до уединения): Эйприл искренне надеялась, что забитые в косяк гвозди не были руководством к действию для одного слишком уж голодного разума. С другой стороны, при всейх странностях и своеобразности мягкотелого гения, девочка была уверена в том, что своим братьям он точно не навредит. Да, может Дон не сильно понимает чужие границы в полной мере (девочка убеждалась в этом не раз на собственном опыте), однако он знал, что хорошо, а что плохо.              В крайнем случае, на него можно было надавить или донести неправильность происходящего.              Дон не был плохим по натуре.              — Говорила же, а ты бухтел, — хихикнула Эйприл, откидываясь на спинку, взглядом скользнув к фиолетовому кому, из которого торчал заинтересованный клюв. — И потом, мне кажется, дальше тебе тоже понравится.              — Она странная, — кивнул своим мыслям мальчик, усевшись в свою «заинтересованную» позу. По крайней мере, Эйприл была уверена, что именно так она выглядит: турецкая поза с высоко поднятыми дрыгающимися вверх-вниз тощими коленками. — Как ты! — склонив голову на бок, как-то довольно блеснув глазами, мальчик приподняв уголки губ в улыбке.              — Какой же ты вредный, — запустив в друга подушку, отозвалась Эйприл, хохотнув.              — Я адаптировалась, — произнесла Лило заученно, как робот. В О’Нил прилетело в ответ, пока сам Дон старался отодвинуть её, почти ущипнув за бок своими длинными пальцами на ногах. — Я ем четыре раза в день. Правильно перехожу через улицу. Подолгу сплю, и ещё меня муштруют?              — Муштруют? — спросил Бабочка. О да, это именно то, что собиралась сделать капитан Кисмо: при всём уважении, но один зловредный хвостик просто заслуживал пару тумаков и хорошую щекотку.              — Абсолютно согласен! — сквозь высокий, тонкий смех, взвизгнул Дон, пытаясь вырваться из хватки Эйприл. — Она меня тоже избивает! Это, вообще-то, а-а-а-абью-ха-ха-хаацтань!              — Да! Она здорово меня муштрует! — оживилась Лило, демонстрируя растопыренную пятерню. — Бывает пять раз в день! Булыжником!              — Не было такого! Ты меня специально из себя выводишь, засранец! Иногда так и хочется тебя придушить! — хохотнула Эйприл, когда Донни пытался спрятаться за подушками, издавав какой-то краткий и тонкий писк. — Через наволочку!              — Сдаюсь! Сдаюсь, пощады! Пощады! Лежачего не бьют! — О’Нил лишь нахмурилась, оценивая ситуацию.              …Дон не испытывал боли, даже несмотря на то, что упирался в неё раненными ногами.              Прохладная волна скользнула по задней стороне шеи, заставив волоски приподняться: лучше отступить, нежели провоцировать какой-нибудь эмоциональный взрыв. Один они уже пережили, и портить вечер не хотелось. Друг хихикнул, продолжая упираться стопами в её плечи, сдерживая слабеющий натиск Кисмо. Девочка отвлеклась на экран почти намеренно, пытаясь замаскировать прилив тревожности. Такое иногда происходило в школе, словно в Эйприл сидел какой-то часовой; на экране в рассол из-под огурцов засунули ложки с нарисованными лицами.              — …как твои ноги? — приподняв одну бровь, уточнила девочка озабоченно.              — Сила повышенной регенерации, — Дон обхватил голень руками, чтобы стопу было лучше видно. — Боли уже почти не чувствую, завтра и следов, скорее всего, уже не останется. Иногда это очень удобно — большая часть синяков легко рассасывается, так что повреждений практически не заметно. Ну. Кроме шрамов. Они остаются, — Донателло потер место в области человеческой поясницы через толстовку, а затем поднял глаза на экран.              «П о д р у ж е к н а д о н а к а з а т ь».              — Твоих одноклассников тоже бы не помешало, — буркнул Дон, тут же выпутываясь, чтобы сесть спокойно, подняв руки в жесте примирения.       — Да, только это так не работает, — сдув выбившуюся челку, возразила О‘Нил. — Потому что если ты дерёшься, тебя оставляют после уроков, заставляют писать тупые эссе и вызывают родителей. А потом заставляют ещё и извиниться. Было бы круто, если можно было бы стукнуть некоторых… кхм, разок-другой. Всё было бы гораздо проще, — выдохнула Эйприл, кивнув в экран. — Но мне этот мультик нравится не этим. Мне кажется, что он в какой-то степени объясняет твою природу.              — Мою природу? — картинно задрав нарисованную перманентным маркером бровь, спросил Дон тихо, не отрываясь от просмотра.              — Ага, скоро узнаешь. Мне кажется ты точь-в-точь Стич, — беззвучно прыснула девочка.              — Тогда перестань меня отвлекать от просмотра, — буркнул мягкотелый, распаковывая очередную вкусняшку.              — Не трогала я тебя, — припоминая сцену из мультфильма, Эйприл улыбнулась лишь шире, ожидая практически с нетерпением.              Это было почти тяжело, ждать, когда шесть-два-шесть всё же появится, а ещё нужно было периодически держать себя в руках: Дон у неё дома. На ночёвке! Вынужденной, но всё же. Было интересно наблюдать за тем, как он реагирует на то, что он ещё не видел, но что Эйприл искренне любила.              Он сидел, обняв колени, и в какой-то момент он будто… придвинулся ближе, когда Лило заговорила о том, что их с сестрой семья дефектная. Бандана мелко собралась складками на лбу, но Донателло молчал и смотрел фильм. Разговор сестёр заставил трионикса задумчиво жевать губу, когда зловещий зеленый свет озарил комнату девочки.              На молитве Лило Эйприл лишь мысленно усмехнулась. Отчасти, ситуация была похожей. Даже слишком.              — …если ты меня сравниваешь с каким-то неразумным синим атомным сенбернаром, то я оскорблён, — наблюдая, как Стич обзавёлся «владелицей», скептично потянул Дон, экспрессивно переведя на Эйприл взгляд, чтобы затем подцепить очки указательным пальцем и вернуть их на место. — Потому что между нами нет абсолютно ничего общего, смею заверить. Как бы Рафалло не любил давать нам прозвище «Диких псов», я отнюдь, так не считаю.              — Ну да, он всего лишь: неубиваемый, хитрючий, мутировавший пришелец с мозгом лучше любого суперкомпьютера во вселенной. А я ещё умнее тебя никого не встречала.              — Нонсенс, — театрально закатил глаза гений, но немного смутившись. — Я же тебя вот не сравниваю со всеми людьми с тёмной кожей.              — Лан, один — один, — рассудила О’Нил.              — …кто такой Джамба? — поинтересовался мягкотелый, щуря глаза спустя время.              — Вот тот циклоп — агент Пликли, он напарник Джамбы, но скорее просто вынужден держать его в узде, чтобы он пол-острова не расплавил. А Джамба Джукиба — создатель 6-2-6, этого милого пёсиля. Или кто он там, — махнула рукой девочка. — Он создал совершенное оружие, чтобы нести разрушение и хаос по галактике… В этом вы точно похожи. Есть у вас некая… склонность к хаосу и разбору техники, — наблюдая за происходящим, пояснила Эйприл вполголоса.              — М-м-м, — видимо подмечая что-то для себя, отозвался Дон, приваливаясь назад, поближе, аккуратно поправив очки и помассировав веки. Надавливая на глазные яблоки по очереди, мальчик продолжал расслабленно свешиваться с дивана.              — …глаза болят?              — М-м-м, нет, всё в порядке, — в голосе слышалась более ощутимая усталость. Донни подобрал подушку, обнимая её.              — …точно? Можем выключить, если хочешь.              — Нет! Нет. Я в порядке, — упрямо возразил лучший друг, сдерживая… зевок и лениво покачивая одной согнутой в колене ногой.              О да, упрямство Донателло Сплинтерсона во всей красе.              — Хорошо жить на острове, где нет больших городов, — наблюдая за синей бескрайностью океана, сказала Лило с некоторым умиротворением.              Дон немного даже оживился.              — Круто, наверное, когда живешь так близко к морю… реальному морю, — пробубнил он тихо, сжав подушку сильнее.              Эйприл не подала виду, лишь улыбнувшись. Она знала, насколько мягкотелый любил воду: он хвастался, что умеет плавать лучше всех, рассказывал о всяких интересных фактах (что автоматически означало заинтересованность в теме). Да и то, с какой тоской он смотрел на уток в одну из прогулок, надо было видеть.              — Мы с родителями ходим на пляж летом. У нас даже есть место, куда мы приезжаем каждый год. Правда, приходится чистить, ибо всякую всячину выбрасывает, но в целом… там красиво.              — Угу, — кивнул Донателло. Голос без особых эмоций, опять эта маскировочная вежливость. Он отвернулся, чтобы незаметно зевнуть; О’Нил было даже интересно, бросит ли друг эту упрямую затею не показывать своей усталости, или всё будет переть до последнего.              Просмотр продолжался: шла адаптация Стича к новым условиям и приёмной семье с параллельной его попыткой выкрутиться из-под прицела Джамбо; под чутким руководством Лило Стич проходил Элвисотерапию, чтобы стать «образцовым гражданином». Эйприл иногда комментировала, поясняя, Дон иногда задавал вопросы, но всё больше кивал, кивал, кивал… пока тяжёлая голова не упала девочке на плечо. Будто тряпичная куколка с грузиком в голове, мальчик дёрнулся, размякая всё больше, но клюнув, он быстро задрал голову в рефлексе.              Бедолага.              Вот что ему, трудно просто сказать? Или хотя бы просто признаться, что ему действительно хочется спать.              Вселенная от его сна не развалится на части.              — Донни, — аккуратно тормоша друга, позвала девочка. — Давай ложиться спать?              — М….мнм… — что-то невнятно пробурчав, Донателло, кажется, всё ещё сопротивлялся сознаваться в том, что он почти уснул, чуть не упав ей на плечо.              Ну вот что в том такого?              — Давай, вставай, — мягко, но решительно продолжила Эйприл, осторожно приобнимая друга за панцирь, чтобы помочь ему встать.              Мягкотелый что-то промычал, попытавшись разлепить глаза, заставляя Кисмо вздохнуть. Что ж, она была старшей в доме, к тому же — он был у неё в гостях, и следовало о нём позаботиться. К счастью, Дон мог стоять — относительно устойчиво, видимо продолжая вслушиваться в происходящее на экране, пока Эйприл могла спокойно разобрать диван и достать подушки.              — Ди, — позвала девочка, придерживая его за предплечья, чтобы тот шёл к ней. К счастью, черепашонок не сопротивлялся, лишь щурился. — Вот так, садись, — усаживая на подготовленный диван, она осторожно коснулась оправы очков.              Сопротивления: ноль. Задержав дыхание на всякий случай, О’Нил осторожно стащила их с черепашьего лица. Эйприл не была уверена насчёт того, следует ли помочь Донни с толстовкой и банданой, так что просто помогла ему залезть под одеяло. Ей было бы неудобно спать в такой плотной одежде, но опять: е й. Донни же, в свою очередь весь вечер страдал от её прикосновений, так что лучше было бы, наверное, не трогать его вовсе, рассудила О’Нил. Донателло же слабо зацепился за край её домашней полосатой футболки пальцами — почти из последних сил, тем самым заставляя девочку умиляться ещё больше.              Как-то в переписке мелькнул факт, что из-за сбитого режима Дон порой засыпает в неожиданных местах. Усталость на него будто накатывала, и мягкотелый просто отключался, как робот. Он мог быть в зале, но проснуться вновь у себя — судя по всему, его туда возвращали либо Раф, либо сам Сплинтер: при всей необычности лучшего друга Эйприл была практически уверена, что никакой сверхсилы черепашьего организма не могли закинуть Дона наверх. Может, конечно, он лунатил; но почему-то складывалось ощущение, что у Донателло был очередной странный пунктик относительно себя самого, а его семья просто не привлекала к этому внимания.              В этой гениально-глупой голове было столько всего, что девочку уже почти ничего не удивляло. Плюс, исходя, опять же, из имеющихся фактов, было даже логично, что Дон не жил один, а с Леонардо. Может, Эйприл ошибалась; но друг держал край её футболки и издавал какое-то прерывистое мычание, смешавшегося с каким-то скромным, но приятным звуком.              — Я никуда не ухожу, — улыбнулась капитан; это была её обязанность следить, чтобы всем членам команды было хорошо.              Так что она просто приземлилась рядышком с Донателло, нашарив рукой пульт, а другой положив телефон на пол. Сладко зевнув, Эйприл лишь улыбнулась сама себе: завтра в школу, скоро кончается учебный год. Лето, полное планов — спящее лицо Донателло освещал свет экрана, отчего уголки губ расплывались лишь выше от умиления.              Кажется, постепенно её скучная, монохромная жизнь без родителей наполнялась чем-то хорошим и ярким. Кусочек за кусочком, ломанная за ломанной, фигура за фигурой — вырисовывалось что-то красивое и понятное, настолько естественное, что воспринималось, как истинный дом: даже в отсутствие родных девочка не чувствовала себя одинокой.              …навряд ли этот засранец притворяется, так что навряд ли он сбежит, правильно?              Нет, Дон на такое точно не способен.              Эйприл беззвучно хихикнула, зарываясь под одеяло, поближе к другу, закрывая глаза, всё еще слыша, как работает телевизор, по-своему убаюкивающий; воспоминание о дне в Метрополитене почему-то врезалось в память вместе с ощущением того, как родители ведут её за руку по галерее: «Лишь на два года, но в полотна ворвались светлые, жизнерадостные тона. Жемчужно-серые, охристые, красные, и конечно же, розовые оттенки. Новый период.»              Какие же глупости лезли в её сонный разум.