Blood//Sand

      Гаара рассматривает человека рядом с собой с равнодушием. Тот даже не поворачивает головы больше, просто плавно двигается в двух шагах по левое плечо. Он блуждает по пустыне, переполненной раскаленным зноем, когда натыкается на другое живое существо. Надо же… А казалось, он здесь совсем один.       — Тебе не место в пустыне в полдень. Опасно для здоровья.       Гаара думает, здесь бы надо рассмеяться.       — Но вы здесь и не заботитесь о здоровье. Не боитесь?       Человек поворачивает голову, скользит по нему все таким же отсутствующим взглядом.       — Чего мне следует бояться?       Гаара поднимает голову, чтобы посмотреть на солнце.       — Меня?       — А может, тебе меня?       Тот смотрит в ответ без эмоций пустыми глазами. Кукольное лицо. Кукольные руки. Кукольные глаза…       Человеческая чакра. Живая. Вот она — бери не хочу. Бьется под плотным телом марионетки. Ичиби внутри истекает слюной, захлебывается пеной и жадно воет. Пустыня дрожит от жара вокруг. У Гаары мутится в голове.       — Я никого не боюсь. Почему вы идете за мной?       Человек, кажется, усмехается.       — Я не иду за тобой. Я возвращаюсь в деревню. В пустыне Жажды сейчас не пройдешь, буря движется на север. Песок из марионеток вычищать мне не в радость. Эта тропа более удобна.       — Но здесь я.       — Это что-то меняет?       Песчинки перекатываются повсюду, забиваются друг за друга, скрежещут гранями. Гаара вслушивается в звук чужих шагов, слишком тихий для человека. Он тоже тихо ходит. Пустыня не любит шума.       Впереди — деревня. Еще далеко, но Пустыня уже не кажется такой бескрайней. Гаара как никто знает, что у всего есть границы.       — Как вас зовут?       — Ты не знаешь, сын Казекаге? — человек снова опускает голову, смотрит на него, кажется, даже с интересом.       Гаара не знает. Не имеет ни малейшего понятия. Равнодушно пожимает плечами.       Яшамару уже, наверное, заждался его… Надо было все же вернуться к завтраку.       — Акасуна-но-Сасори, мальчик. Мое имя — Акасуна-но-Сасори.       ***       В следующий раз они встречаются, когда Темари подхватывает пустынную лихорадку. Она кашляет кровью, у нее не переставая болит голова, и Гаара в первый раз видит, как сестра плачет.       Семейные целители и ирьенины госпиталя только разводят руками — обычно дети не болеют такими хворями тяжело, и для них просто не придумано лекарства. Вкалывать ребенку дозу взрослого человека никто не решается.       Гаара слышит обрывки разговоров о старухе Чие, а про себя думает, что будь Яшамару жив, придумал бы, что делать. Отец в растерянности и тихой ярости мечется вокруг дочери. Канкуро не пускают к сестре.       Он приходит на закате, когда пески еще не остывают, но покрыты багряными отсветами. Дом замолкает, отец напряженно встречает его в дверях. Прислуга прячется по углам и перешептывается в тихом страхе, когда живая кукла входит в комнату и за ее спиной закрываются тяжелые двери.       Гаара не слышит, о чем они все говорят. Шепот не замолкает и после того, как Акасуна-но-Сасори бесшумно покидает дом, растворяясь в опустившейся на пустыню ночи.       Темари выздоравливает через неделю, о только отошедшей болезни свидетельствуют лишь худоба и иссушенные губы.       Гаара находит дом на окраине деревни сам. Стучит, прислушиваясь к шороху песчинок и тихим шагам. Он знает, что хозяин дома. Как и Гаара, Акасуна-но-Сасори любит выбираться по ночам, когда улицы пустеют, а сейчас четыре часа после полудня.       Он не может объяснить, почему пришел сюда. Сознание измучено, мысли ворочаются медленно. Он бродит по крышам и размышляет, что чем-то они с этим мужчиной похожи еще кроме кроваво-красных волос. Эти мысли приводят его сюда, эти мысли стучатся его кулаком в заветную дверь.       Акасуна-но-Сасори появляется на пороге, уже зная, кто осмелился приблизиться к его жилищу.       — Что привело тебя в мой дом, сын Казекаге?       Гаара не знает, что ответить, и просто повинуется приглашающему жесту тонкой кукольной руки.       ***       — Почему ты не спишь? — пальцы Сасори сжимают тонкую пилочку, которой он шлифует сустав новой марионетки.       Он не имеет ни малейшего понятия, почему ребенок так зацепился за него, но он не слишком против. Гаара, в отличие от других жителей деревни, не доставляет проблем и почти не раздражает.       Напоминает чем-то его самого.       Гаара поднимает глаза от книги, моргает, потом осознает вопрос и с небольшой заминкой давит:       — Не могу. Он выходит, когда я сплю. И я не могу его остановить.       — Биджу? — Сасори тоже поднимает взгляд. Гаара выглядит замученным, черты его лица слишком резки для девятилетнего мальчика и подчеркнуты тенями от ламп в мастерской.       — Кто?       — Демон. Их называют Биджу.       — Да. Да, он.       Когда Гаара приходит в следующий вечер, Сасори придирчиво осматривает его зрачки, изучает потоки ядовитой чакры. Пусть он и не занимается медициной давно, феномен джинчуурики привлекает любого ирьенина. Сидящая на диване Чие хмурится. Она заинтересована не меньше внука, но не вмешивается — лезть к этому мальчишке себе дороже, тем более когда он настолько нестабилен, что демон прорывается, едва сосуд теряет элементарный контроль над сознанием. У Чие на коленях толстая книга, раскрытая на странице, исписанной мелким сплошным кандзи.       Не найдя ничего в теле сына Казекаге, кроме утомления, Сасори садится рядом с бабушкой и притягивает к себе Гаару за руку.       — Я нарисую на твоей коже вот этот знак, — Сасори указывает в книгу, на самые крупные иероглифы. — Это сдерживающая печать. Она не даст вырваться демону, но ее нельзя держать долго, иначе она истощится. Ты поспишь. Посмотрим, как поведет себя организм.       — Он точно не вырвется? — тихо спрашивает Гаара. Сасори видит в его глазах страх и ухмыляется тонко.       — Это я и хочу узнать.       Гаара сглатывает. В такие моменты обычно не эмоциональный марионетчик пугает его; хоть он и говорил, что ничего не боится, это не так.       Ему достают подушку, и он засыпает под двумя пристальными взглядами.       Утром его будит кукольная рука, трясущая за плечо.       — Пора. Это мы пока сотрем.       — Все прошло хорошо? — интересуется Гаара, сонно моргая и заглядывая мужчине в глаза. Тот кивает, смывая с его рук чернила. Гаара тихо выдыхает. Где-то внутри Ичиби воет от ярости.       ***       — Вам это доставляет удовольствие?       — Что?       — Куклы. Делать кукол.       Сасори поднимает на него глаза, отрываясь от работы.       Гаара сильно вырос с их первой встречи. Ему уже десять. Он все так же худ и все так же покусывает губу, задумываясь о чем-то, но его сознание куда крепче.       — Доставляет.       — Почему?       У него пытливый ум, он может часами думать над какой-нибудь загадкой, когда нужно чем-то занять себя долгой ночью. Он мыслит шире и глубже. И он, в отличие от многих детей, умеет молчать. Сасори любит тишину, а Гаара не любит озвучивать свои мысли, если, конечно, они не занимают его слишком сильно. Искусство Сасори — одна из таких.       — Потому что творение должно быть вечно, а не просто оставаться в памяти. Ощущение того, что я создаю нечто вечное, доставляет мне удовольствие. Поэтому мне нравится работа с марионетками. Я ответил на твой вопрос?       — Вполне.       Гаара, как и любой ребенок, задает вопросы. Редкие, но поразительно взрослые. Сасори не отмахивается, отвечает из раза в раз, потому что никогда не задумывался над той или иной вещью под этим углом.       Гаара проводит в его мастерской много времени. По большей части молча сидит рядом, наблюдая за движениями его рук. Иногда читает, рисует. Или вот спрашивает.       Сасори знает, что отец запретил ему приходить.       Сасори знает, какие слухи ходят в деревне.       «Скорпион Красного Песка приворожил сына Казекаге!»       Или наоборот: «Это чудовище смогло привлечь к себе даже Акасуна-саму! Наверняка какая-нибудь магия хвостатых демонов!»       И его самое любимое: «Эти монстры собираются вдвоем и устраивают шабаши по ночам. Один питается чакрой, а второй наверняка варит свои жуткие зелья! Помяните мое слово, скоро наши дети станут пропадать из домов, а этот Скорпион помолодеет еще лет на пять!» Гаара и правда питается, но не чакрой, а рисом. Сасори в действительности продолжает варить свои «жуткие зелья», а еще противоядия и кровеостанавливающие, которые ежедневно спасают в госпитале Суны десяток-другой жизней. Не то чтобы ему было дело до слухов. Не то чтобы Гаара обращал на это хоть каплю своего внимания, следуя его примеру.       Во всей Суне, кажется, два человека только не строят домыслов о том, с чего демон, сын Казекаге, связался с уединенно живущим безумным марионеточником. Это бабуля и сестра Гаары, Темари. Первая благосклонна к общению мальчика с внуком. Вторая все же слишком любит Гаару, а потому не может осудить. Умная девочка, Сасори она тоже по-своему нравится.       Сасори наблюдает за погрузившимся в свои мысли ребенком еще несколько секунд, но других вопросов не следует, и он возвращается к работе.       ***       Гаара ожесточен. Ожесточен, но не озлоблен. Когда Сасори спрашивает его, убил бы Гаара человека, он отвечает, что на это должна быть необходимость. Сасори усмехается, замечая, что с таким отношением от жителей деревни и собственной семьи подобные пацифистские взгляды смешны. Гаара отрицает. Он убежден, что людьми движет страх перед демоном, а страх рождает ненависть. Сасори наблюдает за ним, слушает его мысли и тихо кивает. Что-то подсказывает ему, что Гаара не пришел бы к таким выводам, останься он абсолютно одинок. Хотя ему всего одиннадцать. Его ветер еще может сменить направление. Все зависит от окружающих.       ***       Гаара взрослеет стремительно, стихийно.       Ему приходится.       Когда Баки — сама адекватность и в целом единственный, с кем Сасори поддерживает кое-как отношения — появляется на пороге его дома (на удивление не в поисках Гаары, а лично к нему) и предлагает сопровождать чету Казекаге, Сасори только выгибает бровь, обозначая нечто наподобие «Ты всерьез?».       План Орочимару просто прекрасен: так Сасори иронично думает, когда о нем узнает. Гаара тоже ощутимо не в восторге и проявляет свое недовольство периодическими вспышками гнева. Сасори эти вспышки не касаются, но он может наблюдать их во всей красе, почти постоянно находясь рядом с ребенком. Брат мальчика шарахается от него, Темари, постоянно оглядываясь на отца, старается держать дистанцию. Казекаге погружен в планы змея и не обращает на детей внимания. Баки мечется между наследниками. Сасори забавляет их оживленность. Гаара злится необходимости участвовать в балагане, по нелепому стечению обстоятельств названному экзаменом. По его мнению внимания достоин только юный Учиха, и Сасори позволяет ему заблуждаться, хотя и советует относиться к противникам внимательнее.       В Лесу Смерти Гаара, защищая сестру, убивает генина Звука, который решил, что раз Орочимару возглавляет всю авантюру, он, как его подчиненный, обладает вседозволенностью. Это не в первый раз, когда он сознательно лишает человека жизни, но Сасори наблюдает за его поведением с интересом.       Ночью его находит мальчишка Орочимару и предлагает содействовать. Сасори соглашается равнодушно, а после не менее равнодушно отыскивает Итачи Учиху на темных улицах и сообщает о будущем покушении. Разумеется, он не говорит, что это самое покушение организует лично Казекаге. Так или иначе Суна — его родная деревня, пусть ее жители давно не считают его своим соотечественником. Итачи не спрашивает, откуда Сасори все узнал. Ему, как АНБУ, отлично известно, что связи в шпионских сетях Сасори не менее велики, чем у того же Хокаге (лично Сасори думает, только из-за этого его еще не выставили из Суны и не объявили каким-нибудь отшельником).       Содействие Орочимару никогда не кончается ничем хорошим, это он знает не понаслышке. «Любая сторона лучше, чем сторона этой сгнившей падали» — так он говорит Итачи, когда тот интересуется, с чего это Акасуна помогает врагам. Итачи тихо кивает в согласие. Он тоже знает. Мальчик умный, очень умный, обладающий поразительным хладнокровием, когда того требует ситуация. Сасори встречался с ним лично достаточно часто и обладает достаточным количеством информации, чтобы делать свои выводы.       Орочимару обламывает о Коноху свои гнилые зубы. Гаара выходит из-под контроля, но каким-то чудом возвращает себя в реальность не без помощи джинчуурики Конохи. Саске Учиха в действительности показывает превосходные результаты, а после Сасори видит их с братом вместе у госпиталя, о чем-то переговаривающихся. Извещение о смерти Казекаге оказывается неожиданным даже для Сасори, но, кажется, никто особенно не расстроен. Во всяком случае Гаара сохраняет обычную задумчивость и даже не оборачивается, когда АНБУ Песка приносят весть о найденных в ущелье телах. Сасори знает, о чем он думает.       Точнее, о ком.       Но ничего не спрашивает. Гаара спросит потом сам. Если не найдет ответы и объяснения новым своим чувствам.       А Сасори пока может подумать, что ребенку ответить. В конце концов, сам же сказал присматриваться к противникам. Кажется, к одному из них Гаара присмотрелся слишком уж пристально.