Кривое Зеркало

1906 год. «Библиотекарша Софи Кранц арестована по подозрению в государственной измене. В ее тайной коллекции, которая могла быть использована преступными элементами и агентами, работающими на Аэруго, были найдены многие запрещенные сочинения…» Луизе почувствовала, как давится чаем. Государственная измена? Она, конечно, могла бы списать арест Софи на ее собственную глупость: может, она просто попалась на публике с книгой или забыла закрыть погреб ковром. Но нет — Шварц чувствовала, что это относилось к ее разговору с Кимбли. Правда, ему Луизе соврала о нападении… «Либо он искал в ее библиотеке мои сочинения, либо он не хотел, чтобы она поняла, что ее убрала я. Это, конечно, хорошо, что Кранц уже мне не помешает, но… Я не знаю, что теперь будет. Что Зольф попросит взамен?» Луизе снова откашлялась, окончательно избавляясь от остатков чая в своем носу, и поставила кружку на стол. Она посмотрела на время — ей пора было пить таблетки, и лучше бы она сделала это как можно быстрее, чтобы у нее опять не случилась судорога. Луизе снова взяла чай, закинула себе в рот две белые круглые пилюли и проглотила их, морщась — вкус был просто ужасный. «Позвонить ему? Нет, день на дворе, Кимбли наверняка в штабе… Если только он не умудрился дать мне рабочий номер, конечно». Луизе не знала, что она вообще собиралась ему сказать. «Почему госизмена, а не нападение»? «Что я вам должна»? Первый вариант просто звучал глупо, а второй скорее напоминал дешевый флирт; это ее, конечно, не устраивало. Все же любопытство взяло свое. Шварц, хромая, подошла в прихожую, набрала номер, написанный Кимбли на бумажке. Послышались длинные гудки; они всегда были слишком уж громкими, но Луизе никак не могла сделать их потише — просто не знала, как. «К сожалению, сейчас абонент не может ответить на ваш звонок». Три коротких гудка. Что ж, Луизе могла только пожать плечами и пойти заниматься своими делами. Шварц, правда, чувствовала себя несколько разочарованно. Ей нужны были ответы — желательно, прямо сейчас. Луизе недовольно рыкнула, закатила глаза и ушла обратно в свою комнату дописывать кандидатскую. У Луизе не было постоянной работы: она выживала за счет выборов в парламент, но в те годы, когда они не проводились, Шварц копила пожертвования своих сторонников. Даже нищие ишвариты иногда дарили ей последнее, что у них было — а кто Луизе такая, чтобы отказываться от бесплатных денег? Шварц одним глотком допила злосчастную кружку чая и начала набирать на печатной машинке дерзкие, почти незаконные слова: «Таким образом, представительство субъектов федерации в парламенте действительно обеспечивает демократию на территории всего государства, поскольку люди на местах имеют намного больше политических прав и свобод, которых нынешняя политическая система не может и не хочет обеспечить…» Одно хорошо — отсутствие постоянной работы всегда означало, что у Луизе было много свободного времени, чтобы заняться своими делами. Шварц нравилось писать научные работы и книги на грани легальности: их неохотно печатали, но зато Луизе могла вдоволь посмеяться над иносказательными цитатами в газете Централа об «опасных вредителях и их лжи о том, что демократия не является утопией». Почему же Луизе до сих пор не арестовали? «Хорошо, что восемь лет назад мне повезло быть политтехнологом брата начальника уголовного сыска… И зачем он только захотел в парламент? В военной полиции у него было бы больше возможностей». Шварц все же нужно было как-то выживать: если бы она работала только с оппозицией, ее тело бы уже гнило на кладбище за тюрьмой. Луизе имела знакомства в армии и полиции — это ей, конечно, приходилось тщательно скрывать, чтобы ишвариты и интеллигенция, пострадавшие от этих структур, все еще шли за ней. «Главное, что сама я их ненавижу. А вот то, что я делаю — так, просто необходимость…» Луизе продолжила писать. Ей оставалось всего несколько страниц, если не меньше — она садилась за печатную машинку каждый день и проводила за ней все свое свободное время. Конечно, Шварц еще придется это все редактировать, проверять, а еще вырезать совсем уж спорные моменты, чтобы не перейти грань… Хорошо, что Луизе действительно нравилась ее работа. Зазвонил телефон. — Сука, почему именно сейчас… Луизе, разочарованно простонав, встала из-за стола и побрела обратно в прихожую. Она зевнула, нехотя взяла трубку, ожидая очередную рекламу или предложение взять кредит под низкую ставку, но услышала уже до боли знакомый веселый мужской голос: — Так быстро соскучились, фрау Шварц? Не прошло и суток. Луизе усмехнулась — это был Кимбли. В любой другой момент ее взбесил бы его тон, но в этот раз, ей слишком сильно нужны были ответы. Она зачем-то состроила милое лицо, хотя Зольф не мог ее видеть, и ответила: — У меня к вам есть разговор, герр Кимбли. Можем встретиться вечером? — А зачем ждать? — рассмеялся Зольф на том конце провода. — У меня, конечно, много работы, но для вас я всегда свободен. Я приеду. «Неужели этот идиот и вправду дал мне свой рабочий номер?» Луизе хотела было хлопнуть себя по лбу рукой, но побоялась, что Зольф услышит — подумает еще что-то не то. Она выдохнула, собралась с мыслями и спросила, пытаясь узнать, что ж это был за номер такой: — Как, вы сейчас на работе? Не стоит срываться, наш разговор можно отложить на пару часов. — Сегодня я работаю из дома. Никто не заметит, не переживайте, фрау Шварц. Кимбли бросил трубку. Луизе пожала плечами, повесила телефон на стойку и пошла на кухню — раз Зольф собрался зайти к ней домой, она должна была хотя бы поставить чай на стол. Шварц вздохнула и встала на носочки, чтобы дотянуться до самой верхней полки: ей хотелось конкретного чая, но в последний раз она пила его несколько лет назад, когда ее отец пришел к ней в гости — он и убрал его так далеко. Луизе дотянулась до чая — все же она не была низкой девушкой. Она обхватила коробку левой ладонью и, довольно улыбнувшись, попыталась встать прямо, но вдруг почувствовала знакомое ощущение дикой боли. — Бля-ять! Луизе не устояла на ногах и упала на колени — у нее свело ногу. Она легла на пол, судорожно дыша; черт, да что случилось? Она же выпила все таблетки вовремя, не забыла даже про витамины, хотя так и не понимала, зачем ей их пить… Шварц всхлипнула, чувствуя себя так, будто ей перерубили мышцы стопы, и сжала зубы, пытаясь не заплакать. «Сейчас еще этот… ублюдок подъедет… Еще не хватало, чтобы он увидел…» Луизе дотянулась до своей ноги и попыталась размять мускулы, но как только ее пальцы сжали стопу, она почувствовала себя настолько ужасно, что не сдержалась и громко вскрикнула на всю квартиру: — А-а-а-а! «Лишь бы соседи не вызвали копов, лишь бы не…» Луизе медленно теряла способность думать: ее мысли утонули в океане боли, перед этим смешавшись в одну кучу. Она даже не могла вытереть свои слезы, которые уже вовсю текли по ее бледным, впалым щекам… Черт, а как Кимбли зайдет к ней в дом, если она просто физически не могла встать и открыть дверь? «Су…ка…» Послышался звонок в дверь. Шварц, плача, еле как встала, опираясь на кухонную тумбу перед ней, и на одной ноге допрыгала до двери. Сейчас Луизе представляла из себя настолько жалкое зрелище, что ей стыдно было открывать — черт, да даже существовать хоть где-то, кроме могилы. Нетерпеливый гость позвонил еще раз. Луизе, выдохнув, наконец поставила больную ногу на пол, дрожа, и открыла дверь. Зольф, еще не успев понять, что произошло, улыбнулся и сунул ей небольшой букет красных роз: — Добрый день, фрау Шварц… Постойте, что это с вами? Зольф быстро положил розы на тумбочку и подхватил Луизе за плечи, смотря прямо на ее заплаканное лицо. На секунду в его глазах появилась какая-то странная искра, но Кимбли тут же покачал головой и аккуратно, будто бы действительно заботился о Луизе, принес ее в гостиную и посадил на диван. Шварц всхлипнула, все еще чувствуя боль, и вытерла глаза, еле дыша. Черт, все шло максимально не по плану: она должна была мило его встретить, предложить ему чаю и будто бы между делом узнать у него, что случилось и что будет дальше. Но нет же, теперь Кимбли увидел, как она выглядит, когда больна… Эту сторону себя Луизе Шварц не раскрывала никому. — Вы простите, герр Кимбли, просто… судорога. Луизе снова ойкнула, хватаясь за стопу, и резко выдохнула, чтобы не зареветь. Зольф покачал головой, осматривая все ее тело, и вдруг подсел рядом. Его рука тут же оказалась на ее ноге, и Шварц дернулась от боли и смущения; ее тело задрожало снова. Зольф прислонил указательный палец свободной руки к своим губам, призывая Луизе пока помолчать, и дотронулся прямо до центра сведенного мускула. — А-А! Герр Ки… — Ну тише, тише, милая. — Кимбли продолжал массировать ее ногу. — Сейчас станет легче, потерпите. Луизе взвизгнула и простонала, затем всхлипнула — ей просто не верилось в его слова. Откуда он знал, что произойдет из-за его касаний? Зольф не был врачом, и пока что этот странный массаж ощущался скорее как пытка… Шварц зажмурилась, тяжело дыша, и вдруг ахнула от удивления. Ногу действительно перестало сводить. Зольф аккуратно сжал стопу Луизе в последний раз, отпустил ее… Кимбли вдруг придвинулся ближе к Шварц и посмотрел в ее глаза, будто бы пытаясь успокоить; та открыла их, как только боль прошла. Луизе наградила его слабой улыбкой, кивнула, хотя все еще чувствовала туман в голове, и уткнулась носом в его шею. Кимбли, конечно же, воспользовался моментом и обнял ее, сжимая ее тело чуть выше талии. Луизе не возражала — она была просто слишком рада, что ей больше не было больно, поэтому она сама обвила руки вокруг его плеч и устало прошептала: — Спасибо. — Не стоит благодарности, Луизе. Часто у вас такое? «Думает, что может теперь называть меня по имени… Ну ладно». — По-разному, — вздрогнула Шварц. — То три дня подряд, то раз в полгода… Зольф цокнул, покачал головой и прижал Луизе ближе к себе. У нее не было сил сопротивляться, да и не хотелось — интересно, как это мужчина, способный спокойно рассуждать об изнасилованных трупах за городом, мог дарить такие нежные прикосновения? Шварц не могла понять, что чувствовала: то ли ей просто было плохо, то ли был в его действиях какой-то подвох… — Где у вас одеяло? Вы вся дрожите. Зольф встал с дивана, не дожидаясь ответа, и пошел вглубь ее дома. На секунду Луизе задумалась — а вдруг украдет что? Но нет, у него не было смысла воровать: Кимбли был государственным алхимиком и получал гораздо больше, чем она. Шварц легла на диван, уставившись в потолок… Через несколько минут Кимбли вернулся с двумя одеялами в руках и мягко поднял Луизе так, чтобы она села. Он опустился на диван рядом с ней, аккуратно завернул ее в одеяла и снова прижал к себе, будто бы пытаясь ее успокоить. Шварц облегченно вздохнула, закрыла глаза и прошептала: — Так лучше. — А то, — горделиво улыбнулся Зольф. — Мы можем поговорить или вам слишком плохо? Я всегда могу навестить вас позже, не переживайте. Что-то в его интонации подсказывало, что Кимбли не особо хотел уходить. Луизе сама не собиралась его выгонять — ей нужно было узнать все сегодня. Но Шварц не могла начать говорить сейчас, когда ее мозг все еще не совсем адекватно воспринимал реальность после приступа боли… Она посмотрела Зольфу в глаза, покачала головой и ответила: — Останьтесь. Просто дайте мне немного времени, и я расскажу вам, в чем дело. — Это вы всегда успеете, Луизе, — цокнул Кимбли. — Я просто хотел узнать кое-что, пока вы собираетесь с мыслями. «Хочет вывести меня на чистую воду, пока я в уязвимом состоянии? Знает, что я соврала о Софи?» — разум Шварц потихоньку начал приходить в норму: вернулась паранойя. Луизе не изменила выражения лица, просто облокачиваясь на Кимбли, пока тот держал ее, и все же решила поиграть по его правилам немного: — Конечно, Зольф. Что вас интересует? — Ваша болезнь. Что это? И как давно вы мучаетесь? Луизе пришлось изо всех сил сдерживаться, чтобы не наорать на Кимбли. Она ненавидела говорить о своей темной, слабой, никчемной стороне — ей хотелось, чтобы все видели в ней сильного человека, за которым можно пойти, которому можно доверять… Теперь Зольф знал ее секрет: конечно, Луизе сказала ему о своей болезни еще в самую первую их встречу, но это не значило, что она была готова дать ему увидеть себя такой. — Мне неприятно об этом говорить, извините. Кимбли не удовлетворил этот ответ: но вместо того, чтобы разозлиться, он покрепче обнял Луизе, держа ее очень близко к своей груди, и начал гладить ее по волосам — это прикосновение ощущалось странно, а не нежно, будто он пытался ее контролировать. Луизе вздрогнула, отвела взгляд… Зольф вдруг поцеловал ее в лоб и слишком уж заботливо для третьей встречи попросил: — Поделитесь со мной, пожалуйста. Может, я смогу вам помочь. — Не стоит утруждать себя, Зольф. Даже врачи не могут — а вы, насколько я знаю, не специалист в медицинской алхимии. — Верно. Я, скорее, противоположность — правда, от моих способностей ничего уже не спасет. Видите ли, Луизе, я специалист по взрывам… Однако я мог бы найти вам хорошего доктора. «Взрывы? Интересно, как он это делает? Жаль, я не разбираюсь в алхимии…» Луизе уже давно потеряла надежду найти действительно хорошего профессионала, который знал свое дело и мог ей помочь. В основном врачи то ли сами не знали, как лечить ее недуг, то ли просто не хотели обращать на нее внимания: один ортопед назвал ее истеричкой, старенькая ревматологиня посоветовала ей «родить ребеночка для здоровья», был еще невролог, который назначил ей таблетки, не делающие абсолютно ничего… — Хороших докторов уже нет. Перевелись, наверное. Или сбежали в государство, где власть финансирует хоть что-то, кроме армии. — Вы как всегда — только восстановились и сразу критикуете фюрера, — улыбнулся Зольф. — Кстати, а «Изнасилованные войной» случайно не ваша работа? Луизе наклонила голову, нахмурилась и широко распахнула глаза — при чем здесь вообще ее книга о военных преступлениях против мирных женщин? Кимбли все еще выглядел так мило и невинно, будто они обсуждали бабочек и цветочки, а не идиотов-врачей и диктатуру в Аместрисе. И это было по меньшей мере подозрительно. — Да. А что, вы поклонник моих научных работ? — Нашел эту книжку в библиотеке вашей подруги-душительницы. Дискредитируете вы армию, моя душа, — последние два слова Кимбли проговорил с издевкой. — По-вашему, я похож на насильника? — Не подменяйте понятия, — цокнула Луизе. — В этой книге о вас не было ни слова: я написала ее пять лет назад. Теперь слова Кимбли все больше напоминали допрос: казалось, будто прямо сейчас он достанет из-за спины наручники, ордер на арест… И повезет ее прямо в участок, где щенки из военной полиции будут пытать ее до ночи, выбивая признания во всевозможных преступлениях. Луизе вся сжалась, но вдруг, Зольф, будто забыв о том, с кем разговаривал, решил поделиться кое-чем: — Я убивал и ни о чем не жалею. Но я не насильник. Знаете ли, Луизе, мне больше нравится, когда девушки просят продолжить, а не прекратить. — Я все еще не понимаю, при чем здесь вы. Да, вы майор. Но сейчас вы не участвуете в военных действиях. Вас что, оскорбляет само упоминание армии в негативном ключе? Зольф вдруг резко рассмеялся: громко, весело, с улыбкой до ушей. Он покачал головой, смотря на Луизе, с которой он до сих пор сидел на диване в обнимку (и как она еще его не отпустила?), и снова погладил ее по волосам. В этот раз его прикосновение ощущалось намного нежнее, чем в прошлый… — Нет. Мне просто интересно, что ваша книга делает в подвале девушки, арестованной за госизмену? Если фрау Кранц была вашей подругой, вы явно знали, что она может отдать ее кому угодно. Например, ишвариту, который бы вернулся с ней к себе на родину и начал бы учить своих, что солдаты Аместриса пришли, чтобы изнасиловать их жен и дочерей. Начался бы еще один бунт… Знаете, вы вполне можете пойти по этапу вслед за той, кто чуть вас не задушил. «Блять!» Луизе затихла и вся сжалась, словно котенок в сугробе. Она просто не знала, что говорить — хотя Кимбли все еще верил ее версии про нападение Софи, он уже знал слишком многое о незаконных делах самой Шварц. Луизе знала, что Зольф мог бы арестовать ее за шпионаж, и тогда даже ее знакомства не спасли бы ее от тюрьмы… У Зольфа, правда, были другие планы: — Если вы не хотите отвечать, я забуду об этом и даже сожгу вашу книжицу. Но взамен я хочу услышать полную историю вашей болезни, от и до. Расскажите, к каким врачам вы ходили, какие еще у вас есть симптомы, как это влияет на вашу жизнь… Луизе хотелось его зарезать, но Кимбли слишком крепко ее держал. Она знала, что сама своими же действиями загнала себя в ловушку — зато спасла ишваритов из тоннелей, не дав Зольфу нормально проверить местность. Шварц поняла, что у нее просто не было выбора. И она начала говорить: — Самые острые эпизоды начались в десять лет. Тогда у меня болел только один сустав, но с годами это перекинулось на все остальное тело. Даже челюсть и пальцы, вообще все. Кимбли внимательно следил за каждым ее словом, переваривал ее мысли, будто собирался писать по ней диссертацию. Он посмотрел ей в глаза, думая над тем, что только что услышал, и вдруг спросил: — Вы сказали только про самые острые эпизоды. В таком случае, что было до того, как вам исполнилось десять? — Сначала было просто плоскостопие. Затем начали болеть колени, шея и спина — не так сильно, как сейчас, но ощутимо. Луизе не хотела слишком распространяться о своем недуге, но знала, что от этого вполне может зависеть ее дальнейшая жизнь. Шварц говорила столько, сколько могла без того, чтобы не заплакать от злости и чувства собственной никчемности. Зольф, правда, не собирался отступать — он вдруг выгнул бровь и чуть отодвинулся от Луизе, смотря ей прямо в глаза: — Постойте, а что же ваши родители? Вы проходили реабилитацию? Вас отдали на лечебную гимнастику? — Да нет. Мне просто говорили, что я «слишком быстро расту», вот ноги и болят. — Это же совершенно ненаучно. И безответственно — что ж у вас за родители такие, Луизе? По тону Кимбли, низкому, тихому, стало ясно — он очень злился. Но почему? Луизе, возможно, слишком напугала его своей судорогой: другого объяснения просто не было. Шварц была Зольфу почти незнакомой женщиной, он видел ее в третий раз в своей жизни… «Странный он сегодня. Еще и розы те — так сильно хочет со мной переспать? Тогда зачем эти фокусы? Предложил бы да и все…» Луизе никогда не понимала, почему люди относятся к сексу, как к чему-то особенному, нежному, романтичному — это ведь просто такая же биологическая потребность, как сон или еда. Люди ведь никогда не стыдились есть с незнакомцами в одной столовой и говорить о своем желании попробовать карри, так зачем скрывать влечение к другому человеку? Ухаживаний Шварц тоже не понимала: подарки было получать приятно, но какой в этом смысл, если очередной ухажер просил ее уйти куда подальше на ночь глядя, как только она оказывалась в его постели? «Хотя обычно это я выгоняю мужчин из дома, ха!» Луизе все же решила ответить на вопрос Зольфа: — Родители как родители. Умерли давно. — Они должны были обеспечить вам нормальные условия для развития. Вам никогда не приходила в голову мысль, что если бы они взялись лечить вас раньше, у вас все было бы хорошо? Луизе выдохнула — в целом Кимбли мог бы быть прав, если бы не одно но. Ее болезнь была хронической, то есть, по сути, неизлечимой. Плевать, в каком возрасте начались ее первые проявления, в пять или в десять: если они появились, надежды уже не было никакой. — Не совсем. Ревматоидный артрит не лечится. Кимбли хмыкнул и снова выгнул бровь — было видно, что он удивился. Обычно любой артрит был старческой болезнью, которая настигала человека уже на пенсии, но если боль в суставах у Луизе появилась уже с восьми лет, с ней явно что-то было не так. Зольф будто бы сочувственно погладил ее по щеке, смотря ей в глаза, и прошептал: — Очень жаль, Луизе. Не переживайте — я сделаю все, что в моих силах, чтобы вы вышли в ремиссию до конца своих дней. — У вас не получится, — вдруг всхлипнула Луизе. — Оставьте надежду. Я сама уже смирилась и вам советую. Кимбли совсем не нравилась эта идея, но что он мог сказать? Даже он, пришедший с цветами на третью встречу в их жизни, прекрасно понимал, что не мог убедить женщину, которую почти не знал. Зольф должен был приблизиться к Луизе, привязать ее к себе, и уже потом что-нибудь придумать… А пока у него возникло новое предложение: — Если вы хотите, я могу скрасить ваше существование на этой земле. Луизе усмехнулась и посмотрела Зольфу в глаза. Она все еще не была уверена, что он имел в виду — только секс или что-то еще. Но ей нужно было узнать: Шварц нравилось, когда она понимала, чего от нее хотят и желает ли она того же. Луизе придвинулась ближе к Кимбли и цокнула, все еще чувствуя себя слишком утомленной: — Я слишком устала для секса. Кимбли вдруг улыбнулся во весь рот и подмигнул Луизе так, что она сразу же подумала, что была права. Но тут же Зольф покачал головой, тихо посмеиваясь, и погладил ее по спине: — Сразу к делу, значит. Это хорошо — я тоже не романтик. Но с вами, Луизе, мне хочется немного побыть джентльменом. — Ха! — рассмеялась Луизе. — Вы это каждой первой говорите? — Тск, — цокнул Кимбли, закатывая глаза. — Вы слишком умная. Луизе захихикала еще громче, и Зольф, поддавшись порыву веселья, подарил ей ухмылку. Он пожал плечами и начал гладить ее талию, будто бы пытаясь прощупать ее границы. Шварц даже не дернулась — она уткнулась носом в его шею, улыбаясь, и вдруг сказала: — Я вас не осуждаю — мужчинам я говорю примерно то же самое. По крайней мере, глупым. — Неужели? — подмигнул ей Зольф. — Кажется, мы с вами похожи… даже больше, чем я думал. Расскажите мне вашу схему, дорогая: очень уж интересно, как женщины справляются без цветов и конфет. Луизе снова засмеялась, закрывая рот тыльной стороной ладони, и покачала головой. Неужели она наконец-то нашла человека, с которым она могла поговорить честно? Шварц так часто приходилось врать мужчинам, что она уже сбилась со счета: работодатели, любовники, нищие, ишвариты, оппозиционеры… Луизе подмигнула Зольфу в ответ и все же решила с ним поделиться: — Нам проще, чем вы думаете — мужчины сами бросаются. Приглашает меня парень на свидание: мы болтаем, разговор переходит в иное русло… Чаще всего дураки спрашивают, сколько у меня было половых партнеров. Я отвечаю — так много, что я уже и со счету сбилась! Но вот ради его одного я брошу свой распутный образ жизни… И ведь ведутся, представляете? Кимбли это настолько рассмешило, что он широко открыл рот, беззвучно гогоча, и шлепнул диван под собой. Зольф хитро посмотрел на Луизе и пропустил свою руку через ее волосы, играясь с ее короткими кудрявыми прядями — Шварц чуть покраснела, весело улыбаясь, и издала звук, похожий на мурлыканье кота. — Ничего смешнее не слышал. Это ж каким идиотом надо быть! Ладно мои любовницы, я им хотя бы подарки дарю, а вот эти… — Согласна. У них настолько отрицательный IQ, что я перестала верить в естественный отбор. Кимбли захихикал — ему понравилась шутка. Он опустил руку на плечи Луизе, аккуратно поглаживая ее лопатки, и закрыл глаза. Все же ему здесь нравилось: уютный диван, красивая девушка, которой не нужно было врать о высоких чувствах… Зольф снова поцеловал ее в лоб, улыбаясь, и шепнул ей на ухо: — Они не злятся, когда ты их выгоняешь? Это такой себе удар по хрупкому мужскому эго. — Зольф, вы же сам мужчина, что за дружественный огонь? — рассмеялась Луизе. — Злятся, конечно. Знали бы вы, какими словами меня обзывали… Ну да ничего, я стараюсь унизить их первая. — Я говорю как есть. С вами можно обсудить секс и глупых любовников, почему бы не поговорить о мужской ранимости? — подмигнул ей Кимбли. — Унижаете, говорите? Что вы с ними делаете? Луизе кокетливо цокнула, прижимаясь ближе к Зольфу, чтобы он погладил ее снова, и подняла голову чуть выше. Ее губы оказались прямо напротив его уха, и она решила не стесняться в выражениях: — Знаете, даже если мне было очень весело, я говорю им, что совсем ничего не почувствовала. Просто притворялась, чтобы не обидеть — но больше не хочу с ними встречаться… и на ночь у себя оставлять тоже не хочу. Кимбли тихо усмехнулся и широко раскрыл глаза от шока. На первый взгляд Луизе выглядела, как призрак университетской библиотеки — добрая, милая, слабая физически женщина, не способная никому навредить. Зольф, конечно, понял, что это было не так, как только она открыла рот в первую их встречу, но теперь ему стало ясно: он встретил такую же конченную садистку, как и он сам. — Могу я попросить вас не делать так со мной? — улыбнулся Зольф. — Конечно. Но что я получу взамен? Теперь настала очередь Кимбли раскрывать свои карты, и Луизе это чувствовала. Зольф переместил обе свои руки на ее талию, беззастенчиво сжимая ее тело, и вдруг, нагнувшись, поцеловал ее в шею: — Обычно я никогда не перезваниваю любовницам после секса. А с вами я намерен пообщаться подольше… Возможно, намного подольше. — То есть вы хотите чего-то большего? А вот это уже было интересно. Скорее всего, Кимбли просто хотел иметь возможность приезжать к Луизе, пока она ему не наскучит — ее это вполне устраивало. Но вдруг, Зольф подмигнул ей, широко улыбаясь, и честно ответил на ее вопрос: — Я не знаю, как это назвать. Предположим, вы будете ходить со мной на свидания. Вы не будете спать с другими мужчинами, а я не буду спать с другими женщинами. А еще я хочу с вами общаться. Каждый день. — Звучит как обычные отношения. Причем официальные, — удивленно прищурилась Луизе. — Может, и так, но мне не особо нужна любовь. Просто восхищайтесь мной и храните мне верность в обмен на мое внимание и защиту: на вас все же обращают внимание в армии, и я могу вас прикрыть. Ну как, милая, подходит вам такая транзакция? Луизе хитро отвела взгляд в сторону и пожала плечами, будто бы не была готова уже сказать «да». Зольф был слишком на нее похож — он был умен, и его не хотелось бросить после первой же их совместной ночи. Шварц все же решила дать себе время… точнее, понаблюдать за тем, как Кимбли мучается от неопределенности. — Дайте мне время подумать. — Новое правило, — объявил Зольф. — Мы не манипулируем друг другом, по крайней мере, стараемся. С вами мне интересно, потому что я хочу узнать, как вы мучаете других мужчин… С собой я так обращаться не разрешаю. Что ж, это было вполне справедливо. Луизе сама не хотела оказаться в такой ситуации, где у нее не было вообще никакого контроля над своим партнером — особенно если он был таким же, как и она. Шварц не хотела, чтобы Зольф обзывал ее или выкидывал на улицу на ночь глядя. Поэтому она кивнула, поцеловала его в щеку и ответила: — То же самое относится и ко мне. Никаких унижений. А поднимете на меня руку — найму киллера. — Ха! — улыбнулся Кимбли. — Какой толк бить женщину? Тогда ни о каком восхищении и речи не идет… Разве что страх, но это я оставляю для своих врагов, а не любовниц. Странно, но у Луизе и Зольфа получилось достаточно быстро договориться — он и думать забыл о том, что Шварц должна была рассказать ему больше о своей болезни, а она уже не вспомнила о Софи. Кимбли еще немного потискал Луизе, отнес ее в спальню, чтобы ей было удобнее отдыхать после судороги, и просто ушел. Все же Луизе ранее сказала ему нет. И Кимбли не собирался ее разубеждать.