упрямое сердце

я лежала у тебя на груди. и правда хотелось знать, что впереди. насколько через каких-нибудь пару лет мы окажемся далеки. а твое сердце билось так сильно, что казалось, у меня останутся синяки.

Кристоферу Шистаду, если выразиться мягко, плевать на чувства других людей. Так уж его воспитали. Ему в дождливом Осло тесно, нечем дышать, да и жить не для кого. Было. До неё. *** В квартире Вильяма шумно, пахнет алкоголем и табаком. Кристофер залпом выпивает что-то градусное из красного пластикового стакана и направляется на кухню. Он не обращает внимания на восхищенные вздохи девочек-первокурсниц. Ему давно наплевать. Эмма ловит его за локоть где-то между диванов, улыбается наигранно-ласково и тянется в попытке поцеловать. — Я тебе всё сказал, Эмма. Перестань. Девочка опускает грустные глазки, вскидывает подбородок и убегает прочь. Настроения для заигрываний с бывшей недо-подружкой у Криса нет. В детстве отец учил его избавляться от надоевших игрушек, чтобы не занимали места. Эмма ему надоела, а уроки отца Крис выучил наизусть. Около девяти часов ему становится жизненно необходимо выкурить хотя бы одну проклятую сигарету. В спальне Вильяма тихо, из открытого окна пахнет скорым дождём и мартом. Руки предательски мёрзнут, но туман в голове рассеивается после первого затяга. — У тебя вид потерянный, Шистад. Снежная девочка Сатре появляется из ниоткуда, садится рядом на подоконник и делает вид, что внимательно слушает. Хотя нет, Нура, действительно, с л у ш а е т. Всегда. — Тебя Вильям подослал? Она должна его ненавидеть, Крис ведь плохой человек. Крис ведь разбил сердце Эве. Нура молчит целую вечность, не смотрит Крису в глаза, а затем выдаёт: — Ты, конечно, редкий мудак, Шистад, но кто сказал, что мудакам не бывает больно? Больше Нура не говорит ничего. Крису кажется, что лучшей поддержки он в жизни не получал. — Она у меня из головы не выходит. Не знаю, что делать дальше. Крису признаться в этом оказалось проще, чем он думал. Ему ведь на чувства, даже свои, наплевать. Было. Должно быть. — Эва в Осло приехала на четыре дня. Скучает по матери и по нам немного, — хмыкая, выдаёт Сатре. Крис пытается скрыть внезапную дрожь в пальцах и оставляет недокуренную сигарету в пепельнице. А у самого из головы вылетают все мысли, кроме одной «Эва в городе». Чёрт, ты же никогда таким слюнтяем не был, Шистад! Что же с тобой происходит? *** Эва замечает его силуэт на выходе из магазина. Он стоит неподвижно, чуть вскинув голову, медленно дышит, и струйки пара из его рта тают в холодном мартовском воздухе. Дрожь в коленях выдаёт все лживые попытки забыть пенетратора Криса. Она его не боится, себя — да. Она так долго пыталась заново научиться дышать без него, не вздрагивать при виде проклятых чёрных свитеров, не ходить в ту кофейню на углу, куда он её впервые привёл на свидание. И не прокручивать по тысячному кругу все его слова о любви, о красоте и о них. «Мне никакого другого солнца не нужно, когда есть ты» «У тебя глаза цвета моего счастья, ты знаешь?» «Эй, Мун, я купил твоё любимое персиковое мороженое, хоть оно и ужасно гадкое» Она долго пыталась вытравить его из себя, а упрямое сердце помнило, помнило, помнило. Девочка научилась усмирять его. Она всё ещё в этом мальчике с головой, но больше искренне не хочет рвануть с места и обнять своё сумасшествие по имени Крис. Шистад ей больше не нужен. А Крис ничего, кроме неё, уже не видит. Не чувствует. Сердце бьётся о рёбра, кажется, с такой силой, что изнутри остаются синяки. Он чувствует, что не выдержит, не сможет смириться с глубиной её взгляда. Что ей сказать теперь спустя столько времени, спустя столько боли? — Крис… Эва такая красивая с лёгким румянцем на щеках и носике. Эва такая тёплая в зелёном вязаном шарфе и с пакетом багета в руках. Эва такая… — Привет, Эва, — хрипит Крис. Ничего теплее её имени на его губах никогда не было. Рука, спрятанная в кармане куртки, ломает сигаретную пачку. Шистад не понимает, откуда эта хрупкая девочка черпает силу и доброту, отражающиеся в зелёных глазах, от которых он никогда не мог оторваться. — Выпьем кофе? Она улыбается, и мартовское солнце, выглянувшее из-за облака, так красиво освещает её лицо.