Сновидения звёзд

Лес ширился в различные концы. Стволы вырастали в толщине и вышине, устремляясь к белеющему небесному покрывалу. Каждый шаг по непривычно мягкой почве вглубь леса сопровождался мгновенно удаляющимся позади видом берега и тропы, ведущей от него в мраморную крепость. Молочные клубы спускались с недостижимых высот непроницаемым туманом, стеной встававшим. Элион ступала по земле в высоких сапожках, тонких и лёгких, как она сама. Принцесса смотрела на ряды древесных стволов, несметным числом возникающих из ниоткуда. Ветви сцеплялись меж деревьев, вырисовывая шипастую паутину. Девушка подошла к паре деревьев, легонько коснулась ветвей и живо одёрнула пальцы. На гладкой и сухой поверхности ветки внезапно проросли шипы. Янтарные, острые и жгучие колючки как у роз враждебно встретили принцессу. Почва под ногами стала жёстче. Ветер, гуляющий в лесу, с волчьей печалью завыл — холодный, пронизывающий. Элион была рада сменить прелестное платье на тёплый свитер и джинсы. Переносить перемены погоды было легче. — Странная обстановка, — поёжилась немного Эсканор, осматриваясь на месте. Увидела справа свободный путь, не преграждённый ветвями и направилась туда. Девушка решила положиться на свою магию, дабы отпугнуть наводняющие душу страхи. Светлые потоки покрыли левую ладонь принцессы будто перчаткой. Выставив её вперёд, Элион сомкнула очи. Невидимые волны энергий, витающих в Сумеречье, ощутили магический канал, и устремились в ладонь. Блондинка вдыхала воздух, но вместо дурманящей духоты в ноздри ударили чарующие романтические ароматы. Букеты сирени, мокрых после дождя раскрывающихся бутонов роз, облепихи и утренней росы. — Дыши не носом… а магией… — услышала более разборчивый голос среди завываний гуляющих ветров. — Найди меня под синим нефритом и ледяным пламенем… Ветер после этих слов молниеносно стих. Элион распахнула глаза, не опуская руку. Дышала через световую перчатку, разделяя отчётливо запахи между собой. Шаг им навстречу. Другой. Третий… Ноги сами повели по невидимой линии чувственных букетов… Приближение к неведомой цели сопровождалось внутренними нездоровыми ощущениями. Душа пустела, возникло чувство лёгкости, долгожданной свободы от мирских забот и бренного телесного заключения. Радость и ветренность овладели юной Эсканор, растущими с невероятной быстротой. Улыбка нескончаемо ширилась, глаза излучали счастье, а ноги, как пёрышки, подхваченные воздушными покрывалами, совершали лёгкий, но резвый бег, попеременно сопровождающийся прыжками вперёд. Прыжки были плавными и невесомыми, будто ноги стали бумажными самолётиками, мягко воспарившими над рыхлой почвой. Эхом разнёсся заливной детский смех, источником которого, как поняла позднее, была сама принцесса. Магия ароматов провожала её через непроходимый лабиринт жестоких гиблых деревьев. Там, где присутствовали чарующие запахи, древесные ветви выглядели варёными, словно рыба, с опущенными концами вниз. Несмотря на случайное благоприятное стечение обстоятельств, туман бесшумно следовал за Элион, не отставая и накрывая белоснежной пеленой искалеченных Судьбой исполинов. Вскоре Элион наткнулась на развилку. Нос улавливал два потока ароматов. По левому тракту магия Света пропускала через себя аромат вишнёвого пирога… того самого, что на одном из вечеров в книжной лавке угостил Седрик… нежный, сочный, хрустящий с опьяняющим запахом свежесорванных вишен… Всё вместе трогало её сердце, желание вернуться в тот удивительный вечер, когда под действием доброй вечерней закуски наряду с обаятельным собеседником, она вкусила амброзию… На другом пути ветер навевал ароматы не столь интеллигентные, но не менее значимые… Рождение… Её собственное рождение… запах горячей воды, полотенца и… этот никогда не стирающийся из памяти запах матери… Её тела, светлых и длинных шелковистых волос… Элион вспомнила эти черты в минуту после рождения… Эти запахи сопровождались душевной утратой, скорбью и отчаянием. — Мама… — выдохнула принцесса, проронив слезу на почву. Из слезинки в лесу зародился цветок из сапфирового стебля, лепестки которого сверкали нефритом. Бутон быстро раскрылся и световая перчатка магнитом потянулась к цветку позади принцессы. Девушка развернулась, узрела прекраснейшее из чудес, которое могла подарить адская, покинутая богами земля. Это был нежный цветочек. Элион коснулась его лепестков и представила себя, а собственные руки напомнили ей о той же нежности и любви, с которой девичьи пальцы легонько сжали лепестки. — Это я… — удивлённая и одновременно ведомая потаёнными воспоминаниями, смешанными с горестями и радостями, тихо прошептала Элион. — Боль и скорбь опустошали меня всю жизнь… как и этот воздух, что не даёт лесу стряхнуть с себя печаль и ожесточение. Свет слезы породил новый смысл… Теперь я чувствую тебя… Ты всегда была со мной, а я не прислушивалась к тебе… Моя звёздочка, — сжала она кулачок и прислонила к собственной груди, — ты никогда не оставляла меня наедине с Пустотой… Но слишком долго я страдала, а ты — слишком часто оберегала меня, становясь сильнее, наполняя мою душу своей магией… Сейчас я прошу не для себя… Прошу для матери, если её душа уцелела… Если чудо не позволило сгинуть в вечности страданий… Прошу, укажи ей путь. Я хочу воссоединиться… Полюбить её, кем бы она ни была… — Сперва отыщи её любовь… её второе «я»… — услыхала неожиданно Элион звонкий шёпот, словно тайную музыкальную композицию. — Любовь… второе «я»… — вторила Элион, как вдруг сообразила: «второе «я» — половинка… Её любовь, это не только я… Это… — затаила девушка дыхание, — Мой отец… Он жив… — и вспомнила тут же слова Калеба, который сказал ей, что отец её мёртв… Пазл спустя бессчётное число адских дней сложился. — Вот, почему он солгал… Он… устыдился себя… ноша вины омрачила его душу, причинила столько страданий… — жалеюще молвила она. — Покажи мне его, где он сейчас? — Совсем близко… — лепесток шевельнулся в сторону непроглядного тумана. Свет бесплотной перчаткой вернулся внутрь Элион. — Сквозь туман ничего не разберёшь… Пути назад нет. И вперёд ноги также не ведут… Туман молчал, без слов парил перед Элион кучными молочными облаками. — Ты не просто туман… Ты — Калеб… — опешила принцесса. Туман хранил спокойствие, не реагируя на приближение к нему Эсканор. — Магия леса изменила тебя. Здесь проявляется воля Пустоты. Многолетние муки опустошили тебя, сломили твой дух, уничтожили волю. Лес явил тебя мне… невесомым, тихим, удручённым… Твои облака — печаль, что сковала твоё храброе и любящее сердце. Твоя влага — бесконечное море невидимых слёз израненной души, тоскующей лишь по одной… Твоё молчание — страх рассказать всё мне, прятки, в которых ты побеждал всегда, а я, неспособная отыскать тебя, проигрывала… Калеб… папа… я хочу сказать, что прощаю тебя… Мне не хочется разлучаться с тобой никогда-никогда… Я плакала каждую ночь, зовя тебя с мамой во снах и наяву… Но отныне больше не будет слёз… Слёз печали и прежней боли… Прошу тебя, порази свой собственный кошмар. Я — твоя дочь… Во мне частица её жизни, её души, её любви… Элион приблизилась к туману вплотную, протянув ладонь. — Дай мне исцелить тебя от боли… Мой Свет рассеет Пустоту в тебе. Ты станешь прежним, волевым, бесстрашным воином, каким был всегда… и любящим отцом! Её искренняя улыбка и яркий блеск в глазах пробились через сердечный кромешный мрак. Туман распался на серебристые бесплотные потоки, кои собрались через мгновение воедино. Калеб открыл глаза, облачённый в свою походную одежду. Слеза промелькнула на его щеке, блестящая, но не из-за горя и печали… Слова из глубины девичьей души освободили его от собственного беспросветного мрака. Элион, счастливая, как и положено любящей дочери, вспомнившей самые драгоценные мгновения из самих яслей, с лёту бросилась в объятия «юного» отца. Калеб впервые обнимал свою малышку (уже подросшую), свою девочку, свою принцессу… с нежностью и отцовской крепостью. Словно снежок, она таяла в его объятии, а он наслаждался ароматами, что впитали в этом лесу её светлые локоны. — Моё сокровище… Больше мы ни за что не расстанемся… — и Калеб «ткнулся» носом в её запутанные волосы. — Я знаю, папа… Ни за что на свете… — не разжимала рук Элион, страшась отпустить и по судьбоносным причинам потерять его… уже навсегда. Цветок, ощутивший тепло близких друг другу людей, пустил корни в лесу. Серебро вперемешку с нефритовыми сияниями разнеслось во все концы. Деревья оживали… Стволы становились приземистыми, но более покладистыми, как и их ветви. Шипы вросли в ветви, которые распутались и потянулись вверх, ощущая прилив новой жизни. Солнце пробилось через плотные облака, повисшие над древесными кронами. За две минуты все деревья обрели зелёную, шелестящую шубку, на некоторых ветках даже повисали незнакомые Калебу и Элион фрукты и ягоды причудливой формы. Золото блеснуло под нефритовыми лепестками в свете солнца. Воздух стал чище, как в заповедных земных лесах. Калеб вдохнул аромат свежести и нового начала, столь непривычного для закостенелых в Аду умопомрачающих оттенков мира. — Что это там под цветком? — пригляделся Калеб, после того, как солнечный зайчик чуть не ослепил его своим блеском. Элион освободилась из папиных объятий, подбежала к цветку и рассмотрела спрятанную в земле нечто, напоминающее цепочку. Немного покопалась в земле, и… обнаружила то, за чем пришла. — Первая часть амулета. Подвеска, — обрадовалась принцесса. — Осталось раздобыть вторую часть. Верно? — поддержал находку счастливой улыбкой Калеб. — Да. Алмаз Меридиана… Колдунья сказала: «он хранится в душе того, кто принес тебе множество радости и горя…» — процитировала её Эсканор. — Не иначе, это Седрик, — задумался над загадочными словами юноша, однако задался сомнениями… Как сокровище Меридиана может храниться в его душе?.. — Вот только, где же он? — риторически спросила принцесса, вспомнив развилку в лесу и те ароматы, что хотели увести её к собственной любви…

***

От внимательных очей Элион ускользнула частичка волшебства. Сапфировый стебель пустил янтарные корешки, тонкие, как человеческий волос, и прочные, как платина. Корни потянулись сквозь устланную ожившими после магической спячки сочной травы в земное лето. Не переплетаясь с растениями, янтарные проволочки тянулись стремительно к северо-западному берегу острова, укрытому голубой дымкой. Пары заколдованных вод насытили влагой сухие корешки, и те молниеносно наполнились силой вод. Корешки превратились в могучие лианы, сплетающиеся между собой во множество крепких узелков. Переплетения сооружали чарующий взор нефритовый мост, достаточно крутой в подъёме, но весьма надёжный, чтобы приглашённый молитвами демон безопасно перебрался через реки Стикс, не касаясь их. Как только магия цветка сотворила переправу, кончики лиан острыми копьями вонзились в безжизненные земли адского берега. Они пронизывали почву под двумя метрами под поверхностью земли, вгрызаясь в них, как гигантские черви с мощными челюстями. Не прошло и адского часа, как лианы дотянулись до искомой цели. Суккуба выбралась из дома Питера, обдумывая его слова по поводу совершённой ею глупости. «Идти в одиночку, дабы заменить собой несчастного ребёнка предмара не изменит ничего». Корнелия, ведомая непостижимым для тароманта чувством материнства, подумывала возвратиться в Стиксовую Долину — междумирье, где она повстречала своих близких и любимых… мужа и дочь… Не зная, чего желали тени, почему берегли ребёнка Седрика, не причиняя тому вреда, демоница решила дождаться возле проклятых вод. Лианы проросли возле дома Питера высоким столбом, подобно дереву. Демоны, что проходили мимо по улочке, в страхе перешёптывались, отойдя подальше от загадочного растения. Изумление и ужас играли в карих, зелёных и янтарно-золотистых очах соблазнителей и кархов. — Бьюсь об заклад, оно живое… — шикнул красноголовый ящер. — Естественно, чешуйка! Оно проросло прямиком из безжизненной почвы. — усмехнулся другой карх. — Смотри, здесь Хофферсон! — показал третий пальцем на крылатую, — Что, демоны побери, она делает? — Хочет его… потрогать? — поморщился, скорчив морду, четвёртый. — Вы слыхали? Пророчество сбывается… — шепнул юный пятнадцатилетний (по адским меркам) инкуб, затесавшись позади болтунов. — О чём ты, соблазнитель? — Безжизненные земли прорастают… Грядут Великие Перемены… Преображение, которого не знал Подземный Мир бескрайними тысячелетиями… — юный инкуб подобострастно цитировал старые письмена. — Тшш… давай поглазеем, что с ней будет… — прервал его болтовню первый из ящеров. — Может, отговорить? — подумал третий. — Она же Хофферсон… Неужели забыли эту фамилию?.. — Родственница Астрид Хофферсон — носителя в себе демонической принцессы?.. Той самой? — в изумлении перешёптывался карх с остальными. Корнелия не слушала бесконечное перешёптывание со всех сторон. Кончик лианы, поравнявшийся высотой с крышу дома из чёрного мёртвого дерева, из которого в треугольной крыше выходила каменная труба, согнулся вперёд и потянулся к протянутой ладони блондинки. Волосы заиграли волшебными переливами, предчувствуя волну магии, исходящую из появившейся лианы. Корнелия почувствовала безобидность огромных корней. Ладони коснулся конец растения и демоница ощутила прилив смешанной магии: частицы собственной, порождающей жизнь земли… и энергии, увеличивающей чувства… усиливающие душу… Внезапно сквозь замкнутые веки суккуба узрела через раскрытый сапфировый бутон двух людей, разговаривающих между собой. «Прошу для матери, если её душа уцелела… Если чудо не позволило сгинуть в вечности страданий… Прошу, укажи ей путь. Я хочу воссоединиться… Полюбить её, кем бы она ни была…» — одним из многих пронеслось воспоминанием ростка, пустившего далёкие и громадные корни. — Элион… — взбудоражилась Корнелия, омытая приливом переполняемых эмоций. — Я иду за тобой…