song: Nautilus Pompilius — Я хочу быть с тобой
Акеми родилась и росла в Токио. Она ходила в обычную школу, посещала бассейн по выходным, а в солнечные дни ходила в парк или контактный зоопарк. У нее было много друзей, воспоминаний, вся комната была украшена фотографиями с прогулок и веселых дней, а в личном дневнике появлялись записи о ее мелких радостях жизни. Ей нравилось смотреть на горы с Юи — лучшей подругой, нравилось ходить в пекарню, которую держит добрая старушка Ро и кушать там вкуснейшие булочки с корицей или яблоками.
Для подростков любые изменения будут равны разрушенной жизни. Будь это плохая оценка в дневнике, или ссора с друзьями, или же переезд в другой город. Все, что угодно способно вывести из себя. Семья Акеми переехала в Киото. Криков и ссор было больше, чем сборов, а бедной матери приходилось по ночам искать девушку ибо та убегала из дома, показав свой характер.
«Я буду помнить тебя»
Глубоко вдохнув воздух, Акеми проснулась. Руки были влажными из-за пота и сырости, сердце бешено стучало и раздражало то, что старая женщина с отвращением смотрит на нее. «Никогда, чтоли, не видела, как люди просыпаются?» — думает Акеми и отворачивается к окну поезда. За окном виднеется утренний Токио. Она
дома.
Последний раз она была в столице семь лет назад, когда ей было семнадцать. Здесь все было другим. Заменили Олимпийский стадион — теперь у него есть крыша и современный дизайн. Город пестрил многоквартирными комплексами, разноцветными вывесками и современным дизайном. Все кричало здесь о том, что город идет в ногу со временем.
Токио любим ей запахами. Книги в потрепанных обложках. Манга в магазин возле бывшего дома. Ягодный чай в школе. Духи матери. Сакура весной. Краска в школе после каникул. Первая прогулка под дождем с друзьями. Игра в снежное утро.
Акеми и не забывала своих друзей, правда воспоминания потускнели со временем, стали серыми, не такими важными. В Киото у нее появились новые друзья, парень, новые знакомства, новые магазины с книгами и мангой, другой чай в школе, а мама и вовсе сменила духи. Но она не забывала.
Семь лет она с улыбкой вспоминала своего лучшего друга, которому позвонила только во время поездки в Киото и сказала, что переезжает. Казутора был зол на нее, даже крикнул на нее. У них столько всего было общего. То котов покормят, то цветы посадят, то перечитают всю мангу еще в магазине, а после зайдут в кофейню за горячим шоколадом. Ханемия умел шутить и радовать, Акеми заливалась хохотом и хлопала в ладоши. Они были «дьявольским дуэтом», друзьями, которые не расстаются ни на миг. Где один, там и вторая.
Но кто сказал, что в познании Акеми это была дружба? Френдзона, как она мысленно говорила себе. Она считала, что Тора не замечает ее прикосновений, улыбок, выпечки, которую она делала всю ночь, а после пришла к нему с покрасневшими глазами. Единственное, что она замечала, так это отсутствие девушки у лучшего друга. Всегда думала, что еще успеет найти свою суженную, а если нет — у нее будет шанс.
Акеми дошла до своей излюбленной пекарни — она даже не поменялась за столько-то лет! Все те же яркие фонарики перед входом, только более новые, цветочная вывеска с товарами и деревянные стулья на входе с нарисованными птицами. Она с улыбкой зашла туда, и словно снова оказалась в детстве. Девушка взяла ягодный пирог и лимонад, пройдя за свободный столик у окна.
Акеми рассматривала улицу, людей и их настроение, новые дома и старые постройки — все, как на ладони. Вон так дети идут со школы, ав от здесь парочка влюбленных зашла за угол.
— Извините, вы случайно не Намико Акеми?
Девушка удивлено перевела глаза наверх. Над ней стоял парень с длинными волосами и очень интересной расцветкой. Где-то она такие уже видела. Родинка. Ее привлекла родинка и татуировка на шее.
— Ханемия?
— Привет, — легко сказал он.
Акеми поднялась со своего места и крепко обняла друга. Он тоже сжал ее в своих объятиях. Казутора убежал сделать заказ и сразу же вернулся назад. Сперва разговор был сжат, но стоило им разговориться так сразу же стало в разы легче. Казутора рассказывал про свое детство, про банды и дела Баджи, про зоомагазин и то, как они втроем — Чифую, он и Кейске — работают там. Он рассказал, что злился на Акеми из-за отъезда, но злость сменилась грустью и легкой ностальгией по хорошим моментам.
Акеми рассказывала про Киото, показывала фотографии с работы и университета. Она со смехом говорила про своих новых друзей, и со стыдом про ссоры с матерью. Сейчас они в хороших отношениях, но девушка не любит вспоминать такое отношение к родительнице.
— Жаль, что ты уехала. Я тогда не сказал тебе, что ты мне нравишься, — с тихим смешком сказал Казутора. Он поднял на нее глаза и внимательно посмотрел на девушку. — Да и сейчас тоже.
— Тора… — горло Акеми пересохло, все слова вылетели из головы. В голосе пульсировала мысль, что она ему
тоже нравилась. — Я тоже должна была тебе это сказать. Может это судьба, что мы встретились снова, — сказала она и протянула к нему руку.
Казутора не ответил на ее прикосновение, лишь отдернул руку. Это очень удивило девушку. Он ведь только что сказал, что она ему нравится, так почему же…
— Папа! Папа! — крикнули в унисон голоса.
К столику подбежали две девочки с косичками и в легких цветочных платьях. У одной не было переднего зуба, а у второй стояли брекеты. И они обе смотрели на Казутору, продолжая называть его папой.
— Вы уже освободились? Хотите кушать?
Старшая из них — на вид — кивнула отцу, взяла за руку сестру и побежала к стойке делать заказ. Акеми напрочь забыла где она и кто, что здесь делает и почему не говорит ни слова, когда Хамения поворачивается к ней.
— Я был в отчаяние. Я ждал тебя, хотел признаться в чувствах, потому что видел твои, но я струсил, о чем жалею до сих пор. Полгода я искал возможности с тобой связаться, даже ездил в Осаку, но только сейчас узнал, что ты была в Киото. Я все еще люблю тебя, но рушить свою семью — не для меня. Мой отец был примером, и я таким не стану. У меня прекрасная жена, занимающаяся своим любимым делом, она же мне и подарила двух прекрасных девочек. Она вытащила меня из ямы, в которая я себя хоронил — я обязан ей всем. У меня есть два милых создания, за которых я готов умереть. Я лучше буду ломать себе все кости каждый день, но я не пойду на поводу у своих подростковых чувств, Акеми. Возможно, все было бы по-другому, — он грустно улыбнулся.
Маленькие девочки подбежали к столику. В их руках были пирожные и стаканчики с чаем. Казутора потрепал каждую по голове и отправил на улицу, сказав, что выйдет через минуту.
Акеми давилась слезами. Опоздала. Ей не хотелось слышать ничего от Казуторы — пусть просто молча уходит, а она выйдем следом, спокойно дойдет до вокзала, сядет на поезд и расплачется уже там. Ханемия грустно улыбнулся, кивнул своим мыслям.
— Всего доброго, Акеми. Рад был тебя увидеть.
— Прощай, — сказала она, опустив голову. Ханемия был около дверей, когда она крикнула: — Я уезжаю и больше не вернусь в Токио.
— Я знаю. Теперь я знаю.
