Поророка и астероид

Ника врывается в их размеренную жизнь совершенно неожиданно. Вот они с Игорем пьют чай на кухне теплым июльским вечером, почти шепотом обсуждая, как прошел день, а в следующую секунду уютную атмосферу нарушает противно-громкая трель дверного звонка. Денис напрягается, вспоминает, не звонил ли на днях Валерка, напрашиваясь в гости. Не звонил. Игорь довольным не выглядит тоже. Хмурит брови озадаченно, и будто раздумывает, стоит ли вообще открывать дверь, не притвориться ли, что их нет дома? Извините, мол, приходите в другое время, а лучше — никогда. Но настойчивое дребезжание все не прекращается, и Игорь, встав из-за стола, слишком тихо, слишком осторожно направляется к двери. Денис пошел бы следом, да Игорь отмахивается, вроде как, чего паниковать? — Я просто в глазок гляну. Если, вдруг, почтальон, или незнакомый кто, вообще не открою. Денис кивает, и принимается без лишнего шума сгружать посуду в мойку, внимательно прислушиваясь к тому, что происходит в коридоре. Вот отчетливо щелкает дверной замок — кто же там такой знакомый, раз Игорь открыл, соседи? — раздаются голоса, привычный родной Игорев, и чужой, но до странного знакомый, женский… — Игорь, — окликает Денис, прежде чем успевает задуматься о том, как неуверенно сейчас прозвучит. — Кто там? Ответа не следует, и разговор за стеной в коридоре не утихает. Денис, ведомый странной тревогой, наскоро вытирает руки полотенцем, и отправляется тоже встречать незваную гостью. Игорь оборачивается к нему как-то испуганно, почти пристыженно, с паникой в глазах. На пороге, опустив под ноги тяжелую дорожную сумку, стоит девушка. Почти неприлично короткое платье едва ли доходит до середины бедра, пряди темных волос, выбившиеся из неаккуратной прически, липнут ко взмокшему от летней жары лицу. Темные, почти черные глаза рассматривают Дениса как-то оценивающе, обводят едким взглядом с ног до головы, так, что поежиться тянет. Представлять свою "знакомую" Игорю необязательно, Денис уже видел ее раньше, только не вживую, если можно так сказать, потому что насмотрелся он на нее, против воли, будучи мертвым. Причем насмотрелся вдоволь, обошелся бы и без вот такой, личной, реальной демонстрации. Представлять ее не нужно, но Игорь представляет. — Ника, — сухо объявляет он, — Денис. Денис — Ника. Денис натягивает на лицо свою самую убедительную, радушную улыбку, которая — он отчего-то уверен — вовсе не касается глаз, и жмет протянутую руку. — Ника? — переспрашивает, будто могли быть какие-то сомнения, будто и впрямь видит ее впервые. И, стрельнув глазами в сторону неловко застывшего рядом Игоря, решает стрельнуть и в Нику тоже, в ее случае — словами: — Несветова? Саши Плоткина невеста, что ли? Он так много о тебе рассказывал. — Бывшая невеста, — отвечает Ника, кашлянув, и слишком резко по меркам этикета одергивает ладонь. Больно? Это хорошо, думает Денис. И ему ведь даже врать не приходится. Саша правда был с ними в лагере летом семьдесят девятого, и правда достал всех рассказами о своей невесте, которую он невероятно уважает. И сам Денис, и Игорь, и Дима с Ирой, и прочие, весь состав руководства и вожатых лагеря в целом, посмеивались за его спиной, уверенные, что девушку свою Плоткин выдумал. Ну, в самом-то деле, какая настоящая, реальная девушка, не из его фантазий, стала бы такого терпеть? Однако, вот она. Вполне реальная и настоящая. Только терпеть ей, очевидно, надоело. Снова. Денис, призраком преследовавший Валеру и Игоря в тот год, когда Ника заявилась в Буревестник, знает всю ее историю. В которой Игорь, по его мнению, был использован ею и выброшен, потому что не сработал как жирный намек для горе-жениха оставить ее в покое. Игорь что-то лепечет, пропуская Нику в квартиру, подхватывая сумку, суетится. Смотрит на Дениса с некоторым возмущением, но кому в такой ситуации еще следует возмущаться? Пусть скажет спасибо, что Денис ее тут же за порог не выставил и дверь перед лицом не захлопнул. Выглядит Ника не то, чтобы испуганной, но стесненной точно. Отлично. Может, если Денис достаточно сильно ее испугает, она быстрее уберется из их дома? Только вот Ника никуда убираться не планирует. По просьбе Игоря в эту — как позже окажется, первую из многих — ночь она остается на раскладном диване в кухне. Убедившись, что названная гостья уснула, Денис плотно закрывает дверь в основную комнату и требует объяснения происходящего. — Ей где-то перекантоваться нужно, и только. Между нами все в прошлом, честно, — шепчет Игорь, лезет с объятиями, чтобы растопить Денисово сердце, жульничает, в общем. — А она прям из ЗАГСа сбежала, представляешь? И если домой вернется, семья ее тут же Плоткину выдаст. Ей просто некуда больше идти. Не мои проблемы, хочется сказать Денису, очень трагично, только меня не касается, чтобы завтра ноги ее здесь не было. Но Игорь смотрит жалобными глазами точно нашкодивший щенок, отвлекает, запуская руки под рубашку, молча вымаливает снисхождение, понимание, и Денис сдается. — Как надолго? — вздыхает он, устало прикрывая глаза. — Всего на пару дней, — обещает Игорь со счастливой улыбкой, и тут же, радостный, целует в губы коротко, ведет раскрытым жадным ртом по линии челюсти, с особым энтузиазмом лижет шею. Ну точно, щенок. Нашкодивший. Солгавший. Ведь парой дней дело не ограничивается. Денис готов вскипеть к концу первой недели. Ника везде. Ее вещи в кухне, баночки с косметикой на зеркале в коридоре, длинные волосы в сливе раковины, нижнее белье на веревке в ванной, едкий запах сигарет по всей квартире. Она шерудит в кухне, пытаясь отработать за их гостеприимство, убирается, расставляя вещи вовсе не так, как положено, громко напевает, когда моет посуду. Игорь, кажется, и не замечает всех этих "мелочей". Он, вполне ожидаемо, смотрит на Нику как восьмое чудо света. Отвратительно. Дениса ее присутствие душит. Он сам чувствует себя гостем на этом празднике жизни, чувствует себя лишним, чужим. Почти не ест — кусок в горло не лезет, когда Игорь с Никой так переглядываются за столом, и не спит — смотрит подолгу на мерно дышащего Игоря и думает: что, если ему с ней будет лучше? Может, именно поэтому, из глупой, бессмысленной мести, он пытается отобрать сон у Ники в ответ. Игнорируя когда-то сдерживающий страх "что, если соседи услышат?", Денис теперь намеренно заставляет Игоря громко, на грани крика стонать каждую ночь. Жестко прижимает к кровати ладони, которыми Игорь пытается заглушить тонкий, почти жалобный скулеж, или застывает губами в сантиметре от распахнутого в крике рта, ускользая от поцелуя, не позволяя Игорю утопить в нем стоны. Денис надеется, что Ника слышит каждый из них. И не ошибается. Ее лихорадочно горящий взгляд из-за приоткрытой двери он, в одну из таких ночей, встречает почти без удивления. Глаза Дениса давно привыкли к темноте, а потому он без труда может видеть и приоткрытые, судорожно глотающие воздух губы, и тяжело вздымающуюся грудь под тонкой футболкой, и скрытую тканью нижнего белья ритмично двигающуюся ладонь. Игорь под ним не видит абсолютно ничего из этого. Он мечется по постели, хватаясь за простыни до хруста ткани, отчаянно, ломано подается бедрами навстречу и без того резким движениям Дениса, стонет его имя, задыхаясь, выгибает шею настолько вызывающе, что по старой памяти хочется впиться в мягкую покрасневшую кожу. Денис почти может ощутить уже забытую, умопомрачительную жажду. В другой ситуации он, может, и укусил бы Игоря, до синяков, до крови, Денис знает — им обоим такое нравится, но не сейчас. Сейчас он чувствует себя так, словно поймал Нику в ловушку, намеренно, твердо смотрит в ее глаза. Не отводит взгляда ни на секунду, и двигает бедрами резче, выбирая идеальный угол, заставляющий Игоря дрожать всем телом и почти скулить. Ника там, за дверью, зажимает собственный рот свободной ладонью, кусает пальцы, пытаясь не издать ни звука. Не хочет, чтобы Игорь знал, что она наблюдает? Денис с ней солидарен, пусть Игорь не знает, его это не касается. Это касается лишь их с Никой: она должна сейчас понять, кто здесь кому принадлежит. Целиком и полностью. Хочешь смотреть, думает Денис, тогда смотри, насколько он с ума от меня сходит, насколько сильно я ему нужен, куда тебе тягаться? Когда Игорь под ним выгибается натянутой струной, со всхлипом выстанывая Денисово имя, Ника, там за дверью, зажмуривается плотно, окончательно проигрывая в гляделки, и вздрагивает всем телом. Денис чувствует себя победителем. Ощущение это пропадает уже на следующее утро, стоит вновь увидеть, ставшие традиционными, щенячьи влюбленные взгляды за столом. Дверь за Игорем, убегающим на встречу с друзьями, едва успевает захлопнуться, когда Денис мигом стирает с лица доброжелательную улыбку, деловито складывает руки на столе и приковывает Нику к месту холодным взглядом. — Давай-ка кое-что проясним, — не предлагает, настаивает. Ника садится чуть прямее и неопределенно пожимает плечами, презрительно поднимая брови. Денис считает это готовностью к разговору. — Игорь мой, — заявляет он уверенно. Ника на это только ухмыляется недобро. — И отдавать я его не собираюсь. Но, пока ты здесь — ты же не навсегда здесь, понимаешь? — Денис намеренно улыбается так, словно разговаривает с маленькой, несмышленой девочкой, и Нику это, очевидно, задевает. Хорошо. — Я готов поделиться, — заканчивает он свою речь. Решение это Денис принял еще вчера ночью, не способный толком уснуть, даже успокоенный странным чувством триумфа. Он всегда любил взвешивать за и против, составлять в голове списки, полный разбор полетов. Вот и прошлой ночью Денис методично разобрал ситуацию. Получается следующий расклад. Первое. Игорь явно все еще заинтересован в Нике, и чувство это взаимно. Второе. Зная в подробностях об Игоревых предпочтениях, не сложно сделать для себя выводы: ему нравятся запрещенные отношения. Нет способа завести Игоря проще и быстрее, чем поцеловать его в публичном месте, там, где, окажись они застуканными, как минимум — изобьют, как максимум — загребут. Денис знает, Денис пробовал. Из плюсов: их с Игорем отношения всегда будут запретными, всегда будут опасными, всегда на острие ножа, на шаг от пропасти. Даже несмотря на то, что Валера, при необходимости, способен уладить конфликты, управляя сознанием обидчиков. Из минусов: отношения, или даже просто секс, с Никой для Игоря сейчас тоже — экстрим, опасность, запретный плод. Шансы уравнены. Но Дениса такой расклад не устраивает абсолютно. Ему бы укрепить свои позиции, а для этого нужно отобрать у Ники все козыри, снять все запреты, снизить Игорев интерес, убрать чувство опасности, дать ему зеленый свет вместо красного, на который он любит нестись в погоне за адреналином. Денис только надеется, что не копает сейчас собственную могилу, ведь в прошлый раз, пытаясь спасти свои отношения с Игорем, он оказался в гробу вполне буквально. Назад не хочется. Ника, тем временем, взвешивает полученную информацию, хмурит темные брови. — То есть, я правильно тебя поняла? — интересуется она несмело. — Ты не против, чтобы я и Игорь…? — Нет, — обрывает Денис, стоит ему представить их вдвоем, без него, наедине. — Только вместе. Без меня нельзя. Он подпускает слишком много паники в свой голос. Ему кажется, будто Ника сейчас же почувствует всю его неуверенность, раскроет все карты, поймет, что делиться Денис решил вовсе не в жесте доброй воли, что поступает он так из страха. Но она, видимо, понимает его слова по-своему: — Так мы Игоря собрались делить, или тебе до меня тоже дорваться охота? — Не льсти себе, — откровенно язвит Денис. Сам знает, что морщится, словно лимон съел. — Я имел в виду: без меня Игорь спать с тобой просто не станет. Звучит крайне неуверенно. Кого только убеждает: Нику или себя? — Минимальный контакт между нами, — уточняет он, для верности указывая рукой, что имеет ввиду сидящих сейчас за столом. — Просто… поделим его. — А с чего вдруг такая щедрость? Ника вовсе не щурится хитро, как лиса, как Денис того ожидал бы. Смотрит заискивающе широко распахнутыми, черными глазами, и, отчего-то, такой ее взгляд вынуждает его сказать правду: — С того, что мы оба знаем, как на Игоря действует все запретное. — А запретное, это, стало быть, я? — улыбается Ника довольно, и, чуть подавшись вперед, опираясь локтями на край стола, утверждает вдруг: — Да ты боишься. Денису хочется сбежать от этого ее радостного тона, от горящего осознанием собственной правоты взгляда. — Ты боишься, что если не спустишь его с поводка, если не позволишь ему быть со мной вот так, частично, подконтрольно, — перечисляет она, ядовито улыбаясь, — он уйдет навсегда. Я ведь могу дать ему гораздо больше, чем ты можешь. — Так-так? — Денис почти неосознанно зеркалит ее позу, выражение лица. Со стороны они наверняка выглядят глупо. Словно вот-вот набросятся друг на друга, начиная настоящую драку. — Никаких пряток, семью нормальную могу дать, детей, — Ника ставит ударение на последнем слове намеренно. Подчеркивает. А Денису и крыть нечем. Он не раз думал обо всем этом раньше. Что отбирает у Игоря перспективы на нормальную, спокойную жизнь. Что когда-нибудь он Игорю надоест, что захочется такого простого семейного счастья, которого Денис дать не в силах. — Могу даже на выходных его с тобой отпускать на "рыбалку", или чем там еще мужики должны заниматься? Ну, сам понимаешь, — едва ли не смеется Ника, и продолжает заговорчески понизив голос: — Но не слишком часто, чтобы соседи не шушукались. Не жизнь, а мечта, правда же? Денис отворачивается как от пощечины. Признавать ее правоту хочется меньше всего, но что-то тревожное, что-то болезненное твердит внутри: ты же знаешь, это правда. Что если Игорь действительно о таком мечтает? А даже если нет, что если начнет мечтать об этом позже? Как долго они продержатся? Пять лет? Десять? А дальше? Вдруг вспоминается на удивление прохладная майская ночь прошлого года, когда Игорь в темноте спальни, переплетаясь с ним объятьях, тихо, почти шепотом рассказывал: — Знаешь, что я под бой курантов на Новый год загадывал? Тебя. Чтобы ты вернулся. И, представляешь, сбылось. — Нет, — заявляет Денис с улыбкой, выныривая из воспоминаний в реальность. — Неправда. У Игоря была мечта, и она уже сбылась. Ника смотрит на него этим своим оценивающим взглядом, словно продолжая искать слабые места. — Уверен? — спрашивает она с ехидством. — Уверен, — отвечает Денис безэмоционально. Ни черта он не уверен. Но забивая на сомнения, душа свои страхи и тревоги, выплевывает наигранно брезгливо: — Я даже не понимаю, на кой черт ты ему сдалась. Обыкновенная девчонка, готовая вешаться на шею. Вас таких сотни. Ничего особенного. Ника целует его. Бросается вперед через стол резко, словно кобра, больно впивается пальцами в затылок, лижет губы настойчиво, заставляя сдаться, кусает нижнюю почти до крови. Денис застывает испуганно, забывая даже закрыть глаза, и понимает, что произошло, лишь когда Ника так же стремительно отстраняется, тяжело опускаясь обратно на скрипучую табуретку. Она смотрит с неприкрытым вызовом, и у Дениса отчего-то срывает тормоза, он чувствует себя так, будто должен сейчас ей что-то доказать. Знать бы еще, что конкретно. Спокойно встав из-за стола, он медленно подходит к Нике, словно бы в предвкушении кусающей губы, и, остановившись прямо напротив, дергает ее на себя, грубо схватив за предплечья, заставляя подняться на ноги. Ника вскрикивает коротко, но позволяет прижать себя к столешнице, усадить сверху, когда Денис затыкает ее рот поцелуем, кусачим и болезненным, жутко неправильным. Они словно продолжают спорить, что-то доказывать друг другу, превосходство свое что ли? На контрасте с жаркими касаниями губ, Денис очень медленно, нежно, почти невесомо ведет самыми кончиками пальцев вверх по ее предплечью. Очерчивает линию ключиц и вниз, к колотящемуся под ребрами сердцу, к трепещущей под тонкой ситцевой блузкой груди. Ныряет ладонью под ткань, сжимая, большим пальцем намеренно задевая затвердевший сосок. Ника в его руках, дрожит, задыхаясь, и больше не кусается, вылизывает его рот мягко и тягуче. Приручил случайно, или показалось? В любом случае, Денис на этом не останавливается, опускает обе ладони на ее бедра, и, обхватив посильнее, резко притягивает ближе к краю стола, ближе к себе. Забирается под короткую юбку пальцами, выписывает узоры на вмиг покрывшейся мурашками коже у самой кромки белья. Ника захлебывается вздохом, и, когда Денис вдруг отшатывается, продолжает тянуться за его губами открытым зацелованным ртом. Она едва успевает отреагировать на такую внезапную холодность, когда ладонь Дениса смыкается на ее горле, останавливая в середине движения, в сантиметре от его собственных губ, так чтобы чувствовать ее дыхание. Денис держит плотно, но сильно не сжимает, суть не в том, чтобы хоть как-то навредить Нике. Суть в том, что… — Никогда, слышишь, — шипит Денис. — Никогда не смей целовать меня в губы. Это можно только Игорю, договорились? Он ослабляет хватку тут же, отходит чуть в сторону, давая Нике личное пространство, время прийти в себя, но она вовсе не выглядит обиженной или шокированной. — Ладно, — Ника кивает, и, все так же сидя на столе, пытаясь выровнять дыхание, тянется за сигаретами. — Мог бы просто сказать. Не мог бы. Эта чересчур драматичная демонстрация вообще была не для нее. Просто если сама Ника не способна распознать привычный скрип половицы у двери в кухню, или заметить ускользнувшую назад в коридор тень, то Денис очень даже. Эту самую тень он выводит на разговор перед зеркалом в ванной несколько дней спустя. Они бреются одновременно, неловко сталкиваясь локтями в узком пространстве, но слишком любят такие домашние моменты, чтобы освободить место для кого-то одного. — Ты вот тут пропустил, — Денис легонько касается пальцем уже не покрытой пеной кожи в самом уголке Игоревой челюсти. Игорь вздрагивает как от щекотки, хмурится недовольно. — Я вообще, кажется, слишком многое в этом доме пропускаю, — бубнит он себе под нос, наново намыливаясь. Игорь уже несколько дней чернее тучи, и причины его настроения очевидны. Денис чувствует себя виноватым за то, что не поговорил с ним сразу, в тот же вечер, но так нужно было. Чтобы походил, подумал, помариновался. А сейчас вот самое время. — Понравилось? — спрашивает Денис отрешенно, смотря на собственное отражение в зеркале, аккуратно проводя бритвой от подбородка вниз по шее. — Что? — отвечает вопросом на вопрос Игорь. — То, что ты несколько дней назад в кухне видел. Игорь шипит, резко втягивая воздух сквозь сжатые зубы. Порезался. Видимо, рука дрогнула. — Дай посмотрю, — просит Денис тихо, приподнимает Игорев подбородок, поворачивая голову к свету. Небольшая ранка действительно кровит, не сильно, но узкая алая дорожка все же спускается вниз по влажной коже. Игорь поддается, чуть откидывает голову назад, открывая шею — слишком похоже на то, первое лето в Буревестнике. Так похоже, что Денис, ведомый старой привычкой, прижимается к порезу губами, зализывает ранку языком, ощущая соленый, металлический привкус. — Чтобы не болело, — улыбается, отстранившись, облизывается довольно. Игорь смотрит на его губы завороженным, затуманенным взглядом. В глазах — бездна, настолько расширены зрачки. — Так как, понравилось? — спрашивает Денис, как ни в чем не бывало возвращаясь к теме, и тянется за аптечкой. Выуживает бутылочку перекиси, смачивает вату, мягко касается пореза, снова нежно придерживая Игорев подбородок. — А не я ли должен здесь вопросы задавать? — Игорь не вырывается, но, очевидно, злится. — Типа…что это было вообще? Или какого хрена? — Как многое ты успел увидеть и услышать? — спокойно спрашивает Денис, вкладывая кусочек бинта в аккуратно отрезанный пластырь. — Только последнюю часть, про поцелуи, — отводя взгляд, признается Игорь, дуется так, словно Денис враг народа. — И демонстрацию. С порезом закончено. Убрав аптечку на место, Денис разворачивается к Игорю, обнимает его за плечи, притягивая к себе, смотрит в глаза открыто. — Не сердись, пожалуйста, — просит. — Игорь, мне кроме тебя никто не нужен, ты знаешь. И то, что произошло там с Никой тоже было о тебе, для тебя. Голубые глаза глядят на Дениса озадаченно. Да, совсем запутал он парня. — В общем… — глубокий вздох, — мы с Никой хотели предложить тебе секс втроем. Игорь с широко открытым ртом и часто-часто моргающими глазами смотрится почти карикатурно. Денису малодушно хочется надеяться, что вот сейчас он наберет побольше воздуха в легкие и выдаст возмущенную тираду. Мол, как вам вообще такое в голову пришло? С чего вы взяли, что мне это понравится? Мне ведь тоже никто кроме тебя не нужен! Говорил же, между мной и Никой больше ничего нет! Но Игорь не возмущается, не кричит, все, о чем он спрашивает: — А это вообще нормально? Денис глотает удушающую обиду — чего он ждал в самом-то деле — и, принимаясь мыть руки, буднично поясняет: — Смотря, что считать нормой. В мире, где мы живем, и наши с тобой отношения нормальными никто не считает, но нас то все устраивает, верно? Тебя все устраивает? Вот, что он на самом деле хочет спросить. Ловит пристыженный взгляд в отражении зеркала. Игорь молчит. Значит, видимо, устраивает его не все. — В общем, тут такие же правила, — вздыхает Денис. — Мы все взрослые люди и знаем, чего хотим. И потом, ну кто от этого пострадает, я? Ты? Она? — Все, — отвечает Игорь упрямо. — Если что-то пойдет не так, пострадают все. Он продолжает аккуратно выбривать оставшиеся участки кожи, только теперь выглядит при этом куда более задумчивым, чем в начале их разговора. — Не знаю, — качает Игорь головой, стряхивая пену с бритвы в раковину. — Как-то странно. Денис вытирает руки полотенцем, взъерошивает все еще влажные после душа волосы на Игоревом затылке, легко тянет за шею, разворачивая его так, чтобы они вновь оказались лицом к лицу. — Но ты же этого хочешь? — спрашивает. — Только честно. — Хочу, — признает Игорь, опустив глаза в пол. Денис пытается не думать о том, что его оказалось действительно недостаточно, что Игорю его мало. — Ну, вот и все, — улыбается он сквозь боль. Вот и все. Ника приходит ночью. Тихо, на цыпочках, переступает порог комнаты. Совсем голая, только грудь прикрыта длинными распущенными волосами. Игорь спит. Денис и не думал засыпать. Смотрел на потолок, окрашенный неровными желтыми прямоугольниками света, сочащегося в окно. Думал о том, не совершает ли сейчас самую глупую ошибку в своей жизни. Ждал. Договорились ведь. Стоит Нике объявиться, Денис тут же приподнимается на локтях, давая ей понять, что он не передумал, не отключился, решив не ждать, что все в силе. Она мягко опускается на край кровати рядом со спящим Игорем, с противоположной стороны от Дениса, и, дождавшись кивка, опускает ладонь на мерно вздымающуюся от сонного дыхания грудь, ведет вниз с нажимом, чуть царапая ногтями, будит. Денис решает не отставать. Поворачивается на бок, и, частично нависая над Игорем, льнет губами к шее, ныряет рукой под одеяло, оглаживая его член пока только поверх ткани белья. Игорь стонет, не открывая рта, очевидно, сквозь сон. Значит нужно будить настойчивее. Денис кусает мочку его уха и шепчет: — Просыпайся, душа моя. Ника тем временем уже принялась выцелолавыть горячую кожу Игоревой груди. Когда Денис оборачивается к ней, язык Ники, медленно обводящий ореолу соска, застывает на середине движения. Игорь под ними ворочается как-то недовольно, мычит, и, наконец, открывает глаза. Реакция его — наверняка не то, чего ожидала Ника, но то, к чему подспудно был готов Денис. Игорь вырывается, отталкивает их обоих, жмется к спинке кровати, дышит загнанно, вовсе не от возбуждения — от страха. Додумались они конечно… Навалились с двух сторон, разбудили посреди ночи с горящими голодными глазами, на секс разводят, словно пытаясь отвлечь, как раньше, и сожрать. В таких обстоятельствах они бы и в одиночку Игоря напугали, напомнив о пережитых кошмарах, а тут двое сразу. — Ш-ш-ш, — успокаивает Денис. — Тише, тише, тише. Разговаривает как с загнанным в ловушку диким зверем. Игорь смотрит широко распахнутыми, влажными глазами, бегает взглядом от него к Нике и обратно. Грудь так и ходит ходуном. Денис медленно, осторожно тянется к его запястью. Игорь позволяет взять взять себя за руку лишь со второй попытки — в первый раз дергается как от ожога. Его раскрытую ладонь Денис устраивает на собственной груди, ровно над сердцем. Игорь тут же заметно расслабляется, прикрывает глаза, стараясь выровнять сбитое дыхание. Смещает запястье левее, без проблем вслепую находя шрам, пересекающий плечо и грудь Дениса. Мягко поглаживает подушечками пальцев. Все верно, улыбается Денис, у пьявицы такого шрама не было. Игорь медленно открывает глаза, смотрит пристыженно. — Так глупо…, — выдыхает он. Звучит, словно сейчас начнет оправдываться, а потому Денис прерывает его в середине фразы. — Все хорошо. Я понимаю. Гладит Игоря по щеке, ласково ведет по линии челюсти, бережно придерживает его подбородок, утягивая в мягкий, успокаивающий поцелуй. Прижимается лбом к Игореву лбу, оторвавшись от его губ. — Прости, что напугали, — просит Денис тихо, и Игорь будто бы только сейчас, из-за множественного числа, снова замечает присутствие Ники. Денис не лжет себе, тут же признавая, что чувствует прилив странного самодовольства. Он знает, как помочь Игорю, Ника — понятия не имеет. Не она просыпалась ночами от жуткого мычания, которое обязательно стало бы криком, сумей Игорь, мечущийся в кошмарах, открыть рот. Не она успокаивала его раз за разом, заново приучая доверять и открываться. Ника — не тот человек, что отдал за Игоря душу. Но именно ее Игорь целует теперь на глазах у Дениса. Поначалу это кажется почти мерзким, неправильным, глаза щиплет и хочется… Отвернуться? Зарычать на нее? Встать и убежать, бросив их обоих? Остановить это безумие? Но после Денис переключает внимание, Ника словно пропадает из его поля зрения, растворяется на периферии. Он смотрит только на дрожащие Игоревы ресницы, на почти жалостливый излом бровей, на зажмуренные в удовольствии глаза, на то как движутся яркие влажные губы, на юркий язык, жадно вылизывающий чужой рот. Когда целуешь Игоря самостоятельно, этого не увидишь, а зрелище настолько горячее, что не оторваться, заводит в секунду: в голове приятная пустота, внизу живота сладко тянет. Хочется только одного: Игоря. Целиком и полностью. Всего себе. Но сегодня придется поделиться. Та еще задачка, на самом деле. Поначалу им сложно найти удобную позу, общий ритм. Игорь — которого Ника принимает в себя, устроившись под ним и двигаясь навстречу, приподнимая бедра — зажимается от непривычной двойной стимуляции, когда Денис растягивает его пальцами, когда медленно, постепенно входит в него, заменяя пальцы на член. Денис просит его расслабиться, шепчет какие-то глупости, целуя взмокшую спину, и сам плавится, с ума сходит от того, какой Игорь вокруг него тесный. До конца войти получается только лишь когда Ника, решив смилостивиться, останавливает собственные движения на несколько секунд. Денис нехотя благодарно кивает ей, глядя поверх Игорева плеча. Ника довольно улыбается ему, кусая нижнюю губу, пока Игорь, нависающий над ней, дрожащими руками цепляется за простыни и громко стонет, стоит им обоим начать двигаться. Поначалу он даже пытается подмахивать, но после, словно бы полностью отдаваясь той власти, которую Ника и Денис над ним имеют, которую они сейчас разделяют поровну, застывает. Сосредотачивается лишь на том, чтобы удерживать тело на локтях и коленях, не позволяя себе рухнуть на Нику полностью. Он дрожит, кажется, весь, не стонет даже, скулит, откидывая голову назад, вверх, на Денисово плечо, жмется взмокшим лбом к его щеке. — Поцелуй меня, — просит отчаянно. Это неудобно, но Денис слушается. Вылизывает Игорев рот, резче двигая бедрами в такт с ускоряющейся Никой. Одной рукой вцепившись в простынь, а другой впившись в плечо Игоря так, что наверняка оставит царапины от ногтей, она подается навстречу толчкам Дениса в ломанном, быстром ритме, всхлипывает, пряча лицо в подушку, кусает наволочку, зажмурившись. И кончает первой. Денис едва даже успевает заметить, как она, скользнув от Игорева плеча вниз, ныряет рукой между их тел, чтобы довести себя до разрядки. Игорь, наверняка ощутив, как она сжимается вокруг него, пульсируя, переступает черту следом за Никой. Вскрикивает коротко и обмякает тут же, словно Денис с Никой и правда вампиры, отобравшие у него все силы. Опускается на Нику плавно, хорошо хоть не грохнулся. — Игорь, — пыхтит она, сквозь довольный смех. — Ты тяжелый. И липкий. Денис выходит из него, позволяя скатиться в сторону, ложится рядом с Игорем с противоположной стороны кровати от Ники, и уже собирается заняться собственным, так и не схлынувшим, возбуждением, когда Игорь вдруг останавливает его ладонь. — Дай я, — требует, задыхаясь. Смотрит затуманенным поплывшим взглядом, и, кажется, все еще дрожит. — Уверен? — спрашивает Денис. — Это не обязательно. — Я хочу, — уверяет Игорь, и, мокро поцеловав неровный рубец на его плече, ведет открытыми губами, горячим языком, вниз по груди Дениса, по плоскому животу. Игорь берет его в рот сразу же глубоко — за годы практики наловчился — пропускает головку в самое горло, работает языком. В темноте Денис ощущает на себе горящий Никин взгляд, повернувшись, встречается с ней глазами. Ника смотрит на них, на него, завороженно, кусая костяшку указательного пальца, дышит загнанно, будто копируя самого Дениса, и он, не способный больше выдержать ее взгляда, крепко зажмуривается. После этого Денису хватает всего нескольких движений теплого Игорева рта. Они лежат вместе на спинах, глядя в потолок, все так же подсвеченный неровными квадратами желтого фонарного света, проникающего из окна. Пытаются восстановить дыхание. Денис прикрывает внезапно отяжелевшие веки, когда к его щеке прижимаются горячие губы, и Игорь едва различимо шепчет: — Как же я тебя люблю, с ума сойти можно. Потом Игорь шепчет что-то и Нике. Вряд ли конечно признание в любви, об этом Денис отчего-то не переживает. И ни о чем не жалеет. Пока что. Со временем не жалеть становится все сложнее. Они с Никой все чаще будто бы сражаются за Игоря в постели, соревнуются. Кто может заставить его стонать громче? А завести в два счета? А кончить в кратчайшие сроки? Не к такому быстрее, выше, сильнее их готовили в пионер отрядах, но куда деваться. Хорошо хоть счет не ведут. И при этом упрямо не касаются друг друга без лишней необходимости, и уж тем более не целуются. А если и приходится, если, вдруг, решаются, то только ради того, чтобы лишний раз Игоря с ума свести, чтобы ему было приятно. Как бы Денис с Никой ни ласкали друг друга, это всегда только для Игоря, только о нем и ради него. Ну, или, может быть, чуточку, из желания побороться таким образом тоже. Однажды, объединенные жаждой соревнования и своей непомерной любовью к методичному доведению Игоря до состояния желе, они соглашаются на совместный минет. Это странно: сталкиваться языками, разделяя на двоих привычный вкус, открытыми губами ловить чужие губы, занятые той же лаской, что и собственные. Походит на какой-то диковинный поцелуй, но Денис предпочитает об этом не думать, полностью сосредотачивается на Игоре, разметавшемся на простынях. Тот смотрит на них с Никой совершенно пьяными, одурманенными глазами из-под взмокшей челки, то и дело облизывает алые, чуть приоткрытые губы, крепко вцепляется пальцами Денису в волосы — не направляет, а словно бы пытается заземлиться. Денис от такого его рвения стонет сам, и тут же ловит губами ответный всхлип Ники — Игорь, видимо, и ее за волосы дернул. Что ж, хорошо, всего поровну. Теряя голову, Денис сжимает бедро под своей ладонью сильно, наверняка до синяков, чувствует прошивающую Игоря дрожь, слышит шаткий вздох. Ника, языком обведя яркую красную головку, собрав смазку, тянется к Денису, целует глубоко, делится будто. Игорь где-то выше выдыхает рвано и матерится сквозь сжатые зубы, наблюдая за тем, как их поцелуй снова перерастает в дурацкий поединок, бесконечную игру в поддавки. День за днем. Ночь за ночью. Утешает лишь одно — Нике за Денисом угнаться действительно тяжело. С Игорем у нее совместного опыта не так много, Денис с другой стороны, кажется, успел изучить Игоря вдоль и поперек. Но оттого и обиднее, когда Ника открывает для него новое, то, чего он об Игоре не знал. — Смотри, — говорит она, целуя родинку точно у подвздошной кости, — вот тут у него очень чувствительное место. Ты в курсе? Игорь забавно дергает ногой, подтверждая ее слова. Не то, чтобы Денис сам не выкаблучивается перед Никой подобным образом, но горько все равно. Он даже не прячет от Игоря обиженного взгляда, мол, почему ты мне об этом не говорил? И тут же понимает — на себя обижаться нужно, не научился за годы ничему, как мог упустить? Игорь только пожимает плечами, будто бы отвечая: не знаю, и без того все устраивало. Так и ведут свои молчаливые диалоги. И не молчаливые тоже. — Ты никогда не думал о том, что было бы, не приди Валерке в голову возвращать меня с того света? — шепчет Денис, нарушая абсолютную тишину погруженной в темноту комнаты. За редким исключением, они всегда обсуждают важные темы именно так, ночью. Чтобы не приходилось смотреть друг другу в глаза, чтобы собственная уязвимость не казалась еще более страшной и болезненной, подсвеченная дневным, обнажающим светом. Игорь медлит, неловко теребит край одеяла. Последнее Денис скорее чувствует, чем видит. — Думал, конечно, — признание это звучит совсем глухо, и, видимо, дается Игорю неохотно. — Боялся, в смысле. Представляешь, если бы я ему тогда сказал "нет"? Денис представляет, даже слишком ярко. Более того: он каждый день наяву видит, с кем и как конкретно Игорь мог бы стать гораздо счастливее. — А что? — спрашивает Денис ровно. — Вот будь я сейчас мертвым… — Не смей! — прерывает его Игорь, совсем позабыв и о попытках разговаривать тихо, и о спящей за стеной Нике, которую может разбудить. Трогательно, и должно бы унять любые тревоги, но жуткое чувство, заставляющее сердце трепыхаться в груди, никуда не девается. Денис должен высказать все, что думает. — Послушай меня, — требует он, несправедливо жестко. Нарушая негласное правило, они с Игорем упрямо смотрят друг другу в глаза. — Будь я сейчас мертв — повторяет Денис с нажимом, — и найди Ника тебя одного, ты был бы с ней. Игорь порывается что-то сказать, глубоко вдыхает с возмущением, но сдерживается, остановленный жестом руки. Денис, убедившись в том, что его действительно слушают, продолжает: — Тогда все было бы хорошо, все были бы счастливы, тебе не пришлось бы разрываться между нами, — он замолкает сам, всего на секунду. Боится следующей фразой разрушить все, что они с Игорем строили последние три года. Но говорить нужно, и, желательно, прежде, чем Игорь сообразит, что ответить. — Ты был бы счастлив с ней, не будь меня рядом. Ты выбрал бы ее. Еще не поздно так и сделать. На бесконечное количество секунд между ними повисает холодная, тревожная тишина. Игорь молча смотрит на него глазами полными слез — даже в темноте видно. Гневно сводит брови на переносице, дышит тяжело, и цедит сквозь зубы обиженное, гневное: — Цветы на могилу тебе носить — большое, блядь, счастье. Игорь матерится редко, значит действительно задело. Денис теряется, совершенно не зная, что думать по этому поводу. Разве он солгал? — Ты совсем дурак? — Игорь почти кричит к концу фразы, толкает Дениса в плечо, будто пытаясь разбудить. Больно. — Ты вообще понимаешь, о чем говоришь? Я не разрываюсь, и я не могу быть счастливым без тебя. Не знаю, что ты там вбил себе в голову, но это невозможно, Денис. Он выглядит так, будто вот-вот заплачет, и одновременно с тем, будто его трясет от гнева. Денису неудержимо хочется его сейчас обнять, прижаться как можно теснее, просить прощения черт знает за что, обещать, что он больше никогда так не будет. Только вот как "так"? Говорить обо всем честно — одна из тех вещей, которые они с Игорем обещали друг другу еще прошедшей весной, когда вскрылась вся эта история с Серпом Иванычем и тем фактом, что Денис пьявицей стал ради своей любви. — Я буквально без тебя не смогу, — шепчет Игорь надломленно. Теперь, он и впрямь, кажется, плачет. — Только попробуй еще раз меня оставить, только попробуй, — в голосе его столько боли. — Я ведь с ума сойду. Я тебя из под земли достал, клянусь, я тебя и на том свете найду. Он хватает Дениса за предплечья и, уткнувшись в шею мокрым от слез лицом, повторяет устало: — Идиот, какой же ты идиот. Может быть, он и прав. Уже позже, когда Денис почти засыпает, Игорь тихо рассказывает ему историю, произошедшую с ним и Никой в Буревестнике. Говорит о том, как признался ей в любви, чтобы спасти, чтобы не потерять ее так, как потерял самого Дениса за год до этого. — И я правда ее люблю, — объясняет Игорь задушенно. Денис изо всех сил пытается ничем не выдать, насколько ему в самом деле больно. Зажмуривается крепко, и как никогда радуется их привычке вести откровенные разговоры в темноте. — Только, когда я ей сказал об этом, я мысленно тут же все равно добавил "но не так", понимаешь? Не так, как тебя. Даже когда был уверен, что ты мертв, что я тебя больше не увижу. Игорь утыкается носом в его плечо, крепче обнимая поперек груди. — Хочешь, мы никогда больше не будем с Никой трахаться, м? — спрашивает он виновато. Хочу, ответил бы Денис, но липкий, вязкий страх никуда не уходит, он все так же твердит: это Игорь сейчас такой красноречивый, а попробуй только запретить ему, и увидишь, как скоро он тебя бросит. — Нет, — устало отвечает Денис. — Я тебе верю. Все будет в порядке. Не будет. Денис осознает это особенно четко однажды ночью, когда случайно застает разговор Игоря и Ники, едва доносящийся из кухни. — Помнишь, ты тогда на пляже, в самый первый раз, просил, чтобы я стала твоей поророкой? — шепчет Ника. Она говорит о воспоминаниях, но в голосе ее не слышно ни толики романтической ностальгии, скорее веет странным осуждением. Почему именно, Денис узнает секундой позже. — Выходит, это было не обо мне, а о нем? — ему почти представляется горькая Никина усмешка. — Денис — твоя смывающая все живое волна? Сильная и неумолимая? За приоткрытой дверью повисает неуютная тишина, такая, что отчетливо слышно тиканье настенных часов. Денис, теперь уже зная наверняка, что речь идет о нем, замирает, затаив дыхание. Он толком ничего не знает ни о первом разе Ники и Игоря, ни о пляже, ни, тем более, о параллели с поророкой. Но, в целом, уловив суть, ждет ответа на поставленный вопрос. — Нет, — вздыхает Игорь тяжело. — Про волну действительно было только о тебе. В его голосе даже не печаль — обреченность. Скучает по прошлому? Денис стискивает зубы так сильно, что начинает пульсировать и тянуть в висках. — Он не поророка, Ника, он — цунами, — звучит горькое объяснение, а после Игорь путанно исправляется: — Даже не так, не водная стихия, вообще нет. Он, как бы это сказать, Денис, он — астероид. От неожиданного сравнения, от почти жалостливого тона голоса, нестерпимо хочется, вдруг, увидеть, с каким лицом Игорь все это говорит. Денис себе не отказывает. Осторожно перемещается, стараясь не скрипнуть половицей, заглядывает в чуть приоткрытую дверь и видит, как Игорь, взяв Нику за руку, устраивает ее ладонь поверх своей обнаженной груди, туда, где бьется сердце. — Он, когда умер, настолько глубокий кратер вот здесь, — подчеркивая последнее слово, Игорь чуть встряхивает их руки, — оставил, что мне дышать было нечем. И ничем нельзя было эту пустоту заполнить. Они молчат еще какое-то время, Ника выглядит уставшей и разочарованной. — И мною? — спрашивает она, кажется, особо ни на что не надеясь. — Ничем, — односложно отвечает Игорь, выпуская ее запястье из плена собственных пальцев. И стоило бы радоваться: Игорь вот прямо сейчас по сути признал Денисово над Никой превосходство, куда большую его значимость. Если бы не одно но. В том, что любимый человек сравнивает тебя с чем-то настолько разрушительным, ранящим, настолько болезненным, хорошего мало. — Ну ты же знаешь, любит Игорь драматизировать, — закатывает глаза Валерка, когда позже Денис передает ему общую суть происходящего. Без подробностей, даже без упоминания Ники, только вот ту часть про сравнение с астероидом. Валере теперь шестнадцать, он замешан уже и в собственных любовных драмах, о которых Денис наслышан — ситуацию с Настей наблюдал сам, еще с того света, а письма от Левы приходят на их с Игорем адрес: Валера не хочет, чтобы родители об этой переписке знали, и не удивительно. Валере шестнадцать, он все теперь понимает, так что Денис не боится обсуждать с ним Игоря, в рамках разумного, конечно. Ведь Игорь для Валеры все еще — один из самых близких друзей, что иногда приносит больше проблем, чем радости. Как вот сейчас, например. Когда очевидно, что Игорь ему рассказал гораздо больше, чем предполагалось. — Это все от того, что к вам Вероника приехала? — спрашивает Валерка, запуская камушек по воде и ругается приглушенно, когда тот мгновенно тонет, вместо того, чтобы совершить несколько прыжков. Они гуляют в парке у озера, потому что Валерка решил просачковать шахматную секцию, и кто Денис такой, чтобы его за это винить? — А ты откуда знаешь? — спрашивает он, взглядом пытаясь найти под ногами более плоский камень. Вопрос скорее для проформы, и так все ясно. — Игорь сказал. Что и следовало доказать. — Говорит, у тебя душа не на месте. Валера смеется. Денису сложно признать, что он не сразу понимает шутку, а когда понимает — смешного в ней находит мало. Смех стихает, вместо него звучит разочарованный вздох. — Ну, душа, Денис. Связанная, — поясняет очевидное Валера. — Да понял я, понял, — Денис носком ботинка подцепляет наконец найденный, подходящий камень, наклоняется, чтобы его поднять, счищает землю. О своей мистической связи они с Игорем особо не говорят. Поначалу выяснили вместе с Валеркой, как она работает, да и не возвращаются к этой теме. Тем более, что Игорь каждый раз смущается, будто вернув Дениса с того света проявил больше любви, чем дозволено. Плечами пожимает неловко, мол, ну, связал наши души, и связал, чего бубнить, ты бы тоже так поступил. Игорь, по сути, прав. — Вы же осознаете, что вам нельзя расставаться? — спрашивает Валерка, принимая из рук Дениса плоский камень, становится у воды, прицеливаясь. — В смысле? Такого в правилах не было. Валерка молчит еще какое-то время, бросает камень, тот резво отскакивает от воды раза три, не меньше, а потом неизбежно тонет. Денис невольно гадает: сколько раз у него самого получится еще отскочить от смерти, как скоро ему тоже придется сдаться. — Ну, что вам все как маленьким объяснять нужно? — бурчит Валера. — Игорь твою душу к своей привязал, понимаешь? Денис кивает. — Так вот, ты теперь либо в гармонии со своей душой, либо… — Валера тяжело вздыхает, хмурится, холодные голубые глаза смотрят серьезно. — Либо я их обоих закопаю. Буквально. Стоит ли понимать это как "либо ты умрешь, снова, а я с ума сойду"? Денис полагает, что так. Выходит, если Игорь бросит его, самому Игорю, после, даже возвращаться мыслями к альтернативному развитию событий не придется. Думать, а что было бы, вернись он к Денису назад, метаться. Какие уж тут метания, если возвращаться будет не к кому? Может, это и есть лучший вариант. — Валер… — Денис даже не уверен, как его успокоить. В угрозы он верит слабо, не станет Валера Игоря убивать, они ведь друзья, да и с Никой тоже. — А что Валер? Я не шучу, — он скрещивает руки на груди, расправляет широкую, не совсем уже мальчишескую спину. — Игорь знал на что шел. Мы обсуждали. Я не потеряю тебя снова только потому, что у него в штанах зачесалось. Денис вздыхает шатко, отворачивается. — Здесь все сложнее, — говорит он тихо. — Что если у них любовь, а я мешаю? — Тоже мне любовь, — фыркает Валерка. — Будто я не знаю. Да Вероника мне сама в то лето сказала, что охомутала Игоря, лишь бы только Плоткин от нее отстал. Так что поверь, никаких Ромео с Джульеттой ты не разлучаешь. Денису хотелось бы верить, но с событий, упомянутых Валерой, прошло уже два года. Сейчас все изменилось, он не может знать, о чем говорит. Он не видел Игоря и Нику вместе. На этом этапе Плоткин явно не при чем. Сам Плоткин, видимо, так не считает. В один из вечеров, когда у них гостит Валерка, все вчетвером, развалившись на диване, смотрят телевизор. Жуют испеченные Никой пирожки, комментируют происходящее на экране. Несмотря на явную враждебность, исходящую от Валерки, атмосфера остается по большей части дружеской, приятной. Пока прямо посреди недосказанной Игорем шутки не звучит звонок в дверь. На часах уже около одиннадцати и Денис, открывая замок, готовится обещать соседям вести себя потише, только вот за дверью вовсе не они. — Ну привет, таинственно выживший, — Саша Плоткин, которого Денис не видел с того самого лета семьдесят девятого, стоит теперь за порогом с выражением лица, от которого хочется либо врезать вместо приветствия, либо плюнуть. Сдерживая подобные невежливые порывы, Денис уверенно протягивает ладонь для рукопожатия, впрочем не без доли брезгливости. — Саша Плоткин! — громко приветствует он, давая возможность Игорю, Валере и — в большей степени — Нике понять, кем оказался очередной нежданный гость этой квартиры. — Какими судьбами? Как тебя вообще сюда занесло? Плоткин улыбается гаденько, немного безумно. Приглаживает и без того зализанные назад волосы. И руку, естественно, не жмет. Денис в презрении едва ли не закатывает глаза, опуская протянутую ладонь и опираясь ею на ручку прикрытой двери. Он скорее чувствует, чем видит, как Игорь, Валерка и Ника подкрадываются, чтобы остановиться рядом с ним в коридоре, оставаясь незамеченными, но вслушиваясь в каждое слово. — Денис, вот только давай ты не будешь тут комедию ломать, — Плоткин смотрит осуждающе. Взгляд точь в точь, как когда он три года назад рассказывал о своем глубоком уважении к мифической — как оказалось позже, вполне реальной — девушке. Знал бы он, какими не уважительными вещами Игорь и Денис занимались с его — пусть теперь и бывшей — невестой весь последний месяц, его бы удар хватил. Может, стоит рассказать? — Я в курсе, что она у вас, — с нажимом утверждает Плоткин, подступая на шаг ближе к двери. Рука Дениса крепче сжимается вокруг дверной ручки с внутренней стороны, там, где Плоткин не может этого увидеть. И хорошо. Потому что через секунду Денисово запястье накрывают горячие пальцы Игоря, молчаливо поддерживая и останавливая от глупостей. Впрочем, не слишком успешно. — Предположим. Вот только кто это "она"? — отвечает Денис ядовито, не пытаясь теперь даже казаться радушным. — Твоя бывшая девушка, которая тебя ни знать, ни видеть не хочет? — А это мы сейчас сами с ней решим, хочет она или не хочет, — выплевывает Плоткин, упрямо сжимая кулаки. Ника, спрятанная за спиной Игоря — когда они стоят так близко, Денис может видеть их краем глаза — шатко выдыхает. Не так громко, чтобы можно было услышать в подъезде, но достаточно для того, чтобы Денис уловил: ей страшно. Зря. Чтобы там не творилось между ними, Денис не собирается давать никого в обиду. Он позволяет себе улыбнуться — ну как улыбнуться, оскалиться — и вкрадчиво, будто идиоту, которым Плоткин в сущности и является, объясняет: — То, что она тебя ненавидит, я тебе заранее могу гарантировать. Как и то, что ты здесь какие-то решения будешь принимать в самую последнюю очередь. Игорь за дверью улыбается, неверяще мотает головой, мол, сейчас ведь драку начнешь, сумасшедший. Знает, что Денис может. И Денис начал бы, если бы не Валерка, внезапно поднырнувший под руку, и оказавшийся между ними с Плоткиным. Плоткин тут же застывает как кролик перед удавом, глаза его стекленеют, руки, до этого напряженные, со сжатыми кулаками, вдруг безвольно повисают вдоль тела. — Не здесь, — спокойно говорит Валерка. — Не стоит пугать соседей. Он разворачивается и, обогнув Дениса в дверном проеме, шагает в кухню. Плоткин, словно привязанный веревочкой, идет следом. Ох, уж эти стратилатовские способности. Не то, чтобы Денису нравилось делать вид, будто с его младшим братом все в порядке, но чаще просто приходится. Ведь сохранять иллюзию нормальности — единственный способ хоть как-то продлить Валеркино детство. Только в такие моменты притворяться невозможно, потому что, как ни крути, а Валера — не человек теперь. Он опасное сверхъестественное существо. Он жуткий, пугающий иногда до дрожи. Он заставляет сомневаться в свободе собственных решений, в ясности разума, ведь что ему мешает управлять самим Денисом? Или Игорем? Стоит надеяться, совесть. И потом, был бы Валера так жесток со всеми без разбору — Ники бы давно и след простыл. Он давно уже убедил бы ее уехать, однако терпит, да, агрессивничает, стреляет молниями из глаз, но не более. Так что не все потеряно. Денис кивает испуганной Нике, нахмурившемуся Игорю, и все они послушно проходят в кухню тоже. Плоткин уже сидит на табуретке, неестественно ровно, так сразу и не скажешь: то ли потому что он по жизни бревно, то ли потому что сейчас, по сути, под гипнозом. — Зачем приехал? — спрашивает Валера у своего подневольного собеседника. — За Вероникой, — отвечает тот как-то механически. — Жениться нужно. Интересный выбор слов. — Кому это "нужно"? — усмехается, вдруг, Игорь, нарушая порядок допроса. Валера оборачивается на него, смотрит строго, мол, чего лезешь, но Игорь только пожимает плечами с улыбкой — понятно, ему тоже в следователя поиграть охота. — Так положено, — отвечает Плоткин, к счастью, не вышедший из своего состояния. — Положено — не положено, почему обязательно я? — Ника, тяжело вздохнув, садится на стол прямо рядом с допрашиваемым. Денис, не сдержавшись, закатывает глаза. В этом доме только они с Валеркой понимают правила игры? Вот чего они лезут, еще несколько таких реплик и Плоткин в себя придет, тогда без драки обойтись вряд ли получится. Не то, чтобы Денис против, кулаки все еще чешутся, но решить вопрос как цивилизованные люди пока что кажется лучшим вариантом. — Тебя все хотят, — так же безэмоционально, ровно отвечает Плоткин, глядя пустыми глазами в никуда. — И все, кто хочет — получают. Ты красивая, все как положено. И легкодоступная. Очень удобно. Ника вспыхивает, отводит глаза, ежится как от холода, только вот на дворе жаркий июль. — Легкодоступная? — в голосе Игоря сталь. — Да, — подтверждает Плоткин. — Таких обычно шлюхами называют, но легкодоступная звучит чуть более уважительно. Никто из них не успевает среагировать прежде, чем Игорь, подлетев к Плоткину, замахивается и бьет по лицу. На светло голубую рубашку брызгает кровь из разбитой губы, голова Плоткина дергается как у болванчика, но Дениса волнует другое. Он оказывается за спиной Игоря в секунду, обнимает поперек груди, оттаскивая назад, подальше от Плоткина, от шокировано накрывшей рот ладонью Ники, от яростно насупившегося Валерки. — Тише-тише, — шепчет Денис, успокаивающе целуя вырывающегося Игоря в шею чуть повыше ворота футболки. Плоткин нечитаемым взглядом следит за этим нехитрым жестом, дергается как от удара током — он так от кулака, прилетевшего в лицо, еще несколько секунд назад не дернулся — но окончательно пришедшим в себя не выглядит. — Да вы шутите, — устало выдыхает Валерка, потирая переносицу. На мгновение в кухне повисает неуютная тишина, пока Игорь, вмиг успокоившись, не задает интересующий большинство присутствующих вопрос: — Валер? Ты о чем? — Сам расскажешь, или мне поделиться? — спрашивает Валера у застывшего Плоткина. Тот не двигается, и в целом признаков осознанности происходящего не подает. Валера кивает своим — или чужим? — мыслям, и объясняет. Что Плоткин действительно решил жениться, потому что так нужно, потому что так положено, ведь на деле он этого не хочет. Он и девушек то в принципе не хочет. Игорь — к шоку и омерзению его — у Плоткина, кажется, вызывает куда больше эмоций, чем Ника. И вообще, он, Плоткин — судя по реакции на тот самый, увиденный им невинный поцелуй в шею, которую считал Валерка — в недоумении от того, что Игорь с Денисом оба могли бы встречаться с девчонками, а предпочитают всякое непотребство. — То-то для него секс — неуважение, особенно в принимающей позиции, — задумчиво подмечает Игорь. Ника закрывает Валерке уши по привычке — профдеформация. — Игорь! — в два голоса осаживают они с Денисом. Считать, что Валера ничего не знает о сексе, конечно, глупо, но какая-то часть Дениса все еще видит в нем ребенка, Очевидно, у Ники те же взгляды. — Да ладно вам, я и не такое читал, — аккуратно высвобождаясь из рук Ники, жалуется Валерка, и под неловкие смешки, вновь возвращается вниманием к все так же завороженному Плоткину. На подбородке последнего подсыхает кровь, и Денис только сейчас подмечает: самоконтроль стратилата у Валерки просто невероятный, пьявицей, при виде крови, такого спокойствия Денис сохранить не сумел бы ни за что. — Жалко мне тебя, — признается Валерка глядя в бессознательные Плоткиновы глаза. — Хочешь, я сделаю так, что ты больше не будешь бояться? Тот дергается, шипит сквозь зубы болезненно, отворачивается, словно кислотой плеснули. — Ладно, — кивает Валерка. — Как хочешь. Значит так. Он снова ловит взгляд Плоткина, завладевает его безраздельным вниманием, и вкрадчиво перечисляет: — Ты оставишь Веронику в покое, навсегда, забудешь даже как выглядит. Ты никому и никогда не расскажешь о Денисе с Игорем. Помнить будешь — тебе полезно знать, что не все такие трусы. Но рассказать никому не сможешь. Ни вслух, ни письменно. И о разговоре, состоявшемся в этой кухне, тоже ни слова. Никогда. Ты меня понял? Плоткин кивает медленно, и Валерка провожает его в коридор. — Езжай домой, а дорогу сюда забудь, — наказывает он, прежде чем отпустить контроль над чужим рассудком и захлопнуть за незваным гостем дверь. Ника не может прийти в себя весь вечер после. Отстраненная, погруженная в раздумья, она нервно кусает губы и часто застывает, глядя в одну точку. Когда Валерка убегает на последний трамвай домой, а время идет ко сну, или — как они трое уже привыкли — к традиционному веселью перед сном, Ника запирается в ванной. Слишком надолго. Пока шумит вода в душе, Денис особо не волнуется, но стоит тишине затянуться, как он начинает торги с самим собой: вот еще немного, еще чуть-чуть, еще секунда и надо постучаться, а если не откроет, если не ответит — ломать двери. Игорь, молча помогающий сменить постельное белье, дергает туго поддающуюся наволочку так, что она едва не расходится по шву. Тоже нервничает. Они оба вздрагивают от звука скрипнувших петель, когда Ника появляется на пороге комнаты. Глаза красные, волосы влажными волнами стекают вниз по спине, промокая тонкую ночную сорочку. — Можно, — спрашивает она несмело, — с вами сегодня поспать? Просто поспать. — Конечно, — соглашается Денис прежде, чем Игорь успевает открыть рот. Две пары глаз смотрят на него с недоумением. Что, слишком много энтузиазма проявил? Он же не монстр в самом деле, а Ника выглядит так, словно вот-вот расплачется, невероятно хрупкая и непривычно уязвимая. Денис знает: это ненадолго. Ника умеет быть очень сильной, даже опасной. Но сейчас ее нестерпимо хочется защитить, успокоить. Любой уважающий себя человек согласился бы ей помочь, поддержать, разве нет? Это ведь ничего еще не значит. Почему тогда Игорь с Никой смотрят на него так, словно он вторую голову внезапно отрастил? Ника опускается на постель, привычно устраиваясь под боком у Игоря, с противоположной от Дениса стороны. Натягивает повыше тонкий плед, заменяющий одеяло в теплую летнюю ночь, и, после нескольких бесконечных минут молчания, спрашивает тихо: — Это правда? То, что он про меня сказал? Уточнять, о ком или о чем конкретно идет речь, вовсе не обязательно, и так все ясно. — Неправда, — отвечает Игорь тут же, ерзает, поворачиваясь на бок, лицом к Нике. Денису приходится перегнуться через его плечо, чтобы продолжить участие в разговоре. И судя по тяжелому взгляду карих глаз, именно этого Ника и ждет: что Денис поучаствует, выскажется. Не верит Игорю, наверняка считая его мнение слишком уж предвзятым. И не зря. Игорь всегда готов выгораживать тех, кого любит, романтизировать, прощать, заступаться. Но… — Игорь прав, — кивает Денис. — Говорить о девушках так, как позволил себе Плоткин, вообще отвратительно. Твоя ценность не зависит от секса ни в коей мере. — В смысле… — неопределенно тянет Ника. — В смысле, Плоткин идиот, — фыркает Игорь, поудобнее устраиваясь в объятиях навалившегося на него сзади Дениса. — А секс это не акт неуважения. Это про любовь, и про удовольствие. Он протягивает руку несмело, гладит Нику по влажным после душа волосам. — И ты можешь от жизни брать и того и другого вдоволь, — Денис подхватывает Игореву мысль, развивая. — Это не делает тебя… — Шлюхой? — обрывает его Ника. — Я хотел сказать "плохим человеком", но да, именно, — горько усмехнувшись, Денис переваливается через Игоря, игнорируя недовольство и возню последнего, чтобы прижаться ко лбу Ники в целомудренном поцелуе. — Ты ценна сама по себе, — шепчет он тихо. — Независимо ни от чего. Ника закрывает глаза, позволяя им с Игорем мягко гладить себя по волосам, пока не засыпает, наконец-то расслабившись. Денис думает: еще несколько дней назад он бы ее страданиям позлорадствовал, воспользовался бы уязвимостью, нашел бы, чем подкормить ее страхи и неуверенность. Сейчас совсем не хочется. Как не хочется вспоминать о том, что года три назад он и сам был слишком похож на Плоткина, но разум невольно подкидывает сравнение, которым Денис решает поделиться с неспящим еще Игорем. — Знаешь, а я ведь мог стать таким же, как он, — шепчет Денис даже тише обычного, чтобы не разбудить Нику. Позволяет себе, наконец, высказать многое из того, о чем молчал долгие годы. О том, как боялся разочаровать родителей, когда понял, что парни ему нравятся ничуть не меньше девушек. Как хотел, чтобы все было идеально, чтобы все по плану. И девушку планировал найти, радовался как дурак, что они ему нравятся тоже, а значит о неприемлемых чувствах можно забыть. Игорь ничего не говорит в ответ, только внимательно слушает, повернувшись к нему лицом, едва заметно напрягается от таких откровений. Ну да, неприемлемые чувства — звучит ужасно, только вот Денису три года назад так не казалось. Игорю стоит об этом знать, а потому Денис продолжает: — Я ведь наслушался еще от родителей, что они в лагере вожатыми познакомились, и ехал с по-настоящему глупой детской надеждой: а вдруг встречу девчонку какую-нибудь, и она внезапно решит все мои проблемы. И все будет идеально, по плану, как родители хотели. И они будут мной гордиться. В общем, думал-планировал, — смеется Денис мягко, — а тут ты. Под Игоревым взглядом, ощутимым в темноте, он чувствует себя виноватым. И поделом. Мало того, что мыслил раньше однобоко, так еще и отмалчивался так долго. — Но дело вот в чем, — словно бы оправдывается Денис. — Я мог бы как Плоткин злиться на тебя бесконечно, ненавидеть даже, только не вышло. Он смотрит теперь прямо в глаза Игорю, протягивая руку, оглаживает острую ключицу. Денис готов к любой реакции, он ждет, что Игорь обидится, что молча отвернется, обнимет Нику и так уснет, спиной к нему, что выберется из-под пледа аккуратно и уйдет на балкон думать, переваривать. Игорь вместо этого крепко обнимает его, так, что дышать больно, так, словно вплавить в себя пытается. — Почему ты раньше не говорил? — спрашивает. — Ты ведь не просто так боялся. Денис, я помню, как твои родители отреагировали. Денис помнит тоже. Старается игнорировать, но все они знают: хорошее отношение родителей к нему — заслуга Валерки и его контроля над разумом. Их с Игорем обнаружили еще прошлым летом, когда Денис только… начал свою вторую жизнь, как любили называть его воскрешение Игорь с Валеркой. Жаркий июнь родители решили провести на даче, а квартиру оставили в распоряжении детей, мол, не маленькие уже, справятся. Игорь тогда к ним и переехал. Родители навестили их внезапно, ранним утром, без предупреждения. Просто решили проверить, как там их чада. Открыли дверь почти не слышно своим ключом, и нашли Валерку спящим на диване в зале, а Дениса с Игорем в спальне, на одной из двух узеньких кроватей, обнаженными и в объятиях друг друга, под одной только простыней, погруженных в сон, и не подозревающих, что их разбудит худший кошмар наяву. Скандал был ужасный, все кричали, отец — настоящий пацифист, вдруг стал грозить физической расправой, мама плакала. Валерка усмирил этот шторм за минуту. Применил свои способности, успокоил родителей, выиграл для Дениса с Игорем время, чтобы сбежать, побросав в сумку только самые необходимые вещи. А после закодировал родителей на вечную, безусловную любовь, и помог найти эту самую квартиру, в которой Денис с Игорем теперь перешептываются, лежа лицом друг к другу. Игорь, не смотря на все заверения, все же выглядит опечаленным, до тревожного задумчивым. Неужто боится, что страхи Дениса никуда не делись? Что он, вдруг, возьмет и бросит его в попытках вернуть расположение родителей безо всякого гипноза? Глупости конечно, нечего там возвращать. Но надумать Игорь мог. Так что Денис ловит его лицо в ладони, не давая возможности отвести взгляд, и признается совершенно искренне: — Как страшно представить, что все могло быть иначе. Ни на что бы тебя не променял. Не жалею даже, что дважды умер. У Игоря от его слов будто бы щелкает переключатель в голове. Он вдруг целует Дениса, отчаянно, жестко, зарывается пальцами в волосы, жмется всем телом. Переворачивает их обоих так, чтобы Денис оказался прижатым к матрасу, нетерпеливо цепляет резинку его белья, тянет. Денис ловит настойчивые руки в середине движения. — Игорь, ты чего? — шепчет задыхаясь, и сам едва не забывает, почему пытается остановить происходящее. — Ника спит. — И что с того? — обжигая шею горячим дыханием шепчет Игорь. Жмется губами, оглаживает Денисов живот над кромкой белья, притирается бедрами, заставляя стиснуть зубы, лишь бы не застонать в голос. — А вдруг проснется? — Ну проснется и проснется, чего она тут не видела? — смех Игоря щекочет чувствительную, покрывшуюся мурашками кожу груди, когда он, поцелуями спускается все ниже. — Захочет, пусть присоединяется. Денис сдается, когда Игоревы губы смыкаются на головке его члена прямо сквозь намокающую ткань. Позже, когда они, восстанавливая дыхание, липкие и довольные продолжают лениво целоваться, Денис фыркает, вдруг, и на удивленный взгляд Игоря, отвечает: — Ты знаешь, был бы я в Буревестнике в восьмидесятом, и не знай мы еще друг друга, и хотел бы я привести свои планы в действие, я бы тоже за Никой попробовал приударить. Ну а за кем еще? Ощутимый укус в шею от Игоря едва не заставляет Дениса вскрикнуть, но какая-то его часть все же помнит о спящей Нике. Глаза слезятся. Явно останется синяк, но что уж, заслужил. Денис смеется, зарываясь в волосы зло пыхтящего Игоря пальцами. Черт с ним, пусть сколько угодно кусается, гораздо приятнее чувствовать его зубы на своей коже, чем не быть рядом с ним, чем не чувствовать ничего вовсе. — Нет, ну правда, — все таки предпринимает попытку оправдаться Денис. — За Ирой чтоли, мне бы Дима... Он обрывает себя, так и не закончив мысль, вспоминая еще более смешной и абсурдный факт. — Кстати про Иру, — выдавливает Денис из себя сквозь тихие смешки. — Я, когда домой из лагеря вернулся, родителям про тебя рассказал. — Серьезно? — Игорь чуть на кровати не подскакивает. Хмурит брови озадаченно. — В смысле? А Ирка тут причем? — Ну как причем, — улыбается Денис. — Я им сказал, что тебя Ирой зовут. Даже в темноте видно, насколько далеко закатывает глаза Игорь. — Денис, ты дурак? — он теперь тоже смеется приглушенно. — Какая Ира? — Ну а что я должен был им сказать? Да, мам, отлично время провел, — Денис пародирует свой собственный официозно-пристыженный тон, которым пользуется только с родителями и преподавателями. — Вы хотели, чтобы я с кем-то из вожатых сошелся? Ну, я сошелся, за всеми углами в лагере его перетрахал. — Так уж и за всеми, — прыскает Игорь, и тут же прикрывает рот ладонью, поглядывая на спящую Нику. — Не за всеми, Денис — Думаешь, надо поехать исправить? Они тихо смеются теперь вдвоем, шикая друг на друга, и радуясь Никиному крепкому сну, дикой усталости, не позволившей их возне и разговорам хоть как-то нарушить ее покой. Только радуются зря. Ника все слышала, понимает Денис следующим утром. Симулянтка. Не понятно, стоит винить ее за разыгранный спектакль и подслушивание, или себя за несдержанность. Винить не получается вообще никого, потому что Ника своими словами переводит внимание Дениса на куда более значимые вещи. Она подлавливает его на кухне, заваривающим чай, пока Игорь еще спит, как единственная сова в этой квартире. Ника берет лицо Дениса в свои нежные ладони, гладит щеки большими пальцами и заполошно, словно боясь, что он ее остановит, шепчет: — Я слышала ваш разговор ночью. Ты так многим готов ради него жертвовать и так многого боишься. Только меня не бойся, пожалуйста. Глаза ее краснеют, наливаются слезами. — Я правда хотела поначалу тебя задеть, ранить поглубже, потому что мне самой было больно. Но никакого долго и счастливо у нас с Игорем не получится. Никогда не получилось бы. Денис, ты ему нужен, как я нужна не буду. Ника вздыхает шатко, жмурится, позволяя прозрачным дорожкам устремиться вниз по щекам. — Я вижу, — всхлипывает она, — я знаю: это другое совсем, когда по-настоящему любишь. Ни за что не хотела бы такое разрушить, да, если честно, и не смогла бы. Денис не знает, что ответить. В глазах щиплет, слова благодарности комом встают в горле. Он прячет лицо в изгибе Никиной шее, позволяя себе заплакать, пока она мягко гладит его по волосам, и, кажется, говорить сейчас больше ничего и не нужно. Оказывается, если совсем не воспринимать Нику как угрозу собственному счастью, ее компания — сплошное удовольствие. Будь то прогулки в парке, и разделенное на двоих эскимо — Ника сперва клялась, что не хочет, и вообще горло разболится, а потом попросила кусочек, и съела половину Денисова мороженого — будь то поездки на дачу к родителям, которых она очаровывает в секунду, без всякой стратилатовской мозгомойки, или фильмы по вечерам с Валеркой, песни под гитару на кухне с Игорем, поход на пляж и волейбол в одной с ней команде. Ника становится… подругой. У Дениса подруг никогда раньше не было. Да в целом, с близкими друзьями возникали проблемы. Знакомых и приятелей — пруд пруди, а чтобы настоящий друг, такого Денис находит впервые. Если можно, конечно, назвать другом кого-то, с кем делишь постель и своего молодого человека. Делиться, к слову, тоже становится куда проще и приятнее. Целовать и ласкать друг друга, чтобы завести Игоря, больше вовсе не кажется нежеланной, но необходимой частью процесса. Даже на соревнование не похоже. Теперь это весело. Например, довести Игоря до жалобных стонов и нечленораздельной мольбы сделать уже хоть что-нибудь, просто привязав его руки к кровати и позволив только наблюдать за тем, как медленно и глубоко Денис двигается в Нике. Такое веселье переходит невидимые границы в одну из следующих ночей. Когда Игорь уверенно вбивает Дениса в матрас под ними, до звезд перед глазами, до хрипа, Ника — вместо того, чтобы устроиться за спиной Игоря, обнимая, целовать его плечи, гладить и царапать кожу груди, нашептывая откровенные пошлости на ухо, как делала это обычно — ложится рядом с Денисом. Не для того даже, чтобы направить в себя его пальцы — такое тоже было бы не впервой — нет. Ника гладит влажные от пота волосы, словно успокаивая, целует щеку, линию челюсти, шею, грудь. Когда ее губы мокрым поцелуем касаются грубого рубца, рассекающего плечо, Денис вздрагивает всем телом, захлебывается воздухом, и чувствует, как Игорь сбивается с ритма. Что-то ощутимо меняется в этот самый момент. Игорь, отчего-то, смотрит на них волком, крепко сжимает челюсть и двигается жестче, глубже, склоняется ближе, так, чтобы поцеловать Дениса, жадно и требовательно, кусая губы, так, чтобы… накрыть своей грудью часть шрама? Так, чтобы Нике было неудобно касаться рубцованной кожи губами? Да нет, бред какой-то. Но Ника действительно откатывается в сторону, уступая место, а Игорь, отстранившись, продолжает выбивать из Дениса весь дух, рвано дергая бедрами, накрывает шею ладонью, давит не сильно, но в глазах темнеет, и все же Денис успевает увидеть в выражении его лица, скрытую за возбуждением, ярость. А, может, просто кажется? Не кажется, понимает Денис следующим утром. Оставив Игоря досыпать, они с Никой готовят завтрак в кухне, маневрируя в узком пространстве, пританцовывая песне, звучащей по радио. Смеются как дети над самыми дурацкими шутками, рассказывая друг другу истории из жизни. Много говорят о Плоткине, об Игоре, меньше о Буревестнике и о том, каково это — не быть человеком. Ника сидит на столе, свесив длинные ноги, болтая ими в воздухе, и, когда Денис пытается пройти мимо нее к холодильнику, цепляет его поперек туловища, выставив ногу вперед, как шлагбаум, притягивает к себе, так, чтобы Денис оказался между ее бедер. Он улыбается, качая головой, и клюнув Нику в подставленную щеку, все же высвобождается из ее плена. Игоря, застывшего на пороге кухни — мрачного, скрестившего руки на груди, опираясь на дверной косяк — Денис замечает сразу после. Что-то странное творится с ним, однозначно. Вот с чего сейчас насупился? Стоит нахохлившись, лохматый, в одних трусах, явно же только из постели подорвался, и зачем? Вместо поцелуя в щеку, Нике от него достается только флегматичное "доброе утро", в доброту которого поверить крайне сложно. А вот для Дениса приветствие припасено более радушное, слишком радушное. Игорь липнет к его спине, обнимая за пояс, мешая переворачивать сырники на сковороде. Жмется так, словно вот-вот раздавит в объятьях, утыкается носом в шею и сопит недовольно. — Все хорошо? — тихо, почти шепотом спрашивает Денис. — Угу, — бурчит Игорь приглушенно, так и не отлипнув от плеча, — просто понял кое-что. Сердце в груди Дениса будто пропускает удар. Сложно представить, что он там себе надумал. — М? — интересуется Денис несмело. — Вечером расскажу. Игорь, определенно, рассказывает. И показывает тоже. Когда он, встречая Нику на пороге их комнаты, преграждает ей путь, желает "спокойной ночи" и аккуратно, но достаточно настойчиво, захлопывает дверь перед ее носом, Денису становится не по себе. Еще больше он напрягается, стоит Игорю повернуться к нему лицом. Выражение совершенно нечитаемое: то ли сожрет сейчас, то ли поцелует. Игорь выбирает второе, вжимает Дениса в стену рядом с дверью, толкает так, что больно лопаткам, и впивается в губы жестким, голодным поцелуем. Таким, что у Дениса земля уходит из-под ног, и теперь стена за его спиной кажется почти спасительной. Не теряя времени, Игорь жадно вылизывает чужой рот, ныряет горячими ладонями под Денисову рубашку, грубо выдернув ткань из брюк, так и не расстегнув ремень. Треск ниток оповещает о том, что одежда Дениса проигрывает рвению Игоря в неравном бою, но сейчас на это наплевать. Игорь с нажимом оглаживает его спину, царапает короткими ногтями живот, грудь, щиплет чувствительные соски, заставляя Дениса приоткрыть рот в немом крике. Ощутимо сжимает зубами нижнюю губу, оттягивая, и тут же зализывает пульсирующее место укуса. Денис, теряясь в ощущениях, не способен сдержать глубокий стон, слишком громкий в тишине комнаты. На губах Игоря играет хитрая, почти коварная усмешка, когда он тянет Дениса за собой, схватившись за ремень брюк, разворачивает их, маневрируя, и вновь увлекает в поцелуй. Голова от него от такого идет кругом, но совсем лишиться чувств Денис не боится, потому что в следующую секунду колени все же подкашиваются, стоит ногам упереться в край кровати. Игорь толкает его в грудь, заставляя упасть на постель. Мгновенно забирается сверху, торопливо расстегивает пуговицы рубашки, одним резким движением стягивает ткань с плеч и приникает губами к шраму на груди Дениса. Целует мокро, лижет чувствительную кожу, кусает, обдавая горячим, тяжелым дыханием. Денис стонет теперь совсем беззастенчиво, плавится от поцелуев Игоря, от настойчивых ладоней, оглаживающих бока, грудь, руки. Заставив его приподняться, Игорь стягивает Денисову рубашку до конца, бросает черт знает куда и переключает внимание на брюки. Нетерпеливо расстегивает пряжку ремня, чуть слышно ругаясь под нос, потому что выходит не с первой попытки — Игоря, очевидно, тоже потряхивает — и в одно движение выдергивает ремень из шлевок. Смотрит на него долгие несколько секунд, будто высчитывая что-то, решая, и, прежде чем Денис успевает задать какой-либо вопрос, его запястья жестко перехватывают крепкие сильные ладони. Руки Дениса, закинутые за голову, в одно мгновение оказываются туго затянутыми ремнем. Собственная беспомощность поначалу пугает, кажется, будто он должен выпутаться, уйти от прикосновений, спросить, что здесь происходит и какого черта на Игоря нашло. Только вот ничего из этого делать не хочется. Игорь смотрит на него совершенно дикими глазами, кивает, без слов спрашивая не перегнул ли палку, можно ли продолжать. — С тобой-то все хорошо? — шепчет Денис, задыхаясь, все таки нарушая молчание. — Ты почему вот это..? — Поймешь, — обрывает его Игорь. Денис кивает. Горячие, распахнутые губы приникают к его груди тут же, зубы впиваются в кожу так, что слезятся глаза, из горла вырывается крик, а в штанах становится совсем тесно. Денис машинально подается бедрами вверх, трется об Игореву ногу нетерпеливо, выстанывает его имя. — Тише-тише, — просит Игорь, оторвавшись от очередного наливающегося кровью синяка на Денисовой груди. — Сейчас все будет. Брюки с бельем, грубо сдернутые, улетают на пол вслед за рубашкой, и Денис остается совершенно обнаженным, со связанными руками, перед полностью одетым Игорем. Олицетворение уязвимости, не иначе. И снова: чувство потери контроля должно бы пугать, но с Игорем совсем не страшно. Он растягивает Дениса медленно, основательно, превращая прелюдию в изощренную пытку. Входит уже тремя пальцами глубоко до самых костяшек, двигаясь размеренно, но жестко. Проворачивает пальцы, задевая простату, так, что слезы все таки наворачиваются на глаза, стекают по вискам прохладными дорожками. Игорь собирает их губами, целуя лицо Дениса, лижет мокрую от пота шею, впивается зубами, оттягивая кожу. Кусает все, до чего способен дотянуться: плечи, покрасневшую грудь, широкий шрам, соски, дрожащий живот. Денису кажется, он весь теперь покрыт до сладкого болезненными, пульсирующими следами зубов. Он не стонет даже, хрипит, зовет Игоря по имени, ерзая по постели, насаживаясь на пальцы, сцепляя скованные ремнем руки до боли. — Пожалуйста, — просит Денис отчаянно, не узнавая собственный голос. Возбуждение кажется теперь почти болезненным. Игорь все это время обходит вниманием его член, прижавшийся к животу и сочащийся смазкой. Денис уверен, ему сейчас хватило бы пару движений, одного прикосновения влажных Игоревых губ. Только вот Игорь смеется тихо, спрашивая: — Пожалуйста что? — Хочу тебя, — выдавливает Денис между стонами, когда Игорь вновь кусает его, на этот раз прихватывая зубами чувствительную кожу на внутренней стороне бедра. — Внутри. — Сперва скажи, — отвечает Игорь, не отрывая губ от нежной кожи, запуская мурашки по телу с каждым выдохом, с каждым словом, — что ты только мой. До Дениса не сразу доходит смысл вопроса. Конечно же он целиком принадлежит Игорю, кому еще? Он же все для него, ради него. Он готов был… Игорь вдруг приподнимается выше, и, на контрасте со всеми предыдущими своими действиями, очень мягко, почти невесомо целует Денисов шрам. Воспоминания приходят тут же: вчерашняя ночь, губы Ники на его шраме, злой, обиженный взгляд Игоря. Так вот в чем проблема. — Игорь, — зовет Денис, побуждая поднять голову и встретиться взглядами. — Я твой, — шепчет надломлено. — Весь, как есть, твой. Делай со мной, что захочешь. Игорь целует его, отчаянно, глубоко, сам стонет в Денисовы губы. Раздевается быстро, в считанные секунды возвращается в постель, устраиваясь между широко расставленных бедер Дениса. Закидывает его ноги себе на плечи, входит резко, одним движением, заставляя вскрикнуть, взвившись над постелью. Вбивается быстро, жестко, так, что перед глазами темнеет. Склоняется, чтобы целовать-кусать Денисовы губы, прижимая его бедра к груди, открывая для себя еще больше. За помутнившим разум удовольствием Денис едва успевает заметить, как на его шее сжимаются тонкие, но сильные пальцы. — Скажи, что тебе больше никто кроме меня не нужен, — требует Игорь, толкаясь все быстрее, сбиваясь с ритма. — Скажи. — Никто, — сипит Денис в ответ, задыхаясь, чувствуя подступающую разрядку. — Никто кроме тебя, никогда. Он кончает первым, крепко зажмурившись, выстанывая Игорево имя, так и не притронувшись к себе. Такое с Денисом случается впервые, но он уже не прочь попробовать снова. В голове абсолютная приятная пустота, все тело — чертова размягченная глина, лепи из него, что хочешь. Игорь в несколько движений догоняет Дениса, дрожит всем телом, опускаясь на него сверху. Не спешит разлепиться, но никто и не против. — Ну и что это было? — хрипло спрашивает Денис, едва отдышавшись. Ему так хочется привычно погладить Игоря по взмокшим потемневшим волосам, но руки, теперь саднящие, все еще стянуты ремнем. — А ты не понял? — бурчит Игорь, и вновь без предупреждения смыкает зубы на Денисовой ключице. — Сейчас я в себя приду, и еще раз объясню. Денис весь в предвкушении, но признает: — Понял-понял, ты ревнивец похуже меня. Тихий смех Дениса резко обрывается, когда Игорь, вдруг отстранившись, переворачивает его на живот, так и не освободив ладоней. Дергает за бедра, заставляя опереться на колени и выгнуть спину в совершенно откровенной позе. Накрывает собой, кусая затылок, мочку уха, и жарко шепчет: — Не тот ответ, которого я ждал. Отстраняется быстро, и Денис скулит, ощущая впивающиеся в кожу ягодиц зубы. Он ведь завтра сидеть не сможет. Так и получается. С утра, позабыв о последствиях ночи, он усаживается за накрытый Никой стол и шипит сквозь зубы. Она тихо смеется, хитро стреляя глазами, и Денис, наверняка красный как рак — нашел конечно время краснеть перед Никой, на месяц опоздал — спешит ее разуверить: — Это вовсе не то, что ты подумала! Он меня укусил. Ника заливается смехом куда более громким, чем до этого. Треплет Дениса по волосам, опуская тарелку с оладушками на стол перед ним. — Я догадалась, — шепчет заговорчески. — На тебе места живого нет. Денис хватается за шею, словно в попытке прикрыть не спрятанные под одеждой синяки, и, почему-то, только сейчас замечает красные полосы на запястьях, оставленные ремнем. — Доброе утро, — сквозь зевок приветствует заспанный Игорь, застывший на пороге. Ника улыбается ему мягко: — Садись завтракать, людоед. Действительно, доброе. В день, когда они провожают Нику домой, на вокзале на удивление немноголюдно. Ника плачет, прощаясь, раздает им указания: чтобы не ссорились никогда, все обсуждали, хорошо ели, чтобы следили за Валеркой. В общем, целую речь выдает, будто они без нее совсем пропадут. Может, и так. Игорь с Денисом обнимают ее, раскрасневшуюся, всю в слезах, с обеих сторон, целуют — Игорь в щеку, Денис в висок, обещают — честно — что будут очень скучать. И плевать, что там люди подумают. — Люблю тебя, — шепчет Денис, зарываясь лицом в ее волосы. — И я тебя, — отвечает Ника, всхлипнув. Не нужно даже уточнять, мол: только ты не подумай, я не в том смысле. Все и так все понимают. Ника выпутывается из объятий, вытирает глаза, выпрямляется, гордо вскинув подбородок, кивает Игорю чтобы занес ее сумку в поезд. С ней все будет в порядке, Денис более чем уверен. Она машет им рукой из окна, пока совсем не скрывается из виду. Поезд уходит, перрон пустеет. Игорь, озирнувшись по сторонам, и убедившись в относительной безопасности, обнимает Дениса за пояс, и вкрадчиво шепчет, касаясь ушной раковины губами: — Вернемся домой — я из тебя всю душу вытрахаю. Денис думает: надо бы приглашать Нику в гости почаще, раз она так влияет на Игоря, и тут же смеется собственным мыслям. Ника уходит из их размеренной жизни так же стремительно, как появилась, а Денис уже ждет того момента, когда она решит вернуться.