Interminabilis Vitae

      Эдгар тяжело дышал. Мурашки бежали по его спине. Мужчины в форме тащили его по тёмным коридорам куда-то в неизвестность. Если бы у юноши было сердце, оно бы (как он полагал) давно начало бы колотиться так, что проломило бы его грудную клетку.       Было так темно, что Эдди едва мог разобрать очертания решёток и фигур за ними. Стоны пугали его. Проходя мимо решёток, художник заметил, как вскинули головы две фигуры, находившиеся в разных клетках. Стражи остановились. Находившийся в клетке мужчина испуганно вздохнул. Женщина зашипела, призывая его замолчать. Охранники, тащившие Эдгара по коридорам, среагировали на эти звуки, и один из них звонко топнул ногой, заставив пленников испуганно сжаться. Интервита услышал, как в замке повернули ключ, открыли клетку.       Мальчика вдруг резко швырнули на пол. Валден ударился и заныл от боли. Он и позабыл эти знакомые с детства ощущения…       Сделав дело, люди направились в обратную сторону, попутно обсуждая свои планы на ночь. Женщина проводила их взглядом. Мужчина подполз чуть ближе к решёткам.       Эдгар находился в клетке, расположенной рядом с женщиной. Мужчина был заперт в клетке у другой стены напротив них. Лунный свет, падавший из небольших, высоко расположенных окошек едва освещал окружение, и Валден упорно старался привыкнуть к темноте. Как только охрана отошла на приличное расстояние, женщина тут же подползла ближе к стенке клетки и вцепилась в неё обеими руками.       Юноша невольно попятился назад, поморщился от очертаний её рук. Сухие, тонкие руки казались ему жуткими ветками. Такие ветки чаще всего стучатся в твоё окно по ночам или пытаются стянуть с тебя шапку.       Глаза женщины жутко блестели во тьме, и Эдгару они казались какими-то неестественными, впалыми, стеклянными. Вся её фигура была жуткой. Одежда… Ткань висела на женщине как на пугале, стоявшем в огороде дяди Мурро. Сама она казалась обтянутым кожей скелетом. Среди этих тряпок что-то блестело.       Валден надеялся, что эта иллюзия пропадёт вместе с восходом солнца.       Ему пока было нечего сказать о мужчине. Эдгар не мог отвести взгляд от жуткой леди.       Костлявая рука с чем-то блестящим на тонком пальце протиснулась сквозь прутья и потянулась к юноше. Тот даже пискнул от страха и сжался в маленький комок. Ах, как же художник хотел бы спрятаться от неё под одеяло и оказаться в руках возлюбленного! Валден жаждал почувствовать безопасность и любовь прямо сейчас!       Мысли о парне заставили грудь заныть от боли. Эдгар ощущал себя ребёнком, застрявшем в ночном кошмаре! Он зажмурился, принялся пытаться прогнать образы жуткой женщины и Бальсы из своей памяти.       Эта женщина казалась призраком. Воплощением всех детских ужасов из сказок и страшилок! — Ах, моё дитя, тебе очень больно? Сильно ударился? — дрожащим от волнения голосом заговорила леди.       Было что-то странное в её голосе. Интервита уловил в нём нотки искреннего беспокойства. Голос казался ему особенно приятным. Словно бы заботливая мать, которой у него никогда не было, сейчас находилась рядом.       В момент Эдгар был очарован. Страх, однако, никуда не пропал, и его острые когти продолжали раздирать затуманенный загадочной дымкой разум. Юноша вновь смотрел на эту женщину, и, словно бы поддаваясь инстинкту, он начал тянуть к ней руку. Интервита мысленно одёргивал себя.       Это, должно быть, какой-то гипноз! — Прояви немного уважения к Королеве, юнец, — бросил мужчина из клетки напротив. Его голос Эдгара тоже напугал. Художник мог чувствовать, как взгляд незнакомца прожигал в нём дыры.       Королева? Эта женщина? Почему он так называет её? Эдгар не раз видел Королеву! Он и не слышал, чтобы с ней что-то произошло, чтобы женщина оказалась заперта за решётками! Да и (он был в этом уверен) Король не позволил бы ей оказаться в подобном состоянии! — Ах, Энтони, не дави на ребёнка! Лишь Создательнице известно, через что этому несчастному малышу пришлось пройти! — всё тем же дрожащим голосом произнесла женщина, — Ты и сам был не в лучшем состоянии в день нашей встречи. — Я не был испуган при виде Вас, моя Королева. Мой сын остался где-то там. Мой спутник взял удар на себя.       Валден уловил, как дрогнул голос мужчины. Энтони всхлипнул в конце своей короткой речи. Королева тяжело вздохнула, но не стала пытаться успокоить его. Всё её внимание было обращено на юношу. — Как тебя зовут, дитя моё? Прошло так много времени с того дня, когда я впервые видела новое лицо!       Эдгар не мог понять, почему его так тянуло к этой женщине. Он словно бы знал её всё свою жизнь! — Эдгар… Валден, — пробормотал художник. Он продолжал таращиться на женщину, пока та глядела на него в ответ. Юноша услышал, как она хихикнула, и уже мог представить жуткую, широкую улыбку на её лице. — Какое чудесное имя! Ах, где мои манеры? Ты можешь звать меня Эдой, дитя моё! — Женщина вновь хихикнула и вмиг сделалась обеспокоенной, — Дорогой, ты не ранен? — Нет… Нет, всё отлично, — соврал интервита. Место ушиба сильно ныло, но он не посмел признаться в этом. — Слава нашему Покровителю! — воскликнула Эда, облегчённо выдохнув. Она вдруг сложила руки, закрыла свои огромные глаза и принялась что-то бормотать.       Наконец-то юноша смог оторваться от неё. Эдгару она напоминала одну из тех городских сумасшедших, над которыми хихикают все подряд. Он даже видел парочку, когда жил с Виктором и Эндрю.       Интервита попытался не обращать внимание на ноющую от распиравших его чувств грудь. Валден повернул голову в сторону мужчины. Тот сидел, прижимался спиной к решёткам и медленно поглаживал какой-то предмет, находившийся у него в руках. Эдди подметил, что у него были очень длинные, грязные волосы. Локоны валялись на полу даже за пределами его тюрьмы. Энтони пялился куда-то в пустоту. Он казался художнику таким же костлявым скелетом, как и Эда. Среди тряпок, покрывавших его тело, юноша заметил блеск на груди. — Что она делает? — шёпотом поинтересовался Эдгар. Этот шёпот разнёсся по коридорам громким эхо. Юноша даже испугаться успел. — Молится Покровителю и Создательнице за тебя, — бросил мужчина в ответ.       Валден прикусил нижнюю губу, сел и обнял колени. Ни о какой Создательнице, ни о каком Покровителе он никогда не слышал! Новая компания пугала его. Они оба уже выжили из ума? Сколько времени они провели в этом месте? Когда Эдгар сможет покинуть эту гадкую клетку?       Покинуть её, чтобы отправиться в другую. Золотую.       Лишь услышав испуганный вздох Эды Эдгар понял, что принялся шмыгать носом. Слёзы вовсю бежали по его щекам. — Не хнычь попросту, дитя. Боги отвернулись от нас, — холодно произнёс Энтони, — Со временем привыкнешь. — Боги не могут решить все наши проблемы, но они продолжают приглядывать за нами! — возразила женщина. В её голосе слышались явные нотки раздражения. Другой пленник хмыкнул. — И эти Боги допустили наши страдания! — Мужчина прикрыл лицо трясущейся рукой, другой сильнее прижал предмет к себе и продолжил странным, жутковатым голосом: — Нет никаких Богов, моя Королева! Если бы они были… Мой сын, он был бы со мной сейчас! Дома! В тепле и безопасности! — Энтони сдавленно усмехнулся, — Уверен, они уже давно разодрали его на куски и бросили гнить среди отходов! Стервятники!       Эдгар почти не слушал разговоры двух обезумевших пленников. Юноша вдруг почувствовал себя очень маленьким и слабым. Словно бы он вновь стал тем Эдгаром, так страстно желавшим внимания и любви.       Мысли об отчем доме пугали его. Острыми когтями воспоминания впивались в разум. Валден успел позабыть о боли и жестокости. Об отце, Мейпл и Галатее!       О собственной казни…       В его голову прокрался Лука. Образ несчастного молодого человека, прошедшего через множественные пытки, заставил всё в груди заболеть лишь сильнее. В его фантазиях и без того пострадавшие лицо и тело возлюбленного украшали синяки и кровавые отметины.       Теперь юноша мог лишь надеяться на Бадена.       Мужчина вызвался исполнить план вместо Наиба. Разумеется, у него было больше связей и авторитета, чем у Субедара. По этим причинам интервита и доверился ему. Немного поразмыслив, капитан заявил, что у него на примете как раз есть один знакомый, который мог бы подсобить в освобождении Луки. Заявил, что этот человек и сам должен быть заинтересован в предложении.       Сначала все усомнились в том, что Баден действительно привёл интервиту. Волосы Эдгара были покрашены, а золотые узоры скрыты. Юноше пришлось немного расстегнуть рубашку, чтобы продемонстрировать свой кристалл. Всё его тело содрогалось. Хосе оставался спокойным. Один раз даже лёгкий подзатыльник выписал, когда дрожащие руки виты не справились с пуговицей.       Потом интервиту схватили под руки и куда-то потащили, а в помещении вдруг стало людно и шумно. Эдди старался сдерживать слёзы. В мгновение он вновь стал куклой. Валдена толкали, пихали. Он успел позабыть обо всём этом!       Как же ему понравилось быть человеком!       Художник похолодел от ужаса, когда понял, что допрашивать его никто не собирался. Он надеялся на то, что сможет взять всю вину на себя и выгородить возлюбленного, но вот его уже куда-то везли. Со своего лежачего положения юноша мог видеть только небо, плывущие по нему облака. Точнее смотреть на расплывчатую картину. Слёзы бежали по щекам, и Эдди старался сдерживать всхлипы, чтобы ему не стало хуже.       Он слышал обрывки разговоров сопровождающих. Те обсуждали что-то своё. Вот юноша выцепил кусочек разговора о деньгах, которые отец готов заплатить за его голову. Вот они начали смеяться, обсуждая вещи, которые можно было бы с ним сделать, будь он «такой же миленькой девчонкой». Вот уже говорили о своих делах.       Валден старался не слушать их. Они не могут навредить ему. Отец найдёт тех, кто устроит им «весёлую жизнь». Нет, разумеется, отец не заботился о нём, но кристалл в его теле до сих пор являлся ценностью.       Боль в груди снова стала сильнее, когда он задумался о Луке вновь. Художник надеялся на то, что молодой человек не потерял свой талисман. Ах, вот бы у него была возможность как-то узнать, что случится с возлюбленным дальше! Баден обязан вытащить его!       Эдгар вдруг похолодел от ужаса, когда вспомнил о выбитом из груди куске. Отец его ещё раньше убьёт! И как он должен это объяснять, чтобы его голову не разбили о ближайшую стену?       Взгляд невольно упал на разговаривающих мужчин.       Он мог бы сказать, что они избили его, и камень был разбит во время побоев посторонними предметами.       Да. Да! Он может подставить их! Если он будет страдать, то почему бы не утащить их на дно с собой? Наверняка от их рук кто-нибудь да пострадал раньше. Разве это не будет благим делом — преподать им урок?       И теперь интервита застрял здесь, в этой тюрьме с двумя сумасшедшими. Эда продолжала читать молитвы, Энтони думал о чём-то своём. Валдену хотелось есть. А ещё он ужасно устал… Последний раз юноша ел ещё в машине Хосе. Мужчина остановился где-то в городе и купил несколько сладких булок, чтобы парнишка мог набить живот. Он сразу предупредил о том, что какое-то время беглый интервита должен будет провести в заключении, прежде чем его опознают и заберут. Воду пленникам дают раз в день, а еду и то реже.       Эдди даже не знал, хотел ли он, чтобы отец забрал его скорее. Возможно, лучшей идеей было бы сгнить здесь заживо. Художник постарался унять бесполезные рыдания и утёр слёзы рукавами. Энтони был прав. Ему не стоило хныкать попусту. Он ведь сам согласился на это.       Ради Луки. Валден так надеялся на то, что сейчас возлюбленный уже находился дома, вкусно поужинал и готовился ко спокойному сну.       Надеялся, что Бальса позабудет его — сделает то, что Эдгар никогда не сможет. — Не плачь, ребёнок, — повторился мужчина. Он тяжело вздохнул и горько усмехнулся, — Слёзы ещё никому не помогали…       Эдгар вновь шмыгнул носом, но попытался завести с ним разговор. Возможно, хотя бы безумные бредни этого сумасшедшего смогут отвлечь его от боли. — Как давно Вы здесь, мистер? — дрожащим голосом выдал художник. — Лишь Создательнице с прихвостнями известно, если они существуют, — пренебрежительно бросил Энтони, — Прошло так много одинаковых дней, что я уже и свой возраст-то не назову. Королева здесь и того дольше торчит.       На упоминание Создательницы Эда издала недовольный звук. На своё имя она не отреагировала. Женщина продолжала молиться. — Так долго? Почему же они держат вас здесь? — Эдгар невольно прикусил губу и чуть подался вперёд. — Потому что им нравится заставлять меня играть для них. Держат здесь как цирковую зверюшку! — Вы играете, мистер? — Ради твоего здравия! Просто зови меня Тони! Имя у меня есть! Энтони Паганини, понятно?       Валден немного опешил от раздражения в его голосе, но согласно кивнул. Интересным он нашёл и то, что мужчина не стал упоминать никого из Богов, и вместо этого использовал «твоё здравие». Эдгар не стал говорить об этом вслух, но мысленно он жалел Паганини. Отчаяние пожирало его изнутри. Оно лишило его даже веры.       Вера… Интервита как-то сидел рядом с Эндрю на кладбище подле храма Лутц и чертил что-то на листке бумаги, пока мужчина занимался работой. Эдди напросился пойти с ним от скуки. Бальса был слишком занят на работе в те дни, а Виктор отсыпался после работы и домашних дел. Эдгар проспал весь день, и теперь ему было нечего делать всю ночь. Мари покорно лежала на его коленях.       Художник задумчиво уставился на башню храма, когда услышал колокола. Он слышал их и из дома, но уже успел привыкнуть. Иногда он видел людей, что служили здесь. Иногда слышал их молитвы. Эти молитвы были такими долгими, и произносили их так быстро, что Эдгар почти не разбирал их. Виктор сказал, что ему совсем не обязательно углубляться в веру. — В чём смысл? — как-то потерянно произнёс юноша.       Эндрю ойкнул от неожиданности, услышав голос Эдди. Кресс умудрился удержать лопату в руках и выдохнул с облегчением. — Хм? О чём ты? — подрагивающим голосом спросил он в ответ. Мужчина решил продолжить заниматься своим делом, попутно поддерживая разговор. Чаще всего он работал один и в тишине, иногда лишь отвлекаясь на звуки колоколов или жужжание насекомых — единственных спутников. — Вера. В чём смысл? — Смысл? — Ну да. Вот ты молишься каждый день. Зачем? Что тебе это даёт?       Валден не смотрел на удивлённое лицо Энди. Вместо этого он обратил внимание на Мари и гладил её мягкую спину. Кошка же с радостью принимала ласки и довольно заурчала. Кресс не был готов к подобному вопросу. Действительно, что ему давала вера? Могильщик поднёс руку в грязной перчатке к подбородку и задумался. Разумеется, у него были некоторые мысли на этот счёт, но Эндрю всегда было сложно выражать их.       Интервита не торопил его с ответом. Эдди наслаждался лёгким летним ветерком, звуками, небом. На кладбище всегда было тихо. Он знал, что многих пугали кладбища с их тёмной, жуткой атмосферой. Некоторые люди боялись и того, что мёртвые вылезут из своих гробов и нападут. Юноша находил это забавным.       Его удивляло разное отношение к мертвецам. Эдгар видел аккуратные, ухоженные могилки, на которых всегда появлялись свежие цветы. Надгробные камни и кресты были вымыты, а участок рядом прибран. Другие же, даже соседние могилы находились в ужасном состоянии. Камни разрушались, покрывались чем-то гадким, кресты уже давно покосились. Это нагоняло тоску.       Раньше Эдгар часто задумывался о том, что сделают с его телом. Что ж, взглянув на труп Филиппа, он понял, что о хоть какой-то могиле он мог и не мечтать. Хорошо, что подобные переживания остались в прошлом! А о могилке Бальсы он будет заботиться всегда, даже если придётся приезжать издалека. — Я не уверен…       Вита повернул голову в сторону могильщика. Эндрю вновь орудовал лопатой, но, кажется, собирался продолжить свой монолог. Только сейчас художник заметил, что Мари игриво хватала его за руку лапами, а сам он прикусил свой карандаш. — Знаешь, вера… Думаю, иногда людям просто необходимо чувствовать себя нужными хоть кому-то. Или… Или знать, что кто-то заботится о них, присматривает, — принялся бормотать Кресс. Его движения становились всё медленнее, пока он не остановился и не опёрся на лопату. Взгляда Эдгара мужчина старательно избегал, — А кому-то хочется верить, что жизнь после смерти есть, и что там будет лучше, чем здесь… И туда обязательно пустят хорошего человека. И хочется знать, что страдаешь ты не просто так, и… Гм, а ещё… Ещё вера помогает держаться за жизнь, знаешь?       Эдгар искривил бровь и выплюнул карандаш в свободную руку. — Каким же образом? — Ну… Понимаешь, до вас с Виктором… До вас было очень, очень тяжело, и… Самоубийство — это грех, а я… Я ещё хочу обнять маму хотя бы раз, понимаешь?       С каждым словом и без того тихий голос Эндрю становился всё тише и тише, всё сильнее он краснел от своих слов, вероятно, боясь осуждения. Но Эдгар лишь молча слушал, сверлил бледного человека взглядом. — Наверное, у Всевышнего есть какой-то план даже для такого… Для такого жалкого червя… Если я существую, то, наверное, я ещё для чего-то ему послужу… И в самые тяжёлые моменты лишь Бог помогал мне… Он давал мне шанс не сойти с ума окончательно, когда… Когда казалось, что весь мир ненавидит меня, и…       Юноша услышал, как его собеседник всхлипнул. Кресс снял одну перчатку и утёр слезу тыльной стороной ладони. Затем он надел перчатку обратно. Эдгар вновь успел обратить внимание на это злосчастное кольцо, поджал губы, но не стал говорить об этом. — Значит… Бог даёт тебе надежду? — Да… Надежду на то, что завтра будет лучше, чем вчера… Что я ещё жив ради чего-то… Что мама ещё ждёт меня где-то там… Приглядывает… Знаешь, тяжело жить без веры во что-то. Без веры и надежды. Когда сердце переполнено отчаянием, и ты не можешь избавиться от него, то и жизнь становится невыносимой. Любому нужна надежда… Даже сама призрачная!       Энди задумчиво уставился в небо. Эдгар последовал его примеру. Вместе они глядели на звёзды в молчании какое-то время. Лишь Мари были неинтересны эти блестящие, такие далёкие объекты.       Ещё ребёнком Эдгар любил звёзды. Такие свободные, яркие… Здесь, на безлюдном кладбище, они казались ему иными, отличными от тех звёзд, что он видел из своего окна или сидя у костра с товарищами. — Виктор рассказывал, мол, один человек, которого он знал, утверждал, что смерти не существует, — как-то потерянно, монотонно заговорил Кресс, — Что все мы уходим к звёздам, когда наше время истекает… Как-то он сказал мне кое-что. — Могильщик прочистил горло и продолжил: — «Если ты когда-нибудь почувствуешь себя одиноким без меня — посмотри на звёзды. Мы с тобой всегда будем делить одно небо, и где-то там я буду смотреть на ту же маленькую звёздочку, что и ты». — Звучит как что-то, во что поверил бы сам Виктор. Он ведь у нас весь из себя поэт, — усмехнулся Эдди. — Виктор верит в цикл… — Цикл? — Угу. Виктор говорит, что все мы получаем новые тела и имена после смерти. Говорит, само существование интервит это доказывает. — Кресс тяжело вздохнул, — Но я не хочу верить в перерождение. Я хочу спокойствия после смерти, понимаешь?       Эдгар кивнул. Он так и не сводил взгляда с неба. Где-то там его дорогая сестра, наверное, тоже смотрит на звёзды сейчас. И Лука глядит на них, проваливаясь в сон. И Галатея тоже. — А во что веришь ты? — вдруг спросил Эндрю.       Вопрос застал юношу врасплох. Он вскинул брови и задумался. — Ну… Не знаю даже. — Валден пожал плечами, — Я как-то не верил ни во что особо раньше. Просто знал, что умру. Вот и всё тут. — Художник чуть сильнее сжал карандаш в своей руке, — Но, знаешь, Эндрю… Мне нравится идея цикла. — На его лице вдруг появилась лёгкая печальная улыбка, — Раз уж я должен прожить намного дольше вас… Я хочу встретиться снова.       Теперь же перед Эдгаром предстал человек, потерявший и веру, и надежду. На фоне Эды он казался каким-то особенно жалким. Наверное, для него жизнь уже давно закончилась. Интервите казалось, что он видел перед собой не живое существо, а пустую оболочку. — Что это у Вас, Энтони? — полюбопытствовал Валден, стараясь немного сменить тему. — Это? — Паганини приподнял предмет, который приживал к себе всё время, — Это скрипка. Они позволяют мне держать её, чтобы руки не забыли. — Сыграй что-нибудь для нас всех, Тони! — как опомнилась Эда. Видимо, молитвы она все дочитала, и теперь вернулась обратно. Эдгар старательно отворачивался от неё.       Энтони пожал плечами, но таки расположил инструмент на плече. Очевидно, в этой маленькой клетке ему было не слишком удобно играть, но он уже привык. Вдохнув побольше воздуха, Энтони взмахнул смычком и принялся играть.       С первых нот мелодия покорила Валдена. Он никогда не слышал музыки лучше! Не просто так люди держали его здесь — мужчина действительно обладал талантом! Откуда-то из глубин тюрьмы раздавались звуки, больше походившие на вой, словно бы кто-то пытался подпевать.       Мелодия проникала в самую душу юноши. Звуки были такими печальными, словно бы вся боль, которую Паганини держал в своей груди, теперь выливалась на слушателей через эту грустную песню. Почему-то мотив казался Эдди знакомым. Словно бы он уже слышал её где-то раньше, но в другом исполнении.       Околдованный мелодией, юноша невольно начал вспоминать о Луке вновь. Он вспоминал о всех тех моментах, когда утирал его слёзы своими пальцами; просыпался от рыданий; ночами не спал, волнуясь о возлюбленном.       Из болезненных воспоминаний интервиту выдернул громкий, протяжный крик, что раздавался откуда-то с улицы. Этот крик больше походил на рычание. Юноша успел заметить, как Энтони сильнее вцепился в свой инструмент. — Что это? — испуганно выдал Эдгар. Невольно он вжался в стену, словно бы обладатель голоса собирался нападать, а стена за спиной могла как-то защитить. — Это? Ах, не волнуйся, дитя! Это Лукино! — тут же отозвалась Эда. — И что это такое?       Но в этот раз женщина не торопилась отвечать. Эдди осмелился взглянуть на неё. Королева сидела с закрытыми глазами и держала руку на груди. Художник увидел, как её костлявое тело содрогнулось. Наверное, она и сама потонула в печальных воспоминаниях.       Закончив песню, Энтони вновь прижал инструмент к себе и поднял взгляд, уставился на маленький кусочек звёздного неба, видневшийся из крохотного окошка в стене. Эда вышла из транса и печальным взглядом уставилась на свою руку.       Теперь, когда глаза попривыкли к темноте, Эдгар разглядел кольцо на её пальце. Эда была замужем? Словно бы почувствовав его взгляд, Королева обернулась. Вмиг Валден вновь оказался сражён её взглядом. — Это, — Она просунула костлявую руку в клетку юноши и продемонстрировала ему своё кольцо с камнем, — Они дали мне через несколько дней после пленения. В тот день, когда они напали на нас, они убили моего Эмиля. Это его осколок. Они дали мне его, чтобы поиздеваться. — Женщина тяжело вздохнула и горько всхлипнула: — Словно бы мне и так мало мучений! Из-за меня теперь страдают все мои дети!       Невольно Эдди коснулся пальцем камня в кольце. То есть… Если она Королева, то это Король? Бедная женщина! Эдгар не мог и представить, как должна болеть её грудь от одного только взгляда на этот предмет! — Как… Как это произошло? — пробормотал любопытный юноша. Он слышал, как Энтони недовольно цокнул языком.       Эда горько усмехнулась и принялась копаться в своей памяти. Что уж сказать? Она была стара. Кажется, с того самого дня прошла уже целая вечность, но окровавленное тело Эмиля до сих пор преследовало её во снах. Сколько бы она не просила прощения за все свои грехи, он всегда одаривал её лишь холодным, пустым взглядом стеклянных глаз.       И он был так непохож на её милого мужа… — Не спрашивай у Королевы подобных вещей, ребёнок. Она и без тебя натерпелась, — холодно ответил Тони.       Эдгар почувствовал, как его окатила волна стыда. Он собирался извиниться, но Эда опередила его и заговорила первой: — Всё в порядке, Энтони. Не будь так жесток с ребёнком. Дети всегда любопытны. Ты должен знать это и без меня. К тому же… Произошедшее той ночью… Это часть нашей истории.       Её голос звучал особенно тихо. Он становился лишь тише с каждым произнесённым словом. Женщина сдерживала слёзы. Пусть и падшая, но Королева не могла позволить себе быть слабой перед её народом. Её несчастным народом. Паганини фыркнул: — Даже дети должны знать, когда им не стоит пересекать черту. Некоторые вещи даже родители должны держать при себе. Дети не готовы ко всей правде. — Любой заслуживает знать правду. Если он нелицеприятна — это не повод молчать. — Эда покачала головой и вновь подняла глаза на Эдгара: — В тот день, когда люди напали на нас, Эмиль закрыл меня собой. Они перебили наших детей и мужчин, взяли женщин в плен. — Она приложила руку ко лбу и чуть наклонила голову, — Это был худший день в моей жизни. Понимаешь, дитя, мы не были готовы к этому. Мы знали, что люди нападали на другие племена, но интервиты всегда были дружелюбны ко всем. И в самом страшном кошмаре мне не мог присниться подобный исход. — Эда заметила, что юноша кивнул в ответ и постарался отвести взгляд, — Ты можешь спрашивать обо всём на свете. Не стесняйся!       Эдгар прикусил губу. Вопросов у него было много. Почему он был так очарован Эдой? Что именно происходило во время нападения и после? Почему это произошло? Сколько интервит здесь уже было? Кто ещё есть в этом месте? Почему в этой части тюрьмы нет никого, кроме самой Королевы с Паганини? Задавать он их не решался.       А ещё ему очень хотелось спать. Эдгар думал, что сон может помочь ему не чувствовать жажду и голод. Но все эти мысли вместе с мыслями о возлюбленном заставляли его оставаться в сознании. — Ах, точно! Ты спрашивал о звуке! — Эда немного приободрилась и вновь улыбнулась. Эдгар не был уверен в искренности этой улыбки, — Как я сказала, это Лукино. Он дракон.       Валден никогда не видел настоящих драконов! Его рот невольно приоткрылся. О драконах он слышал только в сказках и газетных статьях, которые отец иногда зачитывал вслух. Как художнику, ему бы очень хотелось посмотреть на живого дракона!       На слова Королевы Энтони раздражённо фыркнул. — Оставьте его вне этого разговора!       Эдди непонимающе похлопал глазами. Заметив это, Эда решила пояснить: — Тони и Лукино попали сюда вместе, понимаешь? Лукино всегда подаёт знак, когда слышит скрипку. — А потом из него выбивают всю дурь за это! — зашипел скрипач, — Люди ненавидят нас! Чёртовы Боги ненавидят нас! Все ненавидят нас! Годами мы жили в страхе, чтобы на нас донесли завистники!       Эда приложила палец к губам и принялась призывать Паганини к спокойствию. Она заметила, как Эдгар невольно вжался в стену, когда мужчина принялся сжимать руки в кулаки. –Тише, Тони. Ты ведь знаешь, что вы воссоединитесь в следующей жизни! — Избавьте меня от этого бреда, моя Королева! — воскликнул раздражённый Энтони, — Не нужен мне этот проклятый цикл! Я не желаю быть его частью! Почему я не могу просто сгнить?! Вдруг и нет никакого цикла?! Вдруг я больше никогда их не увижу?!       Мужчина вцепился в собственные волосы и сдавленно закричал. По спине Валдена пробежали мурашки от этого полного отчаяния крика. И как только Эда ещё не впала в такое состояние, если она находится здесь ещё дольше?       Это и есть та загадочная сила, которую даёт живым существам вера? — Энтони, Покровитель явно не желает, чтобы ты опускал руки! — Просто помолчите хоть раз! Нет никакого Покровителя! Никакая Создательница не наблюдает за нами! Всё это… Вы выдумали их! Ваши дикие племена выдумали их! — Что ж, Лукино точно не желал бы видеть тебя таким! — удивительно холодно бросила женщина.       От упоминания дракона Энтони завыл ещё громче, и Эда вдруг презрительно фыркнула. Откуда-то из глубины подвывать стали и другие жалкие голоса. — Кто это? — едва слышно спросил художник. — Другие. Гномы и сирены, например, — отозвалась женщина, — Гномов держат здесь, чтобы выращивать целебные листья, что корнями уходят в их мозг. А сирен едят.       Юноша нервно сглотнул. — Едят? — Мясо сирен останавливает старение. Другие живые существа могут продлить себе жизнь, если употребят хоть немного мяса сирен, — пояснила Королева, — И так человеческая знать позволяет себе дольше существовать. Чем больше мяса ешь, тем слабее будет его эффект. В мои времена сирены сами предлагали другим племенам свои потерянные конечности. Уверена, они подмешивают это мясо в нашу еду. Драконам тоже.       Эдгар кое-как сдержал рвотный позыв. У сирен были похожие тела, лица и строение. Для юноши поедание себе подобного существа казалось дикостью. Он никогда не любил мясо, но теперь начал чувствовать к нему ещё большее отвращение.       Никогда не знаешь, что могут подсунуть тебе в тарелку. — Не думай об этом слишком много, моё дитя. Тебе не нужно есть сирен, чтобы жить.       Ответить ему было нечего. Ещё и рыдания Энтони заставляли голову заполоняться ужасными мыслями. Не помогали и звуки бедных других заключённых. Эда вдруг стянула с костлявых плеч свою плохенькую накидку и протолкнула её в клетку юноши. Валден непонимающе уставился на неё. — Вот. Тебе стоит вздремнуть. Не обращай внимание на Энтони.       Художник хотел отказаться, но по взгляду женщины понял, что такой ответ она не примет. Эдди взял накидку и кое-как завернулся в неё. Накидка тоже больше походила на старую тряпку, но лучше уж так, чем никак, верно? Стало немного теплее. У Эдгара ещё были вопросы. Он понимал, что теперь Королева не будет так настроена на беседы, но решился вновь заговорить. — Мисс?       Женщина повернула голову в его сторону вновь. От её взгляда юноша вновь стал чувствовать себя странно. — Вы говорили… Цикл? Что с ним? — неловко выдал Эдди. Он почувствовал, как его щёки начали гореть.       Эда глупо моргнула, словно бы ребёнок только что спросил у неё что-то такое, что должен уже знать. — Ох, неужели человеческие семьи не говорят вам ни о чём? В моё время, — Эда запнулась и на несколько секунд зависла, — Мы учили наших детей подобным вещам с самого раннего возраста!       Валден понимал, что ему было нечего стыдиться. Он ведь не виноват в том, что интервитам редко позволено даже учиться? В основном они занимаются только тем, что умеют от природы. Женщина покачала головой. — Всё в нашей жизни циклично, дитя моё. Солнце и Луна сменяют друг друга каждый день. Сезоны сменяют друг друга постоянно. В конце отведённого нам на земле срока приходит Жнец. — Она вдруг замолчала, и Эдгар уж было решил, что Эда закончила свою короткую речь, но она заговорила вновь: — Наши души попадают туда, откуда вновь возвращаются на землю после смерти. Мы получаем новые тела, имена, голоса и мысли, но наши души остаются прежними. Наш вид имеет уникальную способность: мы ощущаем нужные нам души даже после нескольких циклов перерождений. Раньше души одних и тех же видов редко покидали пределы племён, в которых существовали ранее, но теперь, когда кровь перемешана, а некоторые виды прекратили своё существование, души могут быть где угодно. — Королева вновь замолчала. Она услышала, как Тони зарыдал лишь громче. Она понимала, что он боится цикла. Женщина продолжила свой монолог: — Я не знаю, сколько воплощений сменил мой дорогой Эмиль. Жив ли он сейчас? Когда я увижу его вновь? Ищет ли он меня? Это не так важно теперь. Однажды наши пути вновь пересекутся, я знаю. До тех пор я могу только молиться о его здравии и счастье.       Реакция Паганини была всё той же. Эдди хотел бы многое сказать, но слова словно бы застряли в его горле. Он вспомнил первую встречу с Лукой. Теперь он понимал, почему этот мужчина сразу свёл его с ума. Лёгкая улыбка появилась на лице юного интервиты. Интересно, кем они были раньше? Какая жизнь у них была? Сколько раз они уже пересекались?       Нет, дело не может быть только в их прошлом! Лука очаровал его своей добротой! Эдгар, должно быть, тоже чем-то зацепил его! Люди не имеют таких же способностей, какие имеют интервиты! Их чувства искренние, и всякие там прошлые жизни не при чём!       Но ему бы действительно хотелось верить в судьбу.       Художник тут же постарался прогнать мысли о возлюбленном из своей головы! Он не был уверен, сколько боли ещё сможет вытерпеть. Эдгар получше завернулся в накидку и вновь взглянул на Эду краем глаза. — Здесь больше никого, — пробормотал он через силу, — Где они? — Кто-то умер. Кого-то увезли показывать. Кого-то продали, — отозвалась женщина. Печальным взглядом она смотрела на кольцо на своём пальце, — Пока здесь только мы с Тони. — И что будет со мной теперь? — прошептал юноша. — Как тебя поймали, дитя?       Эдгар задумался. Наверное, ему не стоило рассказывать этим несчастным о том, что он сам сдался ради человека. Он решил приврать: — Я сбежал от отца и прятался среди людей. Меня нашли, чтобы вернуть ему. Вот.       На секунду ему показалось, что Королева почувствовала попытку скрыть всю правду, но решила не уточнять. — В таком случае тебя вскоре покажут отцу. Если он признает тебя — ты отправишься домой.       В голосе Эды промелькнули нотки печали. Валден понял, что она подумала о его печальной судьбе. Разумеется, она не могла не знать об этом. — А если нет? Если не признает? — Если королевской семье понравится твой талант — останешься с нами. Если тебя сочтут посредственным интервитой — отправишься в этот проклятый приют. А потом, — Она тяжело вздохнула и покачала головой, — Сам знаешь. Только не спрашивай меня, что именно стало причиной этого кошмара. Я могу лишь предполагать.       Эдди коротко кивнул и решил замолчать. Он чувствовал, что женщина устала от его расспросов и рыданий Энтони. Наверное, она объясняет это всё снова каждый раз, когда появляется новый интервита. Пусть она и хочет выглядеть доброй и заботливой, очевидно, ей самой надоели однотипные дни.       Художник лёг на холодный пол, положив голову на руки. Он очень скучал по своей кровати и маленькой комнатке. Эдгар скучал по тихим шагам Виктора, глупой улыбке Эндрю, их тихим разговорам. Рядом с ним больше не было тёплого бока Мари, а за окном не звенели колокола.       Всхлипы Энтони напоминали Валдену о тех ночах, когда он просыпался от рыданий и пальцами стирал слёзы с щёк возлюбленного.       Эдди уставился на звёзды. Где-то там все его друзья тоже смотрели на них.

***

      Лука тяжело вздохнул. Его тело всё ещё болело от всех побоев, что ему пришлось пережить, но он не решился ныть об этом, когда его грубо выпихнули из здания. Парень не знал причин, по которым его отпустили, но был рад вновь ощущать осенний ветер на своих щеках.       Что он должен был делать теперь? Ему нужно было торопиться к Эдгару и Трейси. Только вот в это время никто не повезёт его.       Парень стоял на улице в одиночестве без единой вещи и копейки в кармане. Ему нужно было переждать ночь где-то, а затем упросить кого-нибудь подвезти его бесплатно.       Бальса не мог пойти домой — профессор сдаст его обратно. И как его выпустили после того, как он забрал чертежи? Молодой человек вспомнил о старом предложении капитана и его команды. Наверное, он бы направился к ним, но не знал адреса — запись осталась в его книжке дома. Отправиться к бывшим товарищам он тоже не мог — те сдадут его Лоренсу.       Лука почувствовал, как холодные когти паники сжали его сердце. На улице было достаточно холодно, чтобы отказаться от идеи ночевать на каком-нибудь заброшенном чердаке. Он остался совсем один в большом городе без семьи и друзей…       Мимо проехала машина. Бальса оторопел, увидев на другой стороне дороги какого-то человека. Этого высокого мужчины не было там секундой ранее, Лука мог поклясться в этом! Возможно, он и не обратил бы внимания, если бы незнакомец не смотрел прямо на него.       Что-то с этим человеком было не так. Его холодный взгляд и хитрая улыбка заставили мурашки пробежать по спине парня. Его кожа казалась неестественно белой. Неестественным был и цвет его глаз. Лука никогда не видел человека с фиолетовыми глазами! Одна рука человека подрагивала, заставляя дрожать и зонт, который он держал в руке. Незнакомец поправил длинные чёрные волосы и очки — он случайно задел верёвочку с красными бусинами, привязанную к душкам.       Бальса хотел развернуться и убежать обратно в здание. Мужчина вдруг направился к нему. Молодой человек почувствовал, как сердце пропустило удар. Голос в голове приказал ему бежать, и он сорвался с места. Лука никогда не считал себя трусом, но в этом незнакомце было что-то такое, что заставляло его чувствовать себя жертвой, которую выследил охотник.       Чья-то рука сжала его плечо, и парень невольно вскрикнул. Обернувшись он увидел другого человека. От него исходила такая же жуткая аура, но теперь парень ощущал ещё большую опасность. Словно бы прошлый человек был лишь предупреждением. Изобретатель бросил быстрый взгляд на другую сторону дороги, но испугавший его мужчина словно бы испарился.       Этот человек имел такую же бледную кожу, но всё остальное в нём казалось противоположным пропавшему незнакомцу. Белые волосы и бледная кожа напомнили Бальсе об Эндрю. Его жёлтые глаза жутко блеснули, и рука сильнее сжала плечо парня. Молодой человек испуганно пискнул. Неужели граф Валден решил избавиться от него? Или он нажил себе ещё каких-то врагов? Незнакомец в чёрной рубашке нависал над парнем, как коршун над кроликом.       Мужчина вдруг завис. Бальса невольно вжал голову в плечи. Незнакомец закатил глаза и раздражённо зарычал.       Лука согнулся из-за резкого удара в живот, зашипел от боли. Что ж, этот удар был сильнее, чем всё то, что с ним делали в допросной. Молодой человек зажмурился, но сдержал слёзы. Вот его вновь взяли за плечи. Парень приоткрыл глаза.       Перед ним вновь стоял мужчина в белой рубашке. Он осторожно смахивал с парня пыль. Лука вновь пискнул. Его сердце бешено колотилось. Неужели теперь его похитят и убьют где-нибудь за углом? Изобретатель боялся даже пошевелиться.       Бледный мужчина убрал руки и быстро оценил свою работу взглядом. Незнакомец вдруг сложил руки и поклонился. Лука глупо моргнул. Разумеется, боль ещё не прошла, но он старался держать спину прямой. — Прошу простить меня за такое внезапное появление. У меня не было цели испугать Вас, — спокойно произнёс странный человек. Было что-то чарующее в его тихом, мягком голосе, — Я также хочу извиниться за него тоже. Он не должен был быть таким грубым.       Лука нервно сглотнул. Он совсем перестал что-либо понимать. Где был этот человек? Куда пропал тот, который поднял на него руку?       Незнакомец легко улыбнулся изобретателю. Когда он поднял зонт и ласково провёл по нему свободной рукой, прижав предмет к груди, Бальса вновь невольно подметил, что зонт дрожал. Только теперь молодому человеку начало казаться, что с руками этого мужчины всё было в порядке, и причина была в этом зелёном зонте. — Капитан Баден просил сопроводить Вас. Ему и профессору Лоренсу очень жаль, что они не могут встретить Вас лично.       Парень вновь почувствовал, как его бедное сердце пропустило удар.