Переиграл?

Они лежали в постели. Холл держал руки Ивана в своих нежно, он медленно ласково прикасался губами к пальцам, оставляя невесомые поцелуи. Брагинский с улыбкой наблюдал за мужем, за его размеренными движениями. Иван не удержался и издал тихий смешок от очередного нежного поцелуя на кисти. Алеид поднял взгляд, наполненный любовью, к глазам русского, ловя томный взгляд его пурпурных глаз, что сейчас во тьме блестели словно драгоценные камни. — Почему ты называешь меня своим сокровищем? — неожиданно в полной ночной тишине раздался тихий голос Ивана. — Я люблю тебя. Ты делаешь меня счастливым, — задумался Холл, после секса он был расслаблен, и соображать не хотелось. Его пальцы нежно гладили запястья русского, на которых остались красные полосы. — Не хочу потерять тебя. — Ты меня не потеряешь, я тоже тебя люблю, — придвинувшись к лицу голландца, зашептал Иван на ухо мужу, обжигая кожу своим горячим дыханием. — Поклянись, что будешь любить меня всегда и будешь верен мне. — Клянусь, — заворожённый сладким голосом и чарующим взглядом любимого прошептал в ответ Холл, даже не замечая, как сам попал в ловушку, которую когда-то учинил Ивану. Брагинский довольно улыбнулся, он мягко и быстро коснулся губ Алеида и отстранился в ту же секунду. Алеид почти сразу же отключился. Блеск померк в глазах русского, и он в мгновение провалился в сон. Призрачные цепи, окутавшиеся вокруг тела русского, его сердца и души, сломались, преобразовавшись в тонкую красную нить, что обвилась вокруг запястья Ивана, и протянулась к руке Холла, овившись в районе лучезапястного сустава. А где-то в Берлине несмотря на поздний час Германия и Россия перебрались на кухню и, быстро сварганив себе закусон из того, что было в холодильнике, распивали водку. Александр поднял полную до краев рюмку и, звонко чокнувшись, опрокинул ее в себя, а после закусил хлебом. Германия тоже выпил, ощущая обжигающую горечь во рту, тут же съел кусок колбасы. Костя сидел в кресле с книгой, магия Александра потихоньку сдавала, кожи на левой щеке не было, обнажились мышцы, кисть правой руки была обнажена до костей, можно было заметить суставы и сухожилия связывающие фаланги костей между собой. Александр застыл в проходе, очередная война с Турцией хоть и закончилась в его пользу, но не так, как желал Брагинский. Константинополь снова остался у Шакира. Россия подошел к креслу, Византия отложил книгу на стоящий рядом кофейный столик, поднимая взгляд на побитого русского. — Выглядишь не важно, — произнес Константин, Саша наблюдал, как на левой половине лица сокращаются мышцы при каждом слове. Издав измученный вздох, Александр опустился на колени Византии, едва касаясь пальцами провел по обнаженной мышечной ткани. — Больно? — спросил русский, во взгляде плескалась боль и вина. — Нет, я не чувствую боли, — произнес с ласковой улыбкой Костя, поднимая левую руку вверх, и касаясь кисти Саши, он поднес ее к губам и поцеловал. — Ты не можешь остановить это, не мучай себя. — Нет! Не желаю слушать! Я захвачу Константинополь, и ты снова обретешь свое тело, — вышел из себя русский, глаза вспыхнули гневным огнем. — Я уничтожу Шакира, сотру его с лица Земли, если понадобиться. Я… Византия прервал гневную тираду Саши, поцеловав его в губы. Не смущаясь неприглядного вида своего любимого, русский ответил на поцелуй, врываясь языком в его рот. Брагинский видел, как расширились глаза грека, тот думал, что русскому будет противно. Но Александр любил Костю и не собирался отказываться от него. Он исправит, восстановит любимого! Язык русского вылизывал рот грека, ощущая вместо слизистой щек — мышцы. Он забрался рукой под рубашку Константина, нежно проходясь теплыми пальцами по ребрам и межреберным мышцам, ощущая, как ходит грудная клетка при вдохе и выдохе любимого. Брагинский не закрывал глаз и не отстранился, когда костлявая правая рука легла на его левую щеку. Он чувствовал небольшую боль на щеке, когда ее при движении царапнули фаланговые кости. — Пожалуйста, опусти эту часть повествования, — прохрипел Германия, прерывая рассказ русского. Он чувствовал, как водка лезет обратно, стоило только представить секс с полуразложившимся, пусть и живым, мертвецом. Каково это когда тебя касаются кости? Что значит целоваться с любимым, когда почти сгнила одна сторона лица. Немцу хватило и этого, развивать свои фантазии относительно нижних частей тела не хотелось. — Ты неженка, — пьяно рассмеялся Александр, умиляясь Людвигу, которому на удивление было интересно узнать его историю. В их мире все остались бы спокойными, учесть, что для них кровь и убийство привычное дело. Оливер даже умудряется использовать человечину в кулинарных шедеврах. Россия провел языком по губам, вспоминая блюда Англии из их мира, готовил он вкусно и выглядела еда аппетитно. — Что ты сделал с телом Византии?! — гневно спрашивал Шакир, прижимая Россию к стене, надавливая предплечьем на горло безучастного русского. Однако взгляд поменялся при упоминании Византии. — Тебя это все еще волнует? Прошло столько веков, — холодно говорил Александр, мерзко ухмыляясь и пронзая турка ненавистным взглядом. Кажется, осман был единственным, кто мог вывести вечно безразличного русского из себя. — Шакал! — Османская империя свободной рукой ударил русского в нос, раздался хруст костей, а после смешок русского, когда тепла алая кровь полилась по его лицу. — Шакир, то, что Алекс тебе проиграл, не дает тебе право его бить, — раздался сладкий, но вместе с тем предупреждающий голос англичанина, пусть ростом Оливер не очень вышел, но силой-то обладал не малой, может быть, благодаря наличию у него колоний. Он спокойно оттащил османа от Саши, и заботливо прижал платок к носу русского. Да, он был против него в этой войне, но то, что творят их правители, не всегда отражается на них. И Оливер не собирался предавать их дружбу. — Он осквернил могилу и память Византии, — продолжал гневаться Турция, однако был усажен на стул и в его сторону бросили презрительный взгляд. Османская империя победила только благодаря флоту Британии и Франции, так что возмущаться осман не имел право. — Ты его убил! — в свою очередь произнес Саша, утираясь розовым платком, который пропитался кровью. — Он умер, потому что Византия в их мире погиб! — будь его воля, он бы снес башку этому наглому русскому и руки бы отрубил за совершенное им преступление. — А от чьих рук он погиб?! От рук Садыка, такой же мрази, как ты, — рычал, словно раненный зверь, Александр, коим он по сути и являлся, Костя уже полвека, как полностью стал скелетом, исчезли даже связки и сухожилия, он держал свою форму только благодаря магии, что текла в его костях. — Вы начинаете раздражать, — теперь и с глубокого похмелья Франция влез в разговор, которого весь этот шум раздражал. Он мечтал подписать договор и удалиться в себе в подвал, трупы хотя бы не орут. — Не заткнетесь, оба окажетесь у меня в прозекторской. Я бы с радостью изучил весь ваш богатый внутренний мир… или я мог бы просто подрезать вам голосовые связки, — Франция достал металлический скальпель, несмотря на засохшую кровь лезвие его было острым. — В этот раз точно все получится, — оправившись после Крымской войны, снова загорелся идеей Александр, уже и повод был, как развязать с Османской империей. К нему подошел Костя, он мягко взял за подбородок и повернул к себе, заставляя посмотреть в темные глазницы, где слабо горел охристый огонек. — Пожалуйста, не надо, — вслух скелет ничего не произнес, но между русским и Константином была ментальная связь — Нет, я сделаю все, чтобы ты снова обрел тело, — глаза русского горели безумным блеском, губы растянулись в зловещей улыбке. — Мы снова будем вместе. — Ты болен, это не любовь, это уже одержимость, — раздался нежный мягкий голос Византии в голове у русского, костлявая рука переместилась на шею Александра, ногтевая фаланга лежала над пульсирующей артерией. — Ты должен меня отпустить. Обрати внимание на Оливера… — Фу, он только мой друг, — нахмурился Александр, он внимательно взирал на скелет. — Ты меня не любишь? Между ними воцарилась тишина, даже в голове русского было тихо. Мгновение спустя скелет обнял русского и притянул к себе. — Люблю, но я хочу счастья для тебя, — грусть из головы дошла до самой души. Александр опустил взгляд вниз, ощущая сдавливающую боль в сердце, от которой перехватило даже дыхание. — Гюнтер? Я наблюдал за вами, видел ваше взаимодействие, — по средствам ментальной связи общался Константин, не имея мышц и нервов, но он почувствовал, как русский едва заметно вздрогнул при упоминании пруса. — Прости, — беззвучно прошептал Александр, он поднял виноватый взгляд на скелет, и мягко коснулся теплыми губами скуловой кости, затем провел языком по нижней челюсти. — Я не злюсь, я хочу, чтобы ты был счастлив, — покачал головой Костя и отстранился от Александра. Россия со всей силой впечатал человека в стену, разбив ему череп, мертвое тело упало к ногам русского. Александр равнодушным взглядом смотрел, как кровь вытекает из ран и заливает деревянный пол, медленно подбирается к его сапогам. — Что он сказал? — выходя из темноты коридора, ментально обратился к Александру Костя, кивнув в сторону мертвого человека. — То же самое, что и врач до него. Он ничем не может помочь Гюнтеру, — холодно ответил Саша, он со всей силы ударил по стене рядом с собой. — Почему? Почему стоит мне только кого-то полюбить, и он тут же оказывается при смерти? — Оставь истерику, — грубо приказал Константин, Брагинский вел себя ни как страна с тысячелетней историей, а мальчишка, которому отказали в покупке сладкого. — Он умрет сегодня или завтра, — обреченно прошептал Россия, не посмотрев на скелет. — Гилберт отказался связать себя с Калининградом. Костя минуту стоял и смотрел на Александра, но затем развернулся и вновь скрылся во тьме коридора, побрякивая костями. Брагинский сжал дверную ручку в комнату к Гюнтеру, но не решился ее открыть. Из-за двери слышалось тяжелое дыхание, иногда разрывающие душу на части крики боли. Ликвидация Пруссии. Россия так и не решился войти в комнату. Раздались шаги, вернулся Костя, неся в руках объемную книгу, обтянутую черной кожаной обложкой. Страницы были плотными и необычного розового цвета. Скелет остановился рядом с Александром, протягивая ему книгу. — Решение есть всегда, или ты забыл? — раздался насмешливый голос Константина в голове русского. Александр перевел взгляд на книгу, вспоминая свой прошлый грех. За столько лет он переписал книгу и дополнил ее, совершенно новыми знаниями. Но не повторит ли Гюнтер историю Византии? — Что, если я снова потерплю неудачу? — рука русского замерла над книгой, в тот раз он действовал лишь на эмоциях, но сейчас разум активно напоминал о провале затеи. — У тебя в руках его сердце, ошибок не будет, — подбадривал скелет, продолжая держать книгу, чувствуя колебания в сердце русского, что отражалась на его магических потоках. — Это только теория, а вдруг она окажется провальной, — шумно сглотнув, все еще не решался взять книгу в руки Александр. Из-за двери раздался очередной мучительный стон. Гюнтеру сейчас так плохо, а у России не хватает даже смелости зайти к нему. — Ты не узнаешь, пока не попробуешь, — очередная разумная фраза всплыла в голове Саши, скелет ожидал, что же будет делать русский. Рука русского дрогнула, Александр забрал книгу и прижал ее к себе. — Но мне все равно придется дождаться, пока он умрет, — надломленным голосом прошептал Александр, скатываясь по стене на пол, он зажал книгу между телом и ногами, утыкаясь в колени, когда за стеной Гюнтер закричал от боли. Скелет ничего не ответил, он взял за ногу труп, который все еще лежал на полу, и потащил его прочь, оставляя кровавый след за собой. Саша погрузился в прострацию, не слыша и не видя, что происходит вокруг. Постепенно тьма коридора рассеивалась, уступая место свету, из окна в конце коридора начали пробиваться первые лучи солнца. — Саша? — тихо позвал Гюнтер любимого, бесшумно прикрывая за собой дверь, он присел на пол рядом с замершим Александром. Русский выглядел пугающим с таким расфокусированным взглядом. Прус обнял Брагинского, притягивая ближе к себе. В такой позе они просидели несколько часов, прежде чем Россия вышел из оцепенения, почувствовал рядом тепло, теплое дыхание на своей щеке и стук сердца. — Твое сердце бьется? — с трудом разлепив губы, первое что пришло в голову произнес Александр, выпуская книгу из рук, и кладя свою ладонь на мокрую рубашку Гюнтера в районе сердца. — Бьется. Но почему? — мыслительные процессы заработали, как шестеренки, взгляд русского наконец-то обрел хоть какие-то эмоции. Он растерянно взирал на прусса. — А должно быть иначе? — поинтересовался со счастливой улыбкой Гюнтер, когда он сегодня утром проснулся и не почувствовал боли, то испытал облегчение. Он теперь знал точно, что не умрет. Все закончилось, он чувствовал свою связь с Россией. — Я теперь часть тебя, — сплетая пальцы с пальцами русского, прошептал прусс. — Отныне и навсегда. — Я люблю тебя, — впервые прошептал Александр пруссу эти слова вслух. Сейчас не хотелось думать, почему Гюнтер жив. Главное жив. — Так как это все-таки случилось? — поинтересовался Германия, выпивая очередную рюмку водки. — Если ты не применял магию? — А как жив твой брат? — усмехнулся Россия, медленно жуя кусок сыра. — Если Иван не умеет применять магию? — Черт их знает, меня там не было, — Германия поставил рюмку на стол, случайно задев стакан с водой, часть воды растеклась по столу. Людвиг вцепился в стол, его качало даже сидя. Александр поднялся из-за стола, он положил руку на плечо немца и крепко сжал его. — Иван будет с тобой, наберись терпения. — Угу, — полусонно произнес немец, сдвигая все со стола и положив голову на столешницу. Он закрыл глаза, но это не спасало от головокружения.