Переиграл?

Иван безмятежно спал на широкой кровати, раскинув руки в стороны. Его грудь мерно вздымалась при каждом вдохе. Одеяло, скомканное, лежало в низовье постели, из открытого окна в комнату проникал свежий воздух, шторы едва колыхались при дуновении ветра. В ночной тишине раздались едва слышные шаги. Кто-то мягко прошел в спальню, он остановился возле кровати и нежно провел пальцами по щеке спящего русского. Не боясь разбудить русского, он повязал жгут на его плече, нашел наполненную вену и медленно ввел иголку. Ослабив жгут, он надавил на поршень шприца, ввел вещество в кровь русского. Иван поморщился, он попытался дернуть рукой, но ее удержали на месте, извлекли иголку. Так и не в состоянии проснуться из-за снотворных, Иван просто перевернулся на бок, почесав место инъекции. Тихий смех раздался в тишине спальни, все же русский не лучше ребенка. Повязав на глаза русского черную плотную ленту, его подхватили на руки. Пробуждение было не из лучших. Тело пронизывал холод, вместо мягкой кровати под собой русский ощущал только бетонный пол. Подумав, что еще просто не проснулся, Иван распахнул глаза, но увидел только тьму. Он резко дернулся в сторону, только сейчас до конца осознав, что его руки были скованны, на запястьях ощущались кожаные ремни, которые в свою очередь цеплялись к штанге, по длине не меньше метра, так что Иван не мог спокойно привести руки к голове и снять повязку, потому что помимо этих ограничений на нем так же были надеты, какие-то варежки? В полной слепоте он не мог сказать, что это было. Брагинский учащенно задышал, он испугался. Холодный металл также ощущался на ногах, а когда Иван ими подвигал, то услышал звон цепей. — Что за шутки?! — крикнул Иван, вертя головой по сторонам и пытаясь освободить руки, но безрезультатно. Повязка была крепко закреплена на голове, и даже от таких частых мотаний головой не слетела. — Помогите! — Не смей это трогать! — раздался строгий голос где-то рядом, он был знаком. И это нисколько не успокаивало — Л-Людвиг? — испуганно спросил русский, вздрагивая от приказного тона. Он даже замер, прекратив тщетные попытки — Для тебя сегодня я хозяин, — снова строгий голос немца, раздались тяжелые шаги. Мучитель приблизился и остановился рядом, касаясь щеки русского ладонью, облаченной в черные перчатки. — Сегодня мы поиграем, если ты будешь послушным, то потом получишь вознаграждение. — Отпусти меня, Людвиг, это уже не смешно, — умолял Иван, уходя от прикосновения. Он не понимал, что происходит. Он не мог поверить, что это действительно все происходит в реальности. Он просто отказывался хоть что-то понимать. — Как я сказал называть меня? — хлесткая пощечина обожгла щеку Ивана. — Людвиг! — вскрикнул русский, на глазах навернулись слезы от обиды. Он же проникся, поверил, что они с Людвигом родственные души. Он хотел дружить, но оказался тут, а где тут даже не известно. На этот раз по лицу русскому прилетело ремнем, жесткая кожа оставила ссадины, которые тут же закровоточили, а из груди русского вырвался громкий крик. — Как я сказал называть меня? — повторился вопрос. Но Брагинский молчал, закусив губу, он отказывался сотрудничать с мучителем. Грубый пинок армейского ботинка в бок, заставила русского завалиться на холодный бетонный пол. — В коленно-локтевую позу, — отдавал приказы мучитель знакомым голосом. Когда же плачущий Иван сжался в комок на полу, проигнорировав команду, его никто щадить не собирался. Он получил несколько мощных ударов ремнем по ногам, тихо мычание вырвалось сквозь сомкнутые губы. — Не зли меня, — раздалась фраза над ним холодным тоном. Русский кое-как встал в нужную позицию, штанга между рук бесила, она значительно ограничивала его движения. Раздались отдаляющиеся шаги, затем звон бляхи о пол. И опять шаги и снова по направлению к нему. Резкий свист прорезал воздух, а после хлесткий удар пришелся совсем близко с Иваном, от чего русский вздрогнул. — Пожалуйста, не надо! — попросил Брагинский, он не знал, что его ожидало, но кажется это было хуже, чем ремень. И снова на свою фразу русский получил пощечину. — Я научу тебя дисциплине и подчинению… Считай! — Иван все еще отказывался верить в то, что его новый знакомый мог оказаться больным на голову ублюдком. А между тем мучитель не собирался быть милосердным. Первый удар кнута был неожиданным, и болезненным, кнут рассек футболку и кожу. Иван громко закричал, а из глаз брызнули слезы. А между тем из раны засочилась теплая кровь, пропитывая футболку. — Прекрати! — попросил Иван, когда на его спину опустился второй удар. — Считай! — лишь грубо раздалось в ответ, и вновь замах, и снова новая рана на спине. — Четыре! — сквозь слезы и боль прокричал русский, когда почувствовал новый удар. Он громко всхлипывал, его тело дрожало, однако, не только от холода и боли, но и животного страха, что пронизывал до кончиков ногтей. Иван вздрогнул, когда чужая рука в перчатке мягко взъерошила его волосы. Это его так поощрили за подчинение. Пятый удар был слабее предыдущих, но кнут приложился на раны, повреждая не только кожу, но и мышцы, поэтому очередной крик боли сорвался с губ Брагинского, но он умудрился сказать «пять». Иван, захлебываясь слезами, продолжил считать, пока его мучитель безжалостно порол. То, что раньше называлось футболкой, теперь больше походило на тряпку, которая едва держалась на дрожащем теле русского, кровь стекала со спины многочисленными ручейками по бокам и капала вниз. — Десять! — сорвавшимся голосом прошептал Иван, он не устоял и завалился на бок. Холодный воздух облегчал страдания русского. Вся лента на глазах промокла от соленых слез, а щеки опухли и покраснели. — Du bist ein guter Junge, — на немецком произнес мучитель так легко и спокойно, словно он не изувечил его спину кнутом несколько мгновений назад. И снова чужая рука погладила по волосам. — Ты… Хозяин, ты отпу…стишь меня? — слабо спросил русский, заикаясь, он решил порадовать своего мучителя обратившись правильно, надеясь, что на этом его мучения прекратятся. — Нет, мы еще не закончили, — ответ раздался не сразу, а лишь спустя мучительные мгновения ожидания, которые для русского были вечностью. Его грубо перевернули на живот и развели его ноги в разные стороны. Мучитель даже снял с одной ноги кандалы. Раздался треск ткани, мучитель порвал штаны и трусы Брагинского. — Нет! Нет! Пожалуйста, не надо! — закричал Иван сорванным голосом, он забился под мучителем, но тот легко его прижал к полу, не позволяя подняться. Он метался, но сложно в слепую и со скреплёнными руками что-то сделать Мучитель не слушал, он развел ноги русского. В спешке расстегнув свою ширинку, мучитель извлек из трусов свой колом стоящий член, крики и власть над Иваном нехило возбудили его. И теперь не терпелось поиметь русского. Никакой подготовки не было, единственное, что облегчило проникновение — это естественная смазка, которой сочился член мучителя. Одним мощным толчком проник во всю длину, Иван дернулся вперед, стараясь слезть с большого члена, но его удержали за бедра. Пара толчков и новый крик срывается с губ Ивана, резкая боль в анусе и по бедрам России побежала кровь. Но это не облегчало, только больше мучений. Мучитель на время замер, Иван, тяжело дыша, не посмел двигаться, каждое движение причиняло боль и страдания в измученном теле. К губам русского приставили бутылку с жидкостью, и наклонили. Брагинскому не оставалось ничего кроме как пить, в этот момент он осознал насколько сильно его мучила жажда. Бутылку откинули в сторону, было слышно, как та ударилась о стену и упала на пол, расплескав остатки жидкости. Движения внутри Ивана снова возобновились, и постепенно русский осознал, что боль ощущается уже не так ярко. Но и возбуждения не было. Иван лежал на полу и позволял иметь себя какому-то ублюдку. Кончилось все тем, что его кишки были заполнены семенем мучителя, и снова жжение в порванном анусе. Зато мучитель от него отстал. Брагинский лежал неподвижно, руки затекли, но вряд ли мучителю есть до этого дело. Сколько прошло времени, он не знал, от холода клонило в сон. Такой желанный, спасительный сон, чтобы оказаться где угодно, но не тут. Но провалиться в спасательную темноту не позволили чужие руки, его грубо поставили на колени, освободили руки от оков и варежек. Брагинский стоял на коленях, стараясь не заваливаться в стороны. Мучитель завел руки за спину и связал их ремнем. А после снял с глаз ленту. Голова Ивана была опущена, в слабом свете первое, что он увидел и ненавистную штангу, что лежала перед ним, и варежки в виде лапок пса. — Meine Liebe, du bist wunderschön in deiner Unterwerfung, — ласково раздалось сверху. Брагинский посмотрел чуть выше, черные армейские ботинки, начищенные, он заскользил взглядом вверх, черные расстегнутые штаны болтались на бедрах, позволяя увидеть вялый, но тем не менее внушительного размера член, черный выглаженный мундир немецкой армии двадцатого века. Он запрокинул голову назад и расфокусированным взглядом смотрел в лицо мучителя. На миг ему показалось, что он видел Алеида, но нет — перед ним был Людвиг. — Убей меня, пожалуйста, — прохрипел Иван, одинокая слеза скатилась с его щеки. Он был полностью сломлен. Мучитель только усмехнулся. Он молчал, лишь ласково поглаживал по волосам русского, который был измучен не только пыткой, но и дурью. Поглаживания сменились крепкой хваткой в волосах, а самодовольная усмешка, на звериный оскал. Мучитель взял свой член в руку, Брагинский не сразу понял, что случилось, осознание пришло только когда теплая струя попала на щеку. Он попытался дернуться или уйти, но его крепко удерживали за волосы, а между тем моча текла на его лицо. — Не надо… — попытался остановить поехавшего ублюдка мольба Иван, но лишь наглотался мочи. Русский закрыл глаза и плотно сомкнул рот. Он даже старался не дышать, лишь бы не чувствовать этот насыщенный запах мочи. А мучитель между тем с удовольствием смотрел, как желтый поток попадал на лицо русского и стекал вниз по шее и груди, впитывался в ворот белоснежной футболки. Закончив мочиться, мучитель отпустил свой член и тут же коснулся мокрой шее, размазывая свою мочу по коже русского, пачкая свои перчатки. Мучитель грубо схватил Ивана за челюсть и заставил разомкнуть рот, нахально запихал ему мокрые пальцы в рот, заставляя распробовать вкус мочи. Иван протестующе мычал, и мотал головой. Ему удалось убрать хватку со своей челюсти, и русский плотно сомкнул зубы на пальцах. Сверху раздалось шипение, и точный удар прилетел слева. Иван взвыл от боли, мучитель поспешно достал свои пальцы. Русский ощутил чувство тошноты, его мутило от запаха и вкуса мочи, он чувствовал себя таким никчемным, ни на что неспособным. А вот мучитель между тем получал не сравнимый ни с чем кайф, разглядывая полностью сломленного русского, готового на все. И кровь снова прилилась к члену, возбуждение нарастало. Но окинув русского задумчивым взглядом, мучитель понял, что тут кое-чего не хватало. Он отошел к столу, что стоял у стены, и взял с него тяжелый металлический ошейник. Он подошел к русскому, который стоял на коленях, по его лицу текли слезы, но он даже не попытался сбежать. Мучитель застегнул на его шее ошейник. Он видел, как широко раскрылись глаза русского, а после тот забился словно в безумии, кричал «сними его!», «сними!», срывая последний голос. У Ивана была истерика, он забился, стараясь освободиться или снять ошейник. Холл замешкался на минуту, он знал, что Иван ненавидел ошейники, но никак не ожидал такой реакции, он крепко схватил Брагинского, удерживая его на месте, но тот метался как не в себе, ошейник натирал шею, оставляя красные полосы, которые вскоре сменились на раны с неровными краями, которые кровоточили. А русский продолжал кричать, совершенно не понимая, что происходит вокруг. А потом в одно мгновение обмяк. Алеид подхватил Ивана на руки и прижал к себе. — Кажется, я перегнул палку, — ласково сказал Алеид, погладив поцеловав русского в макушку. — Но это для нашего же блага, Mijn schat. * * * — Ну как тебе моя форма? — насмешливо спросил Алеид, поправляя фуражку на своей голове. — Ты думаешь это прокатит? — спросил Люксембург, скептически оглядывая брата в форме Германии. — Ты где это отрыл? — Там, где я это достал, уже ничего нет, — рассмеялся Нидерланды. — Под дурью прокатит все, ведь сперва я заставлю его поверить в то, что перед ним Людвиг. — И как же? — поинтересовался Люксембург, не веря в успех планов своего брата. — Все просто. Как думаешь для чего мне все те материалы, что ты наснимал? Просматривать и завидовать Людвигу? — спокойно сказал Алеид, доставая телефон и включая на нем трек. Из динамика раздалась фраза голосом немца «Du bist ein guter Junge». — Я думал провернуть что-то подобное и без магии, но магия лишь облегчила мне задачу. — Почему ты не сделал это раньше? — удивился Конрад, теперь понимая, что именно Холл делал с материала на компьютере. — Сперва ему нужно было узнать Людвига поближе, проникнуться к нему. Или ты думаешь, я совсем идиот, решив подпустить Германию так близко к России? Я вполне мог вернуться и все время быть с Иваном, но дал Людвигу свободу для маневра. Дать призрачную надежду, только лишь для того, чтобы потом выстрелить контрольный в их отношения, — рассмеялся Нидерланды, закуривая.