Переиграл?

За окном была тьма, лишь ветер сильно завывал, прорываясь сквозь щели в окне холодным порывом в дом. Россия сидел за столом, над его раскрытыми руками парил светящийся шар, освещая почти всю кухню своим нежным светом. Переместив шар на одну руку, Александр другой рукой провел сверху, сияние стало в разы слабее, а на самом лучистом шаре появились черные вкрапления. Брагинский внимательно смотрел на шар в своей руке, с которого на стол медленно стекали черные вязкие капли и исчезали, не успев достигнуть поверхности. — Ты не собираешься спать? — раздался за спиной сонный голос, а затем на плечи русского легли руки его возлюбленного. — Нет, — короткий был ответ, Александр едва заметно повел плечами и откинулся на спинку стула, оставляя сияющий шар висеть в воздухе над столом. — Что это? — спросил парень позади России, своими красными глазами всматриваясь в столь странное явление. Он и раньше видел, как Александр колдует, благо живет с ним не одно десятилетие и даже не столетие, но впервые такую вот загадочную штуку наблюдал. — Душа, — протянул русский, смотря на лучезарный шар, что сейчас истекал чернотой, темные капли скатываясь вниз, мешали свету пробиваться, от чего шар мерк на глазах. — Твоя? — голос едва ли изменился, добавив во фразу нотки насмешки. Парень позади Александра со скучающим видом рассматривал душу. — У меня же ее нет, ты сам об этом говорил — рассмеялся Россия пугающим смехом, но резко замолчал. Прикрыв уставшие глаза, он продолжил. — Душа Ивана. — С ней что-то не так? — поинтересовался парень, склоняясь к Александру, подбородком опершись на его макушку. — Ты как никогда проницателен, Гюнтер, — похвалил любимого Россия, не обращая внимания на несильный удар по плечу. Он махнул рукой и рядом появился другой светящийся шар, чистый без всякой черноты. — Вот так выглядит обычная душа… так душа, на которой есть защита, — он щелкнул пальцами и светящийся шар словно оказался в едва заметной стеклянной оболочке. — Но если наложить проклятие, то будет такая картина, — Александр провел рукой над шаром, и стеклянная резко затемнела, так что душа едва ли была видна сквозь него. Гюнтер молчал, не перебивая своего возлюбленного, и внимательно следил за действиями. Он был очень религиозным, так что подобные разговоры пробуждали в нем интерес. — И сломать такое проклятие для опытного мага не составляет труда, — продолжил Россия, протянув руку и сжав темную оболочку вокруг лучистого шара, сломал, темные осколки разлетелись в разные стороны, исчезая во тьме. Александр разжал руку, показывая чистый лучистый шар в своей руке. Русский подул на шар, который засыпался на яркие крохотные частицы. А затем перевел взгляд на душу Ивана. — Но тут совсем другая картина, — подал голос прусс, пусть он и не видел лица русского, но чувствовал, как после этих слов Александр нахмурился, а под руками ощутил, как напряглись мышцы русского. — На Ивана и раньше магия действовала иначе. Тут заклинание въелось в душу, может быть, оно даже идет изнутри, — Александр заметил, как на поверхности сияющего шара вновь появилось черное пятно, истекающее черной вязкой жижей. Он протянул руку и коснулся души, от чего она неравномерно засияла, а жидкость активнее стала вытекать. — Отделить проклятье и не искалечить при этом саму душу невозможно. Если я попытаюсь это сделать, то с большой вероятностью мои действия приведут к гибели России. — Он страна, разве он может умереть, — настаивал Гюнтер. — Уже нет, — покачал головой Александр, он махнул рукой светящийся шар исчез. — Но и не человек, он завис в таком пограничном состоянии. От внешних причин умереть он не сможет, но если пытаться снимать проклятие, то кто знает, что может быть. Гюнтер, почувствовав, что Россия желает встать, отстранился от него. Александр поднялся со стула и, посмотрев на Пруссию, произнес. — Мне надо покапаться в книгах, иди спать. — Тебе самому нужен сон, а я без тебя никуда не пойду, — попытался убедить русского прусс, протягивая руку в желание схватить Россию, но Александр ловко избежал его прикосновения, направившись в подвал. Пруссия недовольно выдохнул, но поплелся следом за Сашей.

* * *

Германия пробудился от громкого и настойчивого стука в дверь. Он еле как оторвал гудящую голову от столешницы, опираясь руками в стол, медленно поднялся со стула. Едва не споткнувшись на пустой бутылке из-под шнапса, он направился к двери больше на автоматизме, чем осознано. Почти на ощупь найдя замок, открыл его. — Ты что мудачило бухаешь?! — тут же в лицо прилетела грубая фраза от наглого Вука, который, плечом потеснив немца, прошел в дом. — Надо Ивана спасать! Германия оперся спиной на стену, чтобы не упасть, так как все еще был в полупьяном состоянии. — Не ори, — Людвиг схватился за звенящую голову. — Я не могу пройти на территорию Холла! Он внес меня в «нон грата», — возмущался Сербия, расхаживая по коридору. — Ублюдок! — прорычал серб, достав сигарету, он всунул ее в рот, и прикурил. — Ладно, черт с ними, самолетами и машиной, и другим транспортом, но я ведь даже пешком не могу пройти! Словно утыкаюсь в невидимую стену! А еще… У Германии в голове сейчас били куранты, и ему сложно было сосредоточиться на речи серба, особенно когда тот мельтешил перед глазами. — Стой! — приказал грозно Людвиг, поправляя растрепанные волосы. Сербия замер напротив Людвига, посмотрев на немца, он насмешливо спросил. — Голова бо-бо? — Я сейчас в душ, а потом ты все расскажешь, но в более спокойной форме, — произнес уже на пару тонов тише Людвиг и ушел в душ. Сербия фыркнул и прошел на кухню, привычка говорить о серьезных вещах на кухне у него появилась после тесного общения со своим восточным братом. Иван всегда предпочитал все выяснять на кухне, разговоры могли быть длительными и утомительными, а тут под рукой и чайник и холодильник. Вук успел выкурить несколько сигарет, пока ждал немца, который вошел на кухню уже одетый и причесанный, хотя волосы оставались мокрыми. Даже по внешнему виду немца можно было отметить явные улучшения, лицо перестало быть бледным и страдальческим, да и Людвиг держался увереннее, по крайней мере шел ровно, и стеночка для опоры уже не нужна. — Что ты там про «еще» говорил? — спросил Германия, насыпав корм в пустые миски псов, которых почему-то было не видать, и налив им воды. Он достал из холодильника молоко и сделал пару больших глотков, а затем обернулся к Сербии. — Был я тут в Москве, а там какой-то непонятный тип, как Ванька, только суровый и внешностью немного непохож… кличет себя Россией, а правитель Ваньки вообще спокоен, словно и не заметил подмены, — рассказывал Сербия и хмурился с каждой своей фразой, он ударил кулаком по столу. — Что за чертовщина творится в мире?! Даже твой брат спокоен, что воплощение России теперь другое. Германия вздохнул, понимая, что разговор предстоит нелегкий, и, сев напротив Вука, начал свой рассказ и про Александра Брагинского, и про Ивана. Серб сидел белее листа, когда услышал, что Иван больше не Россия, и его место заняла совершенно другая личность, или не другая…? — Значит, ты не можешь пройти на территорию Холла… Магия? — почему-то сразу подумал о магии немец. — Думаешь, Англия замешан? — зарычал Сербия, вспоминая ненависть Англии к России, тому всегда за радость уничтожить Россию, а тут такой шанс. — Он единственный из магов, кто открыто показывал свою ненависть к Ивану, — на ум невольно проходили его насмешки и злорадство, когда Россия пропал. — Стоит тогда к нему наведаться, — сжав кулаки, произнес сквозь зубы Сербия. — Не забывай про Америку, — крикнул вслед сорвавшемуся с места сербу, Людвиг. Достав телефон, он набрал сообщение Гилберту, попросив его перехватить Вука и не позволить наломать дров. — «Значит, не может попасть на территорию Нидерландов? Интересно», — подумал Германия, направляясь в спальню. Он переоделся в костюм и решил сам попытать удачу.

* * *

Алеид решил изменить тактику, если раньше он пытался оберегать Ивана и сильно не давить на него, то теперь при каждом удобном случае касался Брагинского, обнимал и целовал. Поначалу Иван не сдерживал своей брезгливости и омерзения, но Нидерланды замечал, как постепенно этих негативные эмоции уходили, и вот Брагинский уже спокойно реагирует на утренний поцелуй, на объятия, когда тот стоял у плиты, готовя завтрак, на шлепки по заднице, стоило русскому наклониться за чем-то. Хотя нет, на последнее действие Иван реагировал возмущением, хотя и смущался, когда после своей гневной тирады слышал комплименты. И никто не мешал, точнее не так. Он чувствовал, как на его территории хотели пробраться некоторые личности, типа, Сербия или Пруссия, но благодаря старинным книгам Алеид мог избежать не нужного внимания со стороны этих персон, да и других агрессивных родственников и друзей России. Нидерланды сидел в гостиной, перечитывал государственные документы, пока Иван хозяйничал на кухне. Мирная семейная жизнь устраивала Холла, и Ивана. Тот сейчас был словно белый чистый лист, на котором Холл писал то, что нужно, вдалбливал это в голову русскому. Тот впитывал это, как губка, заряжался теми идеями, что вкладывал в него голландец. Иван только недавно стал вместе с Алеидом выходить из дома, до этого ограничивался общением исключительно с Холлом и территорию дома не покидал. Стук в дверь был неожиданным, Холл лениво поднялся с мягкого дивана, кинув документы на журнальный столик, он отворил дверь нежданному гостю и замер на пороге. Вот это точно была неожиданность. — Людвиг? — растерянно спросил Нидерланды, но тут же вернув себе спокойствие, продолжил уже с насмешкой, увидев сокрушенный вид немца. — Зачем пожаловал? — Иван добровольно с тобой? — спросил Германия, не смотря в глаза Холлу. — Хочешь напросится в гости? — усмехнулся голландец. — Алеид, кто там? — спросил Иван, выглядывая в коридор из кухни и встречаясь взглядом с голубыми глазами незнакомца. — Кто это? — Это по работе, — сдерживаясь, чтобы не заскрипеть зубами от злости, с натянутой вежливой улыбкой отозвался Нидерланды. — Вы коллега моего мужа? — радостно произнес Иван, подходя к гостю и протягивая ему руку. — Я Иван де Вард, приятно познакомится. — Ты не помнишь меня? — озадачено спросил Людвиг, невольно переводя взгляд с протянутой для приветствия руки на лицо русского и обратно на руку русского, на левой руке он отметил золотое обручальное кольцо. — Это Людвиг Байльшмидт, вы с ним как-то пересекались в прошлом, — нехотя произнес Холл, понимая, что никак по-другому не отвертеться. Брагинский невольно опустил руку, которую немец так и не пожал, и нервно потер ладони, которые вмиг вспотели. Германия уже понял, что Холл что-то сделал плохое, когда Александр сообщил ту новость, но он не думал о таких последствиях. Иван стоял и не мог понять откуда в груди такое смятение, в голове был непонятный рой мыслей. В ушах стоял стук собственного пульса. Его муж и этот незнакомец о чем-то говорили еще в течение минуты, но Брагинский не слышал, не понимал речь. Резкий хлопок двери вернул Ивана в реальность, он поморгал и размыто увидел перед собой обеспокоенное лицо Холла, который придерживал за плечи русского, который незаметно для себя оседал на пол. — Ты в порядке? — спросил Холл, помогая Ивану поднять на ноги, русского трясло так, словно в доме был жуткий холод, по лицу текли слезы ручьем. Брагинский содрогался в рыданиях, не в силах успокоиться и хоть что-то сказать на вопрос мужа. Нидерланды стоял рядом, придерживая Ивана, он полностью растерял всю свою самоуверенность и насмешливость. У Брагинского была истерика, и что с ней делать Холл не представлял. Он подхватил не сопротивляющегося русского на руки и отнес в спальню. Иван продолжал реветь, громко всхлипывая, мутным взглядом смотрел куда-то, не сосредотачиваясь на чем-то конкретном, да и из-за слез не мог сфокусироваться. Он не сразу понял, что приставили к его губам стакан с водой, но рефлекторно начал делать глотки, когда в рот попала жидкость. Нидерланды снова что-то спросил, но Брагинский не слышал, он лежал на кровати безвольной куклой, смотря сквозь стену равнодушным взглядом. Холл обхватил голову русского ладонями, стирая с его опухших щек слезы большими пальцами. Слезы Ивана возбуждали голландца, он чувствовал стеснение в штанах, которые не позволяли член встать полностью. Ему было плевать, почему Брагинский стал таким эмоциональным, возможно, из-за последствий заклинаний, может, из-за таблеток. — Ванюша, посмотри на меня, — попросил Холл мягким нежным голосом. Ждать пришло несколько минут, пока Брагинский наконец-то сфокусировал взгляд на нем. Холл наклонился к русскому, проводя языком по его щекам, ощущая соленый привкус во рту. Он сцеловывал капельки слез на его щеках, глазах. — Я-я… прости… — раздался очередной всхлип, Иван покраснел от происходящего. — Не знаю, что на меня… нашло, — он шмыгнул носом. — Ты что-то вспомнил? — поинтересовался Холл, в душе холодея от своего же вопроса. Услышав в ответ короткое «нет», Алеид расслабился и поцеловал Ивана во влажные губы. — Со мной ты будешь в порядке, — прошептал Холл, прервав короткий поцелуй. До боли в яйцах хотелось секса, но Алеид мысленно одергивал себя, стараясь подавить возбуждение. Состояние русского могло стать переломным моментом, главное сейчас не сорвать все. Он лег рядом с Брагинским, зарываясь пальцами в его волосы, поглаживая лениво, ощущая, как Иван робко прижимается к нему. Уткнулся лицом в торс голландца. — Я устал, от того, что ничего не могу вспомнить, почему ты еще возишься со мной? — спросил полностью разбитым голосом русский. — Потому что я люблю тебя, Ванюша, — поговорил Холл, крепче прижав русского к себе, — Я не собираюсь из-за такой мелочи, как потеря памяти, терять тебя, терять свое счастье. Ваня улыбнулся, прикрывая глаза и засыпая рядом со своим мужем. Иван без сознания лежал в грузовике на холодном грязном полу со связанными за спиной руками. Рядом сидела пара немецких солдат, с оружием наготове, если вдруг русский очнется и попробует что-то выкинуть. Этот ценный груз они должны были доставить в Берлин, к Людвигу. Хоть парень и был весь в грязи и испачканной одежде, все же удалось узнать в этом русском разведчике воплощение России. Вывозили его с фронта тайно и крайне секретно. Россия очнулся, но не открывал глаза и никак не выдавал себя, хотя все тело затекло от нахождения в одной позе, хотелось повернуться, вытянуть ноги, но нельзя. Иван прислушивался к звукам, что окружали его, кроме работающего мотора машины, он услышал радостную немецкую речь. Они громко обсуждали свою награду за поимку столь ценного русского. Машину тряхануло на кочке, Иван воспользовался тряской и проверил путы на руках — крепко! Надо было срочно что-то придумывать, как выбраться из этой проклятой машины и вернуться на фронт к своему народу. — Wach auf, russisches Schwein! — приказал один из солдат, видно заскучав от разговоров. Он протянул ногу и носком начищенного сапога пинал русского в бедра. — Klaus, hör auf! — тут же строго сказал другой из солдат. — Walter, hast du beschlossen, dieses dreckige Schwein zu beschützen? — насмешливо спросил Клаус, а после и вовсе залился смехом. России стало интересно, как выглядит этот наглец. Он открыл глаза, вскидывая голову и смотря в голубые глаза парнишки напротив него. Солдату было лет двадцать, его смех резко прервался, когда он почувствовал на себе тяжелый взгляд русского. — Wag es nicht, mich so arrogant anzusehen, du Wichser! — лицо парнишки исказилось от злости и в следующую секунду Россия получил прикладом автомата прямо в нос. Из разбитого носа хлынула кровь, русский зашипел от боли, но Иван не был бы собой, если бы промолчал: — Du bist der Schmutz im Gesicht der Welt, — на-немецком прорычал Брагинский, специально, чтобы солдат его понял, но не удержался и на русском добавил. — Мразь! Клаус накинулся на пленного, со всей силы ударив его по левой щеке кулаком, затем еще раз, теперь уже попал в глаз. Россия не лежал без дела, он пытался увернуться, скинуть с себя обнаглевшего от вседозволенности солдата, пнуть ногой. Другие солдаты оставались безучастны, наблюдая за происходящим. Иван получал новые удары по лицу, пока пытался высвободить руки из плена веревки. Он был сильнее, чем любой человек и у него получилось порвать веревку. Выведя руку из-за спины, русский замахнулся и нанес сильный удар парню в висок, немец тут же завалился на бок. Но теперь подключились другие солдаты, они поднялись и тяжелыми армейскими ботинками принялись пинать пленника. Сколько это длилось русский не запомнил, очнулся он уже в камере допроса, у стены, шарфа на нем не было. Руки были свободны, но все тело ныло от побоев, левый глаз заплывал от появляющейся гематомы. Щелкнул засов, раздался скрип железной двери, в камеру вошел Германия. — Встань, — приказал Германия, подходя ближе и нависая над Иваном грозной тенью. Иван резко подскочил на кровати, вырываясь из своего сна. Он огляделся, не сразу понимая, где он. В окно светило заходящее солнце, на кровати мирно спал Алеид. Брагинский прикрыл глаза, восстанавливая дыхание. Он опустил голову на торс голландца, вслушиваясь в его размеренное дыхание и спокойный стук сердца. Иван уже успел прочитать пару научных книг и знал, что мозг во сне обрабатывает информацию, что получает за день. И его знакомство с немецким партнёром мужа, вполне могло наложиться на те знания истории, что он изучал до этого, и этот коктейль привел к таким странным снам. — Мне следует меньше времени проводить за книгами и больше общаться с людьми, — вслух рассуждал Иван, он несильно пихнул мужа в бок. — Ал, Ал…! — Что-то случилось, Ванюша? — раздался сонный голос Холла. Кто бы мог подумать, что его самого сморит сон. — А у меня вообще есть друзья? — спросил Иван, поглаживая торс голландца. — А семья? — Ты достаточно хорошо ладишь с моей младшей сестрой — Лаурой, — на первый вопрос ответил Холл, он прекрасно знал, что сестра будет на его стороне, она доказала это в прошлый раз, и в этот раз тоже не откажется от него. На второй вопрос Холл напрягся, что придумать-то. — Честно вроде бы кто-то был, но… они были против твоего выбора… ты же знаешь, как в России относятся к меньшинствам. Ты пытался им звонить и писать, но они не желали тебя знать. Я и сам пытался с ними связаться, когда ты попал в аварию… но… Чего вдруг ты об этом задумался? — Просто… может, мне стоит начать вливаться в общество? — неуверенно предложил Брагинский, ощущая неприятную горечь от слов мужа о его родственниках, неужели они были настолько потрясенные его ориентацией, что готовы разорвать родственные связи? — Сходить куда-нибудь, развеяться. — Конечно, это было бы хорошо, — поддержал идею мужа Алеид, наклонившись, он оставил легкий поцелуй на его макушке.