Дракон и (не)принцесса

Полина Хазина любит долбить крэк и когда ее долбят, и совсем неважно, в зад или в другие дырки. Вадим умеет, поэтому она сейчас и здесь. Приехала уже явно готовая и, проскользнув в квартиру, опустилась на колени. Вадим хищно улыбается, перекатывает зубочистку из одного угла рта в другой, нежно хлопает пальцами по щеке. — Привет, Полиночка, — он видит, как ее веки скрывают черный взгляд, и его догоняет осознанием, что она под кайфом. В таком состоянии и виде ехать по городу тот еще квест, конечно. Экстремалка однако. С ней в таком состоянии делай что хочешь: крути, выгибай, да хоть сломать попытайся, она только счастлива будет. Вадим аккуратно накрывает ладонью затылок и идет, делая медленные шаги, вглубь квартиры, пока Полина перебирает коленями. Она послушная, что неудивительно: с выебонами не к нему, гонора ему и на работе хватает, чтобы еще эту поеботу в постель тащить. Хотя иногда ему и хочется даже, чтобы взбрыкнула и заставила сжать пальцы посильнее, оставляя синяки на светлой коже. Но повода она ему не дает, а значит, он контролирует силу, и следов после их встреч, как правило, не бывает. По крайней мере, все они сходят уже на следующее утро, хотя иногда ему кажется, что ей самой хочется, чтобы хоть что-то было. Вадим присаживается на диван, откидывается на спинку и разводит колени. Под его взглядом Хазина стягивает шелковый шарф с шеи, открывая взгляду массивный ошейник, а после и стаскивает платье. На ее теле ремешки и только — никакого белья, конечно. Не в правилах майора Хазиной тратить драгоценное время на тряпки. Вадим хлопает по своему бедру, и она тут же оказывается рядом, смотрит так просительно, что даже грешно становится от того, что он ее мучает и не дает. Но ему нравится видеть, как она на коленях переступает и бедра крепче сжимает, перебегая взглядом от лица до паха. — Чего-то хочешь, милая? — лениво интересуется он и вытаскивает зубочистку. Она симпатично жует свои губки, но молчит. Вадим хмыкает и все же кивает: — Можно. Хазина стягивает с него домашние штаны, тут же надевается ртом и обводит шаловливым язычком головку. «Хороша девка», — мелькает мысль и тут же исчезает, потому что его пропускают в самое горло. У нее узкая глотка, но хорошая дыхалка — что удивительно для того количества сигарет, что она выкуривает в день, — плюс умеет она явно больше среднестатистической девчонки, любящей секс. Она буквально трахает его своим ртом, и Вадим не сдерживает рычания, поддавая бедрами. Отчаянно хороша, сучка ментовская. Полина ладонями сжимает его колени, скользит выше, выпуская коготки; закашливается, но все равно тянется к члену, пока ее не останавливает хлесткое: — Нельзя. Вадим, безусловно, любит ее рот, но... Он подхватывает ее под подмышками, переносит-переворачивает на спину на диван. У нее мутнеет взгляд, а язык абсолютно пошлым жестом проходится по припухшим губам, и самому Дракону тоже крышу срывает: коленки свести и на манжетах цепочку застегнуть — дело нескольких секунд. Толкнуться членом во влагалище, сжать бедра и наконец трахать — получается практически на автомате. У него от нее на самом деле пробки вышибает, несмотря на то, что кроме хорошего поведения да ладных дырок в ней ничего особенного нет. Девка как девка, с майорскими погонами и папочкой-генералом где-то за пределами их близости. Еще и с зависимостью от наркоты и секса с ним, Вадимом. Приходит сама, хотя и видно по ней, что внутри у нее адское пламя бушует оттого, что снюхалась — ха-ха, ебануться, подходящее слово! — с каким-то охранником своего поставщика интересных веществ. Полина прерывисто постанывает на каждый толчок, сжимает кулачки, иногда задевая пресс Вадима своими нарощенными ноготками, и нет-нет, да и глянет из-под ресниц, обожжет дьявольским взглядом. От шлепка по заднице она вскидывается, коротко поскуливая. — Еще, — просит она, пока ее сиськи подпрыгивают в такт толчков, — еще! — Что, майор, была совсем дрянной девчонкой? — срывается у Вадима дежурно-язвительное, и он получает развязную улыбку в ответ: — При твоем непосредственном участии, Дракош. Он хрипло смеется, замедляясь, чтобы расстегнуть цепочку манжет и раскрыть ее шире, устроиться между стройных ног, опершись ладонями по обе стороны от лица. — Еще скажи, что тебе это не нравится. — Хер там, дядь, — довольно мурлычет она, чуть вытягиваясь, чтобы потереться кончиком носа о его. Ее пальчики будто бы случайно касаются его запястий. — Так кайфушно, кто бы знал... Вадим ебет ее в быстром ритме, от которого она дрожит и всхлипывает, но не перестает улыбаться. Ебанутая такая, и чего он только в ней находит? Она обхватывает его плотно, течет так, что у него уже в ее смазке весь пах. Жидкий огонь по венам жжется, постепенно затапливая собой все, собираясь внизу живота тугой спиралью. В нем борются желания либо обкончать ее пресс, либо залить это смазливое личико. Полина, кажется, чувствует его метания, приподнимается на локтях и лижет пошло в губы, даже не целуя: — Я слышу, как в твоей башке шестеренки крутятся, Дракош, — взгляд пустой, наркоманский, и она гипнотизирует им, не отпускает, хотя по-прежнему не касается его нигде, кроме того места, где они сейчас соединены. — Заебал, ну. У Вадима вырывается смешок, и он, извернувшись, кусает ее в острое плечико, после чего выходит и за кольцо, скрепляющее ремешки на груди, тянет на пол. Соскальзывает она послушно, садится на пятки и тут же раскрывает рот, высовывая язык. У него нет никаких шансов устоять против провокации этой сучки, да он и не хочет: кладет головку, мягко скользит плотным движением до стенки горла и снова дергается назад. Он замечает еще краем сознания, что она мелко двигает бедрами — то сжимая, то расслабляя. И вредничает, наслаждаясь злостью, мелькнувшей в глазах, когда говорит: — Разведи ножки, кис. И продолжает дрочить себе в резком ритме, оставляя головку на нежной мякоти розового языка. И от того, как Хазина смотрит на него, как послушно держит рот раскрытым, кончает. Спермы много, и она стекает из уголков рта на подбородок, но Полина лишь улыбается, сглатывая и жадно облизываясь. — Хоро-о-ош, — тянет она и прогибается, выгибается, демонстрируя нити смазки на собственных бедрах и влажно блестящую промежность. — Сделаешь с этим что-нибудь? Или все как обычно — сама? — Я хоть раз оставил тебя недотраханной? — оскорбляется Дракон и обнимает пальцами острый подбородок. — Никогда, Дракош, — преданно глядя на него, лепечет Хазина, и он знает, что она даже с такими честными глазками может пиздеть и не морщиться. — Пожалуйста, Дракош, выеби, а. Хочется, пиздец. И, конечно, он ее выебет. Как хочется ему, и хочется ей.