Детективное агентство "Анна и её духи". Новое поколение. История первая.

Юре выделили лучший столик и комплементом от заведения тут же подали кувшин мангового лимонада — память о том, как они вдвоем с Машей утихомиривали здесь двух буянов, была еще свежа. Трегубов поправил галстук (триста лет его не носил — повода не было) и стал ждать, когда придёт Мария. Сегодня иллюзий сам перед собой он не строил: это было настоящее свидание, и ему очень хотелось, чтобы оно стало первым из многих последующих. «Ну не уедет же она в свой Париж сразу же! — размышлял мужчина, отпивая лимонад и рассматривая людей в зале. — И прописка у неё питерская имеется, значит, в Россию она часто ездит. И потом… Да, не может!» Дальше аргументы у него кончались, и он замолкал, не зная, какие аргументы еще можно привести. Он знал только одно: он не хотел, чтобы все завершилось именно так. Маша впорхнула в зал, в этот раз оставив пальто в гардеробе сразу. Вся она — воздушная, легкая, в футляре обтягивающего черного платья и на тонком золоте каблуков — была как удар под дых и глоток свежего воздуха одновременно. Трегубов встал, думая, что сам переедет в Париж, если она тут не задержится. Подумал и тут же ужаснулся. Она ему явно симпатизировала, он же не дурак, он все видит, но симпатия симпатией, а такие революционные идеи — совершенно другое дело! С чего он вообще взял, что он ей интересен в таком долгоиграющем ключе? Майор из захолустного городка, что в нем особенного? А тут… Маша. Одни её глаза могут стать движущей силой для тысяч художников и поэтов, готовых воспевать красоту! Она долетела до него, улыбнулась и уставилась на Юрия этими самыми глазами. Сегодня приглушенный свет ресторана превратил их в чароит и аметист. Цвет изменился, а вот эффект — нисколько. — Привет, — проговорила Мария, осознав, что он опять не говорит ничего. — Привет, — встрепенулся Юрий, оживая, помогая ей сесть за стол и дожидаясь традиционного завершения ресторанной рутины. Ужин был заказан, вино выбрано, официант забрал меню и ушел, оставив их наконец наедине. — Как прошел остаток дня? — спросила Маша, разглядывая лицо человека, который снился ей столько лет подряд. Разглядывала она его сейчас оттого, что могла наконец себе это позволить. Это было свидание, настоящее, а не надуманное, поэтому мурашки и завязавшийся в солнечном сплетении потихоньку тлеющий узел можно было не подавлять. — Суматошно, — улыбнулся Трегубов. Он тоже сегодня чувствовал себя по-другому. Более уверенно, на своем месте, что ли. Он совсем мало знал об этой девушке, но основное уже было понятно: она очень отличается от большинства и задевает внутри его души что-то давно запрятанное, а местами и вовсе ни разу не использованное. — Докладывался Самсонову, а потом собирали документы, прокурору звонили. Тело Фадеева можно выдать наконец родителям, а Копылова-младшего обратно захоронить. Словом, много успели сделать. А вы как провели вечер? — Я тоже не сидела на месте, — сказала Маша, с удовольствием глядя на Юрия. От её взгляда хотелось стянуть дурацкий галстук и расстегнуть верхние пуговицы рубашки. Она была сегодня очень откровенной. После его слов о том, что это настоящее свидание, Маша будто позволила себе быть искренней на сто процентов. Это Трегубова пугало и обнадеживало одновременно. — Съездила к Ребушинскому и пояснила, что произошло. Он ведь все равно узнает, а так статья выйдет отчасти даже хвалебная. Ведь, как я поняла, у вас с ним некоторые противоречия. Она улыбалась благожелательно, и Юрий кивнул, соглашаясь. Она действительно была права. От лица Маши рассказ явно был более выигрышный, чем если бы журналист сам собирал материал. Да и одобрение представителей закона со стороны прессы им очень не помешало бы. Нет, хорошо, что она съездила к Игорю Петровичу! Пока Юрий и Мария разговаривали, неспешно наслаждаясь запеченной рыбой и белым вином, за свободным столиком недалеко от них за ними наблюдали Яков Платонович и Анна Викторовна. Штольман оглядел интерьер и поднял бровь. — Нет, раньше здесь было красивее. Внушительнее, что ли, — сказал он жене. — Ты страшный консерватор, Яша, — заметила Аня и улыбнулась. — Это место у меня связано с хорошими воспоминаниями. Помнишь, какой скандал тут разразился из-за нас, когда мы приехали в Затонск из Парижа? — Как же не помнить, — хмыкнул Штольман. — Помню, конечно. И как тому офицерику доморощенному рот прикрыл тоже помню! — Это было незабываемо! — сверкнула глазами Аня. — Так что сейчас ресторан неплох и тогда был очень интересным. Яков ничего не ответил, только улыбнулся уголком рта. Около них появился Николай Васильевич Трегубов и взволнованно стал смотреть на по сторонам. — Николай Васильевич! — воскликнула Анна. — Что случилось? — Ах, Анна Викторовна! Яков Платонович! — полицмейстер говорил, чуть задыхаясь. — Я только пришел вам засвидетельствовать свою благодарность! — Николай Васильевич, — почти укоризненно сказал Штольман. — Мы же обещали присматривать! — Нет, присматривать — это хорошо, но вот так! От души! Ваша Машенька сделает много-много больше! Она вернет ему себя! — Вы не волнуйтесь, Николай Васильевич! — ласково проговорила Аня и погладила Трегубова по плечу. — Он ведь тоже ей поможет. Сделает её сильнее. Так нужно было. Они друг друг нужны. Только чуть-чуть им помочь стоит! Все трое замолчали и посмотрели на Машу и Юру, которые закончили с горячим блюдом и ждали десерт. — Юрий, — проговорила Мария, внутренне собравшись. Свидание проходило не просто хорошо, а удивительно прекрасно. Было жаль прерывать его пусть и ради важного дела. — Я бы хотела спросить, что вы решили делать с альбомом вашей матери. — А что тут сделаешь? — печально усмехнулся Трегубов. Он совсем размяк и расслабился. Присутствие Маши, вино и тихая музыка настроили его на лирический лад. Вечер был чересчур хорош, его ожидания он значительно превзошел. — Моя сестра не отвечает на звонки. Домашний молчит, а мобильный выключен. Честно говоря, меня это несколько беспокоит, потому что Юля никогда не выключает телефон. Она может послать, если не хочет разговаривать, но отключить — нет, за ней такого не водится! Маша вздохнула и пальцами подвинула к Трегубову свернутый листочек бумаги. Теперь ей предстояло самое сложное. — Это телефон вашей сестры, — произнесла она. — Новый. Ни о чем меня сейчас не спрашивайте! Просто позвоните! Юрий медленно взял листок и достал телефон. Она снова поразила его. До глубины души. Что еще она может? И что вообще происходит? Почему у Юльки новый телефон? Он набрал цифры и стал слушать гудки, глядя в тревожные глаза Марии Штольман. На десятый гудок он смог дозвониться. — Юля, — сказал Трегубов. — Это я. — Юрочка, миленький! — зарыдала на той стороне его сестра. Сердце мгновенно зашлось, как в детстве, когда страшные горести Юльки, вроде отобранного во дворе мячика или разбитой коленки, не оставляли его равнодушным. Он не мог выносить её слёз. Что вообще творится? Уже много-много лет он не слышал от сестры обращение «Юрочка». — Юля, ты где? — он даже привстал со стула, готовый бежать и спасать Юлю от неведомых бед. — Юрочка! — плакала девушка. — Я в Затонске! В нашем старом доме! Приезжай скорее! Пожалуйста! Пожалуйста! Из трубки понеслись короткие гудки, а Трегубов понял, что случилось что-то страшное. Нужно было ехать домой.