Детективное агентство "Анна и её духи". Новое поколение. История первая.

На вокзал Трегубов безбожно опоздал, потому что Маслов выбесил его неимоверно неспособностью запомнить, что ему следовало делать по новому расследованию. Орешкин себе такой тупости никогда не позволял. Хотелось взвыть и долго витиевато ругаться, не только сетуя на глупость нынешнего помощника, но и предвкушая неопытность будущего. Когда он захлопнул дверь своего Форда, прошел через деревянные резные двери вокзала и вышел на улицу, то понял, что дело совсем туго. На перроне осталась всего одна дамочка, и, глядя на неё, Юрий понял, что его головная боль под названием "новый сотрудник следственного отдела" с этого момента прочно поселится в его висках и будет день ото дня только расти. Первое, что бросилось в глаза майору — огромный вычурный ярко-фиолетовый чемодан с разноцветной совой на боку. Что-то пронеслось в памяти про ручную роспись, и Трегубов почти уверился, что дамочка занимается древним индейским точечным письмом, агни-йогой или еще какой-нибудь новомодной хренью. Представив всё это великолепие в своём отделе, мужчина одновременно скис и взбесился. Потом он обратил внимание на саму девушку и решил, что он сам уволится через неделю, если ему придется объяснять этому созданию суровую правду жизни в полицейском отделении. Дамочка растерянно что-то искала в своем телефоне, периодически поднимая голову и смотря на часы на вокзальной стене. Она была высокой, тоненькой, почти невесомой. На ней было невыносимо голубое пальто, на макушке красовалась розовая шляпка с короткими полями, на шее — такой же розовый шарфик, а стояла она на таких каблуках, что Трегубову поплохело. Он представил себе, как она в этакой амуниции собирает сведения в затонских дворах по весне, и понял, что уволится он нынче же вечером. Злясь и подогревая в себе эту злость, он рванул вперед по перрону и, оказавшись перед девушкой в одну секунду, кажется, напугал её, потому что та вздрогнула. — Не меня ждёте? — пытаясь натянуть на себя покров цивилизованности и не вызвериться на желторотую новенькую сразу же, гавкнул Юрий. Гавкнул и подавился последним слогом. Девушка подняла на него глаза, и оказалось, что они синие как море. Нет, не так. Синие как лазоревое небо. Нет, опять мимо. Синие как берлинская лазурь и самый чистый аквамарин. Ошалев от собственного неизвестно откуда взявшегося поэтического красноречия, Трегубов некоторое время пялился на незнакомку столб столбом, покуда она очень внимательным, но доброжелательным взглядом рассматривала его самого. Синева не заканчивалась. Слова не находились. — Возможно, — улыбнулась девушка так, что оставшиеся и до сих пор не сбежавшие в панике речи подняли руки и рухнули навзничь, не в силах выдержать такой ослепительной красоты. — Вы мой сопровождающий? Речь новой сотрудницы показалась Трегубову несколько странной, будто в обычный русский тон сплетаются незнакомые твердые нотки, но он опять так разозлился, что тут перестал об этом думать. Надо же, назвать новое начальство сопровождающим! Чему их там учат, в нынешних университетах? — Я, — буркнул Юрий, решив пока не накалять ситуацию и засунуть своё недовольство куда подальше. Последний семинар о сексизме и домогательствах на работе он помнил просто назубок — настолько скучен и убийственно бесполезен он был. Не хотелось бы в первый же день нарваться на жалобу от новой подчиненной. — Давайте ваш чемодан. — Благодарю, — так же сияя, проговорила девушка и передала оказавшийся неожиданно тяжелым чемодан Трегубову. До машины шли молча, а Юрий пытался сдержаться и ничего не сказать о цокающих каблучках лейтенанта — ха-ха-ха, да лучше застрелиться, чем такую воспитывать для оперативной работы — они раздражали его просто до белого каления. Положив фиолетовый ужас в багажник, Трегубов обнаружил, что новенькая не села в Форд, а стоит у двери, ожидая, видимо, что он откроет её для неё. Пока он соображал, что это за прошлый век прибыл к ним в Затонск, Юрий обнаружил, что он дверь в самом деле открыл и ждёт, пока девушка усядется с комфортом. Со злостью запрыгнув на водительское кресло, Трегубов повернул ключ и завел машину. Пора было ехать в город.