Ты прячься, а я буду искать

«Время придет, мы окажемся рядом Не торопись со своим чередом, тебе так далеко до заката А я здесь полежу, я тебя подожду Я тебя дождусь» *** Несколько часов назад Ульвар глубоко выдохнул при успокаивающей мысли, что Цвия жива. В тот миг его словно не донимала боль от обмана девушки. Боль, которая пожирала последние крупицы доверия к людям, к миру… Тогда он был лишь благодарен Хель за то, что она не забрала лгунью, не захотела видеть эту душу в своём мире. Всего несколько часов после – Хель передумала.   ЦВИЯ Ветер свистел, пронизывая моё тело до самых костей, пока я неуклонно падала в объятия ледяной воды. Всё казалось таким нереальным, словно я угодила в кошмар и стоит только соприкоснуться с обжигающе холодной поверхностью реки, как тут же проснусь на своей койке в общем бараке, в тепле, среди товарищей, которые уже стали мне друзьями.  Только вот от фантазий о тепле отрывала сдавливающая, тягучая боль в животе. Она расползалась по телу, намекая сознанию отключиться и потратить время на спасение того, что ещё можно было спасти. Мозг, по всей видимости, не спешил выключать остатки сознания, и я чувствовала, как горячая кровь толчками выбивалась наружу. Стоило постараться отвлечься от боли, и перед глазами возник образ страдающей матери, плачущего маленького Агне, отца, который так и не дождётся возвращения любимой дочери. Это жестокое виде́ние вызвало во мне злость к Норнам. «Почему хозяйки Мирового Древа определили мою судьбу таковой? Или это Хель так жаждет видеть меня в своём мёртвом мире?» Пока я падала с утёса все проблемы вдруг стали казаться такими незначимыми, кроме одной — я уже падаю с утёса.   УЛЬВАР  -Уберите руки! — было всё равно, чьи руки хватали меня, я готов был прорываться к ней через любую помеху, пусть даже через самого Одина. Я не слышал ничего сквозь глухую пелену, нависшую надо мной, всё расплылось, и секунды превратились в одну сплошную бесконечность. Я видел её вдалеке, лежавшую в снегу в центре толпы, но никак не мог приблизиться. Руки товарищей, как змеи оплетали меня, хватали и пытались остановить. На полпути грубые попытки удержать меня прекратились, и я настойчивее стал расталкивать народ перед собой. Встревоженные голоса сливались в жужжание, и только фразы «…какой ужас…» и «кто мог это сделать», заставляли сердце сжиматься. Заставляли прорываться дальше. Последний широкий шаг и я падаю на колени в снег рядом с ней. Мертвенно-бледная, она лежала точно кукла на снежном покрывале. Я медленно вёл взгляд от лика той, что, некоторое время назад, почти убила меня фактом своей долгоиграющей лжи, к мутному багровому пятну на одежде. -Адамина…— прозвучало дрожащими словами не из горла — из самого сердца. Сразу сгрёб лёгкое тело в охапку и твёрдо произнёс, совершенно отказываясь от того, что было уже у всех в голове: -Адамина вылечит её. «Она не мертва. Нет» Прижимая всё крепче, покачиваясь вперёд-назад, я словно убаюкивал это сильное духом, прекрасное и такое, как оказалось, хрупкое творение самой Фрейи. «Оставил её тогда, когда она так тянулась ко мне в надежде, что я прощу, приму и никогда не отвернусь. А я отвернулся» — мысли превратились в бесконечные проклятия самого себя. «Хель, верни её», — умоляло всё моё нутро, пока лицо утыкалось в холодные локоны, пропитывая их влажными солёными водами из моих глаз. Сквозь мокрую пелену, взгляд привлекла чья-то худая старая рука, она мягко поглаживала плечи Цвии. Я поднял тяжёлые глаза на ту, что так бережно касалась дорогой мне фрекен, но та даже не смотрела на меня. Старческий голос раздался в воздухе: -Она не попадёт в Хельхейм, её душа на пути в другой мир. Желание отпихнуть чужую руку, вгрызаться в плоть каждого, кто посмеет сейчас её тронуть, пересиливала надежда спасти. Теперь старуха смотрела внимательным испытывающим взглядом прямо на меня. -Хочешь вернуть её, мальчишка? Одурманенный вопросом, медленно киваю и только одними губами выдыхаю жалобное: «Хочу». -Ту, что обвела тебя вокруг пальца, заставляя поверить в честность и доброту её души? – с ухмылкой вопрошала старуха Лицо переменилось, и былой горечи на лице не оказалось. Лишь агрессия и злость стали отражением слов этой старой ведьмы. -Замолчи. -Прошипели мои губы, пока руки крепче прижимали к груди тело Цвии. -Да плевать уже с горы Галлхёпигген на её обман, она ничем не заслужила такой смерти. Мне показалось, что старуха подняла голову и, не отрывая от меня глаз, одобрительно кивнула. -Ульвар…— на плечо легла тяжёлая рука Оддманда. Наверное, он что-то говорил о принятии смерти и просил отдать тело Цвии, но кроме имени я ничего не услышал. Мои глаза в упор сверлили глаза старухи напротив. Белые беззрачковые, леденящие душу, что я физически ощутил обжигающий холод по телу, который проникал напрямую в лёгкие. Появилась неистовая нехватка кислорода. Я пытался сделать вдох, но после каждого в лёгкие точно втекала вода. Я словно тонул.