Зависимость

Он вытряс мою душу… — всю до донышка… Теперь в душе — сплошная пустота. Не видно света мне, не видно солнышка. Перед глазами — мрак и чернота. Он вытряс мою душу… — всю до капельки… Там рана, что мучительно болит. А я… подобно нищенке на паперти… Прошу тепла… от холода знобит… Он вытряс мою душу… — грубо, истово… Сначала пел волшебно о любви, Маскировался тщательно под близкого, А после — просто выжег всю внутри…

***

      Страх, животный страх, поглощающий, безжалостно сжирающий всё на своём пути. Он просачивается во все самые крохотные щели сознания, образовывая смыкающий свои большие, мерзкие щупальца, в настоящий капкан. Капкан — из которого невозможно выкарабкаться, невозможно спастись под напором его щупалец, невозможно избежать неминуемой болезненной гибели.              В такой ситуации оказалась и Шошанна. Девушка, вжалась в холодную землю, дыхание перерастало в бешеный темп. Не в силах сдерживаться, она прикрыла рот ладонью, чтобы ненароком ни один рваный вздох не вылетел, ни один звук и стон безнадёжности.

***

             Прекрасная майская погода, тепло, светит солнце. Все зелёное - трава, деревья, и всё это слишком иронично. Смотря со стороны на обстоятельства в которых оказалась девушка. К дому владельца молочной фермы, подъезжали нацистские машины. Немцы ехали не слишком то и быстро, словно оттягивая сладостный момент поимки и новых смертей, возможно и повышений. Этим моментом всегда наслаждался он:       Ганс Ланда - штандартенфюрер, полковник СС или намного проще. Клеймо, что не отмоется даже после смерти - «охотник на евреев». Этого мужчину знал и боялся каждый второй, он был самым настоящим ночным кошмаром всего континента.       Это был высокий, статный мужчина, сорока пяти лет, с малой проседью, убранными и густыми волосами, а также мезоморфного телосложения. Он являлся обществу на показ в обыкновенно выдаваемой формой. Единственный не стандартный атрибут его облачения, являлся кожаный плащ. Казалось, этот кусок черной, что смоль кожи, висящей непосильным грузом на мускулистых плечах полковника делает атмосферу вокруг ещё более напряженной, чем она должна быть. Едкий полу-прищур, не естественно удлинённые клыки, массивные ботинки и всё тот же проклятый плащ, вкупе с аналитическим и острым умом - делали его по настоящему страшным противником, и совершенно непредсказуемым союзником.       Приоткрыв дверь машины, ариец плавно удалился из неё, расправив подол кожаного плаща. После, с лёгкостью захлопнув дверь машины, Ганс непринуждённой походкой последовал в сторону владельца дома. Лаппадиту. Поприветствовав собеседника в привычной, и легкой степени "дружеской" манере, мужчине не пришлось долго ждать, совсем скоро его поспешили пригласить в дом. Который был совершенно ничем не примечательным, в точной копии, такие домики имела половина населения этой деревеньки. Ступени на входе, то и дело прогибались, издавая характерный противный скрип под жесткой подошвой полковника, навязывая ужас давним гостям, скрывающимся в темноте. В будущем, зверски похороненные под влажной землёй этого дома, способствуя дальнейшей растительности подполом.

***

— Налей нашему гостю вина.- приказал своей дочери Лаппадит, жестом указав на стеклянную бутыль, стоявшую на столешнице. — Спасибо, но я вынужден отклонить ваше щедрое предложение. Я буду рад, если вы нальёте мне молока собственного производства. На сколько я осведомлён, это ваша молочная ферма, поэтому, надеюсь никаких трудностей не возникнет?- сощурив глаза, промолвил штандартенфюрер.       Не смея отказывать, брюнетка ринулась искать молоко в холодильнике. Уже через несколько секунд, пред мужчиной стоял стакан до верху наполненный свежим молоком.       По выражению лица и почти не проглядывающимся настоящим эмоциям штандартенфюрера, можно было уловить мимолётные смешинки. Каждое из этих слов, непременно шло имиджу мужчины. Он уже знает, что семья Дрейфус лежит под полом кухни, сотрясаясь от страха. Знает, что семья Лападит, укрывала их довольно давно, и множество других фактов, о которых он понял, находясь в этом помещении и изучая отчёты о них до приезда. Играть чужими жизнями весело, не так ли? Ланда в этом мастер, наверное это единственное из немногого, что доставляет ему неимоверное удовольствие.       Власть ослепляет, но открывает любые двери. Мужчина далеко не был закомплексован или унижен в прошлом, чтобы власть была его местью. Как к примеру было у его начальства. Штандартенфюрера, просто привлекал садизм и жестокость. Странно? Нет, не в их мире и реалиях. Боль и убийства стали чем-то обыденным и постоянным. Но ему, эти реалии доставляли особое удовольствие.

***

      Спустя какое-то количество времени, двое мужчин, перешли на незнакомый язык для Шошанны. Ей стало особенно не по себе. После нескольких напряжённых минут, Ланда произнёс на французском: — Спасибо за ваше проявленное гостеприимство и благосклонность, было приятно иметь с вами дело!-насмешливо протянул Ганс, и его лицо расплылось в победоносной ухмылке - напускной дружелюбности.       Через несколько секунд, что казалось длились вечность, у девушки были заложены уши на столько сильно, что ей показалось что она на совсем потеряла слух. Немцы в несколько мгновений, забежали в дом. Топот германских берец, отдавался в каждой клеточке тела. Дрожь начала охватывать с пят до кружащейся головы. Из глаз, начала ручьём накатывать солоноватая жидкость. Колено прострелила адская боль. Из отверстия раны, обильно текла кровь. Девушка с изумлением оглянулась, она даже не поняла как, и что произошло. Зрачки расширились, уши откладывало, а позже вновь заложило. Выстрелы, пули, кровь. Пыль, поднимающаяся ото всюду. Лицо, окроплённое кровью, с непониманием взирало на всё, что происходило вокруг.       Ад. Это было точное описание. Спустя лишь несколько секунд, осознание накатило с лихвой. Дрейфус захлёбывалась им, оно накрыло с головой. Из глотки рвался крик, но на деле, лишь жалкий хрип. Глаза забегали, тревога трубила во все импровизированные трубы, в какие было вообще возможно. Тело начало двигаться само. Ногу свело от страшной боли, болевой шок отходил, а кровь текла и текла, совсем не думая останавливаться.       Не в силах мыслить здраво, от раздирающей боли, всеми силами её превозмогая, Шошанна выползла через люк, находившийся снизу дома и изо всех сил рванула вперёд. На сколько быстро ей удавалось бежать от этого чёртового дома, было воистину невероятно. Захлебываясь в слезах, которые смешивались с кровью, Дрейфус не оборачивалась. Не пыталась понять, стреляют в неё или нет. Всё, что в ней осталось - это боль. Ни больше, ни меньше, только боль. Позади, вдали от дома, девушке послышалось то, от чего она ускорилась в разы, и всё нутро начало сжиматься от страха: — Au revoir, Shoshannа!