Гадкий утёнок

Кёджуро шел к своему родному дому с тяжелым сердцем, но одновременно полный надежд. Нет, он не верил, что застанет отца трезвым или взявшимся за ум, но надеялся что одиночество и отсутствие Сенджуро повлияют на него отрезвляюще и заставят задуматься. Открыв скрипящие ворота, которые даже не были заперты, он понял, что надеялся зря, ведь отец, сидящий на крыльце тут же смерил его презрительным взглядом, затуманенным сакэ. Шинджуро хмурил брови. Казалось, будто он и вовсе не узнавал своего родного сына, а видел в нем либо жалкого червя, пытающегося прыгнуть выше головы, или же ещё хуже, демона. В руках мужчины как всегда были наполовину выпитая глиняная бутылка сакэ и книжка, которую отец всегда брал с собой, постоянно перечитывая, будто бы хотел убедить себя в чем-то. — Здравствуй, отец, как поживаешь? — Кёджуро проявил дружелюбие. Нет, он не за тем сюда пришел, чтобы даже не попытаться повлиять на отца, хоть шансов и было мало. — Какая разница? — всё так же хмуро спросил мужчина, поднимая бутылку и вновь начиная жадно из неё пить. Сакэ стекало струйкой по его подбородку с чёрной щетиной и горлу, но мужчине было плевать на это, как и на всё остальное, как и на то, в порядке ли его младший сын или нет. — У Сенджуро все хорошо, я забрал его к себе, — ответил младший на так и не прозвучавший вопрос. — Неужели ты не хочешь узнать, как он? — А ты поучать меня пришел?! Почему я должен узнавать причину, а? Какая разница, в порядке он или нет? Мы все просто жалкий мусор! — фыркнул мужчина, заглядывая в бутылку. — Жалкий, жалкий мусор, мерзкие черви, которые только и могут, что копошиться в грязи, да никогда не достигнут пика своих возможностей. — Это говорит в тебе алкоголь, ты же так не считаешь на самом деле, — Кёджуро подошел ближе и протянул руку сидящему мужчине. — Пойдем со мной, отец, ты нужен нам и мы тебя не бросим. Мужчина раздраженно ударил по руке. Так как он был пьян, удар получился очень слабым, почти неощутимым, но достаточным чтобы отбросить чужую руку и нанести очередную душевную рану. Сакэ выплеснулся из бутылки на почти идеально выглаженую форму сына. — Да отвали ты! Слышал, твоего братца демон спас, а? — мужчина закачал головой. — Ну что за неумелый идиот? Его даже демону стало жалко! Мерзость. — Не говори так! Он настоящий боец, у него все еще впереди, а ты, — младший отшагнул назад на пару шагов, — про себя можешь думать и говорить все что угодно, но я знаю, что это неправда. — Последняя искорка надежды горела в его глазах. Неужели отец так и не услышит его? Мужчина лишь фыркнул. Удивительно, что в Ренгоку до сих пор не прилетела бутылка. — Он? Боец? Не неси чушь, он даже первую кату освоить не смог! Жалкий мусор, впрочем как и мы все, — мужчина вновь отпивает алкоголь, который ещё сильнее туманит его разум. Вдруг бутылку вырывают из его рук, а жалкие остатки недопитой жидкости выливают на землю. — Если не понимаешь, то говорить тут бессмысленно, — уже гораздо строже и с раздражением произнес Кёджуро. — Мы не только твое наследие и не твой проект, мы — твои сыновья! — горечь, которая так редко посещала его лицо, теперь демонстрировала всю глубину его переживаний, а голос так непривычно задрожжал. — Да когда же ты поймешь, что мы тебя любим?! Шинджуро лишь закатил глаза. Казалось, что тот отец, который когда-то и правду с такой любовью воспитывал их, давно уже мертв и похоронен рядом с матерью, а теперь перед Ренгоку лишь жалкий остаток былого великолепия и надёжности. — Любишь — не любишь, мне плевать, ясно? Какой смысл во всем этом если вся нынешняя организация — это лишь жалкая пародия на что-то великое из прошлого? Боль словно безобразные осколки битого стекла врезалась в душу Кёджуро. Он вынужден был отвернуться, чтобы не показывать страдания и слабость отцу, ведь знал, что тот ненавидит их больше всего в жизни. — Если… если захочешь нас видеть, то мы в лагере хашира. По крайней мере, будем там еще какое-то время, — бросил он через плечо и, не оборачиваясь, вышел на улицу, смахивая единственную скупую слезинку.

***

К Танджиро привыкли так быстро, что временами демону казалось, будто всё это ему снится. Раньше девочки из дома бабочки бегали от него, как от лесного пожара, теперь же… катаются на его спине, словно он ездовая лошадка. Отчего-то ему было так тепло на душе, иногда даже казалось, что его младшие здесь, с ним, но очень быстро иллюзия рассеивалась. Когда такое происходило, Камадо лишь тихо вздыхал и грустно, натянуто улыбался, но вскоре одна из девочек снова просилась ему на спину и он шел куда-то по её указке. Кажется и старшие девочки, Аой и Канао, к нему привыкли. Правда первая пугалась его, а вторая и внимания на демона не обращала, лишь катану стала держать к себе поближе, так, на всякий случай. А вот пациенты от него до сих пор шарахались, как и какуши. Разве что Зеницу всегда рад был поболтать с другом под недовольное фырканье брата. По всей видимости, тот Танджиро до сих пор не доверял. Ну, его право. И вот Танджиро одним теплым вечером подсаживается к Зеницу, пока сам парень громко возмущался своему очередному проигрышу Кайгаку в карты. Старший лишь довольно улыбался, глядя на младшего. — Проиграл? — хмыкнул Танджиро. Лёгкая усмешка расплылась на его лице. — Да! Ну что же это такое?! Ну почему я проигрываю? Ну как так-то?! — возмущался Зеницу, бросая карты в сторону. — Играть надо уметь, — довольно ухмыльнулся Кайгаку, ложась на спину. — Дай отыграться! — Зеницу надувал щеки от недовольства, напоминая маленького ребёнка. — Неа, я устал уже тебе поддаваться, — посмеялся Кайгаку, кладя карты веером себе на лицо, словно прикрываясь от солнца, как будто оно было. Вдруг Танджиро ощутил знакомый запах, который теперь ассоциировался у него не с опасностью, а с чем-то хорошим, теплым и приятным. Так пахла семья Ренгоку. Этот запах был слегка острый, чем-то напоминающий паприку и всегда оставляющий легкое сладкое послевкусие во рту и едва заметное жжение. Танджиро, не думая ни о прошлом разговоре, ни о чем-либо другом, побежал в сторону этого запаха под непонимающие взгляды товарищей. Он пробежался по коридору так быстро, что его слегка занесло в сторону и он даже чуть не упал, но зато успел заскочить в свою комнату, взяв из тумбочки пару конфет, специально припрятанных для «брата», а после наконец побежал и к самому мальчику. И вот в коридоре он наткнулся на двоих огоньков. — Танджиро! — тут же позвал его младший, в то время как старший брат промолчал. Демону сразу бросилось в глаза, что тот чем-то опечален, хоть и пытается не подавать виду. Танджиро опустился на колени дабы быть на одном уровне с младшим. Кёджуро внимательно, с интересом наблюдал за ним. Вишневые глаза демона были наполнены такой нежностью, такой добротой что этим взглядом он ненамеренно напомнил Руку. — Как самочувствие? Плечо не сильно болит? Не устал с дороги? У меня тут конфеты есть, будешь? — демон приветливо улыбался. Кажется он больше сейчас походил на верного питомца, нежели на того, кто может легко проломить Сенджуро череп. — Не, не болит! И не устал! — весело отвечал мальчик, забирая конфеты. Неожиданно он потянулся, чтобы обнять Танджиро, а тот замер, ощутив, как вокруг его плеч обернулись руки. Демон бросил на Кёджуро слегка обеспокоенный взгляд, прежде чем обнять мальчика в ответ. Танджиро обнимает его, прикрывая глаза. На пару мгновений ему кажется, что он вновь человек и что он дома с любимой семьёй, но вот момент прерывает Кочо, которая забирает ребенка на лечение, оставляя взрослых в коридоре. Танджиро чувствует как приходит из ниоткуда взявшаяся нервозность, а лёгкий румянец предательски появляется на щеках только лишь от взгляда на столпа, от воспоминаний о его добром жесте, только вот… Вскоре Танджиро замечает тревожные детали во внешности Ренгоку. Его улыбка теперь казалась уставшей и даже натянутой как струна, а глаза слегка потухли. Это пугало Танджиро и тот, как бы невзначай, спросил: — Что с тобой? — Так заметно? — произнес Ренгоку, печально улыбаясь — Да, особенно по запаху, — хмыкнул Танджиро, опираясь об стену, но заметив удивленный взгляд, ответил: — У меня очень острое чутье, даже эмоции человека по нему могу узнать… Хах, — Танджиро отводит взгляд в сторону, что-то обдумывая, прежде чем продолжить разговор. — Я знаю, это не моё дело, но что стряслось с тобой и Сенджуро? — вопрос не звучит враждебно, скорее нейтрально, с нотками беспокойства, но сердце столпа все равно пропускает удар. — Я имею в виду, ты обычно очень счастливый, а сейчас такой будто… выгоревший. Да и как Сенджуро оказался на улице? Он же твой брат, точно должен знать о таких как я, — продолжал задаваться вопросами Танджиро, но все они будто бы становились белым шумом в голове Ренгоку. Земля будто ушла у него из-под ног, и ему казалось, что он вот-вот сорвётся в черную непроглядную бездну. Тревожные мысли роем пчел наполняют разум хашира и у него больше нет сил сдерживать этот хаос, грозящий снести его вместе с выстроенной таким трудом стеной самообладания. Ноги становятся ватными и неповоротливыми, лёгкие будто бы перестают работать, отчего сделать хотя бы один глоток воздуха стало большим достижением, а в глазах все мутнело, так ещё начало подташнивать. И вот, когда Кёджуро думал, что вот-вот улетит в эту пропасть и останется лишь на страницах истории, вдруг все становится на круги своя, а демон всё ещё на него непонимающе смотрит, ожидая ответа. — Да не важно, — отмахивается Ренгоку отводя взгляд в сторону, ощущая почти физически горечь этой лжи. Ренгоку улыбается, только вот эту улыбку ему хочется стереть, нет, содрать со своего лица. В горле застрял предательский ком нервного смеха, все-таки врать столп не умел. Ещё и эти внимательно следящие за ним глаза совсем не улучшали ситуацию. Эти до боли человечные глаза, в них читались не звериный голод и желание насытиться мясом, нет. В них читалось искреннее беспокойство. Еще бы. Танджиро чувствовал этот непонятно откуда взявшийся страх, как и слабый запах алкоголя, по всей видимости, пролитого на форму охотника. Танджиро даже казалось, что он слышит, как быстро и учащенно бъётся сердце мужчины. — Что с тобой? — нервно проговаривает демон, слегка сокращая расстояние между ними. Его вело странное желание обнять этого мужчину, прижать к себе и успокоить, но Танджиро с силой сжал кулаки, ощутив отрезвляющую боль впивающихся в ладони ногтей. — А что со мной? — повторил эхом человек. Демон смотрел на того изучающе, одна его бровь опустилась вниз, как бы без слов задавая вопрос. Так и не получив ответ, Танджиро выдыхает и пробует снова. — Ты такой уставший и… поникший, и я по запаху чувствую, что что-то не так. — Почему-то на душе Танджиро было так больно от вида такого разбитого столпа и это вызвало такие странные чуства в душе мужчины, ведь как так? Неужели он так быстро привязывается к людям, что за едва знакомых уже начинает испытывать волнение и страх, если с ними вдруг что-то не так? Или же может это все из-за человеческой крови? Ренгоку молчит. Глаза слегка болят, а в горле такое до боли отвратительное чувство, как будто он сейчас упадет на колени и заплачет, словно маленький ребенок. Выплачет рекой все те слезы, которые он так долго держал в себе, пряча их за улыбкой, всегда будучи опрой для других и забывая о себе, заталкивая кое-что очень важное глубоко в своей душе. А в голове вновь и вновь прокручиваются слова отца. Как же больно, как же больно! Но вместо честного, но горького ответа он произносит уже привычную ложь. — Да устал на прошлой миссии, — тихо ответил Ренгоку. Как же было противно врать, но он знает, что должен, дабы не быть слабым и жалким, дабы быть героем, быть опорой и примером. Тогда он исполнит свой долг, тогда же и отец перестанет пить, верно? Танджиро вздыхает, складывая руки на груди. Этот человек уже в который раз переворачивал в его душе все с ног на голову лишь фактом своего существования. А может это прошлая человеческая сущность Танджиро начала оживать? Та, которая была до жути наивна и по-детски мечтала, что сможет всех спасти, всем помочь, вновь проявила себя вместо того, чтобы гнить где-то там внутри. Это до жути пугало демона, но одновременно оставляло странное, приятное, теплое послевкусие. Камадо вглядывается в лицо Ренгоку. Тот улыбается, только вот эта улыбка не радостная, притворная. Лишь бы только никто ничего не увидел и не заподозрил. Танджиро цокнул языком, положив руку на плечо Ренгоку. Неожиданно для человека, он разведя руки в стороны, предложил: — Иди сюда. Ренгоку непонимающе уставился на него, моргая и еще больше напоминая сову. — Что? — говорит он чуть громче и смотрит на стоящего перед ним демона, гадая причины такого неожиданного жеста. — Я тебя обниму. Знаю, это выглядит странно, — Танджиро отводит взгляд в сторону, его мысли путаются, правда слова «Ты идиот! Ты идиот!» гремят в его голове, словно лейтмотив. Он уже готовится, что Ренгоку как минимум посмеётся, но тот подходит чуть ближе, а затем, наконец, оказывается в объятиях демона. Танджиро на удивление теплее, чем был в прошлый раз, да и пахнет от него в разы приятнее. Ренгоку ощущает, как его донельзя напряжённое тело успокаивается и как на душе будто бы становится чуть легче. — Если хочешь, я могу присматривать за Сенджуро, чтобы ты мог отдохнуть. Я знаю, что мы мало знакомы, но я правда хочу помочь, — предлагает Танджиро, тихо шепча на ухо мужчине. — Но ты же мне ничего не должен, — Ренгоку слегка отстраняется, глядя на демона. — Будем считать это братской солидарностью, — с усмешкой произносит Танджиро. — Не бойся, я его не съем, — тот старается пошутить, но понимает, как же это двусмысленно звучит, неловко отводит взгляд, как вдруг Ренгоку начинает громко смеяться. — Ахаха, я поговорю с братом и если он захочет, то буду с тобой оставлять, — уже куда радостнее и живее проговаривает Ренгоку, смотря на Танджиро, и почему-то ему так спокойно на душе, когда тот рядом. Неужели это все только из-за того, что он покормил демона своей кровью или же Кёджуро правда идиот, как и говорил его отец? Хашира не знал ответы на эти вопросы, как и Танджиро на свои.