Опасное лето

with a taste of your lips, I'm on a ride you're toxic, I'm slippin' under with a taste of a poison paradise I'm addicted to you don't you know that you're toxic?

♫ Britney Spears — Toxic

            Как Нао могла предать его?       Нет, это Тошио как раз понимал. Чего еще можно было ждать от нее? Другой вопрос: почему он доверял ей, почему впускал в собственный дом, почему даже не ждал подвоха? Словно Нао могла вот так взять и полюбить его после Микиясу — за чертов месяц. Словно Нао не стремилась в первую очередь защитить своих друзей или хотя бы себя? О нет, предательство Нао не было удивительным.       Еще сильнее Тошио злился на то, что был искренне расстроен из-за поступка Нао. Словно она была близким ему человеком, который ударил в спину, хотя он должен был ждать удара в спину от нее каждую секунду. Он подпустил к себе врага, а враг этим радостно воспользовался, и вопрос здесь вовсе не к Нао, она как раз вела себя логичнее некуда.       Но самое ужасное состояло в том, что Тошио все равно хотел увидеть Нао и проводить с ней время, как раньше. Несмотря на случившееся. Он не простил ее, но он отчаянно хотел к ней. Он нуждался в ней. Он ненавидел ее. Он любил ее, пора было признаться хотя бы себе — и это сводило его с ума.       И звонка от Нао он ждал, что тоже бесило — Тошио сжимал кулаки так, что ногти ранили ладони и разбивал о пол ненужные ему стаканы и тарелки. Разгромил бы весь дом, но что толку? Лишь привлекать внимание.       Рингтон он так и не сменил — Toxic голосом Бритни Спирс раздалось грохотом в ушах. Тошио ответил, стараясь придать голосу прежнюю интонацию и зная, что не получается — актер из него отвратительный. Нао сделала вид, что ничего не заметила и сказала, что скоро придет на место их обычной встречи.

***

      — Он все знает, — по дороге Нао набрала Ёшино. — Я же говорила тебе, что нельзя брать вакцину! Я же предупреждала!       Ёшино что-то пробормотала. Нао не хотела продолжать ее винить — что уже толку, если не изменить случившегося.       — Где ты? — спросила джинро.       — Еду к Тошио.       — Что? А если он тебя убьет? — перепугалась Ёшино.       — Скорее всего, убьет, — согласилась Нао. — Он очень злится.       — Но он же тебя любит? — не выдержала Ёшино.       — Наверное, да, — задумчиво признала Нао. — Но поэтому и убьет.       — И ты все равно к нему едешь?       — Да, — Нао повернула руль налево, и Ёшино услышала скрип колес ее автомобиля. — Возможно, мы говорим в последний раз. Мы много ругались, но на самом деле ты моя лучшая подруга… просто знай.       — Черт! — выругалась Ёшино. — Нао!       В трубке звучали одни гудки. Нао сбила звонок.

***

      Сразу, как только увидел Нао, Тошио бросился к ней и схватил за горло. Девушка позволила ему это сделать, хотя могла увернуться — стояла и смотрела прямо в глаза. Без капли страха, с вызовом.       Тошио хотел ее ударить, так хотел, но не ударил. Отпустил, оттолкнув от себя, и злым рывком сунул руки в карманы.       — Тошио, — тихо сказала Нао.       — Что «Тошио»? — рявкнул он. — Нравится тебе быть в выигрыше и делать меня идиотом? Ну конечно, надо же и тебе когда-то побыть в выигрыше! Только ничего у тебя не получится, ясно? Погуляли на солнышке, погрели мертвые кости, и хватит! Считайте это праздничным завтраком перед казнью!       — Ну почему ты так хочешь убить нас? — вскричала Нао. — Ты же можешь сделать наоборот! Ты чертов гений медицины, Одзаки! Чего ты добиваешься? Мести? Кому? За что?       — Я не могу лечить вас от смерти! — в ответ закричал Тошио. — Я доктор, но я не господь бог! А если бы я и мог вернуть вам подобие жизни — я бы не стал!       — Ты ненавидишь не нас! — Нао сжала кулаки. — Ты ненавидишь себя, — она больше не кричала, она говорила тихо, но каждое ее слово било Тошио по лицу наотмашь. — Ты ненавидишь себя за то, каким стал. А нас — за то, что мы тебя таким сделали. Да, мы заставили тебя восстать из могилы, и то, я как никто другой знаю, что восстают не все и это прихоть судьбы… но мы не заставляли тебя пить кровь людей. И мы не заставляли тебя убивать Кёко и ее мужа. Мы чудовища, да. Но мы сами выбираем, поступать, как чудовища, или нет. Я выбрала. Ты выбрал.       Тошио болезненно скривился.       — Ты можешь убить меня. Всех нас. Себя. Но ты не очистишь мир, ты всего лишь зальешь свои руки и докторский халат еще большим количеством крови, — продолжала Нао. — Ты не перестанешь быть убийцей. Но если ты найдешь способ вернуть нам жизнь, то ты искупишь грехи, потому что искупление приходит не от убийства.       — Тебя Сейшин покусал? — Тошио смотрел в сторону. Нао, черт ее подери, была права.       — Я просто говорю, что ты мог бы сделать другой выбор, — произнесла Нао. — В пользу жизни, а не смерти. Все зависит от тебя. Мы зависим от тебя. Не думай, что мы в восторге, но ты и только ты сейчас владеешь нашими судьбами.       — Хватит нести чушь, — не выдержал Тошио. — Вы давно могли уехать. Разве раньше вы все от меня не убегали, колеся по всему миру? Что ж теперь торчите в Лиссабоне и ждете, пока я решу ваши судьбы?       — Разве не очевидно? — спросила Нао. — Ты изобрел вакцину.       — О да, конечно, я изобрел вакцину! — Одзаки расхохотался, зарываясь пальцами в волосы. — Это все, что тебе было нужно! Вакцина!       — Нет, — Нао шагнула к мужчине. — Нет, не все, Тошио, послушай…       — Ради вакцины со мной еще не спали! — не замолкал Одзаки.       — Тошио…       — Новый вид проституции!       — Заткнись!       Оба замолчали и удивленно уставились друг на друга — Нао никогда так не кричала и уж тем более не говорила грубо. Тошио смущенно хмыкнул, покусав губы.       — Я выгляжу так жалко, — вздохнул он. — Это же сцена ревности, Нао. Понимаешь? Ревности! Лучше уходи, а то я начну кричать, что думал, будто ты со мной ради меня, а ты из-за вакцины… уходи, Нао.       — Нет.       Она обняла его за шею, не боясь, что он может ударить ее. Обвила руками сзади, прижимаясь грудью к его спине.       — Я не уйду. И дело не в вакцине. Хотя то, что ты гений медицины — меня заводит.       Тошио застонал. Как она умела вот так взять и заставить его капитулировать?       Женщины. Что живые, что мертвые — женщины остаются женщинами, а мужчины — мужчинами. И женщины прекрасно знают, как ими манипулировать, как управлять, чтобы они становились рабами их красоты.       — Ладно, — хрипло сказал Тошио. — Не уходи.

***

      Весь день принадлежал им. День, именно день, а не ночь. Сунако надела свое любимое платье, заплела волосы в конский хвост, и улыбалась так сияюще, как никогда раньше — поэтому солнце светило ярче. Сейшин не мог налюбоваться на нее при дневном свете, при каждом удобном случае стараясь поцеловать. Они гуляли по городу, не заходя в помещения, они выехали за город, они ходили по пляжу и купались в водах Атлантического океана, и почти не разговаривали, только крепче сжимали руки друг друга и целовались. Сунако была занята солнцем, и говорить ей было не о чем, да и не хотелось. Даже saudade, изводивший ее в последние дни, исчез, как не бывало, и тем более исчезла обида на Сейшина — как она могла обижаться на него? Она забыла, как сильно его любит, но вспомнила, и в свете солнца любила еще сильнее.       Даже наступление ночи, неизбежно следующее после дня, обрадовало Сунако — Сейшин боялся, что на закате она расстроится, но она уложила голову ему на плечо, переплела их пальцы и сказала:       — Я теперь поняла, зачем нужна ночь. Чтобы отдохнуть от дня… но я не хочу спать. Давай не будем спать?       Они не спали. Они никогда еще не любили друг друга так, как в ту ночь, и весь мир принадлежал им, и они были всем миром друг для друга.

***

      Ёшино нервно мерила шагами трейлер. Тацуми курил в окно, постукивая пальцами по раме. Он предлагал Ёшино сигарету, но та отказалась — не до того.       — Надо было узнать, где она! — в сотый, наверное, раз повторила Ёшино. — Как я могла ни разу не спросить, где они встречаются? Нао права, я дура! Я бы Тошио шею свернула, а так он ее убьет, она ему позволит себя убить! Да и он сильнее нее! Черт! — она с силой ударила кулаком о стену. — Проклятье!       — Я давно предлагал Одзаки шею свернуть, — проворчал Тацуми. — Да кто меня вообще слушает?       — Сверни! — потребовала Ёшино. — Потом найди и сверни! Вместе свернем! Только он же уедет, наверное, он же не дурак… надо Сейшина предупредить! — вспомнила она.       — Не надо, — Тацуми взял Ёшино за руку, помешав ей достать телефон. — Пусть они с Сунако отдыхают. Узнает он, узнает она, понимаешь? Дай им время.       Ёшино засопела. Бездействие ее уничтожало. Ей хотелось куда-то бежать, кого-то бить, кого-то спасать, кого-то убивать, а она могла только ходить по трейлеру и курить, и то, курить не хотелось.       — Нао сказала, что я ее лучшая подруга, — жалобно сообщила Ёшино. — Несмотря на то, что мы ругались. А я дам ей умереть.       Тацуми обнял Ёшино, прижав к груди и гладя по спине. Она продолжала жаловаться:       — Нао ведь тоже моя лучшая подруга. Самая лучшая. У меня никогда не было подруг… ну, то есть, Сунако — это другое, она не совсем подруга, мы ее уважали, сам знаешь. А Нао, она своя, с ней запросто можно… я ее так любила…       — Ёшино, — позвал Тацуми. — Может, хватит?       Он стоял лицом к двери, а Ёшино — спиной.       — Что хватит? — вскинулась девушка. — Тебе что, плевать, что мою лучшую подругу убили?       — Хотя бы не плачь, — попросил Тацуми.       Ёшино громко всхлипнула.       — Как трогательно, — прозвучал за ее спиной голос, который мог принадлежать только…       — Нао! — ахнула Ёшино.       — Я же говорил, что не убьет он ее, — буркнул Тацуми. — Всегда ты все драматизируешь.       — Нао! — Ёшино крепко обняла подругу и тут же дала ей затрещину. — Никогда больше так не делай! Или хотя бы говори мне, куда едешь умирать, поняла? Дура!       — Ладно, ладно, — Нао обняла Ёшино и погладила по волосам. — Хватит. Я жива.       — Ты убила Одзаки? — поинтересовался Тацуми.       — Нет, — рассмеялась Нао.       — А как же тогда? — дружно растерялись не знающие другого выхода джинро.       Нао развела руками.       — Ну, если совсем просто… он меня любит.