Курс на тебя

Я проснулась задолго до рассвета, когда темнота еще царила над горизонтом, а воздух был пропитан свежестью и легкой сыростью. Тишина вокруг казалась почти осязаемой, лишь иногда ее нарушал шум ветра, шелестящего листвой. Мир, казалось, замер, ожидая нового дня, а я, напротив, не могла дождаться, когда этот день начнется и, возможно, принесет хоть немного покоя. Я быстро надела купальник, накинула толстовку и вышла из дома. Небо еще хранило следы ночи — тусклый серый свет едва пробивался сквозь низкие облака. Трава под ногами была влажной от росы, и каждое мое движение нарушало хрупкую утреннюю гармонию. Озеро, как всегда, встречало меня своей непреклонной тишиной. Вода лежала гладью, как стекло, отражая светлеющее небо и густые кроны деревьев на другом берегу. Легкая дымка стелилась над поверхностью, словно не хотела отпускать ночь. Я стояла на краю, вдыхая сырой воздух, и чувствовала, как в голове начинает проясняться. Скинув толстовку, я медленно зашла в воду. Она была ледяной, обжигающей до ломоты в костях, но именно эта прохлада мне сейчас и была нужна. Глубокий вдох — и я погружаюсь. Вода окружает меня со всех сторон, затихают даже самые шумные мысли. Первые гребки даются тяжело, но чем дальше, тем легче становится дышать. С каждым движением я будто оставляю за спиной весь этот груз: разочарование, гнев, боль. Озеро всегда было моим спасением, моим тайным лекарством. Я плыла, как будто стремилась достичь невидимой черты, разделяющей прошлое и настоящее. Ледяная вода успокаивала, остужала мои эмоции, но они все равно не отпускали. В голове крутились мысли о том, как много я потеряла. Академия, заветная мечта, возможность стать кем-то. Каждый удар руками по воде становился сильнее, пока я не оказалась в центре озера. Остановилась. Лежа на спине, смотрела в светлеющее небо. Оно становилось все ярче с каждой минутой, розоватый свет прорывался сквозь тучи. “Мир движется дальше, не останавливается, а я? Я застряла.” Эта мысль прокралась, как всегда, неожиданно, но она больше не вызывала злости. Лишь усталость. Я перевернулась, сделала глубокий вдох и нырнула. Под водой было спокойно, тихо. Этот момент тишины всегда был моим. Без звуков, без мыслей, без людей. Когда я вынырнула, озеро вокруг уже ожило. Ветер чуть заметно трепал поверхность, птицы начали свой утренний концерт. Я отплыла к берегу, где меня уже ждало полотенце, и закуталась в него, садясь на камень. Сквозь влажные волосы капли воды стекали по моему лицу. Моя кожа покрылась мурашками, но я сидела, не двигаясь, глядя на горизонт. Солнце вот-вот должно было подняться, озаряя мир. Мгновение, полное надежды. И в этом утре я вновь почувствовала себя живой. ________________________________ Мой дом стоял на небольшом склоне, будто прячась от остального мира. Старый коттедж с чуть потрескавшейся красной краской, который дышал теплом и уютом, был окружен пестрым садом. Здесь все росло в каком-то живом хаосе: кусты смородины, малины, высокие травы и цветы. Васильки и маки переплетались с ромашками, создавая естественную картину, которую не осмелилась бы повторить ни одна садовница. Где-то вдалеке слышалось блеяние овец, звук легкий, отдаленный, будто музыка утра. Воздух наполнял запах свежевыпеченного хлеба и травы, согретой первыми лучами солнца. Я остановилась на мгновение перед калиткой, обхватив себя полотенцем. Дом встречал меня своей неизменной простотой. Легкий дымок из трубы говорил о том, что бабушка уже давно на ногах, хлопочет на кухне. Это место всегда было моим убежищем, моей опорой, даже в самые тяжелые дни. Когда я открыла дверь, меня встретил аромат свежих блинчиков и черничного варенья. Бабушка, одетая в свой неизменный спортивный костюм, ловко расставляла тарелки на столе. Её волосы, такие же рыжие, как мои, были убраны назад и завязаны в небольшой хвостик. Она выглядела бодрой, несмотря на ранний час, а её голубые глаза внимательно окинули меня взглядом, как только я вошла. — Доброе утро, Джасси, — улыбнулась она, вытирая руки о полотенце. — Наконец-то вернулась. Я уже думала, ты утопилась там.  — Меня сложно утопить, — усмехнулась я, стягивая полотенце с плеч. — Просто плавание помогает. — Садись, я тут все накрыла к твоему приходу. Ты всегда приходишь с озера такая голодная, что за троих ешь, — поддразнила она, ставя предо мной кувшин свежего молока. Я уселась за деревянный стол, который помнил еще времена дедушки, и тут же взяла в руку горячий блинчик, обильно поливая его вареньем. Еда дома всегда казалась вкуснее. Может, это из-за свежих ингредиентов, а может, из-за бабушкиной заботы, которая чувствовалась в каждом блюде. — Сегодня столько дел, Джасси, — начала бабушка, наливая себе кофе. — Надо будет отвезти саженцы в Бьорндал, там ещё выставка фермерская, я хочу  договориться о новых сортах яблонь. — Конечно, — ответила я, хотя энтузиазмом явно не светилась. Бабушка пристально посмотрела на меня, вздохнув. — Всё ещё о летной академии думаешь? Я молчала, медленно дожёвывая блинчик. — Джасси, может, хватит мучить себя? У тебя ведь уже есть лицензия на малогабаритные самолёты. Почему бы не помочь фермерам? Летать для них. Это и работа, и практика. Удобрения распылять, с грузами помогать… Я почувствовала, как внутри всё сжалось. Её слова были сказаны из лучших побуждений, я знала это. Но гражданская авиация была моей мечтой, и эти предложения лишь напоминали о том, что она всё дальше от меня. — Бабуль, спасибо, но это совсем не то, чего я хочу. Я хочу летать… по-настоящему. Крупные самолёты, маршруты через океаны. Не могу же я всю жизнь летать над фермерскими полями. Она кивнула, её глаза наполнились пониманием и мягкостью. — Я понимаю, Джасси. Просто… мне иногда кажется, что ты слишком строга к себе. Всё должно быть сразу идеально. Жизнь так не работает, милая. Иногда нужно сделать шаг в сторону, чтобы потом сделать два вперёд. Я отодвинула тарелку, взглянув на неё. — Спасибо, бабуль. Я правда ценю то, что ты всегда веришь в меня. — Конечно верю, — сказала она с улыбкой. — Ты ведь Лунд. А Лунды не сдаются. После завтрака бабушка предложила мне отвезти блинчики соседям, но я едва вышла из дома, как услышала тяжелые шаги у калитки. Обернувшись, я увидела знакомую фигуру — капитан Торнтон. Он выглядел как всегда: строгий и невозмутимый, с чуть загорелым лицом, коротко подстриженными волосами, из которых серебром пробивалась седина. Торнтон стоял, словно воплощение уверенности, и его взгляд не оставлял мне шанса притвориться, что все в порядке. Он всегда видел меня насквозь, и сегодня не стало исключением. — Как ты, Джастина? — его голос звучал мягче, чем обычно.  Я пожала плечами, стараясь не выдать своих настоящих чувств. — Работаю, помогаю бабушке. Так себе занятие, если честно. — Ну, это тоже полезный опыт. Всегда пригодится. Может устроишься садоводом к нам в компанию.  Я скептически посмотрела на него, но не смогла сдержать легкой улыбки. — Спасибо, капитан. Очень вдохновляет такая перспектива. Бабушка, тем временем, принесла чай и, конечно, не удержалась от того, чтобы поинтересоваться делами Торнтона. — Как вы, капитан? Всё ли спокойно в ваших бесконечных рейсах? — Спасибо, Эрика, всё как обычно, — ответил он, отпив из чашки. — Ночные полеты, диспетчеры со своими вечными маршрутами, но небо радует. Всегда рад возвращаться домой. — А как компания? — вмешалась я, стараясь звучать естественно. Торнтон отвел взгляд на поле за домом, будто собираясь с мыслями. — В SAS сейчас непросто, — наконец произнес он, облокотившись на стол. — Когда-то здесь всем заправлял отец Криса. Упрямый был человек, своенравный, как и сын. Только вот Кристофер… он другой. — Другой? — я невольно хмыкнула, перебивая его. — Если вы хотите сказать, что он лучше, то я уже сомневаюсь в вашем здравомыслии, капитан. Торнтон поднял бровь и усмехнулся. — Джастина, ты любишь всё упрощать. Но Крис не такой, каким ты его себе представляешь. Ты видишь лишь его холодный фасад, а на деле он гораздо умнее и дальновиднее. Чего не скажешь о его отце.  — Вот уж не знаю, в чем тут дальновидность, — пожала плечами я, скрестив руки. — Он прекратил финансирование программы. Взял и оставил нас с пустыми руками. — Это не совсем так, — поправил меня Торнтон. — Ты ведь даже не знаешь, что он получил компанию не в лучшем состоянии. Ему пришлось расхлебывать всё, что накопилось за годы. — Пусть расхлебывает, — бросила я. — Только почему мы должны за это платить? Торнтон посмотрел на меня с видом, будто я снова упускаю суть. — Вчера был срочный созвон. Всех вызвали на позднее совещание, — начал он. — Крис рвал и метал. Финансовый директор пытался оправдаться за сокращения, но получил по полной. А ректор академии сидел на связи, кивал, как послушный школьник. Я замерла, пытаясь представить себе эту картину. Крис, сидящий за длинным столом совещаний, холодно отчитывающий всех вокруг. И эта его манера: говорить ровно, не повышая голоса, но при этом заставлять всех дрожать. Черт, он, наверное, наслаждался этим. — А ты что делал на совещании? — спросила я, прищурившись. — Меня вызвали как эксперта, — ответил Торнтон. — Сказали: «Вы знаете курсантов лучше всех. Кто из них заслуживает остаться?» И я сказал, что ты — одна из лучших. Мое сердце дрогнуло. Я не знала, что на это ответить. — Торнтон… — начала я, но он перебил. — У меня есть для тебя кое-что, — он медленно потянулся к своему пиджаку и вытащил конверт. — Вот, держи. — Что это? — спросила я, даже не пытаясь скрыть подозрительности. — Письмо. Результат вчерашнего совещания, — сказал он, пододвигая его ко мне. Я взяла конверт, мои пальцы слегка дрожали. Разорвав печать, я достала белоснежный лист с официальным логотипом компании. “Сообщаем вам о восстановлении вашей стипендии и возвращении в программу. Мы признательны за вашу целеустремленность и веру в себя.” И, конечно, внизу была размашистая подпись: Кристофер Шистад. А под ней: “Я принял решение о вашем восстановлении и буду рад видеть вас в рядах наших пилотов.” Я прочитала текст дважды, потом еще раз. В голове не укладывалось. — Это шутка? — выдохнула я, глядя на Торнтона. — Никакой шутки, Лунд, — он смотрел на меня с одобрительной улыбкой. — Но почему? Зачем? — я покачала головой. — Мы ведь все еще говорим о Шистаде! — Потому что ему нужны лучшие, — спокойно ответил Торнтон. — И он знает, что ты именно такая. — Ха! — нервно засмеялась я. — Лучшие? Он сам это сказал? Торнтон усмехнулся. — Лунд, он не сказал этого прямо. Но раз письмо с его подписью у тебя в руках, ты можешь сделать выводы сама. Я отложила письмо в сторону, чувствуя, как слезы подступают к глазам. Торнтон с бабушкой переглянулись, но он тут же сменил тон. — А ну-ка, не раскисай! — его голос стал громче, уверенным, как всегда. — У нас впереди большая работа. Ты должна к концу месяца получить лицензию второго пилота и разрешение на полеты в Airbus. Я резко выпрямилась и даже смахнула слезу. — Да, капитан, — ответила я. — Когда начнем? Торнтон улыбнулся, в его глазах зажглась искра. — Прямо сейчас.