Тишина

Каллен не знал, что можно ответить Терезе. В груди бурлили эмоции. Помимо того, что эта женщина сделала с его возлюбленной, подругой детства, с его Матильдой, Тереза Грин ассоциировалась с домом. С Хоннлитом. Видеть её теперь, спустя много лет, тяжело. Разум заполонили воспоминания. Мии исполняется пятнадцать незадолго до отъезда Каллена на обучение. Грины, как и всегда, пришли в гости. Отец кружит маму в быстром танце, Тереза звонко смеётся, её голова лежит на плече мужа. Финли приобнимает жену с любовью и широко улыбается. Матильда, Мия и маленькая Розали рассматривают незатейливые подарки, а Брансон украдкой читает книгу, которую держит под столом. Сердце дрогнуло при мысли о семье. Каллен усилием воли заставил себя вернуться в настоящее и ещё раз посмотрел на госпожу Грин. За годы, что он её не видел, Тереза изменилась, хоть и оставалась ещё той же привлекательной женщиной, какой он запомнил её мальчишкой. — Каллен? Он глубоко вздохнул и наконец выдавил из себя: — Матильда в патруле. После него она вернётся за подопечным магом и уйдёт на два дня. В башне её не будет. Тереза кивнула. Весь её вид выражал едва ли не кротость, но знакомый блеск в глазах говорил без слов, что сдаваться женщина не намерена. — Значит, я вернусь позже. — Госпожа Грин, вы уверены, что стоит… беспокоить Матильду? По-моему… — По-моему, Каллен, это не твоё дело, — Тереза сделала шаг навстречу, и её выражение лица стало до боли знакомым: всё же дочь очень похожа на мать. — Я поражена, если честно, что ты оказался в Киркволле, а значит, вы с Тилли встретились. Создатель, она так скучала по тебе все эти годы!.. Но это не даёт права тебе указывать, что я могу делать. — Я просто не хочу, чтобы ей опять было больно, — сказал Каллен тихо, почти про себя. Тереза замерла, её взгляд на мгновение стал колючим. Она посмотрела в сторону, на её лице отчётливо проступил стыд. — Она тебе рассказала, да? — Можно и так сказать, — Каллен неопределённо покачал головой. Его голос стал жёстче, но в нём звучала боль. — Я знаю достаточно, чтобы понимать. Это не так важно… — Для меня важно. Тереза посмотрела ему в глаза, и теперь в ней словно не осталось мягкости. Всё это время Каллен пытался вспомнить, какой она была в Хоннлите. Женщина с заразительным смехом и испытующим взглядом, словно подвергавшим всё сомнению? Или та, кто сейчас стоит перед ним — с холодным блеском в глазах, отчётливо напоминая свою дочь? — Она скучала по тебе, знаешь ли, — добавила Тереза чуть тише. — Пусть и не признавалась, но я видела. Каждое письмо было зачитано до дыр и аккуратно хранилось в деревянной шкатулке, которую ты подарил ей на Рождество Пророчицы. Каллен открыл рот, чтобы ответить, но вместо слов почувствовал, как в груди сжалось. — Госпожа Грин, вы должны понимать: нельзя забыть, что вы сделали. — Каллен, это решать не тебе, — холодно парировала Тереза. — А моей дочери. И я намерена просить у неё прощения. Он сжал челюсти, пытаясь подобрать слова. Как объяснить этой женщине, что он не хочет новых страданий для Тилли, которые неизбежно несёт в себе её появление? — Почему вы вдруг решили, что поступили неправильно? — выпалил он, с волнением всматриваясь в госпожу Грин, пытаясь увидеть намёк на неискренность. — Что изменилось? — Почему это важно? — Тереза сложила руки на груди, в зелёных глазах виднелась едва ли не воинственность. — Дыхание Создателя, да потому что я её… — Каллен резко замолк и глубоко вдохнул. — …Знаю с самого детства, — неуклюже закончил он. — Как давно? С шести лет? Как мне может быть всё равно, госпожа Грин? Особенно учитывая, что я знаю, через что вы заставили её пройти. Тереза заинтересованно смотрела на него. Он с раздражением понял, что пусть и не сказал о своих чувствах вслух, вероятно, это стало очевидно. — Мне казалось, такой образ жизни даёт свободу, — негромко заговорила она. — Я сама выбираю, с кем спать, да ещё и зарабатываю на достойную жизнь. Возможно, так и было бы, не начни я пить всё время. Я вылетала из одного борделя за другим, катясь вниз. Я всегда любила спиртное, — её губы сжались. — Но в один момент я поняла, что пью, потому что мне не нравится то, как я живу. Тогда до меня дошло, на что я обрекла дочь. Я думала, что даю ей возможность не зависеть ни от кого. — Но почему вы так думали, госпожа Грин? — Каллен нахмурился. — Насколько мне известно, ваш муж вас искренне любил и заботился! — А когда его резко не стало, я… Мне пришлось думать, как именно бежать из Хоннлита. А со мной была не только Матильда, но и твои сёстры и брат! Я почувствовала эту ответственность, и это меня испугало. Когда Розали кашляла у ворот Южного Предела, а нас не пускали в город, потому что он был переполнен… Я соблазнила охранника, заметив, как он на меня смотрел. И я поняла: вот мой шанс на контроль над ситуацией и собственной жизнью. Так всё и началось. Каллен нахмурился. Матильда никогда не рассказывала ему об этом, явно щадя его чувства. — Понятно, — он кивнул, стараясь не выдать расстройства. — Но как вы вырвались из этого замкнутого круга? Тереза вздохнула. — Это слишком долгая история. Извини, но в первую очередь её должна услышать моя дочь. Каллен посмотрел на здание башни. — Я не соврал, госпожа Грин. Матильда действительно вернётся, но через два дня. — Значит, я приду вновь, — Тереза кивнула с благодарностью. — Спасибо, Каллен. Я вспоминаю того мальчишку из Хоннлита — доброго, смелого… Ты превзошёл все ожидания. Родители гордились бы тобой.

***

Хоук закончил читать записку от Авелин и тяжело вздохнул, окинув взглядом захламлённый письменный стол. Пергаменты с печатями, непрочитанные послания, пара перевёрнутых чернильниц — весь этот хаос как будто отражал его внутреннее состояние. Даже теперь, после того как он убил Аришока, а Мередит с гордостью даровала ему титул Защитника Киркволла, люди продолжали чего-то от него хотеть. Джаред никогда не отказывался от хорошей драки. Родной город матери, полный грязных улочек и драных обоев таверн, воспитал в нём это качество. За годы стычек их накопилось больше, чем он мог бы сосчитать. Хотя он и не пытался. Киркволл со всем его хаосом и бесконечными проблемами тянул к себе, словно затягивающее болото. Джареду не нравилось сидеть без дела. Это был его спасительный круг, особенно теперь, когда он потерял мать. Лиандру. Он старался отвлекаться. Работа, помощь городу, новые угрозы — это всё удерживало его на ногах. Но каждое возвращение в пустой особняк обрушивалось на него грузом усталости и одиночества. Он падал в кровать, словно труп, и не мог заставить себя что-то сделать, хотя понимал: Киркволл всё ещё нуждается в нём. Бодан Феддик, гном, который стал его помощником после экспедиции на Глубинные тропы, качал головой, пытаясь как-то приободрить. Варрик тоже не сдавался, приходил к нему всё чаще, хотя и ему самому приходилось не так легко из-за пережитого с Бартрандом. Но Джаред был слишком упрям. Он замыкался в себе, будто в клетке, а врать близкому другу казалось ещё хуже, чем молчать. «Как глупо ныть из-за утраты», — думал он. Скольких уже потерял? Отца, младшего брата Карвера... И теперь мать. Её жизнь только начала налаживаться, он позаботился об этом, и вот снова всё оборвалось. Знакомые хлопали по плечу и бормотали избитые фразы вроде «Время лечит» или «Лиандра бы хотела, чтобы ты жил дальше». Хоук тяжело вздохнул, уставившись на гору бумаг перед собой. Время совсем не лечит. Его тоскливое существование прервал Себастьян Ваэль несколько дней назад. Наследный принц Старкхевена зашёл к нему поздним вечером, с вежливым упорством игнорируя бардак в особняке, и осведомился, поможет ли ему Джаред теперь, когда слежка за Хариманнами принесла ощутимые результаты и, к сожалению, тревогу? Возможно, это было ему нужно. Хоук и не подумал отказаться, а наоборот впервые за долгие дни ощутил азарт. Заверив Себастьяна, что обещание в силе, Хоук почувствовал, как груз на сердце словно становится немного легче. Когда Ваэль попросил его, чтобы лорд Альберт Дарроу остановился в его доме, напряжение вернулось с утроенной силой: в доме царил такой хаос, что Джареда охватил стыд. — Берт и не заметит, — Себастьян вежливо улыбнулся. — В конце концов, он тоже холостяк. Хоук фыркнул, но кивнул. Велев Бодану привести в подобие порядка гостевую комнату, он вернулся к своим делам. К удивлению, Альберт прибыл не один. Он несколько раз извинился с присущей ему благовоспитанностью, но заверил: гостье не нужно много места. Хоук незаметно осмотрел женщину: она казалась старше них на добрый десяток лет, хотя выглядела весьма привлекательно. Длинные чёрные волосы, заплетённые в косу, простое, но со вкусом подобранное платье, гладкая кожа и отчего-то знакомые черты лица. И хотя её никто об этом не просил, молчаливая незнакомка приготовила сытную пищу, а спустившись утром на первый этаж, Хоук с изумлением увидел, как за одну ночь изменилось поместье: чистота была такой, словно здесь убрался не один десяток слуг. Джаред встряхнул головой, выныривая из мыслей, поднялся на ноги и направился вниз. Живот уже не первый час напоминал о голоде. Оставалось понадеяться, что Бодан приготовил что-нибудь. Сделав мысленную пометку в голове — прибавить жалование гному — и практически сбежав по лестнице, Хоук толкнул от себя дверь в столовую, которой теперь, после смерти матери, практически не пользовался, и обнаружил сидящего за столом Альберта. Лорд Дарроу читал, справа от него стояла наполовину пустая чашка чая. — Джаред! Тебя весь день не было видно. — Занимался делами, — уклончиво ответил Хоук, опускаясь на стул напротив. — Ты ведь приехал помочь Себастьяну? Вчера толком не поговорили. — Да, — Альберт кивнул. — Я очень надеюсь, что разговор с Хариманнами поможет принцу вернуть свой трон. Старкхевен очень изменился с тех пор, как его семью убили, и мне это не нравится. — Себастьяну повезло иметь такого друга. — Расскажешь мне о восстании кунари? — губы лорда Дарроу растянулись в улыбке. — Знаю, вероятно ты уже делал это тысячи раз, но… Хоук хмыкнул и начал повествование. Когда он добрался до момента сражения с Аришоком, дверь в столовую распахнулась, и вошла спутница Альберта. Почувствовав к себе внимание, женщина нахмурилась и кивнула в знак приветствия. — Ну что? — голос Дарроу был холоден. — В патруле, — тихо ответила она. Хоук ощутил, как внутри пробуждается любопытство, но сдержался. — Я так и не узнал вашего имени, — обратился он к женщине, и та негромко представилась: — Тереза. — Я Хоук, — кивнул он в ответ. — У вас ферелденский говор. — Да, как и у вас. Я с самого юга Ферелдена. — Я из Лотеринга. А вы? Редклиф? Его глаза пристально изучали женщину. Он был готов поклясться, что лицо Терезы казалось знакомым, но словно какого-то фрагмента мозаики недоставало. — Южнее, — уклончиво сказала она и посмотрела на Альберта. — Я бы могла помочь по дому. Всё равно в ближайшие дни она будет занята. Дарроу посмотрел на Хоука, и тот поморщился. — Тереза, пожалуйста, не нужно… — Бросьте, мне в радость, — вежливо парировала женщина и удалилась на кухню. Джаред посмотрел ей вслед, а затем уставился на Альберта с немым вопросом. — Кто она? — Я не знаю, как тебе ответить кратко, да и не уверен, что имею на это право, — лорд Дарроу вздохнул. — Бетани случайно не собирается домой в ближайшие дни? Джаред усмехнулся, догадываясь, что за вопросом вполне может скрываться ещё одно имя. — Как раз сегодня. Должна прибыть ближе к вечеру. — Отлично. Себастьян попросил рассказать тебе всё, что мне известно о Хариманнах на всякий случай. Взгляд Хоука приобрёл сосредоточенность, и он начал слушать рассказ Альберта. Мысли всё ещё вертелись вокруг Терезы. Гостья выглядела спокойно, даже равнодушно, но в её взгляде мелькало что-то большее — возможно, грусть, знакомая каждому, кто потерял близких.

***

Киркволл медленно окутывали сумерки. Вокруг неторопливо разгорались факелы, освещая площадь Казематов. Каллен хмурился: скоро должны запереть ворота Круга, но Матильда и Бетани пока так и не покинули башню. Наконец он заметил девушек и присмотрелся. Они что-то обсуждали между собой, и даже издалека нельзя не заметить, как Матильда старалась выглядеть небрежно, словно они с Бетани не привязались друг к другу. С каждым шагом, что они приближались, Каллен ощущал всё большее чувство неуверенности. Как ему рассказать Матильде? Как она отреагирует? — Помоги мне Создатель, — пробормотал рыцарь-капитан и окликнул её, делая несколько шагов навстречу девушкам. — Рыцарь-капитан, — кивком поприветствовала его Матильда: они всегда старались сохранять дистанцию, когда вокруг много любопытных глаз. — Что-то случилось? Каллен смотрел на неё, но словно вновь видел перед собой её мать. Грудь сдавило от тревоги, но он наконец выдавил из себя: — Надо поговорить. Это важно. Бетани огляделась с ноткой неуверенности. — Мне отойти? — Нет, — категорично сказала Матильда, но всё же вопросительно нахмурились. — В чём дело, Каллен? — уже тише поинтересовалась она. Храмовник сглотнул, чувствуя, как тревога сжимает грудь. Он хотел верить, что поступает правильно, предупреждая её, но сомнение не отпускало. Что если он только ранит её ещё сильнее? Наконец он выдохнул: — Сегодня днём приходила госпожа Грин. Она искала тебя. Матильда застыла на месте, и Каллен заметил, как её лицо вдруг потеряло краски. Зелёные глаза, обычно яркие, потемнели словно перед бурей. — Что она здесь делает? — спросила она словно риторически, а затем решительно покачала головой. — Нет, не отвечай, — предупреждающим тоном добавила она, заметив, что Каллен уже приоткрыл рот. — Я не хочу знать. Мне всё равно. — Тилли… — Каллен, она мертва для меня. С того самого дня, как порождения тьмы убили отца. Тогда она не была ещё тем, кем стала после Хоннлита. — Она хочет… — Мне всё равно, Каллен, — уже увереннее повторила Матильда. — Нам с Терезой не о чем говорить. — Речь о твоей маме? — тихо вмешалась Бетани. Каллен заметил, как девушка сжимала магический посох: костяшки длинных пальцев побелели. — О той, кого я когда-то так называла, — поморщилась Матильда. — Бет, нам пора идти. Каллен видел, как плечи Бетани опустились, и ощутил сострадание. Он не знал наверняка, но был уверен: магесса ещё не смирилась с утратой Лиандры. — Ты уверена, что не хочешь даже попытаться поговорить с ней? Никогда не знаешь, когда видите друг друга в последний раз. — Бетани, — Матильда посмотрела на неё с теплом. — Не сравнивай. Лиандра была потрясающей и доброй женщиной. Что сделала Тереза, ты знаешь. Бетани кивнула, но Каллен прекрасно видел: девушку слова не убедили. Впрочем, та не стала спорить, лишь опустила глаза в землю. — Я просто хотел тебя предупредить, чтобы ты была готова, если встретишь её, — заметил он, обращаясь к Матильде. — Я ценю это, Каллен, правда, — слегка растерянно кивнула храмовница. — Ты просто застал меня врасплох этим известием. Но нам пора. Хочется добраться до Верхнего города до того, как стемнеет окончательно. — Удачи, — выдохнул Каллен. Он смотрел вслед девушкам, чувствуя тяжесть на душе. Матильда шла быстро, но её плечи были чуть расправлены — она явно старалась держать себя в руках. Бетани украдкой взглянула на него, словно ища поддержки, но тут же отвела глаза и поспешила за храмовницей. Каллен знал, что поступил правильно, рассказав Матильде. Она могла сколько угодно утверждать, что госпожа Грин ей безразлична, но его не обманули слова: в зелёных глазах возлюбленной Каллен без труда разглядел боль. Невозможно так легко забыть подобное предательство, и он сомневался, что Матильда когда-нибудь сможет. Вряд ли это было под силу кому бы то ни было.

***

По пути в Верхний город Матильда не проронила ни слова. Она чувствовала вопросительный и слегка печальный взгляд Бетани, но та, следовало отдать ей должное, молчала. Матильда всеми силами старалась думать о чём угодно, но не о том, что Тереза находится с ней в одном городе и — что хуже — ищет её. Преодолев последние ступени до зажиточного района Киркволла, девушки уверенно зашагали в сторону особняка Хоуков. Солнце уже практически скрылось за горизонтом, и Матильде хотелось поскорее оказаться в безопасности: она слышала от Каллена, что в городе завелась очередная преступная группировка. Иногда, лёжа ночами без сна на груди любимого — теперь они не упускали возможность побыть вместе, вынужденные скрывать отношения в течение дня — Матильда задумывалась о природе Киркволла. Вероятно, её родной и крохотный Хоннлит создал за долгие годы ощущение, что спокойная и мирная жизнь где-то есть и за его пределами. Она вспоминала Южный Предел, переполненный беженцами — худощавыми женщинами, прижимавшими к груди маленьких плачущих детей, хмурыми мужчинами, кашлявшими от холодного ветра старухами. Нельзя не ценить, как тогда повезло им, что у Резерфордов в городе оказались дальние родственники. Воспоминания обратились к столице Ферелдена — Денериму. Город поразил её, она помнила это и теперь. Большой и шумный, он словно не спал никогда. И, несмотря на смерть короля, регентство тейрна Логейна Мак-Тира, Мор (впрочем, тогда не достигнувший столицы) и тот факт, что жить им с Терезой пришлось пусть и во вполне приличной, но всё же таверне, Денерим не казался столь пропитанным злостью, отчаянием и обилием преступников. Возможно, Киркволл таков из-за наличия Круга магов? Матильда вздохнула и вспомнила Оствик, в котором они с матерью оказались на несколько часов, сойдя с корабля. Город-государство Вольной Марки находился не так далеко от Киркволла, но казался совершенно другим. Яркие строения, дружелюбно настроенные люди и искреннее желание помочь беженцам — вот каким запомнился Оствик. Как храмовнице, ей прекрасно было известно, что и там находился ещё один Круг магов. Старкхевен — покрытый мрамором и золотом, величественный, словно сошедший со страниц сказок, которые Матильда читала в детстве. Она знала: когда городом управляли Ваэли, он был ещё лучше. Разумеется, там, как и везде, имелась преступность, но почему-то всё равно казалось, что все беды Тедаса направлены именно на Киркволл. Матильда моргнула, оказавшись в тёплом холле особняка Хоука, и едва заметно улыбнулась Бетани. Магесса приободрилась, явно лучше чувствуя себя дома, и осмотрелась. Во взгляде появилось напряжение. — Почему так чисто? — пробормотала она, её голос прозвучал с ноткой беспокойства. — Джаред... решил наконец навести порядок? Матильда прикоснулась к её плечу, пытаясь успокоить. — Скорее всего он нанял прислугу. Это ведь хороший знак, верно? Бетани кивнула, но её взгляд остался обеспокоенным, словно она не доверяла этой неожиданной перемене. — Когда мы были дома последний раз, он и слышать ничего не хотел, чтобы пустить в дом кого-то постороннего. Матильда последовала за девушкой в сторону столовой. Запах традиционного ферелденского жаркого ударил в нос, и в груди что-то сжалось. Перед глазами на миг всплыла краткая картина из прошлого: отец заходит в дом после дня в поле, кожа смуглая от палящего солнца, моет руки. Тереза кивает дочери, без слов веля накрывать на стол. Семья садится вместе и ужинает. Финли, как и обычно, молчалив, но его тёплый взгляд неоднократно касается как жены, так и их единственной дочери. Бетани толкнула дверь от себя и вошла внутрь, Матильда за ней. Она кивнула Хоуку в знак приветствия, а затем взгляд упал на лорда Альберта Дарроу, который словно ждал, когда она наконец его заметит. — Альберт! — воскликнула девушка, не в силах скрыть удивление. — Матильда, — лорд Дарроу поднялся, взял её руку и коснулся губами воздуха над кистью её руки. Затем он повторил тот же жест с Бетани. — Рад видеть вас, — он приветливо улыбнулся обеим девушкам, но затем вновь посмотрел на Матильду. — Не думал, что это возможно, но с каждым разом ты становишься всё красивее. Храмовница ощутила смущение, но сделала попытку улыбнуться, кивком благодаря за комплимент. Бетани, уже успевшая обнять брата, поинтересовалась: — Ты нанял прислугу? — Не совсем, — Хоук нахмурился. — Это всё Альберт. — Альберт? — Бетани прыснула. — Что ты имеешь в виду? Хочешь сказать, знатный лорд из Старкхевена привёл в порядок наш дом? Джаред не успел ответить: дверь на кухню распахнулась, и оттуда вышла Тереза. Женщина несла в руках блюдо с жаркое. Матильда почувствовала, словно не может сделать ни глотка воздуха. Поймав на себе взгляд матери, она ощутила, как боль, притупившаяся на время разлуки, восстаёт в груди с новой силой. Тереза — надо отдать ей должное — продемонстрировала чудеса самообладания. Она поставила блюдо на середину стола и только затем негромко проговорила: — Матильда... — голос матери прозвучал мягко, почти извиняющеся, но этого было достаточно, чтобы волна эмоций накрыла с головой. Cердце заколотилось, кровь стучала в ушах, но слова не шли. Она стояла молча, но глаза горели — гневом, болью, разочарованием. Всё это застыло внутри, пока она пыталась собраться. Храмовница перевела взгляд на Альберта. Она не могла произнести ни слова, но зелёные глаза словно были готовы пронзить мужчину насквозь. — Зачем? — только и смогла выдавить она из себя, и Дарроу нахмурился. — Матильда, я… — Не желаю ничего слышать, — отрезала девушка и посмотрела на Джареда с Бетани. — Мне нужно подышать воздухом. С этими словами она развернулась и быстрым шагом покинула комнату. Сердце колотилось в груди как сумасшедшее. Она понимала, что поступает глупо, по-детски, и, что тоже имело значение, нарушит ещё одно правило ордена, если отойдёт от поместья Хоуков слишком далеко. — Матильда! — донеслось из-за спины. Этот голос она бы ни с кем не перепутала. Она остановилась у самой входной двери, чувствуя позади присутствие Терезы. Обернуться и взглянуть на неё казалось невозможным. — Что тебе нужно? — прошипела девушка. — Разве ты можешь уйти сейчас, раз сопровождаешь мага? Отец всегда старался привить тебе, что долг превыше всего. — Не смей говорить об отце! — Матильда повернулась к матери. В груди кипела едва ли не ненависть. — Не смей врываться в мою жизнь после того, что натворила! Ты для меня мертва! — Пожалуйста, позволь мне объясниться, — Тереза силилась сохранять спокойствие, хотя в зелёных глазах отчётливо виднелась боль. — Нет, — девушка покачала головой. — Это не обсуждается. Тереза сделала несколько шагов навстречу, и Матильда попятилась, врезаясь в дверь. — Я носила тебя под сердцем девять месяцев и была не такой уж и плохой матерью девятнадцать лет. Я знаю, что моим поступкам нет оправдания, но думаю, что заслужила хотя бы пару минут твоего внимания, Тилли. Матильда не смогла выдавить из себя ни слова. Слёзы подступали, эмоции сжимали горло. Она моргнула несколько раз, не желая демонстрировать матери ни капли слабости. — Помнишь, как однажды Каллен взял на себя роль твоего защитника? Тебе было семь, а ему, кажется, восемь. Вы с ребятами играли у опушки леса, и кто-то сказал что-то обидное про твою косу. Ты тогда так её любила, а я с таким трудом научилась заплетать её правильно... Тереза чуть улыбнулась, глядя на дочь. Матильде на миг показалось, словно та снова видела её перед собой маленькой девочкой. — Ты прибежала ко мне, смахивая слёзы, но ничего не говорила. Просто встала передо мной с таким упрямым лицом, как будто я сама должна догадаться. Помнишь, как я попросила тебя сесть и взяла расчёску? Мы сидели на крыльце, и я заплетала твою косу заново, а ты вдруг сказала: «Каллен разберётся. Он не даст им больше говорить такие гадости». Тереза коротко рассмеялась, но в её голосе слышались тёплые нотки. — И ведь действительно разобрался. Я ещё не закончила с твоими волосами, а он пришёл с деревянным мечом, весь хмурый, но гордый, и сказал, что теперь будет защищать тебя. Я тогда удивилась: «От кого же ты её защитишь, Каллен? Неужели и от дракона?». А он, не моргнув глазом, ответил: «От всех!» Тереза замолчала на мгновение, потом мягко добавила: — А ты ведь с таким восторгом смотрела на него. И на меня тоже, когда я наконец закончила твою косу. «Спасибо, мам», — сказала ты тогда, как будто я заплела её лучше всех на свете. Она слегка пожала плечами, глядя на Матильду. — Это был один из тех моментов, когда я знала, что делаю что-то правильное. Когда мы с тобой были как одно целое. История пробрала до дрожи, и Матильда закусила губу, хотя слёзы уже бежали по щекам. — Ты всегда знаешь, как влезть мне в душу, раздери тебя демоны, — прошептала она. Тереза сделала шаг вперёд, и Матильда почувствовала, как руки матери обхватили её — нежно и в то же время нерешительно, словно та боялась, что она её оттолкнёт. Матильда почувствовала знакомый аромат матери, и внутри что-то сломалось. Она уткнулась ей в грудь и расплакалась.

***

Матильда смотрела, как мать курила в открытое окно. Луна освещала лицо Терезы, отчего та казалась совсем юной. Девушка отвела взгляд и оглядела небольшую комнату, которую матери предоставил Хоук. Она располагалась на первом этаже поместья, недалеко от кухни. Комната выглядела просто и вызывала ощущение, что в ней давно никто не жил. — Ты изменилась внешне, — оборвала тишину Матильда. — В лучшую сторону. Тереза затянулась, выдохнула дым, а на её губах появилась тонкая ухмылка. — Вот что бывает, когда меняешь одну зависимость на другую. — О чём ты? — девушка нахмурилась. — Ты больше не пьёшь? — Я катилась вниз, как можно догадаться, — улыбка исчезла с губ Терезы, и она взглянула на дочь. — Так быстро, что не успела опомниться, как предлагала себя на улице в бедном квартале Старкхевена за пару медяков или бутылку дешёвого пойла. Матильда сглотнула. Она не желала слышать подобное, но другая часть хотела наоборот знать всё. — Однажды ночью на меня наткнулась та храмовница, — Тереза потёрла висок свободной от сигареты рукой. — Ты была с ней как-то в патруле. Леди Дарроу. — Белинда, — Матильда кивнула. — Я многим ей обязана. Без неё я бы не прошла обучение так быстро. — Она узнала меня и спросила, не нужна ли мне помощь. Я была в отчаянии. Леди Дарроу привела меня в дом к своему брату. Он не пришёл в восторг, узнав, кто я, но сестра убедила его помочь. Так, благодаря лорду и леди Дарроу, я оказалась в небольшой церкви на окраине Старкхевена, где сёстры помогали таким как я. Матильда сидела, прислушиваясь, пытаясь понять, что за мучения прошла её мать. — Как долго ты пробыла там? — её голос был почти шепотом. — Месяцы, — ответила Тереза, снова затянувшись. — Как это было? Тереза посмотрела на дочь и сглотнула. — Знаешь, Тилли, я даже не думала, что смогу когда-нибудь избавиться от всего этого. Я думала, что пью, потому что это — единственный способ не чувствовать скуку. Я говорила тебе, что Хоннлит душил меня, и я всегда хотела большего. Но у меня был Финли, — губы Терезы тронула улыбка. — И ты. Чем дольше я живу без него, тем больше понимаю, как же я его любила! Следовало говорить ему об этом чаще. Когда я оказалась в той церкви, я вдруг поняла, что эта жизнь — в пороке и алкоголе — не единственная, что у меня есть. Первые дни... Я думала, что просто не переживу их. Меня трясло так, что казалось, кости вот-вот развалятся. Головная боль не давала уснуть, а кошмары, когда я всё же засыпала, делали ночи хуже любого пьянства. В церкви была сестра Мириам — женщина тихая как тень. Она приносила мне бульон, поила травами, а ещё держала за руку, когда я думала, что схожу с ума. Тереза замолчала, её пальцы нервно вертелись вокруг сигареты. Матильда могла представить, каково было — из тёмной бездны порока выходить в свет. — На третий день я уже готова была бежать в таверну. Но на пороге меня встретила Преподобная мать Роланда. Она не сказал ни слова, только посмотрела на меня. Не как на слабую или сломленную. Он смотрела так, будто я всё ещё могла что-то исправить. И я осталась. Матильда чувствовала, как её горло сжимается. Она представляла, как мать изо всех сил боролась с этим желанием вернуться в старое болото. — И что дальше? — спросила она, пытаясь перевести разговор на более безопасную тему. — Каждый день начинался с молитвы. Ну, молитвой это можно назвать с натяжкой. Я просто сидела на скамье, смотрела на свет, пробивающийся сквозь витражи, и пыталась понять, зачем вообще продолжаю дышать. Потом стало легче. Сначала физически, а потом... Нет, не душой. Душа по-прежнему рвалась куда-то, чтобы заткнуть эту пустоту внутри. Но я начала находить себе занятие. Помогала сестре Мириам в саду, раздавала хлеб беднякам, мыла полы, расставляла книги по полкам… Но самое страшное началось позже. Когда жажда алкоголя ушла, я осталась наедине с собой, с теми воспоминаниями, которые я так старательно пыталась заглушить. Труднее всего было осознавать, что ты, моя родная дочь, на какое-то время, но стала частью того мира порока, в который я сама тебя затянула. Мне казалось, что я тебя спасала. Я думала, что ты сможешь быть счастлива, что это единственный выход, чтобы выжить. Что женщине по-другому никак. Но это было ложью, Матильда. Ты не заслуживала того, что я сделала с тобой. Каждый день, пока я находилась в той церкви Старкхевена, я пыталась искупить это. Я молилась, просила прощения у Создателя, у Пророчицы Андрасте, но знала, что это не изменит того, что я сделала. В конце концов, я поняла, что мне нужно было признать свою вину и найти способ двигаться дальше. Я не знаю, как мне заслужить твоё прощение, Тилли. Но если хоть одна частица меня ещё важна для тебя, я буду бороться дальше. Я горжусь тем, что ты стала храмовницей, защищающей других от того зла, которого я не смогла избежать. Матильда, не в силах больше сдерживать эмоции, встала и обняла мать. Её сердце тронуло искреннее раскаяние, и она вдруг поняла, как много силы требуется, чтобы пережить такие моменты. — Я не думала, что ты можешь быть такой, мама, — тихо сказала она, чувствуя, как её горло сжимается от боли. — Ты прошла через кошмар, но выдержала. Как же ты не сдалась? Тереза, казалось, не ожидала такой реакции. Она только тяжело вздохнула, а затем, тихо улыбнувшись, ответила: — Это было мучительно. Уже, наверное, когда минуло четыре месяца, я наконец стала узнавать в зеркале прежнюю себя и перестала отворачиваться от отражения. Но это не значит, что я не испытывала соблазнов. Бывали ночи, когда я буквально стояла перед дверью таверны, руки дрожали от невыносимого желания. В те моменты я вспоминала взгляды сестёр церкви и их слова поддержки: «Ты уже так далеко зашла. Ты справишься. Не сдавайся». Их вера в меня и останавливала раз за разом. Матильда мягко отстранилась, села обратно на кровать и спросила: — Белинда сказала, что я в Киркволле? — Да, — глаза Терезы опустились в каменный пол. — В ту ночь, как она привела меня к лорду Дарроу. Он категорически не хотел мне помогать, говорил сестре, что ты специально попросилась служить в Киркволл, лишь бы не видеть меня. Храмовница сглотнула. Хоть она и не говорила Альберту, это было правдой. Она отчётливо помнила, как мечтала оставить Старкхевен в прошлом. — Я не буду врать, что это не так, — медленно проговорила она, глядя в глаза матери. — Но ещё я хотела сбежать и от того, что произошло со мной в борделе. Порой эти воспоминания до сих пор мучают. Я стыжусь себя или моего тела. К счастью, в последнее время прошлое тревожит меньше. Тереза с облегчением кивнула, её взгляд осмотрел дочь. — Ты теперь совсем взрослая, Матильда. Тогда в Старкхевене ты ещё казалась мне ребёнком, а сейчас я вижу перед собой красивую молодую женщину. Я могу кое-что спросить? Вопрос будет прямолинейным, но я должна знать. — Спрашивай. — Сколько их было, Тилли? Она поняла без дальнейших объяснений и подняла взгляд на мать. — Восемь. — Восемь, — Тереза сглотнула. — И всё из-за меня. А лорд Дарроу?.. — Стал первым. Когда он пришёл во второй раз, то спросил, нахожусь ли я в борделе по собственной воле. Как-то догадался, что это не так. Он спас меня. — Хвала Создателю, — пробормотала мать. — Я буду молиться о нём до конца своих дней. Это ведь он предложил мне отправиться с ним в Киркволл. Я не знала, готова ли. Преподобная мать Роланда сказала, что я сильнее, чем думаю, и дала мне деревянную статуэтку Андрасте, чтобы она направляла меня. Я хочу остаться, Тилли. Обещаю, я больше не подведу тебя. Я найду работу, жильё. Я хочу иметь возможность быть неподалёку. Матильда вздохнула. — Мама, Киркволл небезопасен. Это не самое лучшее решение. — Мне всё равно, — с решимостью сказала Тереза, её глаза сверкали. — Я останусь здесь. Я больше не подведу тебя. Пожалуйста, просто позволь мне это сделать. — Я не вправе решать за тебя. Широкая улыбка озарила лицо женщины. — Значит, я остаюсь. Я могу задать тебе ещё один вопрос, Тилли? Ты и Каллен, вы… — Мама! — воскликнула Матильда, поднимаясь на ноги. — Отношения строжайше запрещены правилами ордена! Тереза рассмеялась, но в её смехе не было злобы, только лёгкая ирония. — Только это не ответ, ты же знаешь, да? Матильда вздохнула, но её взгляд стал мягче. Эта женщина, перед которой она стояла, была не только её матерью, но и человеком, с которым, возможно, их отношения наконец могли бы стать лучше.

***

Наутро Матильда вошла в столовую. С кухни доносился звон посуды, выдавая незримое присутствие Терезы, но за длинным столом сидел один Альберт. Его пальцы сжимали чашку чая, взгляд задумчив. Девушка замерла, чувствуя накатывающий стыд, и села напротив. — Альберт… — Не надо, Матильда, — он посмотрел на неё и улыбнулся. — Я представляю, как ты расстроилась. Я хотел как лучше. — Я знаю, — с нажимом сказала она. — И я благодарю тебя за то, что спас её. — Не стоит, — Дарроу нахмурился и отпустил чашку, взъерошивая густые тёмные волосы. — Я не хотел, но Белинда убедила меня. — И это знаю, — Матильда хмыкнула. — Ты не представляешь, как много твой поступок значит для меня. Ты не просто спас её, ты дал мне шанс вспомнить, какой она была до Мора. До Старкхевена, — её голос чуть дрогнул. Альберт откинулся на спинку кресла, его губы тронула мягкая улыбка. — Ты знаешь, почему я это сделал, Матильда. Пусть я и не хотел, но одна Белинда бы не убедила меня. Я думал о тебе, вспоминал ту первую ночь вместе. Ты была невинна, и одна Тереза виновата в том, что это произошло между нами. Хотя и я тоже… — Нет, Альберт, твоей вины здесь нет. — Правда? — он мрачно усмехнулся. — Мне следовало спросить тебя в первый раз, находишься ли ты там по своей воле. — Я не уверена, что сказала бы тогда правду, — серьёзно сказала Матильда. — Мне было так страшно, что госпожа Абето… — она замолчала и тяжело вздохнула. — Альберт, ты спас меня. А теперь ещё и мою мать. — Я пытался сказать тебе несколько месяцев назад, — напомнил он. — Ты сказала, что не хочешь ничего о ней знать. Храмовница на миг задумалась, а потом вспомнила. — В день смерти Лиандры, — выдохнула она. — Точно. Спасибо, Альберт. — Если бы ты позволила, я сделал бы для тебя всё что угодно, — серьёзно сказал Дарроу, и Матильда сглотнула, судорожно пытаясь придумать достойный ответ, который бы не обидел его. — Ты уже сделал для моей семьи больше, чем кто-либо. Спасибо. От всего сердца, Альберт. Лорд Дарроу кивнул, и на миг между ними повисла тишина, нарушаемая лишь тихими звуками из кухни. Матильда уже открыла рот, чтобы сказать что-то ещё, но её прервал звук шагов. Она обернулась и увидела Каллена, замершего в дверном проёме. Его взгляд скользил от неё к Альберту и обратно. — Прошу прощения, — серьёзно заговорил Каллен, голос его звучал ровно, но напряжение читалось в каждом слове. — Я не хотел мешать. Не знал, что вы в Киркволле, лорд Дарроу. — Ты и не мешаешь, рыцарь-капитан, — Альберт медленно поднялся, его выражение лица стало непроницаемым. — Мы с Матильдой как раз закончили. Он подхватил свою чашку и с показным спокойствием направился к выходу, задержавшись лишь на мгновение рядом с Калленом. — Береги её, — тихо сказал Альберт, прежде чем выйти. Матильда почувствовала, как храмовник напрягся, и поспешила подняться, подходя к нему ближе. — Каллен… — начала она, но он поднял руку, останавливая её. — Всё в порядке, — ответил он, его голос звучал мягче. — Я просто хотел проверить, как ты. Я был сам не свой со вчерашнего дня. Как ты себя чувствуешь по поводу… госпожи Грин? Её сердце ёкнуло, и Матильда невольно улыбнулась. Столько нужно было ему рассказать! — А что ты здесь делаешь? — спросила она, прежде чем вываливать на него события минувшего вечера. — Авелин должна была пойти с Хоуком, — ответил Каллен. — Она прислала записку, что в страже какой-то переполох и попросила подменить её, если я не занят. — Ты и не занят? — Матильда нахмурилась. — Тилли, ты прекрасно знаешь: Джаред не раз спас мою жизнь. Он мой друг. Я не могу по-другому. — Я знаю, — она придвинулась ближе и мягко дотронулась до его щеки. — Просто будь осторожен, хорошо? — Обещаю, — Каллен взял её руку и поднёс к губам. — Ты в порядке? Выглядишь так, словно практически не спала. — Так и есть, — она вздохнула, но улыбнулась. — Мама… Она прибыла с Альбертом и остановилась здесь, в доме Хоука. Мы встретились вчера вечером. Каллен нахмурился и сжал её руку, выражая безмолвную поддержку. — Глупо, наверное, спрашивать, но как это было? Тяжело, я полагаю? — Да. Очень, — призналась Матильда, немного задумавшись. — Всё случилось так быстро, и я даже не уверена, что готова к этому. Мы разговаривали почти всю ночь. Мама решила остаться в Киркволле. Её голос был тихим, спокойным, как будто она пыталась найти смысл в собственных словах. — Я не знаю, что чувствую, — наконец сказала она. — Я не думала, что когда-нибудь случится подобное. Она больше не пьёт. А я вряд ли смогу когда-то простить её и уверена, что буду ждать и постоянно бояться, что она сорвётся. — Здесь как будто должно быть «но». — Да. Но я хочу дать ей шанс, даже если это значит вновь позволить ей меня ранить. Скажи, что мне не стоит, а я совершаю ошибку. — Нет, — с жаром ответил он. — Помнишь слова Мольбы Андрасте? Матильда кивнула и произнесла строки из «Песни Света»: — Солдаты облили костёр вкруг неё маслом лампадным, И Андрасте воскликнула, голос возвысив: «Мира Создатель, прости им! Слишком долго в тени они находились Света не зря Твоего, что мог их направить. Будь же с Твоими детьми, о Создатель!» — Я не говорю, что ты обязана простить, вряд ли это возможно. — Конечно, я ведь далеко не Андрасте, Каллен. Но я поняла твою мысль. И хотя я не осознаю до конца всего, смерть Лиандры чему-то всех нас научила. Ты понял, что не стоит бояться нарушить правила ради чувств, а я, кажется, хочу хотя бы попытаться простить. Это нужно не матери, а мне самой. Я устала жить с этой ненавистью. — Ты не обязана знать сейчас, что творится внутри, — твёрдо заметил Каллен, обняв её. — Я с тобой. И всегда приму любой выбор, Тилли, даю слово. — Я знаю, — тихо сказала она, закрывая глаза, ощущая его силу и уверенность. Он погладил её по волосам, и она почувствовала, как все напряжение начало уходить. В его объятиях были тепло и спокойствие, которых так не хватало. — Мы справимся, — прошептал он, и его голос звучал так, как будто это было не просто обещание, а истина, которую они оба разделяли.