Любовь и другие болячки

      Когда Чарли обнаруживает его полуголым в гостиной, то даже не удивляется. Только спрашивает:       — У тебя какие-то проблемы?       Эггзи в ответ возмущенно закатывает глаза:       — Я болею! — и очень красноречиво пыхтит, не пытаясь ничего отрицать.       Потому что проблемы есть. Но не с тем, о чем Чарли подумал. Честное, честное слово.       У него вообще-то температура под 38!       Чарли небрежно сбрасывает с плеча сумки. Движение до того легкое, плавное и красивое, что Эггзи приходится подбирать челюсть (и сопли). Вот же соблазнительный ублюдок, нашел время, чтобы проверить силу воли!       Он протестующе сморкается. Чарли чуть хмурится.       — Мне нужно в душ, — говорит он. — Тест оставь на столе. Карантин снова на две недели?       — Да.       — Значит, первым делом набьем холодильник, — и это звучит так неожиданно спокойно и уверенно, что выбивает из себя.       Эггзи ждал ссоры, заварушки, чего-то вроде.       Точно не того, что Чарли Хескет будет заказывать свежие овощи для витаминных салатиков. И шоколадное молоко, просто потому что Эггзи сходит по нему с ума.

***

      — Надеюсь, все две недели мы проведем в койке.       Эггзи игриво прислоняется боком к кухонной стойке, когда холодильник набит под завязку, а мокрый и разморенный Чарли становится высохшим и собранным. От него все еще немного пахнет кокосовым шампунем и ментолом; от запаха (или слабости?) Эггзи чуть ведет.       Он думает: ничего страшного. Он думает: всего лишь секунда. Но потом холодная стойка обжигает льдом пылающий бок, и по всему телу разбегаются нездоровые мурашки. Кажется, он морщится. Немного.       Чарли цинично оглядывает его с ног до головы, вскрывая коробку с тестом.       — Конечно, — легко соглашается он.       О.       Ого.       Эггзи даже на мгновение забывает про головную боль и горящий бок. Весь вытягивается в струну и, видимо, накреняется чуть вперед. Ближе к Чарли. Горло сводит преждевременным спазмом.       — Возможно, я был бы даже готов, — может, это волнение, может, жар. Эггзи почему-то хочется думать на второе и не сомневаться в собственной маскулинности. — Ну... ты знаешь... попробовать снизу.       Чарли на миг замирает. Поднимает на него свой "ты дебил, да?!" взгляд.       — Крошка, — его губы растягиваются в усмешке, — в ближайшие две недели единственное, что может оказаться в твоей заднице, это градусник. — Он улыбается настолько остро и лучезарно, что даже среагировать на сарказм не получается. Все внутри Эггзи трепетно дергается. Наверное, опять из-за болезни. — И когда я говорю "крошка", я имею в виду твой рост, карлик.       Чарли продолжает улыбаться, а Эггзи думает, что у него спеклись мозги. Его температура продолжает расти, он теряет запахи, но продолжает пожирать взглядом махровое полотенце на чужих бедрах.       Ахтунг.

***

      — Я бы не советовал тебе ходить голышом при таких симптомах, — Чарли заботливо (так они называют ситуации, где никому не прилетает по морде в итоге) затаскивает его в постель и укрывает его одеялом.       Подтыкает чертовы края и ставит на пол с его стороны термос с горячим чаем.       — Только если ты не планируешь как можно раньше откинуться.       — Я планирую закинуться, — огрызается Эггзи и смотрит глаза в глаза, — на тебя.       Это, конечно же, вызов. Они не виделись почти три недели из-за несостыковок в графиках, а это много, чертовски много. Да-да, он знает: секс — не лучшее лекарство от болезней и прыщей. Но их последняя встреча была скудной на впечатления. Эггзи на полном серьезе считает, что Чарли ему задолжал.       — Ты становишься очень странным во время болезни, Эгги, — говорит Чарли, пока он протягивает к нему руки, а потом ловит их на полпути и запихивает обратно под одеяло. — Я принесу таблетки.       Это звучит практически ласково (то есть, без крика).

***

      Днем Эггзи пьет, бегает в туалет и спит. Иногда что-то смотрит, бездумно гоняя каналы кабельного. Ночами мучается кашлем, высокой температурой и смутным ощущением , что все слилось в бесконечно длинные серые сутки.       Чарли дежурит у его кровати. Громко будет сказать "не отходя" — он достаточно часто свинчивает на кухню постучать кастрюлями, почитать газеты и дотошно повозить шваброй по идеально чистым полам. С болезнью его педантичные заморочки становятся ярче, но Эггзи это не колышет. Элементарно не до этого, когда у тебя от кашля рвет грудину.       — А я надеялся, у нас будет марафон секса, — с грустью признается он, когда в полдень четверга они лениво зарываются в одеяла и глядят в потолок.       Чарли кивает.       — Голосую за марафон спокойного сна, — солнце роняет блики на его выдающийся нос, и Эггзи неожиданно сам для себя залипает. — Из-за жара ты мечешься по кровати как бешеный.       — Так уйди на диван, — в сердцах бросает Эггзи.       И внутренне ликует, когда Чарли не уходит.

***

      — Может, ты меня хотя бы поцелуешь.       Чарли с опаской бросает на него внимательный взгляд.       — Ты себя хоть в зеркало видел?       Эггзи лыбится через боль, сводящую скулы. Запахи так и не вернулись, хотя с давлением и температурой все стало значительно лучше.       — Я стал еще краше?       — Ты выглядишь как дохлая рыба.       От возмущения на мгновение перекрывает кислород, и он остервенело давится воздухом. Чарли тут же, будто пожалев, оказывается рядом. Ощущение его больших ладоней на спине приносит облегчение.       — Я пожалуюсь Рокси!       — Да хоть трижды. Приложи фото — она тебе тоже скажет про рыбу.

***

      — Кукушка уехала? — тихо интересуется Чарли, застав его у плиты.       Эггзи все еще достаточно слаб, передвигается по дому как сонная муха, но в нем уже проснулся прежний отбитый энтузиаст. Он вдохновленно произносит:       — Нет, — и взмахивает деревянной лопаткой. — Раз у меня появилось время, хочу научиться печь вафельки!       Чарли только молча качает головой, пропадая в гостиной. И появляется как по щелчку пальцев, когда Эггзи из-за усталости роняет сахарницу.       — Ебанный экспериментатор, — говорит он и достает совок.       И откуда столько смирения?

***

      В полночной темноте Эггзи не боится адресовать этот вопрос вслух. Правда, перефразирует более доступно:       — Какого хуя ты такой?..       Последнее слово как-то теряется. Эггзи пытается отыскать для него замену пару секунд, но быстро сдается. Чарли, который бережно (еба че происходит) возит теплыми ладонями по его спине, не может не поддеть.       — Какой "такой"? — Эггзи кажется, или тишину спальни разрушает саркастичный смешок?       Он думает, как ответить. Покорный? Смирившийся? Не злой?       Может, даже заботливый?       Слова, пускай и не произнесенные, обжигают язык, и Эггзи боязливо выбирает самое безобидное:       — Не выебистый. И не согласный на секс.       Чарли снова смеется. Ногтями вычерчивают странные фигуры у позвонков. Это очень приятно.       — Спи, — говорит он вместо ответа и придвигается ближе. Но контакта кожа к коже нет. — Ебать тебя сопливого и с сизыми губами нет никакого удовольствия.       — Меня такого только обнимать и заботиться?       — Плакать и жалеть, Эгги, — дыхание Чарли обжигает ушную раковину; мурашки уже не чувствуются так больно. — Только плакать и жалеть.       Эггзи думает: стоит парировать про каменное Хескетовское сердце. Про заносчивость, что наверняка закупорила все ресничные протоки.       Но он все еще немного болен и потому безобиден.       — А, может...       Голос дрожит, но кромешный мрак имеет успокоительное действие. Никто не видит. Никто ни о чем не расскажет. А если в доме Чарли есть камеры, Эггзи поправится и сломает их (возможно, с ущербом для самого Чарли).       — Может, все-таки пообнимаемся? Хотя бы немного?       Чарли за спиной застывает. Не дышит, пропадает со всех радаров.       Секунда. Вторая. Сердце сбоит.       А потом Эггзи чувствует большую и теплую руку, пробирающуюся под его предплечье и обхватывающую поперек груди. Так тесно. Так горячо.       Уютно.       — Пообнимаемся, — шепчет Чарли, и Эггзи (неожиданно) многое отдал бы, чтобы видеть сейчас его лицо.       Интересно, кто из них двоих больше смущен.       Он почти засыпает, укутанный ощущением восторга и спокойствия, когда Чарли прижимается губами к шее.       — Эй, Эггзи.       — Чего?       — Я заказал детские хлопья. И шоколадное молоко.       Эггзи думает, что если бы знал, как выразить чувства, то не зассал бы сказать.       Но пока он просто находит руку Чарли и накрывает своей.